— Господи, женщина, ты меня с ума сведешь!
В аудитории вдруг послышался шелест множества закрываемых тетрадей, и больше половины потока студентов сорвались со своих мест и направились к двери. Максим, радуясь окончанию разговора, тут же схватил свои вещи и положил подруге руку на плечо.
— Я буду внизу, — сказал он с победной улыбкой и поспешил ретироваться.
Девушка закатила глаза и направилась к преподавателю, чтобы тот расписался в журнале. Даже подойдя к его столу и встав почти вплотную к доске, она не смогла понять, что на ней написано. Получив подпись, столь же недоступную для копирования, она невольно улыбнулась, вспомнив вопрос Максима: «Опять неудача дешифровки?». Бегло собрав свои вещи, Настя вздохнула и неспешно вышла из почти пустой аудитории, направившись к месту, где ее обычно дожидались друзья.
У самого входа в третий учебный корпус было не протолкнуться. В этом году в институте отменили вторую смену, и студенты всех курсов стали приходить на учебу рано утром, поэтому народу в очередях, столовых, палатках и местах для курения стало ощутимо больше.
Продираясь через непроходимое облако дыма, Настя недовольно морщилась, запах табака всегда вызывал у нее отвращение, но ее друзья курили, и девушка предпочитала проводить время с ними и не демонстрировать свое недовольство.
Найдя своих товарищей у узкой дороги метрах в десяти от входа в корпус, Настя поправила растрепавшуюся челку и прищурилась.
— Опять все без меня убежали, — с деланной досадой протянула она, — нет, чтобы подождать.
Ее лучшая подруга Катя сделала глубокую затяжку сигаретой, с наслаждением выдохнула дым и пожала плечами.
— Не дуйся, — улыбнулась она, обнимая подругу за плечо — зато мы заняли элитное место.
— Угу. Помню я, как меня тут первого сентября водой окатили. Тоже мне, элитное место, — с усмешкой отозвалась Настя, положив голову Кате на плечо.
Максим криво улыбнулся.
— Все не можешь забыть ту поливальную машину? — спросил он с хитрым прищуром.
— Легко тебе говорить, — Настя уперла руку в бок, — это же не ты тогда полдня проходил в мокрых штанах.
— Брось, никто не запомнил твои мокрые штаны, я же их не заснял, — вступил в беседу русоволосый высокий юноша Антон, надвинув очки на переносицу. Он как раз перестал просматривать какие-то снимки на своем фотоаппарате, который всегда носил с собой.
Настя хохотнула в ответ, а Максим погрозил подруге пальцем.
— Я бы на твоем месте оценил, — деловито сказал он и, картинно воздев руки к небу, заговорил почти нараспев, — о, гуру фотографии, благодарю тебя, что не запечатлел мой позор!
Катя и Настя прыснули со смеху, Антон заливисто расхохотался. Даже Денис — молчаливый юноша, до этого что-то упорно изучавший в мобильном телефоне, оторвался от своего занятия и улыбнулся.
— Учись, пока он жив. Макс дело говорит, — подмигнув Насте, сказал Антон.
Девушки ответили другу синхронным покачиванием головой.
Денис недовольно посмотрел на дисплей мобильного телефона.
— Черт, я поесть не успел, — сокрушенно произнес он. Катя уставилась на друга изумленно распахнутыми глазами.
— Опять ты о еде! Ты же ел на прошлом перерыве.
— Ну, я не завтракал, — пожал плечами юноша. Катя хохотнула.
— Тебя послушать, так твои родители кошку кормят лучше, чем тебя.
Денис сдвинул густые темные брови к переносице.
— Ну да, я много ем. Зато не поправляюсь, — с кривой улыбкой отозвался он. Катя возмущенно округлила глаза.
— Я тоже не поправляюсь! — воскликнула она, тут же повернувшись к Насте, — я, что, поправилась?
Настя снисходительно покачала головой, всем своим видом демонстрируя подруге, что ей незачем переживать из-за веса.
— Я бы тоже не отказался поесть, — заметил Антон, вопросительно кивнув Денису, — сколько до конца перерыва осталось?
— Десять минут, — мрачно отозвался Максим, опередив друга.
— А по расписанию у нас… — Антон прищурился, глядя на Настю или Катю в ожидании названия предмета. Катя недовольно фыркнула и извлекла из сумки сложенный вдвое лист бумаги.
— Вот для кого я, спрашивается, делала эти распечатки? — буркнула она, изучая расписание. Выражение ее лица вдруг сделалось мрачным и подавленным. Настя заглянула в листок и мучительно застонала.
— Михайлова, — протянула она, — и ее адская математика.
— Дифференциальные уравнения? — скривился Денис.
— Они самые, — кивнула Катя, — и кто додумался поставить это последней парой?
Антон с наслаждением потянулся и качнул головой.
— Кому последняя пара, а кому обед. Пойдем поедим? — он толкнул Дениса локтем в бок. Юноша просиял и кивнул.
Катя и Настя возмущенно оглядели друзей взглядом.
— Так нечестно! — воскликнули они в один голос. Максим почесал в затылке и пожал плечами.
— Жизнь вообще несправедлива, — сказал он, закатив глаза. Настя тяжело вздохнула.
— И ты туда же? Макс, ты когда учиться собираешься?
— На этот вопрос однажды ответил один античный мудрец, — с умным видом отозвался юноша.
Катя недоверчиво прищурилась.
— Что же он сказал?
На лице Максима заиграла кривая улыбка.
— Он сказал «не сегодня». Так что да, я пасс.
Настя нахмурилась.
— Ты с нами, Макс? — обратился Денис. Максим покачал головой.
— Нет, идите. Я лучше домой. А то я сегодня носом клюю, а этот изверг, — он указал на Настю кивком головы, — не дает спать на парах. Да и Михайлову моя «активность», — юноша изобразил пальцами кавычки, — не обрадует. Не оберусь потом проблем. А из двух зол, как говорится…
Антон и Денис пожали Максиму руку на прощание и спешно направились к столовой. Настя сочувственно посмотрела на друга и уже собиралась что-то сказать, но он опередил ее, подняв руки.
— Знаю, знаю, я безответственный отброс человечества. Но я перепишу лекцию, честное слово. Не переживай за меня, ладно? Я подойду к вопросу сессии со всей возможной ответственностью…
Девушка вздохнула.
— Все-таки я не так предсказуема, как ты думаешь. Я хотела сказать, что поспать тебе действительно надо. И если это получится, я буду только рада.
Максим просиял и обнял подруг на прощание.
— Увидимся завтра! — сказал он, закинув сумку на плечо.
Проводив друга глазами, Настя постаралась подавить в себе волну неясного беспокойства за него. Ее одолевало какое-то нехорошее предчувствие, но девушка и без того считала свое участие в жизни Максима навязчивым, поэтому промолчала, просто понадеявшись, что с ним все будет хорошо.
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Северянин», — прозвучал плохо записанный, прерываемый помехами голос диктора.
Максим устало прислонился головой к окну. Вопреки его ожиданиям, в вагон никто не вошел, и поезд после объявления станции начал неспешно набирать скорость.
Юноша прикрыл уставшие, раздраженные дневным светом глаза и ощутил в них неприятное жжение. Он потерял счет ночам, которые провел без сна. Дни, когда он чувствовал себя болезненно бодрым, уже миновали, и сейчас усталость и бессилие навалились ему на плечи всем своим весом.
Максим надеялся, что мерный стук колес поезда по стыкам рельс окажет должное убаюкивающее действие и поможет ему, наконец, уснуть. Юношу совершенно не волновало, проспит ли он свою станцию, сейчас сон был единственным его желанием. Впрочем, Пушкино — конечная остановка этого поезда, поэтому Максим решил, что вряд ли проспит, и расслабился.
Прохладное стекло приятно охлаждало его разгоряченное лицо. Юноша начал дышать медленно и ровно, прислушиваясь к стуку колес. Обычно ему прекрасно спалось в транспорте, однако сейчас звук казался ему раздражающе громким, словно каждую секунду он нарастал. Максиму вдруг стало тяжелее дышать, легкие обжигало, будто он жадно глотал зимний морозный воздух, а стук колес перерос в один непрекращающийся гул.
«Чтоб тебя!» — со злостью подумал юноша. В ту же секунду ему показалось, что он с разбега врезался в плотную каменную стену. Максим резко выдохнул от боли и раскрыл глаза, злясь на собственное предательское тело, вздумавшее капризничать, когда он так хотел уснуть.
От того, что юноша увидел перед глазами, у него пропал дар речи, сонливость испарилась, а сердце гулко ударило в грудь. Казалось, за те несколько минут, что Максим боролся с бессонницей, с поездом что-то произошло. Взгляд юноши уперся в металлическую стену, выкрашенную в неприятный ржавый цвет. Повсюду звучал громкий гул, уши закладывало, словно поезд (если это место, конечно, было поездом) несся с огромной скоростью. Там, где только что была дверь в тамбур, сейчас находилась голая стена с едва заметным контуром двери, принцип открытия и закрытия которой Максим не понимал: на ней не было ни ручки, ни стекол, ни каких-либо других отличительных признаков, кроме очерченных в стене линий. Растерянный юноша вообще не до конца был уверен, что этот контур имеет с дверью что-то общее.
У Максима в голове паническим потоком пронеслись тысячи вопросов. Он не понимал, где находится, понятия не имел, что могло произойти за несколько минут. Обстановка вокруг была пропитана хаосом и разрухой. Максиму показалось, что он оказался внутри некоего постапокалиптического кино. Страх сковал его ледяными цепями. Юноша боялся дышать, боялся шевелиться, боялся повернуть голову. В какой-то момент ему даже почудилось, что он не может двигаться, что он остался парализованным среди всеобъемлющего ужаса. Этот страх оказался сильнее и заставил его посмотреть по сторонам.
Первым делом Максим повернулся в сторону окна, к которому только что прислонялся, но вновь обнаружил лишь глухую стену. Юноша невольно подумал, что он оказался запертым в огромной металлической коробке, несущейся в неизвестном направлении. Желудок скрутило от страха, стало нечем дышать. Восстановить дыхание и взять себя в руки стоило неимоверных усилий, и Максим заставил себя посмотреть в другую сторону, чтобы оценить обстановку.