— А я, наоборот, из леса иду.
— Женщина хитро взглянула на хлопца, подобрала прядь волос под платок и улыбнулась:
— Никто мне не нужен. Скоро муж придет.
— А где он?
— Воюет.
— Ну, когда еще он придет. Видно, придется мне в полицию подаваться, вот где живут.
— Молоды вы еще… Но! — подогнала женщина лошадь.
— Небось, хотели сказать, что и дурак, а?
— Может быть.
— Не знаете, где сейчас фронт?
— Все знают: близко.
— Тогда и я не пойду в полицию.
— Почему вы так одеты?
— Как?
— Наполовину красноармеец.
— Только брюки.
— А сапоги? А звездочка на пилотке?
Да, тетенька, я красноармеец.
— Так не ходите в ту деревню, — женщина показала рукой в сторону уже видневшейся вдали Дубовой Гряды. — Вчера там машина на мине подорвалась, и сегодня прибыло много немцев.
— Спасибо вам. Пойду через болото.
Володя был даже доволен, что немцы еще в Дубовой Гряде: пойти туда посланцы Саблина не рискнут.
Скоро он, крадучись, начал пробираться в деревню по меже, заросшей густым вишняком. Увидев мать, развешивавшую белье на заборе, хлопец пригнулся и перебежал к своему двору.
— Мама, — негромко окликнул Володя.
Мария широко открыла глаза, побледнела:
— Иди скорее во двор.
Перепрыгнув через забор, Володя вслед за ней вошел в избу.
— Ты надолго, сынок?
— Не знаю.
— Переоденься, немцы ходят по избам. Как это ты вернулся…
Из другой половины избы выглянул черноголовый братишка Коля. Володя бросился к нему, подхватил на руки, расцеловал.
— Ну, как поживаешь?
— Ничего. Только немцы у нас корову забрали и маму избили.
Мать заплакала, сильно закашлялась, на губах у нее показалась кровь. Опустив мальчика на пол, Володя задумался, надо ли признаваться, в каком положении он оказался. Скажет правду — причинит новую боль, а промолчит — вдруг приедут партизаны, начнут расспрашивать, мать и признается, что сын приходил. Лучше отправиться на болото, поискать винтовку да и махнуть на ту сторону Березины, в другой партизанский отряд.
— Мама, мне надо идти. Если есть хлеб, дай на дорогу.
— Ты же голодный, сынок, а я растерялась. Сейчас накормлю.
Вытащив из печи чугунок, она налила в тарелку затирки. Пока Володя ел, мать разыскала торбочку и положила в нее буханку хлеба, пару головок луку, несколько штук огурцов. Не спросила, почему сын без оружия, но материнское сердце чувствовало что-то недоброе. Закончив сборы, Мария вздохнула:
— Пускай война принесет немецким матерям такую же судьбу, как нам. Говорят, наши уже близко?
— Да, мама. — Володя подумал и добавил: — Если кто незнакомый будет спрашивать, был ли я дома, скажи, что ничего обо мне не знаешь.
Спустя час он уже был возле канавы, разделся и полез в коричневую воду. Дно затянуло торфом, и хлопец мелкими шагами месил его, чтобы не пропустить ничего твердого. То нащупывал ногой и вытаскивал рыжеватый сосновый корень, то опускался в воду с головой и доставал тяжелый осколок. Брел так не меньше километра, выбился из сил, хотел уже выбираться на сушу, как вдруг наступил на что-то острое. Неужели винтовка? Так и есть! Да еще и со штыком! Пускай попробует теперь рыжеглазый взять его без борьбы! В несчастье и маленькая удача способна окрылить человека…
Одевшись, Володя решил поискать мины, которые они с Миколой закапывали на краю болота, возле большого камня, еще в сорок первом году. Правда, Микола пользовался этим складом, но, может быть, кое-что и осталось.
Копать землю штыком пришлось недолго. Вскоре Володя уже вытащил немецкую противотанковую мину, уложил ее в мешок с продуктами и пошел по болоту к Березине. Путь предстоял немалый, тем более что приходилось выбирать малохоженные тропинки.
Вечерело, солнце опускалось к горизонту. Добравшись до первого стожка на издали облюбованном лугу, Бойкач сбросил ношу, надергал сена и, устроив мягкую постель, сразу уснул. Он не видел, как над лугом поднялся туман, будто водой заливший стога, не слышал, как в звездном небе пронеслись утки. Проснулся, когда начало светать и где-то в кустарнике знакомо зазвенела коса под оселком. Сгреб сено к стожку, забрал вещи и направился в ту сторону, откуда доносился звон. Женщина, косившая траву, первая увидела хлопца и растерялась.
— Не бойтесь, — сказал Володя, — я свой. Вы из какой деревни?
— Из Борков, но деревни уже нет. Одни землянки.
— Не найдется ли там какой-нибудь шнур метров тридцати длиной?
— Почему же, многие развешивают белье на проводах.
— Спасибо.
Возле крайней землянки Бойкач отвязал от яблони длинный конец провода и пошел к Березине. Никто из жителей даже не заметил его.
Болота… Перелески… Ни одной живой души вокруг… Но вот, наконец, приберезинский луг…
В глубоком яру, залитом водой, Володя нарвал толстого камыша, связал из него пучки и отнес к реке. Пройдет катер сегодня или нет, все равно нужно поставить мину. Не тащить же с собой такую тяжесть.
Опустив пучки на воду, юноша уложил на них мину капсюлем вверх. Разделся, привязал кусок провода к пучкам и поволок их к торчащему посередине реки шесту, указывающему на мель. Привязал к нему плавучую мину, вернулся на берег, нарвал травы и снова поплыл к шесту. Прикрепил конец провода к чеке капсюля-взрывателя, хорошенько замаскировал мину травой — и назад. Уселся в прибрежном олешнике и задумался: повезет или нет?
Солнце уже высоко поднялось над речной гладью. Пора бы и катеру появиться. Володя прислушался: откуда-то доносился едва уловимый гул. Не самолет ли? Но гул приближался, и вскоре хлопец различил очертания катера. Он шел быстро. Не подведет ли взрыватель? Волны от судна закачали пучки, нос катера поравнялся с зеленой кочкой на воде, Володя стиснул зубы и потянул провод.
Вздрогнул берег. Вода вперемешку с черным дымом на миг закрыла катер. А когда дым рассеялся, над водой еще несколько минут возвышалась его корма, пока и она не скрылась в речной глубине. Несколько гитлеровцев на поверхности — вот и все, что осталось от немецкого речного сторожевика…
Вскочив, Володя бросился кустами вдоль берега. Километра через четыре он увидел лодку, переправлявшуюся с той стороны. В лодке сидели партизаны. Бойкач издали крикнул им:
— Свой!
Лодка ткнулась носом в берег, партизаны выбрались из нее, и Володя не без некоторого опасения узнал в одном из них командира диверсионной группы из своей бригады Тимофея Лебедя. Но тот улыбнулся, спросил:
— Чего один бродишь? Это ты громыхнул?
— Я. Катер взорвал.
— Ого! Как тебе удалось?
— Плавучую мину сделал.
— Эх, мы не додумались. Молодец! А где твое войско?
— Недалеко. Отдыхают. Слушай, Тимофей, у тебя пароль есть? Дай мне на пару дней: мы давно из отряда и хотим зайти еще в одно место.
Запомнив пароль, Бойкач попрощался с Тимофеем и попросил женщину, сидевшую в лодке, перевезти его через реку. Он был очень доволен, что получил пароль: можно зайти в любой отряд своего соединения. Иначе наткнешься на часового, заставит лечь, и начнутся расспросы: куда идешь, кто послал? Могут и в свою роту под конвоем доставить.
Поблагодарив женщину, Володя направился к Белой Горе, где прежде стоял отряд «За Родину», Теперь там оказался и штаб бригады.
Комбриг, человек средних лет с изрытым оспинами лицом и доверчивыми серыми глазами, не без сожаления отказал хлопцу в просьбе:
— Мы не можем вас принять. Поддерживать перебежчиков нельзя. Вот если бы Ядловец отпустил — другое дело.
— Не отпустит. А я оставаться там не хочу. Буду партизанить в одиночку…
Тяжело стало на душе у Бойкача. Не знал, что делать, куда податься. В любом отряде могут сказать то же, что здесь.
Он вышел из леса и на полевой дороге встретил женщину с маленьким мальчиком. Случается, что встретишь человека, поговоришь и изменяются не только мысли, но и вся твоя судьба. Женщина вела больного сына в Гомель, к родственникам, надеясь, что тамошний доктор поможет ребенку.
Володя задумчиво смотрел на малыша. Внезапно у него мелькнула мысль, что где-то недалеко отсюда живет сын Саблина, который, наверное, уже и не помнит своего отца.
— Вы не знаете разъезд Зарябинку? — спросил он у женщины.
— Как же, буду проходить мимо.
— Тогда и я с вами.
— А если там немцы?
— Ничего, не боюсь. Подойдем к разъезду, я вас оставлю. — И, повернувшись к мальчику, Володя улыбнулся. — Теперь дойдешь. Садись ко мне на плечи.
Он отдал свой мешок спутнице, взял ребенка на руки, и они двинулись в путь.
Когда впереди показались крыши домов, спутница сказала, что это и есть Зарябинка.
Володя посоветовал ей узнать, где живет Саблина, и остановиться на ночь у нее. А сам решил дожидаться темноты.
Когда стемнело, Бойкач пошел на разъезд. Дом, где жила Саблина, ему показала девушка, встретившаяся возле первого двора. Саблина встревожилась, увидев незнакомого человека. Сердцем почувствовала, что вооруженный юноша принес какое-то известие о муже. Володя подумал, что ей будет одинаково горько узнать, бросил ли ее муж или убит. Но Саблина боялась только его смерти.
Неяркий свет лампы падал на ее загоревшее лицо, прямые черные волосы были аккуратно зачесаны от высокого лба к затылку и собраны в узел. Прическа придавала женщине своеобразную красоту. Высокая, стройная, Саблина казалась совсем молодой — не старше двадцати пяти.
— Скажите, ваш муж ни разу не был дома? — наконец спросил Володя.
— Нет, — хозяйка бросила на партизана пытливый взгляд.
— Можете говорить со мной откровенно. Я хорошо знаю Петра Егоровича Саблина, он теперь мой командир.
— А где вы служите?
— Я партизан.
— Откуда вы узнали, что его семья здесь?
— Случайно узнал.
— Почему же вы пришли, а не он? Лучше правду скажите: что с ним?
— Ваш муж действительно командует партизанской ротой. Он взял в жены девушку, которую я любил, и скоро у них будет ребенок.