— Вот и пришли, — остановился Бойкач возле своего двора и заглянул девушке в глаза.
— Может, я подожду тебя на улице?
— Что ты, Валечка, выйдет мама, начнет приглашать, так ты еще больше застесняешься.
— Вон Зина, — тихо сказала Валя и покраснела.
Володя оглянулся. Действительно, Зина переходит улицу. Она заметила партизан, остановилась, но тут же быстро зашагала к своему двору. У хлопца дрогнуло сердце, он стоял молча, словно в чем-то виноватый, а перед кем, и сам не знал.
К счастью, мать увидела сына через окно и выбежала из дома.
— Сыночек, чего же вы стоите? Заходите!
— Это она не хочет идти, — пошутил хлопец, тронув девушку за руку.
— Почему? Ты же партизанка, должна смелой быть. Что же не знакомишь? Ее как зовут?
— Валя.
— Валечка, пойдем в избу.
— Ой, мне стыдно, — входя в дом, смущенно сказала девушка.
— Она стыдится со мною в деревне показываться, будто Зина была моей женой.
— Я тебе расскажу, сынок, что эта Зина придумала о тебе. Садись, Валечка, садись.
— Так что же Зина придумала?
— Я с ней не разговариваю и даже не здороваюсь. Разнесла по всей деревне, будто Володя хотел перебить командиров и его за это расстреляли.
— Значит, думала, что меня нет в живых. А сегодня вдруг увидела.
— Ее мать хвастается, что дочь приехала домой рожать, а зять — командир роты, награжденный орденом.
— Лучше бы она помалкивала о своем зяте… Ты, мама, только никому не рассказывай: Зинин муж — предатель, он у немцев.
— Ой, батюшки, что же она будет делать с ребенком?
— Жить и воспитывать его. Ну, хватит, завели ненужный разговор. Мама, мы с Валей были знакомы еще до войны и в школе за одной партой сидели. Классная меня заставила.
— А мне она больше нравится, чем Зина.
Валя покраснела до ушей и опустила глаза. Володя знал, что мать не очень любит партизанок. Мужчины должны воевать, считала она, а женщинам там делать нечего.
— Немцы везли Валю в Германию, — счел нужным объяснить Володя, — а она убежала из вагона. Ничего не оставалось делать, как искать партизан.
— Откуда ты?
— Из Слободы, — ответила девушка.
— А чья же?
— Романа Голубя, если слышали такую фамилию. Маму Татьяной зовут.
— О, Татьяну Голубь я знаю. Красивая и серьезная женщина. Теперь сама вижу, как ты похожа на нее.
Валя опять покраснела.
— Мама, хватит допрашивать. Дай нам лучше поесть.
— И верно, детки, заговорилась я от радости. Сейчас, сейчас.
Мать вышла в сени и вскоре вернулась с графином в руках.
— Попробуйте настоечки, — сказала она.
Потом достала из печи чугунок с драниками, вывернула их в миску и поставила на стол:
— Кушайте, детки.
Валя ела молча. После завтрака, преодолевая смущение, обратилась к тетке Марии:
— Уговорите Володю не ходить в Слободу. Это очень опасно.
— А зачем ему туда идти?
— Хочет Зининого мужа убить.
— Зачем он тебе, сынок, разрази его гром…
Володя не стал объяснять зачем, заговорил о другом:
— Чуть не забыл, мама. Передай людям, что скоро к вам приедут за хлебом гитлеровцы и те, кто повезет зерно на станцию, назад не вернутся. Отбирать будут молодых, здоровых. Нужно поставить наблюдателей, и как только заметят немцев, пускай все бегут в болото.
— Хорошо, сынок, я предупрежу.
— А теперь нам пора.
— Провожу вас.
На улице было многолюдно: кто нес воду, кто куда-то спешил, а кто просто стоял у ворот своего дома. Володя заметил, что, прежде чем поздороваться, все с удивлением смотрят на него. «И сюда дошли мерзкие слухи обо мне, — подумал он. — Наверное, Зине было бы легче, если б меня не было».
Как быстро во время войны может меняться положение человека! Еще вчера Бойкача вели по огородам с поднятыми руками, а сегодня он открыто идет с матерью, с подругой-партизанкой, и только попробуй тронь его кто-нибудь! Сила человека не в верном автомате за плечом, а в целеустремленности, убежденности в своей правоте. Сегодня Володя психологически другой, он ничего не боится и все равно пойдет в Слободу, чтобы рассчитаться с предателем Копыцким.
Мать проводила сына и девушку до полевой дороги и остановилась.
— Смотрите, дети, берегите себя.
Она поцеловала Володю и, к его удивлению, Валю. Впервые в жизни увидел он такое отношение самого родного человека к его подруге. Или мама считала его уже взрослым, или девушка ей понравилась. Ведь раньше, когда речь заходила о девчатах, она тут же старалась переменить тему. Только измена Зины больно задела материнское самолюбие. А с Валей она все время была приветлива.
— Мама первую девушку поцеловала, тебя, — сказал Володя, когда они отошли подальше.
— А ты? — улыбнулась Валя.
— Я?.. — хлопец оглянулся. — Она все еще смотрит на нас.
Последние дни лета были тихие и теплые. Однако быстрокрылые стрижи уже стаями носились в воздухе, будто тренируясь перед отлетом. Загудел паровоз на слободской станции, донеслось эхо пулеметной очереди из-под Жлобина. В Слободе, как и в окрестных деревнях, было тихо.
Когда Володя с Валей пришли к деду Тимоху, тетка Алена уже сидела в избе в окружении партизан. Командир взглянул на переводчика и понял, что ночная операция прошла не так уж плохо. Данилов был взволнован. Если бы не предательство, он сделал бы все так, как планировали. Но даже и в таких условиях смог тяжело ранить генерала. В Слободе только и разговоров о Данилове. Всех пленных, кроме Копыцкого, со связанными проволокой руками увели на станцию. Штаб сгорел. Люди не знают, удалось ли немцам выхватить что-нибудь из огня. Генерала успели вынести и в сопровождении врачей на автомашине ночью увезли в Жлобин. Некоторые женщины, похватав ведра, прибежали тушить пожар, но немцы прогнали их.
Всю ночь переводчика искали в хлевах, в соседних со штабом избах, и только утром гитлеровцы нашли след, уходивший к болоту.
Володя поблагодарил тетку Алену и сказал:
— Все ясно, товарищи, идем в лагерь.
13
Двое суток диверсионная группа провела в лагере. А теперь опять шла на выполнение боевого задания. Володя за это время побывал в штабе бригады. Долго разговаривал с Сергеевым и Ядловцем. Они вызвали и переводчика. Из его рассказа командованию стало точно известно, что гитлеровцы планируют вывоз зерна и что вместе с хлебом они намереваются вывезти в Германию рабочую силу. Ядловец и Сергеев решили направить на дороги от Слободы к окрестным деревням боевые роты. А Бойкач получил конкретное задание: немедленно уничтожить Копыцкого, чтобы тот не выдал местонахождение партизанских отрядов. Володе дали пистолет, бинокль, бесшумку, много капсюлей-детонаторов, шнур, взрывчатку. Вернули ему и коня, а группе — баян.
Диверсионная группа остановилась в Нивках. За последнее время она выросла. Разрешили Володе принять в группу и Данилова, и невысокого худощавого партизана Калошу, отличного баяниста.
Деревня Нивки стояла рядом с гравийной дорогой. В одном конце ее почти к самым дворам подступал лес, и поэтому для партизан Нивки являлись удобным местом.
Разместились хлопцы в крайней избе около леса, где жила знакомая Толику Зубенку семья. Анатолий при случае наведывался сюда: не столь уж красивой, как голосистой певуньей была дочь хозяйки избы. Особенно хорошо она пела под гитару. Но сегодня стеснялась, сама слушала песни, которые разучивали партизаны. Володя разыскал тетрадь, привезенную из госпиталя. Стоило баянисту послушать ту или иную песню, как он тут же подбирал мотив.
Дружно спели уже знакомую всем «Темную ночь».
— А теперь, хлопцы, давайте!
Девушка, помни меня,
Милая, помни меня,
За тебя и край родной
На бой, на бой…
Вдруг в избу вбежал запыхавшийся деревенский мальчуган и крикнул:
— Дяденьки, по дороге из Жлобина мчится мотоцикл!
Партизан будто ветром сдуло: все выскочили во двор.
— Хлопцы, на ту сторону дома и не стойте все вместе, — распорядился командир, а сам поспешил на улицу. За штакетником во дворе остались переводчик и Валя. Мотоцикл быстро приближался. Володя притаился за воротами и, когда машине осталось проехать метров сто до двора, размахнулся и метнул гранату. Раздался взрыв, юноша нажал на спусковой крючок, но после единственного выстрела автомат заело. Машина остановилась как раз напротив Бойкача. Мотоциклист соскочил на землю, поднял руки, по его лицу струилась кровь. А сидевший в коляске офицер, увидев Володю, приподнялся, сжимая в руке гранату с длинной ручкой. Над головой командира просвистели пули: Данилов на секунду раньше броска успел открыть огонь. Мотоциклист упал, офицер выпрыгнул из коляски и бросился за угол хлева на другой стороне улицы. Валя выстрелила в него, но промахнулась.
— Дай шомпол! — крикнул Бойкач.
Валя подала шомпол и выбежала на улицу. Командир выбил патрон с оторванной шляпкой, перебежал улицу и швырнул еще одну гранату через хлев. Офицер без оглядки бросился по огороду, но вдогонку хлестнула длинная очередь из командирского автомата, и, схватившись рукой за бок, немец, наконец, рухнул.
— Хлопцы, сюда! — громко позвал Бойкач, направляясь к убитому гитлеровцу. Тот лежал на спине, широко раскинув руки. Володя снял часы, забрал пистолет, вытащил из карманов документы и вернулся к мотоциклу, возле которого собрались партизаны. Данилов завел машину, немного проехал и повернул назад.
— Мы далеко отбежали и мотоциклиста даже не видели, — сказал Пылила.
— Как раз наоборот. Проскочил бы он мимо нас, тогда что, догоняй ветра в поле? А так он все время был под огнем. Ну и гранаты ты мне подсунул, — обратился Володя к переводчику. — Такие яйца только под гусыню подкладывать. Разорвалась перед самой машиной и только рожу одному фрицу поцарапала. Вот если бы я «эфкой» своей запустил, она бы их на котлеты перемешала. Оттащите труп в траву за забор, потом люди похоронят.
— Мы что, уезжаем? — спросил Анатолий.