— Не им разбираться в теперешней жизни. Мы гораздо старше, и то многого не понимаем. Вот я все думаю: почему немцы никого не тронули в Залесье? А ведь уничтожили даже те деревни, где партизаны почти не бывали, — задумчиво, словно самому себе, говорил Микола.
— Так ведь люди болтают, будто Залесье защитил поп, — заметил Федя Кисляк.
— Не верю я в это. Немцы, брат, такие, что, если им невыгодно, не послушаются никого. Возможно, они из каких-то особых политических соображений так поступили. Например, заглянут сюда какие-нибудь духовные отцы, и немцы продемонстрируют им, как «храм божий» спасает людей, — усмехнулся Микола.
Подрывники знали, что им предстоит сделать, но впереди еще было много опасностей. Раньше они выбирали определенный отрезок дороги между засадами, в которых сидело по трое вражеских солдат. А сейчас никто из хлопцев не знал, сколько фашистов находится в кирпичном доме, есть ли возле него охрана. Твердо не знал этого и сам командир.
Солнце зашло, небо начало быстро затягиваться черным покрывалом. Дохнул ветерок, тихонько заговорили неспелые колосья.
На пригорке, во ржи, группа остановилась. Все партизаны окружили командира. Он шепотом повторил план диверсии, назначив каждому точное задание.
В приглушенных голосах друзей Микола чувствовал волнение, а вместе с тем и желание быстрее начать операцию — обмануть немцев и под самым их носом взорвать эшелон. Федя, который должен был прикрывать минеров со стороны дома, попросил бесшумку, доказывая, что его фланг самый опасный.
— Нет, — возразил командир, — с твоей стороны обходчика не должно быть. Если около дома поднимется тревога, придется открыть массированный огонь, чтобы гитлеровцы подумали, будто на них напали. Тогда они не рискнут броситься в погоню. А так ранишь из бесшумки одного, он заорет и поднимет всех. Осветят ракетами, бросятся на нас. Черт знает, сколько их там…
Партизаны осторожно спустились с пригорка. Началось бугристое поле, которого давно не касался плуг. Группа замедлила шаги. Все старались ступать как можно мягче. Микола шел первым, и из-под его ног время от времени вспархивали сонные жаворонки. Вскоре до слуха партизан донесся далекий грохот со стороны Жлобина. Он быстро нарастал, ширился: на запад мчался поезд. Вдалеке засветилась фара паровоза, и партизаны, отбросив осторожность, прибавили шагу. Лучше всего подходить к дороге под шум поезда, и ребята побежали по той зоне, где предполагалось ползти. Эшелоны партизаны распознавали, даже не видя их. Стоило услышать едва уловимый звон пустых цистерн, как все знали: это «наливник». Тяжелое «дыхание» паровоза свидетельствовало о груженом составе. А продолжительный гул с тихим перестуком — о пассажирском поезде.
Быстро промчался состав, и хлопцы залегли.
С вечера не выпала роса, и партизаны ожидали дождя. Но тот и не капнул, хотя небо было обложено темны-ми тучами. Наконец ветер немного усилился, и группа ползком двинулась вперед.
Во дворе кирпичного дома мычал теленок. Наверное, солдаты привезли его из какой-нибудь деревни. Около железнодорожной насыпи, слева от двора, была ложбинка. Оттуда веяло сыростью.
Микола первый выполз на вырубленную снегозадержательную полосу и залег. За ним — Анатолий со взрывчаткой. Остальные должны были с флангов охранять минеров. Хлопцы быстро заняли свои места и, затаив дыхание, прислушивались к каждому шороху. Микола с Анатолием всползли на насыпь. Командир вытащил из кармана детонирующий шнур с капсюлем-взрывателем, Анатолий достал из вещевого мешка тол. И вдруг Микола схватил напарника за руку, сильно сжал ее и выставил вперед автомат. В трех шагах от партизан стоял человек. Но почему он стоит как вкопанный? Командир чуть-чуть подался назад, и Толик, поняв это как сигнал к отходу, вскочил и, пригнувшись, побежал с насыпи. А Микола остался. Предохранитель его автомата был отведен. Стоило человеку пошевелиться, и выпущенная в упор очередь сразила бы его. Ведь еще прежний командир группы, Володя Бойкач, предупреждал хлопцев, чтобы на близком расстоянии не поворачивались к противнику спиной. И Микола продолжал лежать.
Неожиданно человек, стоявший перед ним, что-то спросил и, не получив ответа, вдруг истошно завопил:
— Партизан! Бандит! Бандит!
Крик оборвала короткая автоматная очередь, и гитлеровец рухнул на землю рядом с Миколой. В ту же секунду над кирпичным домом взвилась ракета. Командир бросился с насыпи, успев заметить, что внизу стелется густой туман. Вторая ракета прорезала тьму и осветила немца, лежащего на рельсах.
— Отходите! — крикнул Микола и побежал, придерживая сумку с автоматными дисками. Следующую ракету немцы выпустили низко над землей. Она пролетела прямо над диверсантами, упала и догорела на земле. Возле дома поднялся шум. С насыпи послышалась длинная автоматная очередь, из-за завала затрещал пулемет. Гитлеровцы стреляли вслепую, но пули свистели вблизи партизан, изо всех сил спешивших к пункту сбора во ржи.
На запад мчался поезд. Приближаясь к кирпичному дому, он загудел. Слышно было, как заскрипели тормоза. Машинист, очевидно, заметил человека, лежащего на рельсах, и, подумав, что это партизан, очень испугался. Но, как только переехал неподвижное тело, быстро отключил тормоза и снова начал набирать скорость.
Подрывники собрались в условленном месте. Не было только Павла Пылилы. Микола прижал кулак к губам и трижды крякнул, имитируя голос дикой утки, — таков был сигнал сбора. Но в ответ — ни звука. Вокруг стояла тишина, нарушаемая одиночными выстрелами на железнодорожной насыпи.
Командир вспоминал весь путь отхода и анализировал, где и что могло случиться с Павлом. Отходили не так быстро, чтобы он далеко отстал. Неужели ранили или убили? Заблудиться Пылила тоже не мог, зная направление, куда побежали партизаны.
— Толик, когда немцы ударили из пулемета, не ты за мной бежал? — спросил Федя.
— Я слышал, что бегут справа и слева, но впереди никого не видел.
— Значит, это был Павел. Бежал, чуть мне на пятки не наступая, а как засвистели пули, бросился в сторону, к кустам недалеко от насыпи.
— В любой ситуации он вечно крутит, хочет сделать по-своему, — недовольно сказал Микола. — Знаю, о чем думал: «Вы, мол, побежали, а начнется погоня, и я убью пару фрицев». Испортил Павлуху тот первый удачный выстрел в бывшем военном городке, когда он фашиста убил. Ну и дурак, если устроил засаду: немцы в такую темень не высунутся из укрепления и в поле не побегут. Придется подождать, может, придет.
Партизаны улеглись на краю ржаного поля. Хлопцы молчали в ожидании товарища. Командир подумал, что напрасно принял Пылилу в свою группу. Парень он смелый, но главного в операции никогда не понимает и слаженно с другими воевать не может. Разве не он навязал группе бой с вооруженной до зубов ротой гитлеровцев на гати около Дубовой Гряды? Едва успели удрать… И разве не Павел тайком от группы отправился в деревню к девчатам? Чуть не полночи пришлось его искать. «Ладно, пускай только вернется, отправлю в отряд», — пришел к заключению командир.
Небо хмурилось, казалось, вот-вот пойдет дождь. Но постепенно тучи рассеялись, начало проясняться. Во ржи, недалеко от партизан, закричала перепелка: «подпалю-подпалю-подпалю…»
Ребята ждали, пока посветлеет: нужно было искать Пылилу. Со стороны железной дороги послышался отдаленный шум поезда.
— Надо воспользоваться этим шумом, — сказал Микола. — Разойдемся так, чтобы видеть друг друга. Федя, иди в направлении тех кустов, я пойду за тобой. Если найдете труп, никаких звуковых сигналов не подавать, а только присесть. Сосед поступит так же, а за ним дальше по всей цепи.
Он первый пошел на правый фланг, остальные хлопцы поспешили растянуться в цепь. Поезд был еще далеко. Возле кирпичного дома изредка взвивались ракеты.
Партизаны успели пройти половину дороги, когда впереди послышался крик дикой утки. Неужели Павел? Ведь Микола сам учил его подражать утиному кряканью. Но это оказалась настоящая дикая утка. Она, видимо, вела утят к водоему, но выводок успел добраться только до поля и встретился с людьми. Утка захлопала крыльями, закричала, оторвалась от земли и снова упала, отвлекая внимание партизан от своих детей. А утята, как мыши, затаились в траве. «Ну что ж, это к лучшему, — подумал командир, — если Пылила заблудился, он примет утиный крик за наш сигнал».
Федя изменил направление и подошел к Миколе.
— Нужно взять правее, от насыпи он бежал за мной вон туда, в низинку к кустам, — шепотом сказал хлопец.
— Ты это хорошо помнишь?
— Да.
Под грохот мчавшегося на всех парах поезда командир повернул в сторону и подошел к кусту, над которым возвышалась чахлая вишня. Дальше темнел какой-то продолговатый пригорочек. Микола направился к нему. Это был погреб. Вокруг рядочками торчали невысокие почерневшие пни.
Микола присел недалеко от погреба, и вскоре к нему один за другим собрались все партизаны. Кирпичный дом находился теперь метрах в трехстах от них. Надо было соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не выдать себя фашистам.
— Черт его знает, куда Павел мог деваться, — заговорил командир. — Надо хорошенько осмотреть все вокруг. Когда-то здесь жили люди, но их жилье, видимо, сгорело гораздо раньше, чем мы начали наведываться в эти места.
Вдруг недалеко что-то хрустнуло, будто кто-то сломал сухую палку. Партизаны насторожились, напряженно вглядываясь в темноту.
— Немцы, — стоя на коленях, прошептал Анатолий. — Там, во дворе.
— Тише, что-то шумит, — сказал командир. — Машина идет из Жлобина? Нет, это дрезина. Ложитесь за погреб.
Дрезина остановилась около дома. И сразу до слуха партизан донеслись какие-то выкрики. Взвилась ракета и, прорезав темное небо, погасла.
— Наверное, каратели примчались из Жлобина. Или медики… за трупом. Пускай разбираются. А меня больше интересует, что это треснуло, — прошептал Микола Анатолию. — Думаешь, во дворе? Нет, я сидел выше и слышал лучше: треснуло совсем близко.