А еще мне хотелось съездить, хотя бы на несколько дней, в родную Аланию. Я даже потихоньку начал подбивать Сосо на «самоволку». Из Баку можно было легко добраться до Тифлиса, а оттуда по Военно-Грузинской дороге рукой подать до Осетии. Заодно неплохо бы заглянуть и в Гори. Пусть матушка Сосо посмотрит на своего сына. Она очень переживала, когда узнала, что его исключили из семинарии. Като Джугашвили мечтала, чтобы ее любимый и единственный сын стал священником. Правда, прибыл бы Сосо к ней не в рясе, а в цивильном костюме. Но все равно, как приличный и уважаемый человек, а не беглый ссыльнопоселенец, которого, как мелкого жулика, ловит полиция.
Меня же лично во Владикавказе никто не ждет. Ведь не только меня еще нет на свете, но даже и никого из моих дедов и бабок. Но родственные связи у осетин очень сильны, и представители рода Бесоевых, узнав – кто я такой, приняли бы меня как желанного гостя. Испекли бы знаменитые пироги, поставили бы на стол вино, приготовили бы осетинский суп из курицы «карчы бас» и тушеную баранину «лывжа». Эх, мечты, мечты…
Поговорив и помечтав, мы с Кобой вернулись в суровую реальность и стали готовиться к возвращению в Питер. В своем послании Александр Васильевич Тамбовцев писал, что на Балтику пришла с Дальнего Востока эскадра адмирала Ларионова, и сразу после того, как я залечу свои ранения, меня ждут новые командировки. Чего-чего, а врагов у России всегда хватало.
Здесь же, в Баку, вполне управится со всеми делами ротмистр Познанский. К тому же из Петербурга выехала особая комиссия, которую возглавил сам министр внутренних дел Плеве. По прибытию в Баку он начнет «разбор полетов» и «раздачу слонов». Зная суровый нрав Вячеслава Константиновича, никому тут мало не покажется.
В числе прочих задач, которые поставил перед комиссией Плеве император Михаил, было и принятие решение о дальнейшей судьбе нефтепромыслов, национализированных у господ Ротшильдов. Нужно было так же определить – как поступить с российскими подданными, добывающими нефть в Баку и прилегающих к нему территориях, кои оказались замешанными в противоправительственной деятельности. Вполне вероятно, что кое-кто из здешних олигархов лишится своей собственности и сменит местожительство – с северного побережья Каспия переберется на южный берег Северного Ледовитого океана.
Были в Особой комиссии и чисто технические специалисты, которые должны были разобраться с состоянием дел в Баку и разработать комплексную программу реорганизации нефтепромыслов и предприятий по переработке нефтепродуктов. России скоро понадобится много бензина, мазута и смазочных масел. Нефтяная промышленность в Российской империи должна находиться под полным контролем государства.
Из Баку мы с Сосо выехали на специальном литерном поезде, который состоял из классного вагона для наших скромных персон, нескольких пассажирских вагонов с охраной, а также спецвагона для арестантов. В нем по маршруту Баиловская тюрьма – Новая Голландия следовали арестованные ротмистром Познанским те, кто готовил в Баку погромы. В их числе были братья Шендриковы и не успевшие скрыться агенты Ротшильдов. Предварительно ротмистр их уже допросил, а в Питере ими персонально займутся специалисты из Новой Голландии. Думаю, что они смогут найти с арестантами общий язык и без применения специальных методов воздействия.
Проводили нас в путь-дорогу по-царски. Губернатор Накашидзе забил наш вагон кувшинами с вином и разными кавказскими вкусностями. Ротмистр Познанский при прощании даже всплакнул – или мне это показалось? Господин Густавссон попытался было вручить нам в качестве «сувенира» от фирмы Нобеля по золотому портсигару с нашими монограммами. Но помня, что с подобных «подарков» и начинается коррупция, мы с Кобой от них решительно отказались, заявив, что не курим. При этом Сосо цинично дымил папиросой.
Гораздо более ценными подарками для нас были полученные перед самым нашим отправлением письма. Сосо – от его Ирочки, а мне – от Натали. Не знаю, что там ему такого написала Иришка, но он читал ее послание со счастливой глупой улыбкой, а прочитав, начал мурлыкать себе под нос какую-то грузинскую песню. А Натали пожелала мне скорейшего выздоровления и намекнула, что после моего возвращения в Петербург она будет видеться со мной гораздо чаще. Правда, «если время позволит» – дописала моя суровая шпионка. Ну что ж, похоже, что и мне тоже не дадут долго сидеть на одном месте. Вот так и будем мы мотаться туда-сюда, а встречаться, как Штирлиц со своей супругой в кафе «Элефант». Надеюсь, впрочем, что до этого дело не дойдет.
…Наш поезд миновал Бологое. До Петербурга осталось ехать всего несколько часов. Интересно, кто и что ждет нас там, за новым поворотом судьбы…
1 августа (19 июля) 1904 года, 11:45.
Санкт-Петербург. Зимний дворец.
Готическая библиотека
Чуть прихрамывая на правую ногу и опираясь на трость, Иосиф Джугашвили вошел в помещение библиотеки. В темном костюме-тройке, при галстуке, мягкой английской шляпе, сегодня он выглядел настоящим франтом. Во всем его новом облике чувствовалась опытная женская рука Ирочки Андреевой. Трость, кстати, будущему товарищу Сталину была нужна не ради красоты. Раненная во время покушения нога еще время от времени давала о себе знать приступами дергающей боли.
– Добрый день, Сосо, – радушно приветствовал гостя император, вставая из-за заваленного бумагами рабочего стола, – проходи и садись.
– Добрый день, ваше величество, – шутливо произнес Коба, присаживаясь в кресло и вытягивая вперед раненую ногу. – Как вижу, вы все в делах и заботах?
– Да, Сосо, работы много, – ответил Михаил, не поддержав шутку своего собеседника, – дел накопилось куда больше, чем хотелось бы. Развернуть государственный корабль на новый курс – это не такая уж и простая задача. Но ты рассказывай, как съездил, как обстановка в Баку, и что говорит народ?
В этот момент в дверь заглянул адъютант, на груди у которого висел Георгиевский крест и нашивка за тяжелое ранение.
– Ваше императорское величество, – доложил он, – их императорское величество Мария Владимировна просили сообщить вам, что ждут вас вместе с вашим гостем в Голубой гостиной в половине первого.
– Спасибо, Сережа, – поблагодарил своего адъютанта император, – а всем остальным передай, чтобы меня не беспокоили.
– Так точно, ваше императорское величество, – сказал адъютант, закрывая за собой дверь.
– Ну что ж, Сосо, начинай свой рассказ, – император подсел поближе к Кобе и пододвинул к нему пепельницу, – если хочешь, можешь курить. Так как же так получилось, что тебя угораздило поймать бандитскую пулю?
– Стреляли, Михаил, – развел руками Коба, – на Кавказе так часто бывает. Едешь, никого не трогаешь, а тут начинают пули летать.
– А если серьезно, Сосо? – улыбка сошла с лица царя.
– А если серьезно, Михаил, то это была дашнакская боевка, – ответил Коба. – Если бы не Николай, закрывший меня собой, то я бы сейчас с вами не разговаривал. Помяните мое слово, мы еще наплачемся с этими башибузуками армянского розлива. Николай говорит, что у них имеются связи с армянской диаспорой во Франции, а через нее – с Сюрте Женераль и с Ротшильдами, являющимися главными бенефициарами французского государства.
– Так, значит и тут замешаны французы, Сосо? – полувопросительно-полуутвердительно переспросил император.
– Замешаны, Михаил, – кивнул Коба, – французский след в этом деле несомненно имеется. Но главный интерес тут, пожалуй, у Ротшильдов, желающих установить монополию на русскую нефть и посадить Россию на голодный нефтяной паек. Но и Ротшильды тоже не смогли бы ничего сделать, если бы не ужасающая нищета и бесправие простого народа, который наши доморощенные нувориши считают чем-то вроде говорящего рабочего скота. И это в таком богатом краю, где деньги в буквальном смысле фонтаном бьют из-под земли. Что уж при этом можно сказать про другие губернии. Голодного и униженного человека очень легко подбить на любое преступление, за кусок хлеба и из чувства протеста он будет убивать, грабить и поджигать нефтяные скважины. Вот с этой нищетой и бесправием народа, вызванными оскорбительным пренебрежением к нему со стороны хозяев и поддерживающих их представителей власти, вам, Михаил, и требуется бороться в первую очередь, для того чтобы избежать грядущего всеобщего бунта.
Император задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Примерно это мы и предполагали, Сосо, – после некоторой паузы произнес он. – Но расскажи мне, как обстоят дела на скважинах и предприятиях Нобелей? Я слышал об их деятельности много разного, и по большей части полученные мною сведения были вполне положительными.
– Ну, – грустно усмехнулся Коба, – Нобели такие же неправильные, как говорит Николай, предприниматели, как и вы, ваше величество, неправильный император. Это одни из тех немногих людей в Баку, которые думают не только о сиюминутных интересах, но и о завтрашнем дне. На их заводах все как раз обстоит более или менее прилично: рабочие получают высокую по местным меркам заработную плату, их семьи не голодают и даже имеют возможность покупать себе новую одежду и обувь, в силу чего, все, кто работают на Нобелей, всеми правдами и неправдами держатся за свое место. Когда прошли первые слухи о грядущих погромах и волнениях, то на предприятиях Нобелей его рабочие создали отряды самообороны, готовые бить агитаторов и защищать хозяйское имущество от злоумышленников всем тем, что подвернется им под руку. Но предприятия Нобелей на общем фоне Бакинских нефтепромыслов выглядят как цветник, разбитый посреди смердящей свалки, и скорее всего, потому они так и раздражают их конкурентов, и в особенности господ Ротшильдов.
– Сосо, – нахмурился император, – я уже получил подробный рапорт штабс-капитана Бесоева, так что Ротшильды и их деятельность в России – это отдельная тема, и займутся ею совершенно другие люди из Главного управления государственной безопасности. Удалось ли тебе установить связи с местными рабочими вожаками и убедить их бороться не против государства, а вместе с ним против несправедливости и произвола?