Еле-еле дождался выходных дней, и сразу же помчался искать Барыню, пока она не ушла из приюта в город по каким-то своим делам, чтобы получить разрешение на выход. Удивительно, что Марья Дмитриевна без проблем разрешила гулять по Новгороду, только попросила предупредить Агафона. Она не всегда такая добрая, но мне было лень анализировать, почему в этот раз я легко уговорил настоятельницу.
Первым делом я помчался в Гавань, чтобы проверить, там ли находится «Ушкуйник». Иногда дядька Митрофан перегонял судно ближе к центру города. Но там его не оказалось. Тогда я, минуя причалы, бросился к Торгу. К своему облегчению, баркас спокойно стоял у длинного пирса и покачивался на волнах. Капитан «Ушкуйника» в форменной черной фуражке с крабом расхаживал вдоль борта и что-то говорил матросам, усиленно драящим палубу. А сам изредка прикладывался к трубке, курящейся дымком.
– Дядька Митрофан! – заорал я, размахивая руками возле сходней.
– Прибыл, юнга? – пыхнул он трубкой. – Опаздываешь! Живо на борт!
Меня не надо было долго упрашивать. Взлетев по сходням наверх, я очутился на влажной от недавней уборки палубе. Поздоровался с матросами.
– Задачу свою знаешь? – спросил Митрофан Федорович. – Рында, приборы в капитанской рубке. Все привести в порядок. После обеда выходим в море.
Про море он, конечно, шутил. А я обомлел. Как раз на это время я договаривался со Светой встретиться на Федоровском мосту. Не хотелось перед нею выглядеть болтуном.
– Митрофан Федорович, если я быстро закончу работу – возьмешь меня и еще одного человека на борт? – набравшись смелости, спросил я. – Я обещал ему Ильмень показать.
– Кто такой? – нахмурил брови капитан.
– Девчонка, – внутренне напрягся я. – Познакомился с ней, когда она помогла мне от местной шпаны отбиться.
Капитан неожиданно для меня фыркнул, едва не подавившись дымом. Вынул трубку изо рта и внимательно посмотрел на меня.
– Молодая барышня вступилась за такого здоровенного лба? – спросил он с нескрываемой насмешкой. – Позорище! Как ты еще можешь просить за кого-то? Морской закон знаешь?
– Женщин на борт не берут, – упавшим голосом произнес я.
– Угу. Не берут. Хочу посмотреть на это чудо, которое на шпану с кулаками кинулось, – пряча улыбку в густых усах, сказал дядька Митрофан.
– Она не с кулаками, – возразил я. – Магией пользовалась. А я и сам мог отмахаться, уже троих уронил, когда она появилась!
– Ладно, – призадумался Митрофан Федорович. – Изменю своим правилам, пожалуй. Дуй в рубку. И чтобы через час все блестело! Потом можешь бежать за своей барышней. Только учти, что после обеда я сразу же отдаю швартовы! Не успеешь – пеняй на себя, кавалер!
Никогда я так не работал руками! Надраить все металлические части приборов, протереть панели, стекла и прочие места, которые дядька Митрофан любил проверять с помощью белого носового платка. Иногда мне казалось, что капитан «Ушкуйника» мечтает о славе адмирала, стоящего на смотровом мостике в белом кителе и белых перчатках, и любая грязь становилась причиной его грозного рыка, как будто могла помешать воплощению мечты.
Напоследок я натер рынду так, что она блестела даже в тот момент, когда солнце пряталось в облаках.
– Свободен, – сказал капитан, глянув на часы. – Помни, у тебя время до обеда.
И я рванул по мощеным тротуарам набережной, минуя складские помещения Торга и кирпичные лабазы, виляя между старыми застройками-конторами, чтобы значительно срезать себе путь. Достигнув Гавани, я помчался вверх по улице, и когда показался Федоровский мост, перешел на шаг, восстанавливая дыхание. Спасибо Забиякину, подтянул мне «физику»!
Свету я узнал сразу. Она разгуливала вдоль бетонного парапета в светло-бежевых брючках и в белой блузке. Косички она свела в один витой жгут с ярким красным бантом. Я отряхнул одежду, и едва сдерживая сердцебиение, вынырнул из-за группы идущих впереди рабочих Гавани, и подскочил к Свете.
– Привет! – улыбка самовольно растянулась на моей физиономии.
– А я думала – не придешь! – девчонка сдержанно улыбнулась в ответ. – Уже придумала для тебя проклятие!
– Меня оно не возьмет! – уверенно и спокойно ответил я. – Зря только искру свою используешь! Так что, идем? Я договорился с капитаном. Он нас берет на борт.
– Здорово! – вот теперь она действительно обрадовалась. – Идем, конечно!
Я посмотрел на ее туфли с плоской подошвой, оценивая их прочность во время бега. Надеюсь, что не придется лететь с языком на плечах.
– Сколько сейчас времени? – спросил я, заметив часики на запястье Светы.
– Половина двенадцатого, – девчонка обернулась, словно кого-то выискивая в потоке людей.
– Успеем, – уверенно ответил я.
Пока шли, несколько раз замечал, что моя спутница то и дело оборачивается, и подозрительность, старательно взлелеянная чародеем Забиякиным, забила тревогу. Девчонка точно кого-то высматривала. Не от того, что боялась, а потому что за мной следили. Не хотелось подозревать Свету в «стукачестве», но Мирон Афанасьевич дал точные рекомендации, как действовать в случае слежки. Света ведь была из рода Булгаковых, второго по значимости и влиянию после императорского. Кто знает, вдруг я заинтересовал людей их клана? Света могла по наивности рассказать о моем даре Разрушителя. А взрослые тут же сообразили, какой клад может попасть им в руки.
У выездных ворот Гавани я заметил два черных автомобиля с затемненными стеклами. Они медленно проехали вдоль пакгаузов и складов, иногда скрываясь за их стенами, но продолжали двигаться параллельно нашему движению.
Или это не Булгаковы, а те люди, приезжавшие в приют? Ужасная мысль обожгла и уже не покидала меня. Вот сейчас перехватят меня на подходе к Торгу и увезут в неизвестном направлении.
К моему облегчению «Ушкуйник» все так же стоял у причала, никуда не собираясь отплывать. Когда поднимались по сходням на борт, теперь уже я обернулся, чтобы проверить, где находятся машины.
– Здравствуйте, боярышня, – Митрофан Федорович в своем кителе браво выпятил грудь перед Светой. – Добро пожаловать на борт «Ушкуйника». Хотелось бы узнать, с кем имею честь разговаривать.
– Светлана Булгакова, – глядя снизу вверх в загорелое лицо капитана ответила девчонка. – Очень приятно. А вы капитан?
– Да, – кашлянул Митрофан Федорович, мгновенно переменившись в лице. Покосился на меня. В его взгляде ясно читалась угроза в мой адрес: «выпорю за то, что не сказал, кто она такая»! – Я очень польщен вашим визитом на мой «Ушкуйник». Можете занимать самые лучшие места. Что изволите?
– Я бы с удовольствием побывала в капитанской рубке, – вдруг смутилась Света.
– Охотно, – капитан поправил фуражку и рявкнул на застывших матросов: – Отдать швартовы! Сходни убрать!
Снова прочистив горло, дядька Митрофан пригласил нас в капитанскую рубку, где уже стоял самый молодой матрос из экипажа. Белобрысый Санька со Славенского конца сразу состроил серьезное лицо и вцепился в штурвал.
– А вы, Светлана, по батюшке кто?
– Ивановна, – просто ответила девчонка, с любопытством оглядывая капитанскую рубку, дрожащую от мелкой вибрации движка. Баркас потихоньку отходил от причала, поворачивая нос на середину Волхва.
– Так ваш батюшка Иван Олегович? – проявил осведомленность капитан. – Наслышан, как же! Мы с ним по молодости сталкивались. Я тогда простым мотористом ходил на «Ушкуйнике». На другом, старом. Этот я уже сам приобрел, только название оставил. Кхм! Пришлось тогда весь Ильмень пересекать. Из Новгорода. Да, летит время!
– А что было-то? – я дернул Митрофана Федоровича за обшлаг кителя. – Куда шли? Везли что-то?
– Цыц, юнга! – рыкнул капитан и легким щелчком по лбу охладил мой интерес. – Светлана Ивановна, есть желание за штурвалом постоять?
– Не откажусь, – Света покраснела от удовольствия. Она, как и я, не понимала, что происходит, отчего такая обходительность. Нет, я смутно догадался по обмолвкам, что дядька Митрофан однажды встречался с отцом Светланы, вот и решил порадовать его дочку. Но что их связало в то давнее время? Какая-то тайна? Так как Митрофан Федорович не собирался рассказывать, я томился всю дорогу, пока баркас неторопливо выходил в устье Волхва, а хитрая девчонка, вцепившись в штурвал, напряженно смотрела вперед. Санька-рулевой что-то ей рассказывал, и ее лицо иногда расцветало в улыбке.
А я страдал. Не думал, что у меня такие эмоции. Взрослые называют это ревностью. Хотя, какая ревность может быть у тринадцатилетнего подростка? Но ударить Саньку я хотел по-настоящему. Чтобы не рассказывал всякие глупые рыбацкие байки про выловленного в Ильмене крокодила сто лет назад. Дурак набитый! Какие крокодилы в озере?
Баркас вышел на открытую воду, блестящую расплавленным серебром от поднимающегося в зенит солнца. Свежий ветерок трепал узкое полотнище с изображением новгородского герба на флагштоке, поскрипывали борта, омываемые темно-зелеными озерными волнами, и я снова замер в ожидании какого-то чуда, столь неуловимого и неосязаемого.
Мне удалось выскользнуть из рубки на палубу. Парни из команды «Ушкуйника» лениво переговаривались, лежа на канатах в носовой части баркаса. Сегодня работа не предполагалась; дядька Митрофан вывел свое судно для технической проводки, как он сам выражался. А вечером вся команда сойдет на берег. Так что удачно получилось.
– Держи четыре узла, – послышался голос из рубки, после чего Митрофан Федорович вышел на палубу, на ходу набивая табаком свою неизменную трубку. За ним выскользнула Света. Наигралась в матросов?
– А мы куда сейчас направляемся? – поинтересовалась она.
– Вдоль северного берега дойдем до острова Войцы и повернем обратно, – ответил капитан, и сжав в зубах трубку, пошел на нос, оставив нас одних.
– Интересно как, – задумчиво проговорила Света, щурясь от водных бликов. – Даже не знала, какая история у «Ушкуйника». Потом папу расспрошу как следует, чем он тут занимался.
– А ты сама где живешь? – мне захотелось узнать как можно больше о Свете, словно я подозревал, что нескоро встречусь с ней.