Я обнаружил, что почти все мои одноклассники, которым отослал приглашение, были здесь. Солидно поздоровался с пацанами, улыбнулся Наташе Тучковой с парой подруг, которые помахали мне в ответ, увидел княгиню Аксинью Федоровну. На ее щеках зацвел легкий румянец, и скрывая свое волнение, она раскрыла свой веер, прикрылась им.
— Вик! Сюда иди! — раздался вопль Светы.
Она сидела в дальнем ряду, чуть выше приглашенных гостей, вместе со своими тетушками-родственницами и… с Иланой. Соседка по парте была в светло-голубом платье с принтом в горошину. Она увидела меня и в волнении вцепилась в толстую заплетенную косу, потом перекинула ее на грудь. Я не ожидал, что сердце так тепло ворохнется от волнения.
Чинно поздоровался с тетушками и нахально сел между девчонками, чтобы ни одной не было обидно. Светка все равно засопела от злости, а Илана только улыбнулась, когда я поприветствовал ее.
— Молодец, что приехала, — прошептал я в зарозовевшее ушко с болтающейся золотой сережкой, украшенной крохотным камешком гранатового цвета.
— Не могла же я пропустить такое событие для нашего класса, — чинно положив руки на колени, ответила Илана. — Теперь вся гимназия лопнет от зависти. Весь учебный год будут нас осаждать: расскажи да расскажи.
— А Дубровский? Он ведь тоже наш, — возразил я, глядя не на соседку, а на происходящее на стадионе. Тем временем представление завершалось, и на середину ристалища вытащили стол с тремя прозрачными ящиками, в которых перекатывались шары: в каждом по четыре.
— Егор уже давно легенда Щукинской гимназии, но скоро покинет ее, — возразила Света, услышав наш разговор и попыталась перехватить инициативу. — А ты еще несколько лет будешь учиться. Поэтому твоя фотография будет висеть на входе. Привыкай к популярности.
— Не, не хочу, — шутливо замотал я головой. — Интервью, встречи, венец славы — загоржусь!
Девчонки прыснули со смеху и пригрозили, что будут щелкать меня по носу каждый раз, когда буду задирать его. Нам стало весело. Тут же появились официанты, разносящие холодный лимонад, бисквиты и мороженое. Илана и Света выбрали по шоколадному пломбиру, а я отказался. После такого лакомства обязательно захочется пить, а в «скелете», да еще во время драки ощущать вязкую шершавость на языке и постоянно глотать слюни — та еще морока.
К микрофону под радостный рев зрителей, в окружении суровых личников вышел сам император и начал говорить о том, что День Рода давно перерос в нечто большее, и праздник ушел в народ, в обычную семью. Все чувствуют в этот день радость и единение, дарят подарки друг другу. Голос Его Императорского Величества разносился по стадиону, а я вдруг загрустил, ощущая одиночество среди оживленной и радостной толпы людей.
А потом началась жеребьевка, в которой участвовал Мстиславский. Сначала провели посев среди одиночек, что было не очень интересно. Когда же его рука нырнула в ящик, чтобы определить наших соперников, я замер. Горячая рука Светы вцепилась в мое запястье с одной стороны, а холодная Иланы — с другой. Я мысленно пожелал себе удачи. Кого бы хотелось в соперники? Если честно, без разницы. В моем возрасте неведом страх поражения и неудач. Мы можем бояться жутких историй, рассказанных ночью под одеялом или дрожать от ужаса, читая дешевые вампирские романы, купленные на книжных уличных развалах. Но, вступая в серьезную драку, не испытываем и сотой доли подобного чувства. А ведь это не та драка, где сопли в кровь и синяки во всю физиономию. Здесь могли запросто сломать, как предупреждал меня Януш Курцевич.
Сначала рука императора вытащила шар с именами Ягеллона и Курцевича. Вторая команда, чтобы сохранить интригу, не становилась их соперниками, а образовывала вторую пару. Повезло Эрику Берсерку с Василием Гагариным. А вот теперь становится интересно. Я покосился на Илану. От волнения она методично слизывала язычком тающую шоколадную массу и даже наклонилась вперед, чтобы не пропустить, на кого попадем я и княжна Лидия.
Дубровскому выпало драться с поляками, что вызвало злорадный смех Светы. Она сразу же сказала, что Егору ничего не светит. У Владислава и Януша за плечами невероятно много выступлений, они в своем деле профессионалы. Оказывается, в европейских странах и княжествах весьма популярны соревнования подобного рода, да еще с приличным призовым фондом (о чем я уже знал благодаря Янушу). В России к этому виду развлечений относятся с прохладой, и зачастую увлечение экзоскелетами заканчивается после окончания института или университета. Профессиональное овладение «скелетом» подразумевает служба в армии или в частных военизированных компаниях. Вот за это деньги платили, и причем немалые. А кому интересны соревнования, где главным мерилом считается известность и деньги меценатов?
Последний шар ничего не решал. И так ясно, что нам предстояло встретиться в первом бою с Эриком Биргерссоном и Василием Голицыным, чему я был только рад.
— Что за Эрик? — простодушно спросила Илана. — Я не слышала про такого пилота.
— Он из дома Фолькунгов, — пояснил я снисходительно. — В Скандии эта фамилия очень известная, стоит в одном ряду с Кнутсонами, откуда вышла наша императрица.
— Хм, знатный ярл? — белоснежные зубки вцепились в край вафельного стаканчика. — А у него можно взять автограф?
— С чего бы? — я подозрительно взглянул на одноклассницу.
Вместо ответа она вытащили из кармашка кресла и подала мне программку, напечатанную специально для сегодняшних торжеств. Ого! Тут были фотографии всех пилотов, и даже моя! Не помню, чтобы меня кто-то снимал. Наверное, поймали в объектив удачный момент во время тренировок. Точно, на мне же «скелет»! Я стою на полигоне, шлем в руке. Задний фон намеренно размыт, еле-еле угадывается ангар. И ведь я не видел, чтобы рядом с нами крутился фотограф! Ловко работают!
А вот и фото Эрика Берсерка.
— Правда, красавчик? — Илана с интересом поглядела на снимок белокурого пилота. — Ты меня с ним познакомишь?
— Чего вы секретничаете? — вмешалась в разговор Света, и заметив объект нашего внимания, захихикала: — Иланка, ты в него влюбилась, что ли? Вик, давай их познакомим?
— Дурочка, — покраснела Рудакова и резко вырвала из моих рук книжечку.
В это время, к моему облегчению, раздался сигнал к началу выступлений. Зазвучал какой-то бравурный марш, на середину ристалища вышли четыре пилота-одиночника в экзоскелетах разной расцветки. Дубровский в этот раз покрыл свой бронекостюм серебристой краской, на которой был четко прорисован родовой герб.
Участники боев поприветствовали зрителей, которые с воодушевлением захлопали, зашумели — словно морской прибой накатил на берег. А потом началось, собственно, то, ради чего все здесь собрались. Право открыть состязания выпало Дубровскому. Я уже давно подозревал, что Егор не просто так «засвечивается» перед императором. У него явно какая-то причина есть для этого. Не искушенному в кулуарных интригах, я многого не знал, а откровенничать со мной никто из взрослых не собирался.
А что мне известно о Дубровских? После того, как я сошелся на «дуэли» с его младшим братом, пришлось проштудировать родословную Егора. Оказывается, предки Дубровских владели Деревской пятиной в Новгородской земле, и постепенно, усиливая свое влияние на северо-востоке крепнущей Руси, примкнули к Рюриковичам. Выслужились, пробились на верхние этажи власти, перебрались постепенно ближе к столице. Приход к власти Мстиславских серьезно ослабил влияние Рода. Их спасло от репрессий только одно обстоятельство: они не принадлежали к потомкам Рюрика.
Однако в дальнейшем верная служба Мстиславским позволила многим представителям этой фамилии занять неплохие служебные должности. Кто-то воевал доблестно, кто-то пошел по чиновничьей стезе. В начале девятнадцатого века Дубровские дали союзнический обет императорскому клану, как и Булгаковы. Очень сильно их влияние в Новгороде, Вологде, Курске. Один из близких родственников Егора контролирует все оружейное производство в Туле.
Пока я «пролистывал» краткую информацию в голове, Дубровский буквально смел вестфальца своими разнообразными техниками. На огромном экране застыло время. Всего пять минут — и Егор в финале одиночек.
В кармане запрыгал телефон. Кто-то меня вызывал. И я знал — кто. На экране высвечивалось только одно слово: «готовься».
Глава 4
На левом плече темно-серебристого экзоскелета Эрика ярко горел нарисованный эмалью герб дома Фолькунгов: ощерившийся в яростном реве медведь с малой золотой короной опирается на большущий меч. Берсерк с напарником Василием Гагариным сделали синхронно шаг вперед и преклонили колено перед Великой княжной Лидией. Потом так же дружно вскочили, не забыв ударить рукой по грудным пластинам бронекостюма. Получилось эффектно, особенно гулкий звук, как из бочки.
Стадион зашумел, зааплодировал. Все знали, кто прячется под красно-белым бронекостюмом, и я представляю, какое волнение испытывают Мстиславские, сидящие на самом верхнем ярусе центральной трибуны, закрытой от внешнего мира прочным панорамным окном. В почетной ложе многолюдно. Помимо членов императорского клана там еще и Ягеллоны, Фолькунги, представители вестфальского княжества и еще какие-то важные гости. Представляю, каково сейчас Лидии. Трясется, наверное, не хуже, чем я. Что бы там не говорил цесаревич дочери, накачали ее будь здоров. Неужели Мстиславские настолько тщеславны? Как бы мне не прилетело за проигрыш!
Мы стоим под трибуной и ждем сигнала. Напротив нас, метров за сто пятьдесят, точно так же замерли берсерк Эрик и Гагарин. Посреди ристалища громоздятся всевозможные модули из блоков легкой микропоры, лабиринты из деревянных построек — все эти инженерно-развлекательные завалы призваны увеличить интерес к боям, усложнить выполнение задания, погружая заодно и нас в особую атмосферу полигонных тренировок. По сути, это и есть тренировка. После каждого боя рабочие меняют разбитые в хлам детали и выставляют новые. Благо, навезли несколько контейнеров. Я видел их на внутренней автостоянке стадиона. Если зрителям нравится — почему бы и не потакать их желаниям?