ет ли она зарычать на меня.
— Ну и как?
— С виду тихоня, но характер есть! Вик, я же все понимаю! У нас разные дороги и обязательства. У меня — перед Семьей и кланом. Ты выберешь свой путь, и я не сомневаюсь, что сможешь сказать свое слово. Неплохие отношения с Мстиславскими тебе нужно обратить в свою пользу. Может и такое произойти, что тебе предложат службу в императорском клане. Получишь законное дворянство вместо этого… неподтвержденного.
— Сама к такой мысли пришла? — улыбнулся я. — Насчет всего, что сейчас сказала?
— Ну я же не дура! — вскинулась Светлана. — У деда и Старейшины даже нет ни малейших сомнений, что ты станешь некой гарантией в укреплении общего союза Булгаковых с Мстиславскими. Папа иногда проговаривался, и никакой тайны, в общем-то, нет.
— То есть я изначально в ваш Род и не должен был войти? — я покачал головой.
— Вик, ну я не знаю всей картины! — воскликнула Света и покосилась на дверь. — Может, вначале и были такие расклады, но сейчас другие разговоры пошли. Особенно после твоего похищения.
Я пожал плечами. Что-то подобное висело в воздухе. Как будто разом большинство Булгаковых охладело ко мне. Даже Старейшина почти перестал появляться в доме опекуна. Словно уже все было решено. Интересно только, как все обставят? Отвезут в Зарядье под крыло Мстиславских?
В душе ворохнулось раздражение к матери. Ее импульсивное решение убежать из семьи обрекло меня на скитания по разным семьям. Сначала это был приют, теперь — поместье Булгаковых. Та же клетка, только комфортабельная. А дальше? Меня пристроят под крыло императорского клана, заставят служить Роду Мстиславских? Не слишком ли высокая цена за одну ошибку, и то не мою?
— Спасибо, что поговорила со мной, — я бездумно переложил учебники с одного края стола на другой. — А то я переживал.
Света соскочила с кровати и подошла ко мне со спины, обхватила руками за шею и уткнулась подбородком в макушку.
— Ты для меня как брат, — тихо сказала она. — И останешься таким. Честно. Поэтому говорю тебе: не отталкивай Илану. Она хорошая девчонка, из приличной семьи. Правда, шутит, что отец иногда перебарщивает в воспитании, забывая, что перед ним барышня, а не солдафон.
— Уговорила, — я рассмеялся. — Но я еще подумаю до завтрашнего утра.
— Если надумаешь, не приглашай ее при всех. А то начнутся всякие интрижки. Я, конечно, вмешаюсь, но лучше пусть все узнают постфактум. Позвонишь ей потом.
— Слова-то какие умные говоришь!
— Дурак ты, Волховский Викентий! — Светлана потрепала мои волосы и неловко чмокнула куда-то под ухо. Раздался смешок, и «сестра» выскочила из комнаты, оставив меня в странном состоянии, когда мысли перемешаны друг с другом, и подобный хаос только мешает правильно оценивать происходящее. Но в одном я был точно уверен: скоро мое будущее станет более ясным. Осталось лишь дождаться этого званого обеда и понять, в какую сторону подул ветер.
Глава 2
1
Фешенебельный ресторан «Дворянская усадьба» раскинулся прозрачными крыльями ажурных переплетений бетона, пластика и стекла вдоль Москвы-реки на восточной части Воробьевых гор; несмотря на свою привлекательность и достаточную известность, в этот час он был пуст. В Летнем зале, из которого открывался прекрасный вид на сентябрьскую столицу, осыпанную багрянцем и желто-зелеными проблесками между нарядными высотками с бликующей на солнце кровлей, находилось всего лишь несколько человек. Двое из них — в дорогих костюмах, с кучей перстней на пальцах и с непроницаемыми лицами — попивали из бокалов холодную минералку и как будто приценивались друг к другу. За спиной у каждого из них расположились еще по двое мужчин в типичной одежде офисных чиновников. Их статус подтверждался солидными портфелями из настоящей кожи и папками, в которых находились нужные для деловых переговоров бумаги.
Администратор ресторана остановился в двух шагах от столика с важными гостями и поклонился в служебной почтительности, после чего поинтересовался, нужно ли что-нибудь подавать на стол. Увидев отрицательный жест, тут же удалился, промокая лоб платком. Очень трудно обслуживать аристократов из первой десятки знатнейших семей. Особенно таких…
— Почему именно здесь, Жора? — поинтересовался Булгаков, откинувшись на мягкую спинку стула. — Опасаться тебе в Москве ничего не надо. Мог бы и в гости заехать.
— Предпочитаю нейтральную территорию, — усмехнулся Мамонов, поглядывая через тончайшее стекло своего бокала на собеседника. — Стародубские свято чтут традиции гостеприимства, потому охотно предоставляют свой ресторан для деловых встреч.
— Твое объяснение принял, — кивнул Глава рода Олег Семенович. Он положил сцепленные на стол руки, сцепленные между собой длинными ухоженными пальцами. Засверкали драгоценные камни, зацепив солнечный свет. — О чем же ты хотел поговорить? Сразу бы объяснил суть дела, а то сплошные загадки и обтекаемые фразы.
— Да все ты хорошо понял, Олег, — Георгий Яковлевич облокотился на стол. — Иначе бы не притащил с собой парочку своих адвокатов. Зачем, спрашивается, если до сих пор у нас не было пересечений интересов? Значит, догадался.
— Догадался, догадался, — проворчал Булгаков. — Земля слухами полнится. Нашептали тебе, что наша Семья взяла под опеку мальчика, который, оказывается, твой сын? А есть подтверждение, что Викентий тот, кем ты его хочешь видеть? Генетический анализ, магические маркеры Дара и иные доказательства предъявить не желаешь?
— Для меня он — Андрей, княжич Андрей Георгиевич, — твердо произнес Мамонов. — Доказательства… Разве не твой сын Иван встречался с Аксиньей и подтвердил, что взял опеку над Андреем, фактически признав их родственные отношения? С чего бы ему переживать за мою жену?
— Во-первых, для нас он Викентий Волховский, раз уж мы решили пойти на принципиальность, — со спокойной уверенностью парировал Булгаков. — Во-вторых, давай не будем сейчас пикироваться из-за некоторых разногласий. Ты захотел со мной встретиться ради чего? Предъявить свои права на мальчишку? Тогда тебе придется подождать еще три года…
— За которые вы его или потеряете окончательно, или отдадите в клан Мстиславских, — покачал головой Георгий. — В Евпатории Андрея едва не угробил Куракин, после чего целую неделю его искали чуть ли не всей полицией города. История очень странная. Вы не удосужились выяснить, кто был благодетелем, вылечивших ребенка от травм. Мне кажется, без вмешательства очень влиятельного человека не обошлось. В итоге не извлекли никакой пользы от происшествия. Недавно снова ваша оплошность едва не привела к смерти княжича. Объясни мне, пожалуйста, Олег: как вы собираетесь защищать человека, живущего под вашей опекой? Удивляюсь, почему до сих пор отдел «К» не заинтересовался странностями, происходящими с приемным ребенком?
Булгаков внутренне поморщился, не выказывая, однако, эмоций на лице. Эта претензия была самой серьезной, и против нее найти аргументы не так просто. Удивительно, что императрица молчит, не вызывает на ковер для объяснений.
— Согласен, проглядели, — он не стал вставать в позу и отрицать очевидное. — Однако это не повод менять законы, которые мы, кстати, ни разу не нарушили. Послушай, Жора… ты ничего не сможешь сделать до совершеннолетия парня. А тогда пожалуйста, проводи экспертизу и прочие проверки. Никто слова не скажет. Только не забывай, что у Викентия свое видение жизни и планы на будущее, и будет справедливо, если он сам решит, с кем быть.
— И это меня настораживает, — признался Мамонов, отпивая минералку. — За это время человека можно так обработать, что он волком будет глядеть на своих кровных родственников. А я не хочу, чтобы через несколько лет сын пришел в мой дом в качестве боевика Булгаковых.
Не успел Олег Семенович возразить, как его собеседник поднял указательный палец и добавил:
— Кстати, хочу показать тебе кое-что.
Он достал из кармана те самые фотографии, которые демонстрировал Аксинье и положил перед Булгаковым. Олег Семенович долго смотрел на лица предков Георгия и думал, как же правильно был принят закон о сиротах. Одни безалаберно теряют детей, другие за них выполняют родительский долг, пестуют и выпускают в жизнь. Ради справедливости, Викентий слишком мало прожил в чужом Роде, чтобы ответственно сказать в лицо князя Мамонова, что у него не получится прийти на готовенькое. Пусть помучается, побьется головой об стену, пообломает зубы о крепкий орешек в виде законов и положений.
— Давай откровенно, Жора, — вздохнул Булгаков, аккуратно отодвигая снимки от себя. — Мальчишка с большой вероятностью — твой сын, я готов признать очевидное, тем более от таких фактов не спрячешься. Но подтвердить родство может лишь официальная экспертиза, назначенная императором и Попечительским советом, который возглавляет Ее Величество. А они такое распоряжение не дадут, потому что есть четкий закон. А я тебе не уступлю Викентия, как бы ты ни изворачивался. Жди еще три года…, и я сожалею, что допустил такие неприятные проколы с мальчишкой. Да, мы не можем отыскать тех людей, которые помогали Вику в Евпатории. Очень интересная и загадочная история. И все же там продолжают работать несколько человек, ищут следы. По безопасности мальчика я принял меры. Он будет под надежной охраной. Нет-нет, никто не будет ходить за ним по пятам. Он будет жить обычной жизнью, встречаться с друзьями, девушками, если таковые вдруг появятся… Но, если Мстиславские все же захотят забрать его в свой клан — я ничего не смогу сделать. Идти на конфликт из-за слабого одаренного не собираюсь.
— Олег, ты сейчас лукавишь. Какой он слабый? Одним движением руки смял убойные магоформы и остался жив! Скорее всего, у него весьма неординарный Дар магии, которым заинтересовался клан Мстиславских, — усмехнулся Георгий. — Они же любят коллекционировать нечто подобное. Что тебе предложил император?
— Пока ничего, — не дрогнув, ответил Булгаков. — Мне кажется, государь в раздумьях, консультируется со своими советниками. Для парня сейчас важно определиться со своим будущим. Он увлечен экзоскелетами, и это можно использовать для его карьеры.