— Как бы не стали потом пользоваться этим прецедентом, — задумался я.
— Поэтому и называется указ «личным», — князь забрал у меня папку и положил в задний карман пассажирского кресла. — Теперь подобные случаи будут рассматривать именно в таком порядке. И я считаю такое решение разумным и своевременным.
Мы замолчали, думая каждый о своем. Уютно шуршали шины по лужам, «Хорс» мягко летел по дороге, благодаря дождю свободной от наплыва транспорта. Свернули с проспекта и стали петлять по каким-то улочкам. Слева мелькнул усыпанный желто-красными листьями небольшой парк; и вот потянулись солидные особняки, огороженные мощными коваными заборами. Перед одним из них наша кавалькада и остановилась. Въездные ворота тут же распахнулись, впуская машины внутрь.
— Усадьба Гусаровых, — пояснил отец. — Твои родственники по материнской линии. Очень им не терпится с тобой встретиться. Особенно дед Федор. Даже порывался ехать в гимназию, еле отговорили.
Я молча смотрел на двухэтажный кирпичный особняк с двумя жилыми крыльями, отдаленно напоминавший дома конца девятнадцатого века. Скорее всего, он не раз перестраивался, но внешнее обличье осталось таковым, что придавало ему юта и своеобразия в окружении современных высоток из бетона, стекла и пластика.
Не буду долго рассказывать, как меня встречали. Это было какое-то сумасшествие. Мама, несмотря на прохладную сырую погоду, выскочила на крыльцо в нарядном однотонном голубом платье, и бросилась мне навстречу. Плакала и обнимала так, что я всерьез опасался за свои ребра. Хватка у княгини Мамоновой была на удивление не слабее мужской. Потом последовало знакомство с родичами моей мамы, начиная от Старейшины Ильи Аникеевича с его супругой, милейшей седовласой бабушкой Галей, деда Федора Ильича — Главы Рода и заканчивая многочисленными отпрысками.
Торжественный обед проходил в большой гостиной, куда едва все поместились. Я был слегка растерян от такой энергетики радости, и даже устал после двух часов сидения за праздничным столом. Хотелось отдохнуть, но пристальный взгляд отца говорил о том, что самое главное еще впереди. Что первую скрипку в оркестре будет играть именно он. Так и случилось. Когда все основные блюда оказались съедены и наступило время десерта, отец откинулся на высокую спинку стула и громким голосом перебил все остальные разговоры, обращаясь ко мне:
— Андрей, я дал твоей матери слово, что спрошу, как ты намерен поступить теперь, когда наша семья вместе. Понятно, что сын должен быть вместе с родителями. Это даже не обсуждается, и странного в этом нет. Но так и быть… Есть ли у тебя иное мнение? Может, ты хочешь остаться в Москве?
Почему он спросил об этом? И последняя фраза тоже таила в себе некие варианты моего ответа. Когда мы разговаривали по телефону, князь Мамонов не спрашивал меня о дальнейших планах, но в какой-то момент предупредил, что ждет от меня неких действий, которые развяжут ему руки. Я до сего момента не понимал, в чем заключалась просьба. А теперь словно просветление в голове наступило. Этот разговор для матери в первую очередь. Что задумал отец, или чего добивается от меня?
Не торопясь, чтобы дать себе время на обдумывание, я аккуратно промокнул салфеткой губы, убирая с них крошки торта, оглядел замолчавших родственников, и ответил уверенно:
— Идеальным вариантом было бы остаться всем нам в столице, отец…
На мгновение замер, почувствовав, как подкатился комок к горлу. «Отец»! Как же я мечтал об этом дне, когда смогу произнести такое важное слово! Со временем чувство обретения семьи притупилось, и уже не верилось, что счастливый день настанет. Князь почувствовал мое волнение и ободряюще кивнул. Мама старалась незаметно прикладывать платок к глазам.
— Но я понимаю, насколько важно Главе держать в своих руках дела клана, Рода, семьи, — продолжил говорить, глядя в глаза отцу. — Твое место в Ленске. И мама должна быть рядом с тобой. Больше я не хочу терять вас.… Позволь мне, отец, остаться в Москве. Хочу здесь доучиться, найти настоящих друзей, завязать нужные знакомства. Так будет лучше.
Я перевел дух. Как будто в ледяную воду с головой нырнул. Быстро оглядываю сидящих за столом родственников. Дед Федор опустил кустистые брови, чтобы скрыть одобрение в глазах. Борис Гусаров — родной дядька по матери — лениво ковыряется в салате, не желая встревать в чужой разговор, младший — дядя Матвей — незаметно показал большой палец. Мама удивлена, но, скорее, показательно. Что еще больше укрепило мои подозрения.
— Вольница, видать, глубоко вошла в твою кровь, сын, — не показывая никаких эмоций, произнес отец. — Это не совсем хорошо. Я считал, что мы вернемся в Ленск, где есть все для твоего дальнейшего обучения. Закончишь лицей, поступишь в университет, освоишь науки, нужные для нашего Рода.
— Я сам не знаю, что хочу, — возразил я. — Например, мне нравится управлять экзоскелетом, но Мамоновы никогда не выставляли пилотов для школьных и студенческих соревнований. Смею полагать, что тебе и в дальнейшем не будет интересно, чем я увлекаюсь.
— Не перебарщивай, — у князя дернулись уголки рта. — Ради всех богов, занимайся пилотированием. Я готов создать под твое увлечение команду, которая станет разъезжать по стране и соревноваться с кем захочет. Наймем специалистов-инструкторов, изготовим броню. Твой страх беспочвенен. Хочешь найти друзей твоего статуса? Так это не проблема. Почему обязательно Москва? Сюда ты можешь прилетать на семейном самолете, хоть я и считаю подобное развлечение пустой тратой денег и ресурсов. Пойми, Андрей… Наш дом там, на востоке. Там наши земли, финансы, люди, огромные возможности. Там твоя защита. А здесь? Случись какой конфликт, кто тебя защитит? Сила человека — в семье, Роде. Мстиславские спят и видят, как использовать твой Дар, а остальные, узнав про него, сожрут с потрохами.
Я молчал, давая ему высказаться. Перебивая, только распалишь желание отца забрать меня в Ленск.
— Раньше тебя защищали Булгаковы и Мстиславские, потому что строили планы исходя из твоих уникальных возможностях. Теперь этой защиты не будет. Ты неверно рассчитываешь стратегию, Андрей. В одиночку не выживешь, а я не смогу каждый раз, сломя голову, бежать на выручку. Да и подумай о матери. Только тебя обрела, а ты буквально сразу огорошиваешь ее таким заявлением.
— Не мое дело, Георгий, — поднял голову дядя Борис, перестав мучать листья салата, — но парень в чем-то прав. Он уже освоился в столице, у него здесь друзья появились. Закончит учебу, поступит в университет на ту специальность, которую ты укажешь как перспективную. Повзрослеет, ума наберется — и приедет в Ленск. Тем более, он младший княжич. Почему бы не признаться ему, что в Роде он не будет играть ключевой роли?
— И что ты предлагаешь? — помрачнел Георгий Яковлевич. — Отойти от семьи, создать младшую ветвь? Этак мы докатимся до того, что сами друг друга рвать начнем.
— Да окстись, княже! — воскликнул дядя Борис. — Ты на ровном месте проблему-то не ищи!
— Цыц, Борька! — очнулся дед Федор, до этого очень внимательно слушавший нашу перестрелку. — Не лезь носом, куда не просят! Ты, Георгий, как Глава Рода, привык приказывать и не слушать разумные доводы. Я же буду рад, если Андрейка останется здесь. Мы, Гусаровы, присмотрим за ним. А надо будет, и стеной защитной станем! Мы — воинский боярский род, не забывай об этом! Мальчишке здесь нравится, пусть доучивается.
— Да где? — взъярился отец, но матушка положила ладонь на его руку, чтобы успокоить. Сдержавшись, он переспросил: — Где он будет учиться? Я хочу дать ему самое лучшее образование! Щукинская гимназия неплоха, но для его статуса категорически не подойдет! Мамонов там учиться не станет!
— Есть Императорский лицей, — сказал я.
— Императорский лицей? — князь рассмеялся. — Да, отличное заведение. Великолепное, признаю. И перспективное для золотой молодежи. Без иронии, так оно и есть. Только есть одна маленькая проблемка. Мне придется снова обращаться к императору с просьбой. Только теперь эта просьба станет моим долгом. Мстиславский, без сомнения, с радостью поможет… и обязательно в свою пользу.
— Я могу поговорить с императрицей, — неожиданно поддержала меня мама. Я с благодарностью посмотрел на нее. Она медленно опустила ресницы, показывая, что все в порядке. — Раз в неделю Анастасия Павловна устраивает аудиенции по семейным проблемам. Думаю, десяти минут мне хватит передать желание Андрея учиться в Императорском лицее.
— Правильно ли я понял, что ты тоже остаешься в Москве? — голос отца стал глухим и рокочущим. Не хватало еще, чтобы он применил ментальное внушение. Магический фон подпрыгнул, в ушах тревожно зазвенел хрусталь. И пропал. Все-таки князь прекрасно держал себя в руках.
— Я поеду с тобой в Ленск, — удивила мама, и не только меня. — Теперь, когда наш мальчик, наконец-то, дома, я со спокойной душой буду ждать его в гости.
— Мама…, — у меня снова в горле встал комок, а в глазах появились жгучие слезы. Быстро поморгал. Не хватало при всех заплакать. Больше всего я боялся реакции княгини на мое решение остаться в Москве. Кто же захочет после пятнадцатилетней разлуки отпустить своего ребенка в свободное плавание, да еще в чужом городе? Даже с отцом был шанс договориться, но мама представляла очень серьезную угрозу планам. И вдруг такая неожиданность.
Глянув на отца, я вдруг увидел радость в его глазах, каменная маска на лице дала трещину. Пусть он и старался спрятать эмоции, но посветлевший взгляд и дрогнувшие в улыбке губы сказали о многом.
И вдруг разом все за столом заговорили, перебивая друг друга. Гусаровы уверяли родителей, что никто не бросит меня на прокорм акулам столичной аристократии. И жить я могу в родовом поместье матери. Вариант неплохой, да и под присмотром буду. Но хочется самому оценить свои силы, на что я способен в самостоятельном плавании. Удержу ли корабль на плаву или же при первом маневре посажу его на мель.
Внезапно улавливаю краешком глаза жест отца. Он недвусмысленно показывает, что хочет поговорить со мной наедине. К этому времени все уже насытились, разговоры приняли расслабленный тон. Рядом с матерью сидит дядя Боря со своей супругой и о чем-то горячо спорит с женщинами.