Когда Чакыр закончил вступительную речь, настала очередь отца. Он тоже бросил несколько кусочков жертвенного мяса в костер, потом выпрямился во весь рост и зычно произнес:
— Род Мамоновых никогда не отступал от своего слова и честно делился своей кровью с родами Борогон, Байагантай, Кангаласс, Елеттюю. Я вижу на лицах многих из вас удивление, почему возле священного костра стоит не мой младший сын Виктор, а другой юноша. Так случилось, что я сам только недавно нашел Андрея — самого младшего из моих детей. И вот ваш князь решился на небывалый случай, изменив договоренности! — отец повысил голос, перебивая поднявшийся шум. — Я знаю, что духи огня всегда принимали нашу жертву и ни разу не ошиблись в выборе. Пусть и сегодня восторжествует справедливость.
Пока он говорил, Чакыр несколько раз менялся в лице. Оказывается, он не довел до большинства своих сородичей свое решение поменять перед самым ритуалом действующих лиц. Формально князец был прав, требуя от князя Мамонова женить своего младшего сына. И в то же время нарушил слово, данное перед домашними духами, да еще в присутствии старейшин. Ладно, стариков он каким-то образом уговорил, чтобы они не стали противиться, а вот шаман выглядит немного напряженным, потому что понимает: обман при обходе священного костра может вскрыться. А ну как духи воспротивятся и обрушат зло на сельчан?
Ну что ж, надеюсь, что Геванча или Дар, полученный мною у Алтаря, поможет усадить в лужу Чакыра. Отец поступил правильно, что рассказал о произошедшем. Вон как народ, который не в курсе событий, зароптал.
— Мне это не нравится, — тихо произнесла Диана, когда Сургэн взвыл на низкой ноте и снова забегал вокруг нас, потрясая бубном.
— Главное, ничему не удивляйся, — напомнил я, ощущая, как меня потряхивает от возбуждения. Ну а вдруг костер не погаснет? Отец точно не обрадуется, и ему придется как-то оправдываться за свои слова, давая Чакыру серьезный козырь.
Я осторожно сжал тонкие пальцы Дианы и шагнул вперед, к набравшему силу огню. Жар чувствовался даже на расстоянии. Пламя рвануло вверх, и мы следом за Сургэном стали обходить разбушевавшийся костер по кругу. Я еще успел заметить напряженный взгляд отца, после чего полностью отключился от происходящего. Чувствовал только похолодевшие пальцы девчонки, гулкие удары в ритуальные барабаны и пронзительные звуки хомусов, взлетающие в пронзительно голубое небо.
Время для меня остановилось, хоть я и продолжал идти, уминая плавящийся снег. Мне стало жарко, как будто в солнечном сплетении от искр священного костра вспыхнуло свое пламя. Обжигающие языки костра потянулись к нам. Диана испуганно вскрикнула. Наверное, от неожиданности. Она думала, что сейчас ее шуба вспыхнет, и я с трудом удержал спутницу, чтобы та не убежала. Сорвать ритуал должен я, а не княжна. Иначе позор на всю ее семью. Да и судьбе красивой юной девушки не позавидуешь. Выгонит ее Чакыр, да еще всех собак навешает. И так злой, что его хитрость выставили на всеобщее обсуждение.
Я невероятным образом ощутил раздражение священного костра, у которого не получалось добиться слияния с моей аурной оболочкой. Все повторялось как у Источника. Значит, Сургэн использует магию на каком-то ином уровне, что отец не смог уловить ее. Магия присутствовала, и я мог сейчас об этом сказать во всеуслышанье, но о таком варианте мы с отцом и Антоном не договаривались. Озвучить претензию и разорвать договоренности между родами должен князь Мамонов. А мне нужно любыми способами погасить огонь.
«Впусти меня, — раздался в ушах бесплотный голос, жаркой волной ввинчиваясь в мозг. — Открой свою душу и сердце. Я хочу увидеть и услышать твои помыслы».
Ну вот и слуховые галлюцинации начались. Не может бесплотная субстанция разговаривать с человеком, даже на магическом уровне. Но ведь здесь все пропитано шаманизмом, общением с духами и богами. Как-то же мне удалось поговорить с Геванчой! И такой человек действительно существовал в далекой истории моей семьи, а не был выдуманным персонажем!
Я вздохнул и расслабился, продолжая цепко держать за руку Диану, которая покорно обходила со мной костер под ритмичные удары барабанов. А расслабившись, подумал:
«Входи! Я не враг тебе, но во мне течет холодный Огонь чужих небес! Подумай хорошо и не позволяй шаману влиять на твое решение!»
Осознавая, насколько забавно и даже глупо звучат мои слова, я, тем не менее, продолжал плыть в застывшей патоке времени. Священный огонь проник в меня и разочарованно опал, оставив в душе холод.
«Жаль, — снова слышу бестелесный шепот, — ты очень интересный. Я бы с тобой познакомился и принял в Род! Но не могу лгать тем, кого защищаю и даю благословение! Тебе нельзя сейчас брать эту юную деву в жены! Может, когда-нибудь ты сам решишься на этот шаг, но пока она не проявит свое истинную сущность, не стоит ей мешать».
Я услышал изумленный выдох толпы, и открыл глаза. Огонь, как будто его прихлопнули жесткой рукой, съежился до маленького костерка, светящегося алыми углями. Сургэн застыл с открытым ртом, а на Чакыра было больно смотреть. Он разом постарел на десяток лет, уличенный в обмане. И ведь не дождь погасил священный огонь, не какой-то внезапный катаклизм, а духи высказали свое решение.
Княжна Дайаана тоже казалась поникшей, но я чувствовал в дрожании ее пальцев радостное возбуждение, что все произошло именно так. Кто знает, может предназначение этой девчонки как раз в ином — оберегать свою семью и Род в образе матери-орлицы. Если, конечно, она обернется именно в нее.
Отец показал жестом, чтобы мы подошли к нему, и когда повернулись лицом к жителям улуса, до сих пор находящихся в смятении, зычно воскликнул:
— Люди рода Борогон! — отец положил тяжелые ладони на наши плечи. — Вы сами стали свидетелями, что священный огонь отверг княжича Андрея, потому что на его месте должен был находиться княжич Виктор, и именно ему была уготована судьба ввести в свой новый дом княжну Дайаану! Духи возмущены нарушением договоренностей, о чем я предупреждал вашего князца! Но Чакыр-хаан поддался искушению и настоял, чтобы вместо Виктора на его место встал Андрей. Только он забыл одну вещь…
Князь Мамонов взглянул на Чакыра, стоящего чуть поодаль. Интересно, что в голосе отца не было ни малейшего намека на гнев или раздражение. Он говорил спокойно, и даже с легкой грустинкой, словно хотел пожурить князца. Как ему это удавалось?
— Когда мы ударили по рукам в присутствии старейшин рода, я не знал, что еще один мой сын, самый младший, живет в большом городе, в столице белого царя. Сургэн, скажи, разве по установленному кону Чакыр-хаан имел право замены?
— Нет, Мамон-хаан, — шаман сжал губы. — У священного костра вместе с Дайааной должен был стоять твой сын Виктор. — Ты не мог решать судьбу княжича Андрея, не зная, где он находится.
— Тем более, у меня был выбор среди младших сыновей, — давил отец. — Ведь младшим считается не последний отпрыск, а двое или даже трое, если они рождаются друг за другом. Верно?
— Верно говорит тойон Мамон! — закивали старейшины, толпившиеся неподалеку от нас. Они отошли от шока и сразу поняли, куда подул ветер. Поддержать они хотели Сургэна, чей статус был важнее родового князца.
— Мною был выбран Виктор, а Чакыр-хаан поддался слабости, — отец оставил нас и подошел к хозяину улуса. — Я не сержусь, друг. Все мы совершаем ошибки. Но сегодня священный костер указал, что ты едва не свернул на неправильный путь. Княжич Андрей не может взять в жены твою дочь-княжну Дайаану, но он может стать ее покровителем в столице белого царя, если она захочет туда поехать. Я не настаиваю, а предлагаю обсудить этот вариант при твоем желании. Тем более, скоро княжне предстоит пройти обряд посвящения.
— Надо принести жертву священному огню! — воззвал Сургэн, у которого постепенно спадала с глаз поволока. — И задобрить духов, чтобы не наслали на улус болезни и горе!
— Приготовь жертвенную скотину, Сургэн, — распорядился князец, пришедший в себя после слов отца. Он боялся гнева русского тойона. Местные духи бессильны против Силы, текущей в жилах Мамон-хаана — Чакыр это осознавал так же ясно, как и то лукавство, которое сегодня он попытался воплотить в жизнь. — Завтра на рассвете мы совершим обряд вместе с моим союзником и другом, Мамон-хааном.
А сам бросил взгляд на отца, выискивая в его глазах одобрение. И вздохнул облегченно, когда князь улыбнулся и сжал своими руками плечи Чакыра. Старейшины тоже почувствовали, что сейчас решилась судьба их князца, зашевелились, зазвенели мелкими колокольчиками, навешанными на пояса для отпугивания злых духов.
— Прошу в мой балаган, — вытянул руку Чакыр в направлении дома. — Думал, праздник будет большой, женщины стол накрыли. Не пропадать же угощению, князь?
— Ничего страшного не случилось, Чакыр-хаан, — отец почувствовал колебания князца. — Ну, не приняли духи вашего рода Андрея. Он теперь, скажу по секрету, с Геванчой общается. Ты же помнишь это имя?
Даже издали было видно, как побелел Чакыр. Отец Дианы взглянул на меня одновременно со страхом и благоговением. Показалось, что он хочет поклониться, но статус не позволил ему гнуть спину перед каким-то мальчишкой. Взрослые пошли к балагану, а я повернулся к девчонке, которая с грустью сказала:
— Отец выгонит меня из семьи. Я опозорила его.
— Не говори глупости! — возмутился я. — Костер погас из-за меня.
— Все равно, — понурила она голову.
— Родовой шаман не даст тебя в обиду, — отвечаю уверенно, как будто уже заранее знаю, чем закончится дело. — Особенно когда обратишься в мать-орлицу.
— Ты не шути так, Андрей, — нахмурила бровки девчонка. — А то я поверю твоим словам, а потом превращусь в какого-нибудь бурундучка. Это будет так обидно.
К нам подошла мать Дайааны, что-то сказала дочери на родном языке, и они обе заторопились в другую сторону от балагана, куда Чакыр повел моего отца и брата. Саяра даже не взглянула на меня. Или разозлилась, или боялась со мной заговорить.