а. Поняла, что я не просто так храню молчание, и отстала. Ненадоедливая мне жена достанется, надеюсь. Улыбаюсь и прячу мобильник в карман.
— С телефоном не положено, — зоркий прапорщик каким-то образом увидел у меня мобильник, хотя только что уткнулся носом в стационарный аппарат.
— Так вы же меня не пускаете на территорию гауптвахты, — коварно улыбаюсь я.
— Господин капитан, здесь майор Лещёв с каким-то гражданским лицом, — дежурный не стал пикироваться со мной и чётко доложил о ситуации. — Молодой человек, лет двадцати, может, поменьше…
Ух, ты! Неужели я выгляжу на все двадцать? Вот что животворящая физическая подготовка и ношение брони делает с человеком!
— Понял, есть «пропустить», — чуть растерянно проговорил прапорщик и положил трубку. Взглянув на меня, хотел что-то ещё сказать, но вместо этого опустился на стул, а вертушка, перегораживавшая узкий коридор, вдруг стала свободно вращаться, пропуская нас через КПП.
Мы пересекли небольшой пустынный двор в полном молчании, и когда оказались у двери, ведущей в особняк, Кондор в каком-то раздражении дёрнул ручку на себя. Удивительно, что дверь оказалась открытой, и мы очутились в унылой парадной, превращённой в подобие казарменного помещения, охраняемого ещё одним прапорщиком в камуфляжной куртке, с обязательной дубинкой и наручниками на поясе. Он был таким же унылым, как и стены, покрашенные в казённые сине-белые цвета, и при виде майора вскочил из-за стола, за которым разгадывал кроссворды из толстого ежемесячного журнала, столь популярного у дачников.
— Где капитан Суслин? — нетерпеливо спросил Кондор.
Из комнаты, находившейся слева от входа, вышел тучный офицер в стандартной камуфляжке и с кобурой на правом боку.
— Здорово, Валентин! — добродушно проговорил он, подавая руку Лещёву. — Чего по ночам шарахаешься? Дома жена не ждёт?
— Пошути мне, порядочный отец семейства, — так же беззлобно отозвался майор, отвечая на рукопожатие. — Как сам?
— Да всё по-старому, повышение не дают, — хмыкнул Суслов, и на его круглом лице проявился интерес, когда он поглядел на меня, скромно стоявшего поодаль. — А это что за студент? Его, что ль, нужно законопатить?
— Он не студент, в лицее учится. Вольный кадет, если так можно выразиться.
— Вы уже пацанов привлекаете к своим делишкам? — Суслин стянул с головы кепи и пригладил короткий ёжик светло-рыжих волос.
— Это у вас делишки, а у нас служба на благо империи, — Кондор постучал по стеклу наручных часов. — Давай уже, парню место найди. Одеялом обеспечь, постельным бельём. Оформлять не нужно.
— Как это… — растерялся дежурный офицер. — Не положено без оформления. Или его кормить не надо?
— Слушай, Суслин, — майор подтянул к себе толстяка, захватив пальцами за край кителя. — Сказано же, «без оформления». Что-нибудь придумай с хавчиком. Я не поверю, что в судки нельзя положить лишнюю порцию. Ему здесь пару-тройку дней нужно пересидеть.
— Мажор чей-то? — дошло до капитана.
Я хмыкнул и изобразил наглую улыбку на лице.
— И зачем таких мажоров в вольные кадеты зовёте? — проворчал Суслин и махнул в сторону длинного коридора, уходящего в слабо освещённую темноту. — Пошли, пристрою тебя.
Кондор решил меня сопровождать до самого конца, чтобы убедиться, что я получил всё необходимое для временного проживания в не самом уютном для юноши месте. Суслин вышагивал первым, поглядывая на однотипные металлические двери, покрытые серой краской и со врезанными в полотно глазками. Хорошо, хоть не было маленьких окошек для подачи пищи. Иначе совсем тоскливо получается. Словно в карцере или тюрьме. Не бывал там, сказать ничего не могу, но вид гауптвахты довольно странный.
Мы дошли почти до самого конца рекреации, когда дежурный офицер остановился перед дверью с левой стороны, почему-то тяжело вздохнул и сунул в замочную скважину ключ с зазубринами. Судя по тому, что на связке было всего четыре ключа, большая часть дверей открывалась одним и тем же. С небольшим нажимом Суслин погрузил ключ и дёрнул на себя дверь. Вошёл первым, щёлкнул выключателем. Под потолком вспыхнул пластиковый плафон, освещая мертвенным белым светом небольшое помещение с одной голой панцирной кроватью, скатанным матрасом и лежащим поверх него тёмно-синим одеялом. Хвала богам, не всё так плохо.
Я со скучающим видом огляделся. Странная всё-таки здесь гауптвахта. Комната для одного человека без стульев и стола, с зарешеченным окном, да к тому же закрашенным белой краской, зато есть маленький закуток с умывальником и унитазом.
— Все личные вещи прошу отдать, — сказал капитан. — Телефон, деньги, часы и прочие предметы.
— Телефон не отдам, — заартачился я. — Вдруг его взломают, пока буду здесь сидеть? А там конфиденциальная информация.
— Андрей, хватит кровь сворачивать и мне, и капитану, — поморщился Кондор. — Если опасаешься чего-то, отдай вещи мне. Я их потом верну.
За телефон я не опасался. Без пароля в него не залезешь. А если в этом странном особняке есть специалист по взлому, у которого руки чешутся в чужой аппарат заглянуть, ему же хуже будет
— Прошу прощения, — я улыбнулся и отдал капитану телефон и наручные часы. Больше ничего у меня с собой не было. Я ведь не на гулянку ехал, а на серьёзное дело. — Шнурки, брючной ремень тоже снимать?
— Зачем? — растерялся дежурный офицер.
— Ну, вдруг захочу вздёрнуться, — меня несло от усталости, раздражения и всей чепухи, которую затеяла ГСБ.
— На шнурке? — хохотнул Суслин, и махнув рукой, направился к выходу. Кондор похлопал меня по плечу, словно подбодрял, и тоже вышел наружу.
Дверь захлопнулась с гулким звуком — и я остался наедине со своими мыслями. Медленно подошёл к кровати, развернул матрас, обнаружив ещё и подушку без наволочки. Расстелив одеяло, развалился на скрипучей панцирной сетке прямо в берцах. Закинув руки за голову, стал мысленно рассуждать, а что это было? Неужели воевода Иртеньев наивно думает, что скроет меня от гнева цесаревича? Да и будет ли гневаться Юрий Иванович? Любой человек, которому пытаются залезть в карман, рано или поздно осерчает. Вот я и осерчал. Предупреждение Шульгину вынес. А то распушил перья, начал давить на Арину разными методами. Нет, так дело не пойдёт. Если и сейчас не поймёт, в следующий раз ударю по головному офису. Теперь понимаю Арабеллу, которую американские богатеи довели до белого каления. Правильно она сделала.
Замок снова заскрежетал. Дверь открылась и в комнату вошёл любитель кроссвордов. Прапорщик кинул на меня тонкую стопку белья.
— Осваивайся, — грубовато сказал он. — Мамочку звать не станешь, надеюсь?
— Нет, не стану, господин прапорщик, — я улыбнулся. — Вместо мамочки папочка придёт, попку надерёт. Вот я потом посмеюсь.
— Мажор, — невзрачное лицо прапорщика вдруг пошло пятнами, он вызывающе сплюнул на пол и вышел из комнаты, с грохотом закрыв дверь.
— Идиот, — вздохнул я, слезая с кровати. Быстро расстелил простыню, натянул наволочку на подушку. Так как пододеяльника в этом казённом учреждении не предусматривалось, я накинул на вторую простынь одеяло. Сойдёт. Потушил свет заранее, чтобы не ходить голыми ногами по полу, и только потом разделся, аккуратно повесив одежду на заднюю спинку кровати. Залез под одеяло и стал разглядывать мутную полосу света, пробивающуюся сквозь замазанное краской стекло. Видимо, окно выходит во внутренний двор особняка, а подсветка — это дежурные фонари по периметру горят. Что же это за объект такой интересный на балансе ГСБ? Неужели сюда провинившихся сотрудников Главного Управления садят на перевоспитание? Нужные мысли никак не приходили в голову, да и бурный день сказался. Я даже не заметил, как уснул.
2
Утренний звонок телефона разбудил Арину, вырвав из сладкой неги сна. Хотелось ещё поспать немного, пока будильник не начнёт мерзко пиликать, напоминая о работе. Разлепив глаза, девушка протянула руку к мобильнику, продолжавшему действовать на нервы. На экране высвечивалась фотка Великой княжны. Ругнувшись про себя на неугомонную Мстиславскую, Арина нажала на зелёную трубку и приложила телефон к уху. Поморщилась, отбросила мешавшую ей прядь волос.
— Слушаю, Светлая княжна, — пробурчала она хриплым голосом.
— Ты ещё спишь? — Лида, кажется, и вовсе не ложилась, вся какая-то взбудораженная.
— Вообще-то сейчас… — девушка посмотрела на экран, — шесть с половиной. Я могла бы ещё часок поспать. Что-то случилось?
— Андрей не звонил? — всё-таки тревога в голосе княжны ощущалась.
— Нет. Я бы и тебе посоветовала не доставать его звонками, — Арина вздохнула. — Он этого не любит. Раз не отвечает — не докучай. Сам потом на связь выйдет.
— Так он не выходит! — воскликнула Лида. — Утром сделала несколько звонков на его номер. Или вне зоны доступа, или абонент не отвечает. А потом решила на его домашний телефон позвонить. Мне ответили, что он не ночевал дома! С ним что-то случилось!
— Послушай, подруга… Андрей — самостоятельный молодой человек, у него есть свои тайны и дела, — вздохнула княжна Голицына. — Может, уехал куда по делам, нет времени или желания болтать попусту.
— Отец как-то странно вёл себя вчера за ужином, — немного помолчав, сказала Мстиславская. — Постоянно взгляды на меня кидал, словно хотел что-то сказать, но так и не решился. У меня интуиция прямо-таки вопит: Андрейка опять влип в какую-то историю!
— Так спроси Юрия Ивановича сейчас напрямую, — Арина поневоле заразилась беспокойством. Не ночевать дома — это не в характере Мамонова. Ну не у девицы же какой-нибудь в постели застрял! Хотя… и такой вариант исключать нельзя. Рано или поздно это может произойти, дай боги не знать.
Арина постаралась выкинуть из головы фривольные мысли, а щёки всё равно заполыхали.
— Уже спрашивала, — мрачно откликнулась Лида. — Представляешь, он таким злым взглядом зыркнул, что мне не по себе стало. Знаешь, какую-то странную фразу сказал, вроде как «твой Мамонов слишком быстро оперился». А потом даже не позавтракал и уехал. Я поглядела, он в сторону резиденции направился. Значит, к деду.