Для начала мы с Вихорьком покушали более-менее нормальной пищи, а кое-что даже упаковали впрок.
Потом я занялся пленником.
«Бомж» оказался местным золотарем. И поведал нам пренеприятнейшую новость: двери узлища заперты до утра. Снаружи. Выход — только по пропускам. С королевской подписью и печатью.
Увы! У нас таких не было. Ждать утра и стражников-сменщиков как-то не хотелось.
— А есть другой выход? — поинтересовался я.
Оказалось, да. Выход имеется. Но, как бы это пообтекаемее выразиться… Малость дурнопахнущий. С нижних уровней темницы открывался доступ в катакомбы. Чрево Парижа… Что-то такое я уже слыхал. В школе. Но почему-то думал, что это клоака возникла значительно позже девятого века.
«Бомж» охотно проводил нас к заветной дверце. Хорошей такой, крепкой, с двойным засовом.
Открыли. Из тьмы густо потянуло дерьмом и падалью. Но виднелись и ступени, уводящие вниз…
Я глянул на «бомжа» как раз в тот момент, когда «бомж» глянул на засов. Очень выразительно. Мол, мышка в норку, дверца — щелк… А норка-то и не мышкина!
— Что там внизу? — спросил я. — Крысы, другая пакость?
Всё хорошо, заверил «бомж». Никаких проблем. А что пахнет плохо, так это только вначале. Мы, вишь, сюда всякие отходы сбрасываем. А бывает и покойничков. А как пройдете загаженное место, так сразу и счастье наступит. Тепло, сухо, уютно… А глазки опять — стрель! В сторону засова.
Если бы не шалые глазки, я бы, честное слово, его пощадил. Но — нельзя. Вдруг там, внизу, какой-нибудь обычный колодец. Или подвальчик засранный.
Первичная проверка показала — хорошо, когда на тебе высокие сапоги.
И, похоже, покойный ассенизатор не соврал: ниже уровнем находился коридор достаточно длинный, чтобы факел не освещал дальней стены.
Что ж, рискнем, выбора всё равно нет. Но сначала — снаряжение.
Глава двадцать пятая,в которой герой по собственной воле опускается в «чрево Парижа»
Обратно мы вернулись, загруженные как ослики. Но — энергичные. Будто второе дыхание открылось. Еще бы: впереди вместо плотного общения с заплечных дел мастерами — увлекательное ночное путешествие по дерьмопроводу.
Впрочем, насчет последнего я преувеличил. Экскременты и трупы разной степени несвежести закончились метров через пятьдесят. Потом — только мумии да скелетики. Похоже, этой общественной «усыпальницей» пользовались не один десяток лет.
А шагов эдак через тысячу закончились и древние косточки. Зато под ногами захлюпала вода. Тоже неплохо — можно сапоги помыть.
И первое разветвление. То есть второстепенные отнорки я уже видел, но сейчас перед нами — полноценный подземный перекресток. Коня у меня нет, царевны — тоже, так что ошибиться — нежелательно.
На неровной стене — какие-то загадочные знаки. Эх, мне бы сейчас какой-нибудь подземный GPS или хотя бы компас…
Я повертелся на месте, пытаясь определить, в каком тоннеле воздух посвежее… Не получилось. Даже более тонкий нюх Вихорька ничего не обнаружил.
Как говаривал мой приятель-кузнец: «Хода нет, ходи с бубей». Выбираем левый.
Еще тысяча шагов. Все отнорки проверяем… И игнорируем, поскольку притока свежего воздуха не обнаружено.
Еще одно разветвление. Почти под прямым углом. На этот раз уверенно выбираю правый ход. Потому что оттуда вытекает тоненький ручеек, а вода, как известно, течет сверху вниз.
Еще тысяча триста шагов… «Включая» запасной факел, обнаруживаю копоть на потолке. Ручеек стал полноводнее. И обрел неприятный запашок канализации. Хорошо это или плохо? Оказалось — хорошо. В стенах — ниши, в нишах — косточки. И надписи. Корявыми латинскими буквами. Кладбище. Большая наглая крыса проводила нас взглядом. Значит здесь не только античные покойники, есть и свежачок. Я знаю людей: они не станут таскать трупы за тридевять земель. Значит, где-то поблизости — выход. Теперь нюхать и следить за огнем.
Уровень воды поднялся до уровня щиколоток. Эдак мы прямо до Сены дойдем…
Не дошли. Снова ступени. Сверху струится вода. И дверь, которая, к счастью, оказалась не запертой.
Снаружи — ночь. И дождь.
В шаге от выхода, в большой луже, слабо ворочался какой-то парижанин в отрепьях. Надо полагать, пьяный. Где-то впереди мелькали факелы и громко скрипели сходни, а прямо по курсу гостеприимно светилась дверь трактира.
— Я знаю, где мы! — радостно воскликнул Вихорек.
Я тоже знал. Гревская пристань.
До дома Жофруа де Мота мы добрались где-то через час, по пути раза три уклонившись от королевской стражи и один раз больно обидев шайку грабителей, возомнивших себя охотниками за удачей. У двоих удача иссякла навсегда, остальные разбежались, а на моем «мундирчики» к заскорузлым пятнам крови прибавились свежие.
А вот и вожделенная дверь.
Не знаю, что сказали люди короля моему «дворецкому», но увидав меня, он искренне удивился. Но дверь-то открыл без вопросов. И, главное, — в доме не было засады.
Хотя с чего бы ей тут быть, если «фальшивый» владелец по официальным данным находится в тюряге?
Горячая вода — это просто песня! Особенно если корыто — большое, а ты в нем — не один. К сожалению песня эта — лебединая, потому что времени было — в обрез.
Забрали меня, считай, в одних подштанниках. Но конфискацией имущества пока не заморачивались. Или здесь это вообще не принято? Тем более, что оно — не мое, а де Мота…
Так или иначе, но броня, оружие и одежка были в полном порядке. И денежки в импровизированном тайничке — тоже. Отлично!
Щит в чехол, плащ на плечи — и славный герб де Мотов больше не бросается в глаза.
Теперь общий сбор домочадцев.
— Завтра утром вы должны покинуть Париж! — распорядился я через «переводчика», дабы не огорчать преданных слуг гибелью настоящего хозяина.
— Вот деньги на расходы (кошелек в лапку «дворецкого»), нанимайте, кого посчитаете нужным. Забрать моего второго коня, собак и ловчую птицу. Самое ценное из дома тоже забрать и вывезти.
— Зачем всё это, мой господин? — поинтересовался старик.
— Затем, что король с войском покидает Париж, — раскрыл я общеизвестную военную тайну.
— Но…
— Не «но», а город падет. Надеешься на милосердие норманов? — Я усмехнулся, но заметив, как побледнело личико Ивет, шепнул на ухо Вихорьку: — Если завтра утром уедете, успеете.
— Куда прикажете ехать, господин? — спросил старик. — В ваш замок?
Вот как? У меня, оказывается, и замок есть? Хотя что тут удивительного? Жофруа был человеком знатным. Пожалуй, я действительно прогадаю, превратившись из беллаторе в обычного викинга. Хотя нет, не прогадаю. Ни у одного беллаторе нет такой невесты, как у меня!
Кстати, о подружках… Надо бы Филиси предупредить. Время есть. Сейчас примерно часа два пополуночи, а ворота откроют только часиков в шесть.
А то с ее кузена станется: бросить девочку за «измену» со мной на произвол норманов. Он, гад такой, мне жизнь был должен, а вместо этого жандармов привел.
К дому Филиси мы подъехали уже в полном параде: верхом и при оружии.
Отворили нам не сразу… И по роже привратника я сразу понял: сейчас заорет!
Чем я его так встревожил, выяснять не стал. Двинул в рыло, прислонил у дверей, велел Вихорьку подождать снаружи с лошадками и тенью, аки ниндзя, проскользнул в особнячок.
Сонное царство. Не спала одна лишь любимая легавая сучка Филиси. Но мы были знакомы, поэтому псина обнюхала меня лениво и убралась.
А вот и знакомая спаленка. Две горничные. Спят.
Я тихонько просочился мимо — в заветное помещение. Хорошо здесь. Тепло, уютно, благовониями пахнет, лампадка под иконами теплится… Опаньки! А кто это тут в постельке — рядом с моей подружкой? Неужели — я?
Увы! Совсем другой мужчина. Ах, Филиси! Ах, господин виконт! Это же форменный инцест!
Какое-то время я боролся с искушением — устроить сладкой парочке горькое пробуждение. Но — пожалел. Не де ла Бриса, разумеется. Филиси.
Так что пусть спят дальше. Так же бесшумно я вернулся к дверям и покинул дом, где провел не худшие часы своей жизни.
Лучше бы мы с Вихорьком выбрались из Парижа до рассвета. Что нам стоило стырить какое-нибудь плавсредство и уйти по ночной Сене? Иронический припев из детского мультика о Бременских музыкантах «Ох рано, встает охрана!» оказался пророческим. Охрана действительно вставало ранехонько. Ничем другим я не могу обьяснить тот прискорбный факт, что о моем побеге стало известно.
У ворот меня ждал сюрприз: блокпост.
Семеро бойцов с молодым, но грозным командиром. Из них — четверо стрелков. Среди последних — арбалетчик. Арбалет — штука довольно редкая, недешевая и существенно уступающая хорошему луку в скорострельности. Но весьма неприятная когда надо выстрелить только один раз, причем — с небольшой дистанции. Как раз — мой случай. А я уже не сомневался, что искали именно меня. Потому что вышеописанные бойцы полностью игнорировали чернь, акцентируя внимание на тех, кто был или в принципе мог быть воином.
И никакого досмотра. Исключительно — фейс-контроль. Один взгляд молодого офицера — и отмашка: вали с Богом!
Физиономия командира караула показалась мне знакомой… Где-то я его видел… Хотя какое это имеет значение? Главное, чтобы он не опознал меня. Минутное искушение — развернуть коня обратно…
Нет, это не мой метод. Бегать от горстки франков? Хватит! Набегался!
Я надвинул на лоб шлем, спрятал нижнюю часть лица в шарфе, обмотанном вокруг шеи и решительно направил коня прямо в толпу, которая тут же раздалась, пропуская благородного шевалье…
Повелительный знак: стоять!
Я сделал морду кирпичом, но — сконцентрировался. Ворота открыты. Прорваться — можно. Вихорька — вперед, я следом. Жаль, нельзя щит на спину повесить! Жаль, что на мне — франкская броня, а не моя собственная. Арбалетный болт она бы не удержала, а вот обычную стрелу — почти наверняка. Стрелки из франков — посредственные.
— Господин! — это офицерик. Безусое лицо, внимательный прищур. Явно из благородных. Грамотно стоит. Сходу не достать. И стражник с копьем — рядом. Кольнет лошадь — и приплыли.