Но Медвежонок понимал, что делал. Не было у берсерка в Вестфольде родичей. Пришлым он был, что для берсерка – неудивительно. Очень уж они проблемные.
Что же касается самого Эвара, то за его смерть мы со Свартхёвди ответственности не несли. В таких случаях начинать кровную месть следовало с лидера, то есть с Хрёрека…
Вспомнив о Хрёреке, я опечалился… но куда меньше, чем раньше. Известие о том, что жив Ульфхам Треска, внушило мне надежду…
Пока я печалился, разговор продолжал крутиться в заданной теме. То бишь – убийстве берсерков. Помянули некоего местного конунга по имени Сигурд Олень, сына Хельги Смелого. Этот Олень, по утверждению Хальфдана Черного, еще в детстве прославился берсеркобойством.
– Мне рассказывали, – предался воспоминаниям господин Вестфольда и окрестностей, – что Сигурд еще в пятнадцать лет[201] убил берсерка Хильдибранда. И Сигурд был один, а с Хильдибрандом – его люди.
– Берсерки его и убили, – сообщил отменно информированный Хакон Волк. – Подстерегли его в лесу и убили. Этой осенью.
Хальфдан-конунг удивился. Он не знал.
– Он был хорошим воином, Сигурд Хельгисон, – изрек Черный. – Жаль его.
– Так и есть, – подтвердил Хакон, – очень хорошим!
Сидевший рядом со мной Свартхёвди хмыкнул и вставил свои пять копеек:
– Видать, не настолько хорошим, чтобы не дать себя убить.
Хакон глянул на него укоризненно:
– С Сигурдом было пятеро, – уточнил он. – И он охотился. А с Хаки[202] – тридцать человек. И несмотря на это, Сигурд, как говорят, собственноручно убил семерых, а самого Хаки ранил и отрубил ему кисть левой руки.
– Коли так, то твой Сигурд и впрямь был неплохим воином, – признал Свартхёвди. – Жаль, если его фюльк унаследует убийца.
И посмотрел на Хальфдана.
Хальфдан думал.
– Кажется, у Сигурда был сын… Гудхорм, так его зовут? (Хакон кивнул)… И дочь… не помню…
– Рагнхильд, – сообщил всезнающий Хакон.
– О! – Конунг оживился. – Рагнхильд! Так звали мою жену! Это знак богов!
Черный поставил чашу, запустил пятерню в нечесаную гриву и улучшил кровообращение, поскребши голову. А заодно и моцион насекомым устроил.
Затем превратил мысль в слово и дело:
– Хакон, привези мне эту девушку! Я на ней женюсь.
Отличная идея. Стоит ли уточнять, что жениться конунг желает не столько на девушке, которую ни разу не видел и до сего момента даже о ее существовании – ни сном ни духом, а на земле Хрингарики?
– Мне жаль, конунг, но Рагнхильд забрал себе Хаки, – огорчил Черного Волк. – И еще: он не правит фюльком Хрингарики. Люди Хрингарики не приняли его. Он же – берсерк и люди его – берсерки. Но поместье Сигурда Хаки приказал разграбить, а Гудхорма и Рагнхильд привезти к нему, в Хадаланд.
– Что еще тебе известно? – помрачнел Хальфдан.
– Хаки еще не до конца оправился от ран, которые нанес ему Сигурд. Говорят, он чуть не умер. И поклялся, что Рагнхильд станет его наложницей, как только силы к нему вернутся.
– И как? – заинтересовался Медвежонок. – Вернулись?
– Я об этом не слыхал, – сдержанно ответил Хакон.
– Мы нападем на Хадаланд! – решил конунг. – Убьем Хаки и его людей, и Рагнхильд я возьму в жены.
«И присоединю Хрингарики к своей территории», – мысленно добавил я.
Хотя что в этом плохого? Спасти девушку и ее брата от сумасшедшего берсерка, убившего ее отца? Дело благое, вне всякого сомнения.
– Не стоит этого делать, – возразил Хакон Волк. – Если ты двинешься на Хадаланд с войском, Хаки узнает и уйдет в леса. Там ты можешь их хоть до весны искать – не отыщешь.
– Что предлагаешь? – осведомился конунг.
Хакон потер подбородок:
– Ну… – протянул он. – Небольшой отряд из храбрых воинов мог бы застать их врасплох. Хаки, говорят, еще не оправился от ран… Но среди его людей много берсерков, и остальные тоже недурно владеют железом.
– Я пойду! – влез Медвежонок, заглотивший уже с полведра конунгова пива.
Вот он, шанс оказать услугу конунгу!
– Пойду и убью их всех!
Хальфдан глянул на него… Не без интереса.
– Что ж, – изрек он после короткого размышления. – Пусть так и будет. – Ты пойдешь. И еще – ты, – взгляд конунга обратился к Хакону. – Возьмешь с собой человек тридцать… Сам выберешь. И ты – старший, Волк. Это ясно? – Теперь он глядел уже на Свартхёвди.
Мой побратим фыркнул презрительно. Мотнул головой. Мол, пусть тогда Хакон сам и решает все проблемы.
Но конунг еще не закончил. Он отлично понимал чаяния Медвежонка. И, надо полагать, посчитал, что Хрингарики – неплохой выкуп за строптивую дщерь.
– Если я получу Рагнхильд, дочь Сигурда Оленя, – произнес он сурово, – то ты, дан, получишь мою дочь Фрейдис.
– Фрейдис? – Медвежонок мгновенно воспрял. – Ты получишь свою Рагнхильд! Клянусь мошонкой Фрейра! Считай, что Хаки уже кормит червей!
Я заметил, как переглянулись Хальфдан и его человек. Нехороший такой перегляд. Ну да, конунг-то – стратег получше меня. Прорва берсерков против моего побратима. И кто сказал, что после их встречи будет кому свататься к дочурке Черного?
Если обмороженный дан полезет в самое пекло да там и падет смертью храбрых, это будет идеально. А уж потом можно спокойно прийти и добить тех, кого не добил Медвежонок. Вот черт! Никуда не хочу ехать. Зима. Мороз. Снег по пояс…
Не хочу, а придется.
Глава тридцать пятаяХаки и его оборотни
Мороз крепчает. Градусов под тридцать, наверное. Но – не холодно. Бег на лыжах по-норвежски отлично согревает.
Еще затемно (что не проблема, потому что дни нынче коротенькие) мы совершили могучий марш-бросок вокруг замерзшего озера, на противоположной стороне которого и располагалась усадьба Хаки. Мы – это Свартхёвди, я, Тьёдар и Хакон Волк с группой поддержки из сотни хирдманов Черного. У Хаки, по нашим сведениям, народу было поменьше, около восьмидесяти бойцов. Но почти половина – воины Одина, то бишь берсерки. Значит, каждого ворога считаем минимум за трех. И при таком раскладе перевес уже на стороне противника. Хотелось бы мне знать, каким образом Хаки, да еще раненый, ухитряется держать в узде столько психов? Ну ничего, скоро узнаю.
Ворота усадьбы открыты. Это плюс. До них от опушки леса – метров пятьдесят. Это минус. Во дворе идет какая-то возня. И собачки там тоже наверняка имеются. А ветер – от нас.
– Я бы со стороны озера зашел, – предлагает Медвежонок.
Он уже не декларирует любимое «Пойду и всех убью!». Это для пира хорошо, а сейчас он трезв и расчетлив.
– Заметят, – говорит кто-то из вестфольдингов. – Это ж берсерки.
– А это – Йоль, – говорит Хакон Волк. Они с Медвежонком понимающе переглядываются. В нашей команде, кроме них, ни одного воина Одина, хотя в войске Хальфдана их целый взвод. Но – не взяли. Из соображений безопасности заложников.
Йоль. Это дает нам шанс, потому что наш праздник кончился… Или прервался позавчера, а у команды Хари он всё еще длится. Следовательно, наши противники должны быть не в лучшей форме. Особенно берсерки.
Только это и греет. Несколько десятков отморозков Одина. Это даже представлять не хочется. Покойный конунг фюлька Хрингарики Сигурд Олень представляется мне этаким супертерминатором. Самим Тором Молотобойцем. Убийца берсерков. Это что-то невообразимое. Только теперь до меня доходит, с кем мы будем иметь дело. Накатывает, как лавина. Даже холод перестаю замечать. Целая прорва берсерков! И еще несколько десятков обычных бойцов. Да они нас в блин раскатают! Обстругают на шаурму!
Я бросаю взгляд на Медвежонка. Мой побратим аж светится. Ему сейчас океан – по пояс. Фрейдис! Вот всё, о чем он способен думать.
Но Хакон… Пусть он тоже берсерк, но с мозгами-то у ярла всё в порядке.
– Хакон, как мы будем действовать?
– Убьем всех, – ухмыляется норег. – Кроме детей Сигурда.
А чего я ожидал? Берсерк и есть берсерк. Даже если он – волкоголовый.
– Ты боишься, дан?
– У меня – красивая жена, – говорю я. – Она будет скучать без меня.
– Кто ей помешает взойти на твой костер? – удивляется Хакон Волк.
– Я бы еще пожил в Мидгарде, – говорю я. – Мне тут нравится!
Ржет. Шутка в стиле викингов.
– Думаю, ты еще поживешь, – обещает он.
– Как думаешь, сколько у Хаки детей Одина?
– Дюжины две, – отвечает норег. Спокойно так отвечает.
Вчера в лагерь приволокли какого-то из местных. Допрашивали. Надо полагать, информация – от него.
Две дюжины «оборотней». По моему глубокому убеждению, на всю нашу команду хватило бы одной дюжины. Это если с Хаконом, Свартхёвди и мной, если Волчок соизволит порадовать меня своим обществом. А без нас на нашу команду хватило бы и половины. С лихвой.
Кажется, Хакон угадывает мои мысли.
– Нынче – Йоль, – напоминает он.
Тут я вспоминаю, каким вернулся позавчера со своих сакральных игрищ Медвежонок. Это бодрит. Немного.
Хакон оставляет меня наедине с моими страхами, отходит метров на десять, собирает вокруг себя хольдов. О чем-то с ними шепчется. Надеюсь, у него есть хоть какой-то план…
– Надо посмотреть поближе, – говорит Свартхёвди. – Я пойду?
– Вместе, – отзывается Хакон.
Оборачивается к своим хирдманам. Обмен взглядами. Да, план наверняка есть. Надеюсь, он окажется удачным.
«Оборотни» скидывают лыжи. С опушки – только ползком.
Солнце показалось. Очень удачно. Светит прямо в ворота. Наших разведчиков в их белых меховых парках и раньше не было заметно, а теперь и вовсе не разглядишь. И следы – тоже. Снега давно не выпадало, так что девственный покров многократно нарушен. И это хорошо.
Жду в задних рядах. Если народ бросится в атаку, я один фиг там окажусь. В беге, что на лыжах, что без, я – заведомый аутсайдер.
– Хакон зовет, – сообщает Тьёдар Певец.
Сам я – не приглядываюсь. Я уже давно потерял наших берсерков из виду. В очередной раз позавидовать совершенству скандинавских органов чувств не успеваю. Вся сотня вестфольдингов срывается с места и мчит к усадьбе. Я безнадежно отстаю и машу рукой Тьёдару, мол, не жди меня…