— И что ты думаешь, Хастингс? — спросил я.
— Мой отец Рагнар отправился в путь с сотней воинов, равных которым нет во всех северных странах. Он искал маленькую лодку, которой правил глухонемой, двое лапландцев и его бывший раб. И ничего дельного мне в голову не приходит.
— Ты однажды сказал, что рад, что я жив. Если бы я убил Рагнара, тебе следовало бы быть более веселым.
— Да, и моя судьба будет более великой, чем я мечтал.
Он задумался на мгновение, его зрачки расширились, как у женщины в минуту сильной страсти, затем медленно сузились, превратившись в сверкающие, точно бриллианты, черные точки:
— Почему ты говоришь это, Оге? — спросил он. — Что ты задумал?
— Я прошу у тебя прощения. Мне следовало помнить, с кем я имею дело. Честно говоря, я боялся, что в сердцах ты сотворишь что-нибудь такое, о чем потом пожалеешь.
— Нет, я не убью тебя, Оге. Пока не получу доказательств. Мало того — я понимаю твою улыбку, — я еще должен оберегать тебя, несмотря на то, что Моргана была моя лучшая любовница, чьих объятий я некогда не знал. Я ненавижу ее за то, что она оказалась сильнее меня, и беспокоюсь из-за малейшей царапины на ее руке. Если ты убил Рагнара, то мы оба должны жить, пока я окончательно не удостоверюсь в этом. Почему довольно лишь заглянуть вперед, чтобы заставить нас, как трусов, беречь свои жизни? — Хастингс неестественно засмеялся.
— Хастингс, а ты любил Рагнара?
— Нет, зато я боялся его. Он был единственный, не считая богов, кого я боялся. Теперь видишь, как я обязан человеку, которого боялся сам Рагнар? А теперь скажи, что, по-твоему, нам следует делать?
— Быстро отправляться в поход на Англию. Моргана где-то там, и потом, я обещал Эгберту сделать его королем Нортумбрии. И если правда, что Рагнар умер в колодце со змеями, то вряд ли они съели его кости, тогда ты сможешь поискать их и похоронить в кургане.
— Мы выступим, как только соберем самый большой флот, который когда-либо отплывал от северных берегов.
Это стало нашим наиглавнейшим делом, и викинги с большим удовольствием откликнулись на наш призыв. Они радостно шли за «Гримхильдой» от мыса Финистерре прямо через залив в Бретань; но памятуя о великих открытиях на западе, я не мог удержаться, чтобы не повернуть восточнее, в большую излучину, и если бы поднялся встречный ветер, нас могло бы отнести с курса. Но даже отсюда, хотя вокруг простирались бескрайние просторы, люди разглядели прекрасный плоский остров, в котором кормщики узнали Гедел. С самого западного мыса мы срезали углы, двигаясь с востока на северо-восток под скалами Дувра, а потом повернули носы драккаров на Ско.
Мы вошли в Длинный Пролив, и землепашцы в поле бросали свои плуги, а женщины останавливали прялки, чтобы сосчитать наши суда. Семьдесят кораблей из восьмидесяти, вышедших в море, рассекали волны, и многих воинов не хватало на борту, и все же это было радостное зрелище после летнего похода.
Но сердце наблюдателя замирало, когда он замечал отсутствие одного корабля — «Великого Змея». Если Рагнар не вел свой флот и не был с Олавом в Ирландии, значит, его людей вел Хастингс. Все сердца бились в такт, кроме одного — оно принадлежало старому слуге Рагнара, не имевшему причин любить своего хёвдинга. Сердце старика билось не спокойно, он думал, что наступает конец света, глаза его померкли и он упал. А другие сердца бились весело, в полную силу, словно от страсти, но и в них не было покоя.
На пристань спустилась Меера, ее волосы по-прежнему пламенели. Морщины от тайных страстей проступили резче, однако глаза были непроницаемы и черны, как и раньше. Когда она увидела нас с Хастингсом каждого на своем корабле, занятых общим делом, у нее отвисла челюсть и глаза полезли на лоб; ей понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
Хастингс осведомился о ее самочувствии и вновь принялся за работу.
— Что это значит, Хастингс? — вопросила она.
— Что «это»?
— Когда Оге покидал наши места, он захватил с собой твою принцессу и бежал от твоей мести.
— Он как-то и впрямь увел у меня хорошую дичь, но с тех пор много всего произошло, и теперь мы друзья и соратники.
— Что произошло? Хастингс, где Моргана? Она что, умерла? Аэла выкупил ее, а вы с Оге помирились? Но он не дал бы никакого выкупа, если каждый из вас был с ней…
— Оге, удовлетвори ее любопытство, — попросил Хастингс. — Верно, жизнь скучна ей без Рагнара и его зуботычин, и она совсем изголодалась без новостей.
— А где Рагнар? — потребовала ответа Меера.
— Сообщи ей, Оге, сколько сочтешь нужным.
— Короче говоря — ты не поверишь, Меера, — но Моргана где-то в Англии; Рагнара Аэла сбросил в колодец со змеями — в это уж ты поверишь, — где он и простился с жизнью.
— Хастингс, ты знаешь больше.
— Ничего подобного, и это самые правдивые слова, которые я говорил за всю жизнь. Это Оге знает больше, чем рассказывает.
— Если бы ты взял раскаленные клещи…
— Ты же знаешь, люди этого не любят. Они не поддержат. И потом Оге приобрел немалый вес в этом мире, я говорю не только о соседнем лесе, а о великом христианском мире, том мире, который один и стоит всего. Кроме того, Меера, я не уверен, что щипцы помогут узнать правду. А Оге скорее промолчит, чем солжет.
Окинув нас мутным, словно пьяным, взглядом, Меера повернулась, чтобы уйти.
— А еще, — вслед ей крикнул Хастингс, — без Оге нам не завоевать Англию.
Но в этот миг я почувствовал, что Меера уже знала все, что мы с Хастингсом рассказали ей о Рагнаре и Моргане; и спрашивала она нас лишь в надежде узнать больше. Но последнее замечание ошеломило ее.
— Если он такой великий воин… — начала она насмешливо.
— Он-то нет, зато у него есть Китти, — перебил ее Хастингс, изо всех сил стараясь казаться серьезным.
— Китти?
— Да ведь ты должна ее помнить, Меера. Ну она еще когда-то была твоей рабыней. Она стала самой великой вёльвой Северных стран и ценится на вес золота.
— Да, когда-то она была моей рабыней. — Ни голос, ни выражение лица не выдавали ее чувств, но вдруг Меера заметила, что Хастингс развлекается. — А Оге когда-то был рабом Рагнара!
Хастингс и виду не подал, что услышал. Легко, как девчонка, Меера зашагала прочь. Тотчас же я отправился проведать Эгберта и, найдя эрла в его покоях, я, как и раньше, преклонил колени.
— Встань, ради Бога, — ворчливо, как всегда, сказал он.
— Ты сказал мне вставать перед тобой на колени, пока я — твой человек.
— Ты уже не ешь за моим столом много месяцев.
— Я пользовался твоей лодкой, а это одно и то же. Но я заплачу тебе за нее десять монет, если тебя устроит такая цена.
— Если ты принес мне хорошие новости, то я отдам ее тебе даром.
Я рассказал ему о нашем с Хастингсом плане вторжения в Англию этой весной.
— А я собирался сделать тебя своим посыльным, — задумчиво протянул Эгберт. — Ты меня очень обяжешь, если не будешь больше вставать передо мной на колени.
План был оговорен быстро и толково. Я вновь получил обязанности главного проводника.
Три флотилии по сто кораблей каждая, находились под командой Хастингса, Бьёрна и Ивара. Посыльные направились на зимние стоянки викингов в Европе в устьях Сены, Шельды, Рейна и Соммы с предложениями присоединиться, когда морские чайки начнут вить гнезда.
— Это будет великий поход, — говорила Китти, сидя на корточках, когда я изучал карты Эгберта. — А что мы будем есть и пить?
— Лодки привезут огромные запасы продовольствия, а мы будем забивать скот здесь, на берегу. О ком ты думаешь, Китти? — я взглянул на нее.
— Я думаю, что будут есть питомец, ставший вождем целых полчищ, и его старая желтокожая кормилица. Еда должна быть обильной, если мне придется питаться твоими объедками.
— Надеюсь долга, который я собираюсь взять с Аэлы, тебе хватит?
— Ненадолго может и хватит.
— А что, если твой питомец захочет сам стать королем?
— Я думала, ты поклялся сделать королем Эгберта.
— Это не твоего ума дело, но все же я попробую тебе объяснить. Эти рисунки — карты Нортумбрии — говорят, что она состоит из двух древних королевств, Бернисии и Дейры. Я обещал Эгберту, что он будет королем Нортумбрии, но не обещал, что он будет единственным ее королем. Предположим, он будет править в землях севернее реки Тайн, на территории пиктов, тогда как Оге, бывший раб, возьмет богатейшие владения между Тайном и Хамбером. Корона Йорка до сего дня венчала других королей…
— Да, это выше моего понимания. А ты будешь носить роскошную одежду, золотые украшения и драгоценные камни?
— Тебе такие и не снились.
— Все это у тебя уже есть. Ты будешь спать на золотом ложе и не видеть снов о Хастингсе?
— Хастингс хочет стать королем Уэссекса, который граничит с Уэльсом. Так что будет большая война. Но что, если в это время король Нортумбрии бросит битву и захватит его драккары, чтобы обогнув побережье, отправиться к Родри, королю Уэльса, свататься к его дочери Моргане? Предположим, он завоюет ее, и тогда король Родри скрепит своей королевской печатью пергамент, соглашаясь ударить одновременно с востока и с запада и раздавить Уэссекс как орех.
— Это твое сердце расколется как орех, и задолго до этого.
— Что ты хочешь сказать, косоглазая колдунья?
— А что тут говорить? Ты приручил сокола-оборотня, и по твоему приказу он нанес девять ран сыну Рагнара. Соколица соединила свою душу с твоей, а прилив, посланный убить тебя, отступил. Ты убил Брата Рагнара и украл королевскую невесту, а когда пришло время, ты убил Рагнара и разделил ложе с черноволосой феей, а теперь волшебная рыбка указывает тебе лебединую дорогу по Полярной Звезде. Сколько ты заплатишь за это?
— Я уже отдал свою левую руку, желтая сука из Хеля!
— Левую руку! — смех, похожий на крик морских птиц, вырвался из ее уст. — Один отдал глаз за Девять Рун! Ты думаешь, что твоя судьба удовлетворится куском мяса и костью? Чего она ждет, Оге Кречет? Сделает ли она тебя королем Англии, прежде чем оборвется нить?