До цели было всего минут пять ходьбы, но даже на таком коротком расстоянии судьба свела Рахита с милицейским патрулем. В последнее время менты урок без причин не трогали, поэтому Рахит почтительно взял в сторону, уступая дорогу, но на сей раз в устоявшемся ритуале случайной встречи сотрудников охраны правопорядка с идущим на дело преступником произошел сбой.
— Стоять! — обращаясь к Рахиту, приказал старший наряда, чем поверг урку в глубочайшее изумление.
— Это мне? — глупо спросил он, видимо, надеясь, что ослышался.
— Тебе, тебе, — последовал решительный ответ. — Руки за голову, ноги пошире! Да чего тебе объяснять. Сидел, знаешь.
Все еще не придя в себя от неожиданности, Рахит покорно выполнил все требования и только тогда, когда умелые руки заскользили по одежде, вспомнил о главном.
— Подождите, у меня в кармане лежит. В куртке, в правом кармане.
— Да ты забыл: не в кармане, а за поясом, — уточнил один из обыскивающих, извлекая на свет божий пистолет.
— Ого, — присвистнул старший наряда, — надо вызывать патрульную машину.
— Постойте, у меня в кармане записка. Прочитайте ее, — почти жалобно заголосил Рахит.
— В отделении разберемся, — последовал неумолимый ответ…
Старший лейтенант вслух прочел текст, написанный на истрепанном клочке бумаги:
— Я, гражданин Прокопчук А. П., нашел выброшенный кем-то пистолет и решил добровольно сдать его властям. В случае моего задержания прошу считать это заявление доказательством моей невиновности.
Старлей перебросил взгляд с бумажки на сидевшего напротив Рахита и едко спросил:
— Так ты, Рахитеныш, у нас телепортяк… или просто дебил.
— Чего? — искренне спросил уголовник.
— Поясняю. Для дебилов. Есть такой термин в научной фантастике — телепортация, обозначающий перемещение предметов на расстоянии без помощи рук. А на изъятом у тебя пистолете ни одного отпечатка пальцев. Можно подумать, что он сам к тебе в штаны запрыгнул. Но оставим в стороне фантастику. Мне так кажется, что ты этой пушкой перед подругой или корешами хвастался, и они его даже хватали руками…
— Обижаешь, начальник. Что я, фраер? — Рахит даже не заметил, как косвенно подтвердил, что он действительно является хозяином оружия.
— И тогда ты тщательно протер пистолет платком или какой-нибудь тряпкой, — продолжил старлей, сделав вид, что не заметил первого прокола уголовника, — и в этот же платок завернул. А уж заткнуть за пояс пистолет так, чтобы между пальцами и оружием все время находился платок, сможет и ребенок. Ты так и сделал, причем чисто механически, не подумав, что на этот раз тебе необходимо оставить отпечатки, а не наоборот.
— Начальник, когда я его увидел, рядом лежала газета. Вот я ее и приспособил, чтоб не задавать вам лишней работы с моими пальчиками.
— Ай-яй-яй, смотрите, какой заботливый. Я, может быть, даже растрогался бы, если бы не одно обстоятельство. Пока ты в «отстойнике» прохлаждался, эксперты над этим стволом основательно поработали. И выяснили, что из него в разное время отправили на тот свет двух человек. Паршивые, честно тебе скажу, были людишки, я бы лично тому, кто их пришил, премию выдал в размере двух месячных окладов, но закон требует найти и наказать… Чего ухмыляешься? Хочешь сказать, что тебе за них настоящую премию выдали, а не жалкие два оклада?
Рахит ответил не сразу. Затянувшаяся пауза тоже свидетельствовала не в его пользу.
— Не понял, начальник. Я этих людей в глаза не видел, — наконец выдавил он из себя.
— Ну тупой, ну тупой, — с удовлетворением констатировал старлей. — Как можно говорить, что в глаза не видел человека, если не знаешь о ком речь? Значит, видел и пытаешься это скрыть.
— Да не убивал я. Говорю же — нашел эту пушку. У меня вот и документ есть.
— Да, документ — это серьезно. Как говорится, без этой бумажки был бы ты, Рахитеныш, букашкой, а с бумажкой — уже вроде и человек. Правильно?
Урка с готовностью кивнул головой.
— А раз так, давай еще раз пройдемся по фактам. Значит, ты этот пистолет нашел сегодня.
— Утром, — уточнил уголовник.
— И сразу же решил сдать в милицию?
— Как увидел, так и решил.
— И никаким друзьям-приятелям не носил его показывать, советоваться, что с ним делать дальше?
— Зачем мне искать приключений на свою задницу.
— И сразу пошел в милицию. Ни в какие малины, домой к себе, к девкам не заходил?
— Я же говорю, начальник… — тут Рахит запнулся, он уже почувствовал подвох, но, прежде, чем успел понять, в чем он заключается, старлей радостно подытожил:
— Интересное кино получается. Ручки у тебя не обнаружили, домой ты не заходил, значит, эта записка была написана заранее.
— Я потерял ручку, — попытался вывернуться из уже захлопнувшейся ловушки Рахит.
— Ну, хватит, — напрочь отбросив шутливый тон, сказал старлей. — Я тебе и без всякой экспертизы могу сказать, что написано это не меньше месяца тому назад. Видишь, буквы на сгибах стерлись. Да и бумага не первой свежести. Так что, гражданин Прокопчук, пошутили — и хватит. Сейчас ты мне честно и откровенно расскажешь об убийствах Кравцова и Щукина. Как, с кем, кто приказал, за что — короче, все, что знаешь.
— Ничего я не знаю, — уперся Рахит. — Я пистолет нашел, хотел его сдать, а вы честному человеку дело шьете.
— Ты к этим делам сам себя пришил. Намертво. Конечно, наш суд воспылал какой-то странной любовью к насильникам и убийцам. И чья-нибудь умная голова может решить, что ты этот пистолет действительно нашел не сегодня, а месяца полтора тому назад и тогда же написал записку, чтобы оправдать постоянное ношение оружия. Думаю, адвокат добавит: в целях самообороны. Но голову даю на отсечение, что Кравцов был убит после того, как была написана эта филькина грамота. Ты понимаешь, Рахитеныш, что это значит?
Но, уголовник, не обращая внимания на самые убедительные доказательства старлея, продолжал бубнить:
— Ничего не знаю. Никого не убивал. Пистолет не мой. Я его нашел.
— Ну как хочешь, — поняв, что от Рахита сейчас ничего не добиться, старлей нажал кнопку вызова и коротко бросил: — В камеру его.
Издав душераздирающий скрежет, скорый поезд содрогнулся всем составом и замер. В тот же миг Илья Самойлович Кольцов дробной рысью, столь не соответствующей его возрасту и положению в обществе, припустил к международному вагону. Он успел как раз вовремя. Проводница, открыв дверь, почтительно пропустила солидного мужчину с «дипломатом» в руке. Тот неодобрительно прищурился на выглянувшее солнце и ступил на глотовскую землю.
— Юрий Михайлович, наконец-то! — Кольцов почтительно приблизился к приезжему и замер в ожидании.
— Ну, здравствуй, Илья! — гость сдержанно улыбнулся и небрежно протянул руку.
— Здравствуйте! — Кольцов осторожно пожал протянутую ладонь и тут же удивленно спросил: — Вы один?
— А ты что, ждал целую делегацию?
— Да нет. Я в смысле вашей безопасности. Как бы чего не вышло?
— А кого мне бояться в этом захолустье? Правда, мои друзья, такие же перестраховщики, как и ты, придерживаются несколько иного мнения. Зачем-то позвонили вашему градоначальнику, попросили усилить меры безопасности. А я так думаю, что в случае чего нам и твоих людей вполне хватит.
— Конечно, конечно, — подтвердил Кольцов, мысленно похвалив себя за то, что взял пятерых охранников. Ребята действовали профессионально: под ногами не путались, на пятки не наступали, но всех встречных отсекали быстро и решительно.
— Прошу, — Кольцов распахнул перед гостем заднюю дверцу сверкающего «Мерседеса».
Приезжий при этом едва заметно поморщился.
«Что в Москве, что в провинции — везде одно и то же. Как будто в мире нет других приличных авто», — подумал он.
Надо сказать, что это замечание пришлось не по адресу. «Мерс» принадлежал сыну Кольцова, и отец пользовался им лишь вот в таких особых случаях. А так Илья Самойлович разъезжал в обычной «Волге». Он вообще не любил показного блеска. Кому надо — и так знают что почем, а остальные могут считать его очередным не самым удачливым, но еще держащимся на плаву бизнесменом.
— Пообедаем у меня или заедем в ресторан? А может…
— Нет времени, — оборвал Кольцова гость. — Сначала дело, потом, если все в порядке, где-нибудь перекусим и назад, в Москву.
— Понятно, — ответил Кольцов, хотя чувствовалось, что таким поворотом дел он несколько озадачен.
Но уже через секунду Илья Самойлович совсем другим тоном приказал охране:
— Я поведу сам. Вы проедете за нами до выезда из города и там будете ждать нашего возвращения.
— Никому не доверяешь свои закрома? — шутливо поинтересовался гость, когда они остались вдвоем.
— Закрома Родины, — брякнул Кольцов некстати пришедшее на ум расхожее выражение.
— Ты это брось! — окрысился гость. — Если Родина, не дай бог, наложит свои лапы на этот склад, тебе останется только одно — застрелиться. И чем скорее, тем лучше.
Илья Самойлович промолчал. Ему подумалось, что только горе бывает безмерным. А удача, увы, всегда ограничена в пространстве и времени, не говоря уже о ее финансовом выражении.
Еще несколько лет тому назад Кольцов был вором. Не карманником и не форточником, а специалистом по антиквариату, преимущественно по старинным ювелирным изделиям, хотя не брезговал и современными поделками из драгметаллов, если они попадались под руку. За это, а также благодаря своей фамилии он и получил кличку Перстень, которая бесила его своей вульгарностью. Сам Кольцов предпочитал, чтобы его именовали Антикваром.
Его ловили, но редко. За всю жизнь лишь два раза. Нечего и говорить, что в чужие квартиры он заглядывал гораздо чаще. Поэтому, когда обстоятельства вынудили Илью Самойловича поселиться в Глотове, он очутился там не с пустыми руками. И не спешил проматывать по пустякам наворованное.
А кругом уже бушевала приватизация. Люди, имевшие деньги, государственную власть или уголовный авторитет, остервенело насиловали страну, причем в куда более извращенных формах, чем сексуальный маньяк свою жертву. Перстню тоже хотелось принять участие в этой разнузданной вакханалии. Но чтобы так круто — он даже и не мечтал.