Зал ожидания глотовского вокзала давно превратился в место массового гуляния бомжующего элемента. Бомжи подтягивались сюда ближе к вечеру, раскладывали по скамьям выпивку и немудреную закуску и, изрядно потеснив транзитных пассажиров, устраивали свой незамысловатый праздник жизни. Взаимоотношение бомжей со стражами порядка напоминало игру, приятную во всех отношениях. Время от времени их хватали, сажали в кутузку, где слегка подкармливали и приводили в божеский вид. Затем, ввиду отсутствия подходящей статьи, бомжей отпускали на волю, где те быстренько опускались до необходимого в их обществе уровня.
В этот вечер бомжей в зале ожидания собралось меньше обычного. Одних уже схватили, других спугнули тревожные слухи. Но и меньшим числом они умело взяли власть в свои руки. Бомжи по-хозяйски разгуливали по залу, задирая одиноких мужчин и прикалываясь к не успевшим уйти женщинам.
Вдруг в зал ворвалась группа спортивных молодых людей с дубинками в руках.
— Бей вонючек! — азартно прокричал один из них, загрев дубинкой по хребту ближайшего к нему оборванца.
Внезапность нападения оказалась мощным деморализующим фактором. Бомжи даже не думали защищаться — они только уворачивались от ударов, пока один из них не вспомнил про черный ход. Уцелевшие бомжи ринулись в спасительную дверь. Парни не пытались их преследовать. Они и добивались того, чтобы бомжи пошли черным ходом, у которого уже ждал крытый грузовик и несколько могучих встречающих…
— Что за шум? — поинтересовался Крест, захлопнув «Вольво» и направляясь к фургону.
— Да какой-то клоун требует, чтобы немедленно вызвали начальство, иначе ему на работе прогул запишут, — равнодушно ответил охранник.
— Какая работа, чье начальство? — удивленно пожал плечами Крест, о уже через минуту обо всем догадался.
— Ну-ка, притащите мне этого крикуна, — приказал он.
Тот оказался затрапезным мужиком с сизым носом давнего алкаша, одетым в замызганное рванье, которое нормальный хозяин постеснялся бы одеть даже на огородное путало.
— Я ж, понимаешь, здоровье подправил после вчерашнего, иду себе на работу. Тут какие-то жлобы налетели, руки за спину — и в воронок.
— Какой воронок, пьянь дешевая! — едва не взорвался Крест, но вместо этого приказал своим подручным: — Отпустите немедленно. Не хватало еще, чтобы на нас похищение человека повесили.
Оскорбленный в лучших чувствах пролетарий, что-то недовольно бормоча, удалился. Вместо него к фургону потянулась последняя партия живого товара.
— Нос! — помимо воли воскликнул Крест, увидев в толпе знакомое лицо.
Мужчина остановился. Да, это действительно был Нос, по пьянке пырнувший ножом соседа и схлопотавший за это три года. Большую часть срока он провел в одной камере с Крестом.
— Как же тебя так угораздило? — спросил Крест, со смешанным чувством жалости и отвращения разглядывая бывшего кореша.
— Так ведь у зеков все, как у остальных. Раньше всем хватало худо-бедно из «общака» прокормиться, а теперь одни дворцы себе строят, а другие на помойках ковыряются.
Крест промолчал. Какое-то странное, казалось, давным-давно изжитое чувство шевельнулось в его душе. Правда, Крест не помнил, как это чувство называется.
Нос, неловко потоптавшись, отошел в сторону.
— Что с ним делать? — поинтересовался видевший эту сцену охранник.
Обмякшие на несколько секунд черты лица авторитета вновь собрались в жестокую маску.
— А то ты не знаешь. То же, что и с остальными, — строго бросил Крест и зашагал к машине.
Главная государственная торговая точка Глотова, которую сравнительно недавно поголовно все горожане пренебрежительно называли базаром, а нынче величали рынком, всегда являлась золотым дном для проходимцев любых мастей и калибров. Конечно, здесь, в отличие от знаменитого Привоза, нельзя было купить все, что душе угодно: хоть нейтронную бомбу, но кое-что примечательное тоже встречалось.
Внешне рынок выглядел довольно затрапезно. Кроме выделяющегося своей основательностью административного здания на его территории располагалось несколько неказистых павильонов. Все остальное пространство было исчерчено ровными рядами крытых и открытых прилавков, на которых грудами лежали фрукты, овощи, зелень, прочие дары природы, а в последнее время — разнообразные промтовары, которых роднило одно: полное отсутствие качества.
Несмотря на индивидуальный характер торговли, рынком всегда кормились многие государственные чиновники. Еще в период царствования генсеков место директора стоило несколько десятков тысяч рублей, которые распределялись среди нужных должностных лиц. Затраты окупались быстро, поскольку стовосьмидесятирублевая директорская зарплата являлась самым смешным из всех источников дохода. Когда во времена Андропова таки арестовали одного директора рынка, при обыске был обнаружен засунутый в полиэтиленовый пакет бумажный сверток.
— Что здесь? — требовательно спросил следователь.
В ответ директор лишь пожал плечами. Сверток немедленно развернули. В нем оказалось тридцать тысяч рублей — по тем временам стоимость трех дорогих автомобилей.
— Ну надо же! — в голосе директора слышалось искреннее недоумение, — а я об этих деньгах совсем забыл.
Конечно, кроме дирекции с рынка кормились и обычные преступники: карманники, мошенники, вымогатели. Но сферы деятельности были строго разграничены. Администрация рынка во главе с директором активно общипывала продавцов, щедро делясь награбленным с нужными людьми в городском руководстве, начальником местного отделения милиции и представителями санэпидстанции. Воры всеми возможными способами пытались поживиться за счет многочисленных покупателей и просто зевак, лишь изредка обворовывая самых неосторожных продавцов.
Только однажды беспредельно наглый громила по кличке «Серый» решил «помочь» администрации опустошать карманы торговцев, затребовав по червонцу в день с каждого рабочего места. Торговцы немедленно направили своих представителей к директору. Тот сначала удивился столь беспримерной наглости, а затем попытался договориться с зарвавшимся громилой по-хорошему. Но Серого интересовали не аргументы, пусть самые разумные, а деньги. Поэтому он послал директора в хорошо известном каждому русскому человеку направлении, добавив, что в следующий раз набьет морду.
Директор не стал продолжать бесполезную дискуссию и немедленно связался со своим другом из отделения милиции. Мент поступил мудро. Поскольку на Серого и его подручных у органов ничего не было, он отловил нескольких самых заметных из ошивавшихся на рынке уголовников и приволок их в отделение. Здесь начальник коротко, но доходчиво объяснил уркам, какое будущее их ожидает, если они не разберутся с зарвавшимся Серым. Уголовники поблагодарили милиционера за своевременное предупреждение, пожелали ему доброго здоровья и ушли. В тот же вечер Серый угодил в больницу с несколькими переломами, а его кореши моментально разбежались.
С тех пор в течение долгого времени никто не мешал дирекции рынка заниматься своим делом. Даже Жерех какое-то время предпочитал не связываться с ней. Но вот уголовники набрали силу. К тому же покупатель стал уходить из государственных магазинов, предпочитая приобретать более дешевые вещи в комках и, особенно, на рынке. Наконец, до Жереха дошла информация, что ежемесячно каждый житель Глотова оставляет на рынке в среднем от пятнадцати до двадцати долларов, причем, эта сумма постоянно растет. Прикинув, какая часть из этих денег перепадает рыночному начальству, Жерех понял, что пора брать это дело в свои руки. Власть на рынке он захватил виртуозно — большевики могли бы позавидовать. Обезвредив двух телохранителей, боевики затолкали директора в его же авто и доставили к Жереху.
Пахан сразу взял быка за рога, изложив свой план раздела рынка, по ходу сожалея, что некоторые люди, занимая столь рискованные должности, решаются обзаводиться семьей и детьми. По новому плану практически все теневые доходы от торговли шли в карман уголовникам. Директору оставались лишь жалкие объедки с уголовного стола. И было бы глупо спорить. Жерех одним ходом убедительно доказал директору, что если уголовники захотят, ни его, ни семью не спасет никакая охрана. Таким образом, впервые за всю историю, контроль над рынком оказался в руках у одного хозяина. Правда, Жерех недолго радовался столь удачному приобретению. Вместе с городом доходное место перешло к Седому. Впрочем, ни для торговцев, ни для покупателей, ни для властей последнее не имело никакого значения.
Викинг оказался на рынке минут на двадцать раньше намеченного срока. Он не спеша пошел вдоль рядов, с любопытством оглядываясь по сторонам. Чем-то рынок напомнил ему известные птичьи базары. Посетители хаотично метались от одной торговой точки к другой, нестройно галдели, размахивали руками, словно собираясь взлететь. То и дело вспыхивали ожесточенные перебранки, в которых люди охотно выплескивали на первый подвернувшийся подходящий субъект накопившуюся за последнее время злость. И, облегчив душу, брались за кошельки.
Внимание Викинга привлекла одна пара довольно преклонного возраста. Сухонькая старушка азартно торговалась с широкоплечим «челноком». Она присмотрела модную куртчонку, видимо, для дочки или даже внучки, и пыталась хоть немного сбавить цену. «Челнок» долго не соглашался, но в конце концов уступил. Старушка повернулась к держащему сумки супругу.
— Дай сорок.
Дедуля достал из кошелька пачку рублей, молча протянул. Увидев эти деньги, старушка аж взвизгнула:
— Баксы давай, старый козел.
Викинг невольно усмехнулся. Он двинулся мимо рядов, устланных майками, свитерами, спортивными штанами, украшенными названиями самых известных в мире фирм — производителей одежды. Одно время они с Беловым любили озадачивать продавцов подобных бессовестных подделок одним потрясающим вопросом:
— Скажите, у вас нет семейных трусов «Адидас» от крестьянина Диора?
Тут же у рядов, прислонившись к боковой стене ларька, стояли и курили две проститутки. Эти не прикрывались именами известных жриц любви и не пытались скрыть свои формы за какими-нибудь полупрозрачными одеждами. Наоборот, все, что можно, выставляли напоказ. Хочешь — бери, не хочешь — проваливай. Дамочки явно специали