Купцов замолчал. Он понимал, что для него настал решающий момент. Рассказ закончен, и сейчас этот таинственный незнакомец объявит ему свой приговор. А может и не объявит — сразу приведет в исполнение. И тут он вспомнил о своей секретарше. Почему она не идет? Неужели убита?
Страх, до этого времени словно приковавший его к полку, теперь толкнул на совершенно безрассудный поступок. Резко сорвавшись с места, Купцов попытался проскочить мимо Викинга к невысокой двери — единственному выходу из парилки. И тем самым сократил свою жизнь. Правда, совсем ненамного — всего на несколько минут. Викинг резко ткнул его в область сердца. Несмотря на короткую траекторию, удар получился страшной силы. Купцов беззвучно рухнул вниз, запрокинув голову. Убедившись, что он мертв, Викинг вышел из парилки.
Ну, теперь паханы будут землю рыть, чтобы восстановить спокойствие в городе. И опять не там, где надо. Узнав о смерти Купцова и сопоставив кое-какие факты, они несомненно решат, что им противостоит смертельный враг, готовый ради мести поставить на карту все, даже саму жизнь.
Капитан Истомин схлестнулся с паханами давно, еще когда они не чувствовали себя полновластными хозяевами города. Для начала он отбил у молодцов Жереха всякое желание трясти, как грушу, директора одного коммерческого банка. Затем нагрянул на частный дом, который Седой с подручными оборудовал под цех по изготовлению фальшивой водки. При этом несколько человек получили самые что ни на есть безусловные сроки. И, наконец, сумел вычислить и накрыть группу лучших на то время боевиков Жереха, которые выискивали одиноких пьяниц, разными способами вынуждали их приватизировать квартиры и прописывать в них одного из бандитов, после чего избавлялись от хозяина. На группе повисло четыре только доказанных убийства. Это окончательно вывело уголовников из терпения.
Жерех выписал специалиста, который впервые в истории Глотова поставил взрывное устройство в «Москвич» капитана. Но случилось непредвиденное. Когда Истомин с женой и сыном уселись в машину, собравшись на традиционную поездку за город, капитан в последний момент обнаружил, что у него закончились сигареты. Он еще успел заметить, как сынишка мигом перебрался на освободившееся место водителя и стал с упоением крутить руль, и подумать, что зря оставил ключи в замке зажигания. Хотя его развалюху и взрослому человеку завести непросто.
Заезжий пиротехник особым умением не отличался. Или попросту был садистом. Силы взрыва хватило только на то, чтобы на месте убить сына и тяжело искалечить жену. Она умирала долго и мучительно. После этой трагедии Истомин не сломался, а продолжал работать с еще большим упорством, можно сказать — остервенением. Всего за пару недель он лихо взял за жабры одного приватизатора, с помощью которого урки рассчитывали, вложив десять миллионов, разжиться собственностью на миллиард.
Жерех не стал рисковать, пытаясь еще раз убрать капитана. Он его попросту подставил. И самый гуманный в мире для воров и убийц суд отметил это событие полновесным приговором.
Викинг знал, что Истомину осталось отбыть еще несколько лет срока. Но пару месяцев тому назад по всем лагерям и тюрьмам прокатился очистительный вал амнистии. Если мент до сих пор сидит, урки моментально это вычислят. Но если вал в числе прочих вынес на свободу капитана, Седой с Жерехом потратят массу сил, устраивая охоту за привидением.
Пессимистами не рождаются, ими людей делают обстоятельства. Жерех, и по жизни не склонный к безудержному веселью, последнее время ходил мрачнее тучи. Из переполненной чаши терпения пахана уже не капало — брызгало вниз мелкими струйками, а жизнь преподносила все новые и новые сюрпризы.
Убит Купцов. Правда, явившиеся по вызову медики попытались констатировать смерть от разрыва сердца: мол, переусердствовал человек в смысле банных процедур, тут его старуха с косой и взяла за задницу. Но факты свидетельствовали совсем о другом. Ведь этих диагностов вызвала девушка, на которую напали сзади, связали и надели на глаза повязку. Ей потребовалось несколько часов на то, чтобы освободиться и обнаружить тело своего хозяина.
Ясно, как божий день — Купцова прикончили, и отнюдь не сгоряча, в дружеской беседе, плавно переросшей в дикую ссору. Убийство было тщательно спланировано и мастерски выполнено. Работал профессионал. В принципе, сама по себе ликвидация Купцова не слишком взволновала Жереха, но он инстинктивно чувствовал, что в этом деле ключ к разгадке куда более значительных событий. Полдня насиловал Жерех свои многострадальные извилины, пока до него наконец не дошло. Все оказалось так просто! И ряд загадочных убийств авторитетов, и провоцирование паханов на развязывание междуусобной войны, и наконец, смерть Купцова — разрозненные звенья выстроились в одну цепь, у основания которой находился человек в форме по фамилии Истомин. Именно в капитане идеально сочетались качества, позволявшие столь лихо разбираться с глотовским криминалитетом: высокая профессиональная подготовка и лютая ненависть к уголовникам. Имелась, правда, одна неувязочка, и ее требовалось немедленно разъяснить. Жерех вызвал Монаха, который, собственно, и нес ответственность за все то, что случилось с капитаном.
— Кажется, я знаю, кто братву мочит, — удовлетворенно сообщил пахан.
Монах вопросительно посмотрел на него.
— Помнишь Истомина? Был такой чересчур дотошный мент.
— Падла! — злобно прошипел Монах, давая понять, что помнит, и помнит прекрасно.
— Скорее всего, его работа, больше некому.
— Так он же на нарах парится, в спецментовской зоне.
— А вот это ты и узнай, парится или выскочил на волю. Мало ли, какие у него друзья-заступнички нашлись, могли и подвести под амнистию.
И тут до Жереха дошло, какую ошибку они тогда допустили. Посадили капитана и решили, что дело сделано. А надо было устроить так, чтобы мент даже не мечтал выйти на свободу раньше времени, отмотал свой срок от звонка до звонка, а еще лучше — схлопотал в зоне новый. Ведь могли же все это устроить, но не сделали.
— Боюсь, упороли мы серьезный косяк, теперь этот мент нас, как курей, ощипывает. Надо найти гада немедленно, — Жерех говорил спокойно, но Монах уже давно знал цену такому спокойствию. Когда Жерех находился в подобном состоянии, отказывать или возражать ему было смертельно опасно. Но Монах все-таки решился.
— А если он все же сидит?
— Я сказал: немедленно найти и порвать суку на куски! — рявкнул Жерех, но упрямость помощника свое дело сделала.
Еще минуту назад Жерех собирался немедленно сообщить Седому о своей догадке, но теперь решил не пороть горячки. А если мент действительно еще мотает срок? И без того в последнее время Жерех умудрился наделать ошибок выше крыши. Не хватало еще опростоволоситься с капитаном.
На лесной поляне пылает костер. Надвигаются сумерки, и поэтому кажется, что с каждой минутой огонь разгорается все ярче. Легкий ветерок нехотя шевелит верхушки деревьев, и они отзываются чуть слышным шелестом листвы.
Пристально глядя на огонь, Викинг повторяет одну и ту же фразу на исчезнувшем много столетий тому назад языке. Бесполезно пытаться понять смысл этой фразы — его попросту нет, но сами слова, их последовательность оказывают огромное влияние на подсознание, возвращая человеку двадцатого столетия образ мыслей его нецивилизованных предков. Мотивация поступков, способ достижения цели — все, как у не скованных никакими рамками, безжалостных берсерков.
А чем, собственно, треугольник «человек — власть — преступники» нашего времени отличается от аналогичного в десятом веке в неизбалованной государственной властью северной стране. Да разве что отсутствием в последней громогласных заявлений о всеобщем стремлении к правовому государству — вещи для России столь же реальной и достижимой, как коммунизм. И если понадобится какому-нибудь авторитету, чтобы убили конкретного человека, придут и убьют. Спокойно, без суеты и с удовольствием. И чем же ответят на это органы, которые вроде бы обязаны нас защищать? Начнут бестолковое следствие, а через несколько лет прикроют безнадежное дело. Выходит, сейчас человек еще более беззащитен, чем тысячу лет тому назад, поскольку свободный житель Скандинавии имел право носить меч. А что может противопоставить безоружный уголовнику с оружием в руках? Тем более, если он привык стоять у станка или учить детей, а не профессионально бороться за свою жизнь.
Глеб сам начал борьбу с глотовскими уголовниками. Когда, не надеясь на официальную власть, он жестоко отомстил убийцам старого учителя, то надеялся этим и ограничиться. Но уже были запущены неподвластные его воле и уму механизмы, толкавшие на все новые и новые действия. Викинг втянулся в сражение и не мог остановиться. Однако усвоенная им боевая система берсерков абсолютно противоречила всему остальному жизненному опыту, полученному Глебом в школе, дома, в институте.
Теория беспощадного истребления врагов не имела ничего общего с жизненным укладом уездного городка. Если бы Викингу довелось побывать в Чечне, Таджикистане или, на худой конец, среди голубых касок в бывшей Югославии, он после этого смог бы без особых проблем посвятить свою жизнь поголовному истреблению криминалитета всех уровней. Отсутствие таковой практики грозило самыми печальными последствиями. Сшибка требующего новых кровавых оргий инстинкта и ужасающегося этим сознания могла закончиться длительным и бесполезным лечением в психбольнице. К счастью, оказалось, что у этой проблемы имеется довольно простое решение.
Дед заявился неожиданно, без всякого приглашения. Он посмотрел на осунувшегося Викинга, ехидно хмыкнул:
— Вот до чего женщины доводят.
— Какие женщины! — совершенно искренне воскликнул Викинг.
— Сам знаешь. Твоя мать до сих пор уверена, что именно поэтому ты перебрался ко мне. Вроде даже жениться собираешься.
Викинг возмущенно фыркнул. Только женитьбы ему сейчас и не хватало. Другие проблемы заели, не приведи Господи.
— Тренировки хоть не забросил? А то знаю я вас, молодых, одна дурь в голове, — ненавязчиво поинтересовался старик.