— По моей рекомендации были вложены деньги в фирму «Махаон», которой руководит Репьев.
— Чем она занимается?
— Ширпотреб. Знаете, типа сумочек, спортивных костюмов, курток, которые «челноки» везут из Польши, Китая, Юго-Восточной Азии.
— Короче, если поляки и прочие турки делают подделки под «Адидас», «Ливайс», «Диор», другие знаменитые фирмы, то вы подделываетесь под самих поляков и турок. Наяриваете подделки подделок, — придал Викинг убийственную точность обтекаемым словесам финансиста. — И много вы на этом малопочтенном занятии имеете?
— Семьсот двадцать тысяч с начала сотрудничества с «Махаоном», — несмотря на сложность своего положения, финансист произнес эти слова с гордостью. — Долларов, разумеется.
— Ладно, с этой бабочкой я еще разберусь. Пойдем дальше.
Получасовую исповедь пленника Глеб выслушал на одном дыхании. Увы, на финансовых просторах, которые так красочно описывал «язык», дать бой и основательно прищучить Седого могла компетентная и неподкупная группа фининспекторов, но не воин-одиночка. Разве что можно было навести шорох в банке, которому урки вроде делали «крышу», а фактически взяли под контроль.
— Немного же с тебя толку, — придвинулся Викинг к финансисту.
Тот сразу понял, что сейчас должно произойти. Труп охранника не оставлял никаких сомнений на этот счет.
— Не убивайте меня. Я могу озолотить любую фирму. Седому я заработал больше миллиона, вашим хозяевам помогу сделать хоть десять. Отвезите меня к ним, лучшего финансиста вам не найти. — И, видя, что Викинг на секунду заколебался, вцепился еще в одну соломинку. — Вспомнил. Седой не подозревает, что я в курсе одной грандиозной аферы. Пару дней тому назад ко мне зашел Кучер. Он недавно возглавил боевиков вместо убитого Фрола.
Викинг отметил про себя, что, в отличие от представителей милиции, финансист без колебаний сказал не «пропавшего», а «убитого».
— …Пришел и сообщает, что скоро прибудет миллион долларов. Чтобы я, значит, был готов употребить их в дело. А я ни о каком миллионе ни сном, ни духом. Спрашиваю, откуда, мол, всплыла такая огромная сумма. Кучер в ответ только усмехается, говорит, что сумма огромная, но от и до фальшивая. Тут мне и стало ясно, что он дал маху, потому что я такими криминальными штучками не занимаюсь. Наоборот, моя задача как можно прибыльнее — легализовать деньги группировки.
— Заведующим прачечной, выходит, работаешь. Отмываешь грязный капитал.
— Ну, не всегда, — вроде попытался оправдаться финансист. — В общем, объяснил я Кучеру его ошибку, сказал, что эти деньги надо везти самому Седому либо Кресту. А он с перепугу возьми да ляпни, что все равно эти деньги надо сначала показать Матвею.
— Кто такой Матвей?
— Да его же весь город знает. Классный спец по липовой монете. Раньше и сам «вовочек» штамповал, да теперь рука не та стала. Но глаз прежний, наметанный. Матвей эти доллары осмотрит, даст заключение насчет уровня работы. Только после этого паханы окончательно решат, что с ними делать.
— Странно, — с удивлением заметил Викинг. — Почему надо деньги везти к Матвею, а не наоборот.
— Так у него ноги парализованы. Во время последней отсидки сбросили Матвея сверху спиной на цементный пол. Говорят, из-за того, что поцапался с кем-то из тюремных авторитетов.
— Ясно. Когда привезут деньги и где живет этот самый Матвей?
Финансист без запинки выложил и то, и другое. Викинг несколько раз повторил информацию про себя, запоминая.
— Эх, жаль, что у меня нет начальства, которому нужны финансовые гении, — заметил он, переходя к заключительной фазе допроса.
Седой сидел на стуле, крепко сжав пальцами колени и считал. Начал, естественно, с единицы, и лишь когда дошел до трехсот, почувствовал, что гнев начинает утихать, но он сменился не успокоением, а досадой — с кем связался! Его люди, не разобравшись, принялись палить друг в друга, в то время как мент преспокойно улизнул. И это лучшие бойцы. А стреляли-то как! Не то что наповал — ни одной серьезной раны. Так, кое-кого зацепило. Одного в плечо, другого в бедро. Какого черта они три раза в неделю на стрельбище мотаются? Чтобы вдали от начальства водку жрать и баб щупать? Чувствуя, что снова начинает заводиться, Седой тряхнул головой, словно пытаясь отогнать тяжелые мысли, как надоедливых мух.
— Триста сорок девять, триста пятьдесят, триста пятьдесят один. Время!
Седой встал. Пора собираться и ехать в бывшую школу. Некий архитектор, уже успевший потешить самолюбие нескольких глотовских «Ротшильдов» созданием многомиллионных вычурных громадин, передал свой проект. На бумаге все выглядело здорово. Но Седому хотелось на месте хотя бы приблизительно разобраться, как это будет выглядеть в жизни. Правда, гнев не лучший советчик в любых делах. Пахан начал подумывать о том, чтобы отменить поездку, но затем решил, что по пути сумеет развеяться.
В окружении двух лимузинов автомобиль Седого подкатил к самому входу в здание. Из машин, словно чертенята из табакерки, повыскакивали боевики, со всех сторон заслонив телами своего повелителя. Седой личным примером доказывал, что значит обеспечение безопасности.
У дверей стоял архитектор, мужчина лет пятидесяти с абсолютно лысой головой, по форме напоминающей женскую грудь — только соска сверху не хватало. Сейчас эта голова-грудь была странного, синюшно-белого цвета, словно ее только что освободили от бюстгальтера, который не снимался лет десять. Дело в том, что, получив заказ, архитектор понятия не имел, на кого именно ему предстоит работать, и поэтому выполнил проект не то чтобы кое-как, но с существенными погрешностями, устранение которых в процессе строительства потребует немалых средств.
Архитектор наивно полагал, что выполняет работу для очередного скоробогатея, который выматерит его от души и на том успокоится. Не подумал дурачок, что строительство такого специфического сооружения, как казино, невозможно без криминального капитала. И только сейчас, не видя вокруг себя ни одного человеческого лица, а только жуткие, звероподобные морды, он понял, в какую историю влип. От страха архитектор едва не бросился наутек, забыв, что от мафии не убежишь, но уже легла ему на плечо чья-то тяжелая рука.
— Не рыпайся. Видишь, хозяин приехал.
Седой огляделся по сторонам и почувствовал, как отступившее было раздражение вновь стало нарастать.
— Где Банкнот? — отрывисто бросил он.
Ныне покойный финансист обожал к месту и не к месту употреблять слово «банкнота». Урки поменяли этому слову пол, то есть перевели из женского рода в мужской, и получилось нормальное «погоняло».
— Не знаю. Я его предупреждал. Может, забыл, ему этими бумагами совсем память отшибло, — ответил Крест. — Сейчас позвоню.
— Нет, — прорычал Седой, — ты и ты, — он указал на двух боевиков, — разыщите Банкнота, освежите ему память и приволоките сюда. Только смотрите, я сказал «освежить память», а не «отшибить мозги», понятно?
Боевики исчезли. Седой с некоторым удивлением посмотрел на архитектора и невесело улыбнулся:
— Веди, Сусанин.
Архитектор юркнул внутрь. За ним двинулись Седой, Крест, Угол и четверо охранников. Остальным боевикам пахан приказал оставаться снаружи. Рассказ о своей голубой мечте Седой хотел выслушать при минимальном числе свидетелей.
Свое повествование архитектор начал очень неуверенно, путаясь в словах и спотыкаясь на цифрах. Но по мере того, как профессиональные навыки брали верх над страхом, он восстановил дикцию и все красочнее описывал будущий кусочек Лас-Вегаса в российской глубинке. По его словам выходило, что и школу с самого начала строили с таким расчетом, чтобы ее можно было с минимальными затратами превратить в гибрид игорного дома, борделя и шикарного кабака. Правое крыло идеально подходило для самого казино, левое — для ресторана, а третий этаж — для гостиницы с «нумерами» и служебных помещений. В бывшей столовой архитектор рекомендовал устроить бассейн, а спортивный зал уставить игорными автоматами для публики попроще. Конечно, работы предстояло немало, зато ничего не надо было сносить, а результат оправдывал все затраты.
«Кстати, насчет расходов. Не мешало бы послушать не только чужого, но и своего профессионала», — подумал Седой.
И словно в ответ на это мысленное пожелание к ним подлетел посланный за финансистом боевик.
— Банкнота нигде нет, — доложил он.
— Как нет? — возмутился Седой. — Где-то есть, просто плохо искали.
— Ржавый тоже исчез, — добавил боевик и на всякий случай пояснил. — Это охранник Банкнота.
— Так, ясно, — процедил Седой, хотя на самом деле до ясности в этой ситуации было далековато.
Сомнений не вызывало только одно — Банкнота он больше не увидит. Финансист был классным специалистом, а таких ценят везде: в армии, на гражданке, в уголовном мире. Скорее всего, подсуетились неведомые конкуренты. Пообещали золотые горы и умыкнули спеца. Тем более, Банкнот все время проводил за карточным столом — не исключено, что умудрился влезть в долги. Ведь среди его людей есть такие асы — любого до трусов разденут, это как минимум. Кстати, очень даже может быть, что Банкнот именно на картах и погорел. Не захотел уплатить долг, вот его и пришили. Такое сплошь и рядом случается.
Седой тяжело вздохнул и направился к выходу. День не заладился еще с ночи, теперь все пойдет наперекосяк. Крест первым уловил движение пахана, поэтому стартовал раньше остальных и, поравнявшись, шепнул на ухо.
— Думаешь, опять он?
И хотя Седой прокручивал в уме совсем иные варианты исчезновения Банкнота, суть вопроса он уловил моментально. Опять мент, сучий потрох, знает же падла, куда бить: по больному, по самым жизненно важным местам. И тут же к разочарованию из-за потери классного специалиста прибавилась тревога. Банкнот слишком много знал, и если капитан сумел вызвать его на откровенность, в чем пахан ни капли не сомневался, то настоящие проблемы у Седого еще впереди. Информация, которой располагал сейчас капитан, могла обратить в развалины стройную финансовую систему группировки с такой же легкостью, с какой ребенок разрушает карточный домик. Достаточно передать ее в областную ментовку, где своих людей у Седого почти не было. Или куда повыше. Мент наверняка уже занимается чем-то в этом роде, готовит почву для визита своры сыскарей. Надо немедленно навести порядок в финансах, бросив на это дело всех разбирающихся людей.