курсе всех происходящих в Глотове событий.
Известие о пропаже контейнера едва не отправило его в могилу. Илья Самойлович отлично знал, что такие проколы обычно заканчиваются ликвидацией непосредственных исполнителей. Но, во-первых, в нем еще теплилась надежда, что с контейнером ничего не случилось, а во-вторых, даже в случае его пропажи он рассчитывал убедить Долгорукого не трогать сына. Ведь в руках Перстня был арсенал — достаточно весомый аргумент в предполагаемом споре. А до этого необходимо полностью обезопасить Михаила от подосланных москвичами убийц.
Второй день Сынок маялся в четырех стенах. Он бы уже давно смылся отсюда, но… Не надеясь на его послушание, отец приставил человека, который должен был следить за безукоризненным исполнением приказа. По иронии судьбы охранником этим оказался Мо, что стало весьма чувствительным ударом для самолюбия Сынка. Легкость, с которой личный телохранитель превратился в тюремщика, слишком наглядно продемонстрировала, насколько призрачна власть сына по сравнению с отцовской. Сынок исходил желчью, заставлял китайца выполнять абсолютно бессмысленные дела, но факт оставался фактом — любая его попытка оказаться за входной дверью пресекалась вежливо, но решительно.
Ограниченность пространства компенсировалась неограниченным выбором развлечений. В принципе, Сынок мог делать все, что ему вздумается, но его стесняло присутствие матери, которой Перстень строго-настрого запретил появляться в Москве, и, хотя в гораздо меньшей степени, чувство собственной вины. Последнее обстоятельство подвигло его в первый день на занятие делами. Но возня с бумажками Сынку очень быстро наскучила. Он вызвонил Слоника, а до его появления с удивлением выяснил, что в Москве Мо научили играть в «тысячу». Когда примчался Слоник, они втроем уселись резаться в карты. Сынку в этот день везло. Правда, ставки были небольшие, но не в деньгах счастье. Просто Сынок органически не умел проигрывать. Побеждать же он мог сколько угодно. Поэтому игра затянулась до позднего вечера.
Наутро Сынок вновь почувствовал легкие угрызения совести. Чтобы приглушить, потребовалось около двух часов работы, после чего в голову пришла заманчивая идея поучиться у китайца шутя «вырубать» любого противника.
Мо уже успел разобраться в характере своего подопечного и наверняка понимал, что проще научить гадюку танцевать лезгинку, чем Сынка чему-то, требующему упорного, самоотверженного труда. Привитое с детства трепетное отношение к боевому искусству заставило китайца начать с азов. Сынок терпел такое издевательство над собой минут десять, после чего безапелляционно заявил:
— Хорош дурью маяться. Физкультура мне со школы надоела. Ты покажи, как чужие хлебальники набок сворачивать.
— Снасяла это, слебальники — потом, — терпеливо пояснил Мо.
— Завязывай лапшу на уши вешать. Я же слыхал: у вас в каждой школе свой секрет. Узнал его — и порядок, можно любого в два счета уделать.
— Семь сясов занясий каздий день — и уделывай, кого хосесь.
— Ну достал, — Сынок то ли в шутку, то ли всерьез, изобразил какую-то пародию на боксерскую стойку и с кулаками полез на китайца.
Тот легко защищался от ударов, то уклоняясь, то блокируя их. Поначалу Сынок бил играючи, особенно не стремясь попасть, но вскоре разгорячился, тем более, что Мо даже не пытался дать сдачи, и норовил заехать в лицо, да побольнее. А поскольку ни один из множества ударов не достиг цели, Сынок едва не впал в бешенство. Он вдруг прекратил изображать из себя боксера-недоучку и попытался ударить китайца ногой в пах. Мо эта шакалья выходка окончательно вывела из себя. Он молнией метнулся влево и вперед, и тут же опорная нога Сынка отправилась вслед за бьющей, а сам он рухнул вниз, пребольно ударившись копчиком. Если бы не мягкий ковер, постельный режим был бы обеспечен Сынку по крайней мере на несколько недель. Но и ковер не стал панацеей от всех бед.
— Ой, е.! — вскрикнул Сынок, кривясь от боли.
— Извини, хозяин, слуцяйно сорвалось, — беззастенчиво соврал китаец.
— Ладно, свободен, — и, поскольку Мо не понял смысла сказанного, уточнил: — иди, ты мне больше не нужен.
Удар подействовал на Сынка странным образом. Вроде и стукнулся не головой, а прямо противоположным местом, но настроение изменилось очень круто. Теперь ему захотелось уединения и интима. Сынок решил наконец-то насладиться своей новой игрушкой, купленной втайне от отца. Это была безумно дорогая вещь, но, возможно, того стоила. Называлась она «устройство кибернетического секса». Состояла эта штуковина из компакт-дискового блока, импульсного агрегата, а также датчиков, сенсоров и тому подобных финтифлюшек. Необходимый для полного комплекта компьютер уже больше года пылился в углу после того, как Сынку осточертели электронные игры.
Сынок вставил в блок компакт-диск, набрал на компьютере параметры идеальной с его точки зрения женщины. Параметров было много, несколько десятков, начиная от цвета глаз и волос и кончая полнотой икр. Затем он надел набедренную повязку со специальным генитальным блоком; несколько поясов из специального материала, снабженных тысячами миниатюрных иголочек, надувных подушечек, присосок, имитирующих тактильные ощущения при любовной игре от нежнейшего поглаживания до удара плетью; связанные с компьютером перчатки из латекса и аудиовизуальный шлем со стереоочками и наушниками. Устроившись поудобнее, Сынок нажал кнопку, и перед ним оказалась редкостной красоты женщина, одетая по пляжному варианту. Иллюзия ее присутствия была настолько полной, что Сынок невольно застонал от восхищения. Красавица, естественно, не обратила на это никакого внимания, а небрежным движением руки освободила свою роскошную грудь от обременительного присутствия лифчика. Потом она нескромной походкой приблизилась к Сынку, и он почувствовал, как изящные пальцы нежно касаются его разгоряченной щеки. Затем рука ее скользнула ниже и еще ниже. У Сынка перехватило дыхание. Он не заметил, как прелестница сняла трусики, но она сразу дала ему это почувствовать. Сынок попытался действовать ответно, но…
Увы, и в конце двадцатого века техника остается несовершенной. Женщина делала с ним что хотела (вернее — что пришло в голову автору программы), его же возможности были в этом плане куда скромнее. Но надо отдать должное этой киберблуднице: весь опыт Востока и Запада был скрупулезно проанализирован и байт к байту тщательно уложен в ее электронном арсенале. В нужном месте и с нужной силой покалывали иголочки, пульсировали подушечки, работали присоски, с каждой секундой все активнее брался за дело генитальный блок. Чудо западной сексуальной техники, предназначенное для инвалидов и лиц, лишенных свободы на длительные сроки, убедительно доказывало, что при случае ее клиентом может стать и физически здоровый человек, если у него не все в порядке с головой.
Владения конта — или, как мы сейчас говорим, графа — Нибура и ярла Гунарссона являлись приграничными в своих государствах и потому примыкали друг к другу. Конт своего соседа невзлюбил и никогда не упускал случая подстроить ему какую-нибудь мелкую пакость. Сделал бы и крупную, да все никак не подворачивалась такая возможность. Но, наконец подвернулась. Из-за недосмотра пастуха принадлежащее ярлу стадо коров забрело во владения Нибура. Конт моментально прибрал буренок к рукам. Гунарссон потребовал немедленно вернуть свое имущество и получил издевательский отказ. Тогда ярл собрал своих немногочисленных воинов и двинулся на врага. Нибур, у которого насчитывалось в несколько раз больше бойцов, с удовольствием принял вызов. Он не знал того, что Гунарссон был берсерком.
И вот противники сошлись в кровавой сече. Поскольку число сражающихся с обеих сторон не превышало нескольких сот, ни о каких тактических ухищрениях, не говоря уже о стратегии, не было и речи. Все решали сила, выучка, стойкость и мужество. В каждом из этих качеств преимущество было на стороне норманнов.
Пришлось Нибуру во главе своего разгромленного войска укрываться в огромном родовом замке-крепости, где к конту вновь вернулось хорошее настроение. Припасов в замке хватило бы и на год осады. На площади бил родник, укрытый каменным навесом. Ко всем родичам были посланы гонцы с просьбой о помощи. А главное — викинги никогда не славились умением брать крепости. Далеко им было в этом деле до французов или итальянцев, не говоря уже об арабах. Могут, конечно, начать осаду. Ну и пусть: до зимы, может, и досидят, а там уберутся как миленькие.
А ярл, похоже, действительно решил взять осажденных измором. Правда, его люди почему-то в основном расположились с одной стороны замка и, казалось, были куда больше заняты охотой в принадлежащем конту лесу. Словно они поставили перед собой цель истребить всю обитавшую там дичь. Однажды на равнину перед замком охотники выгнали громадного тура. Навстречу ему с боевым топором в руке бесстрашно двинулся ярл. Заметив перед собой одинокого противника, тур бросился в атаку. Казалось, еще миг — и он насмерть затопчет такого маленького по сравнению с ним человека. Но в последний момент Гунарссон ловко отскочил в сторону и взмахнул топором. Толстенная шея оказалась начисто перерубленной одним ударом. Тысячекилограммовая туша грянула на землю у ног берсерка, голова с огромными рогами, нелепо кувыркаясь, отлетела в сторону.
Нибур, наблюдавший эту картину со стен своего замка, был страшно поражен и напуган. Срубить туру голову одним ударом — такого он и представить себе не мог. Какое счастье, что неприступная твердыня защищает его от этого страшного человека с его ужасным оружием.
Прошло лето, настала осень. Викинги непонятно зачем все еще оставались у стен замка. Их было так мало, что осажденные без проблем общались с внешним миром. Правда, пару раз северяне вяло ходили в атаку, но были отброшены даже не дойдя до стен. Но однажды земля у внутренней стороны стены как-то странно зашевелилась, затем опала куда-то вниз и из образовавшегося отверстия на поверхность стали быстро выбираться викинги. Подкоп. Об этом никто из осажденных даже не подумал. Просто не представляли себе, что норманны знакомы с таким способом покорения крепостей.