е не уворачивается от ветвей, которые больно хлещут по лицу. Дед бодро шагает рядом. Он даже не делает попыток помочь ребенку, лишь вскользь замечает:
— Потерпи. Осталось всего ничего — пару километров.
Как же он тогда ненавидел и самого деда и его бесконечные упражнения: бег, прыжки, отжимания, приседания, да мало ли что еще. И однажды ребенок спросил у матери:
— Правда ведь, что все старенькие люди умирают?
— Да, — после некоторой паузы ответила мать.
— Вот если бы пришли мы завтра к дедушке, а он, оказывается, умер, — мечтательно сказал ребенок.
На следующий день дед был с ним несколько мягче обычного. К десяти годам на Глеба положили глаз сразу несколько солидных тренеров по разным видам спорта. Ведь мальчик свободно садился на прямой и поперечный шпагаты, несколько раз подтягивался на одной руке, в беге мог соперничать со взрослым мужчиной и обладал потрясающей координацией движений. Но дед решительно пресекал все поползновения посторонних на своего внука. Он по-прежнему ежедневно по несколько часов заставлял его проделывать многочисленные упражнения, причем, большинство на грани физических возможностей мальчика.
Но Глеб уже втянулся в это дело. Кроме того, он с радостью обнаружил, что занятия способны принести и пользу. Во всяком случае, в школе даже старшеклассники не пытались «стрясти» у него пять копеек на булочку.
К тому же Глебу повезло и еще в одном отношении. Как установили ученые, в мозгу практически каждого человека при постоянных физических нагрузках начинает вырабатываться некое вещество, называемое «гормоном удовольствия». Его действие чем-то напоминает действие наркотиков или алкоголя, причем отсутствуют такие неприятные вещи, как привыкание и ломка. Просто человек, скажем, потягав часок штангу, вдруг начинает испытывать ничем не объяснимую эйфорию, словно он не таскает холодный металл, а идет на свидание с любимой девушкой. К сожалению, у большинства людей этого гормона вырабатывается явно недостаточно для того, чтобы почувствовать это самое ничем не объяснимое удовольствие. Глеб уже лет в одиннадцать с удивлением заметил, что стоит ему позаниматься с полчасика — и остальное время пролетает так быстро и незаметно, словно он гоняет мяч с мальчишками.
Дед по-прежнему ревниво оберегал внука от посягательств разных спортивных деятелей. Увы, ветер перемен, помимо прочих своих проказ, широко распахнул двери поначалу еще подпольных, а точнее подвальных, секций восточных единоборств. Глеб со свойственной всем подросткам любовью к экзотике тут же решил, что всякий доморощенный «сенсей» сможет дать ему куда больше, чем старик, проживший свой век в российской глубинке. Конечно же в его детской головке даже не шевельнулась мысль о том, чему его научит бывший сантехник Семен, а нынче учитель каратэ Семен-сан, который по-прежнему начинает каждый день с опохмелки, а по-японски знает всего три слова — «банзай» и «на-кася, выкуси». И тем более мальчик не подозревал, что даже лучшие восточные мастера вряд ли смогут дать ему то, что он вскоре получит от деда.
В общем Глеб, никого не спросив, записался в секцию каратэ. Через день дед, который жил отдельно в однокомнатной квартире, приехал домой к внуку и спросил, почему он не приходит заниматься. Мальчик с вызовом ответил, что у него теперь нет времени на всякую ерунду, потому что он теперь занят настоящим делом.
— Это каким же? — с интересом спросил дед.
— Каратэ! — с гордостью ответил мальчик. Он уже приготовился объяснять старику, что это за такая мудреная штука — каратэ, и для чего она ему понадобилась, но дед ничего не стал спрашивать. Он только с грустью посмотрел на внука и мрачно сказал:
— Вот оно что.
Несколько минут он что-то обдумывал и наконец тоном, не терпящим возражений, приказал:
— Поехали ко мне.
Глеб даже и не пытался возразить, что у него тренировка: видел, что это бесполезно. Открывая дверь своей квартиры, дед сказал:
— Конечно, по правилам, нам с тобой следовало бы подождать еще пару лет. Но что поделаешь — акселерация. Когда эти правила составляли, даже слова такого не было. Так что, думаю, предки меня простят.
Какие предки, что за правила? Глеб ничего не понимал, а дед не спешил с объяснениями. Он начал с другого.
— Из чего состоит единоборство без оружия? Из защиты, то есть блоков и уходов, и нападения, то есть ударов. А что главное в ударе? Выбор момента для атаки, быстрота, сила и точность. И не важно, каким способом его наносить. Щелчок по глазу куда эффективнее, чем шикарный удар ногой в прыжке с разворотом по стоящему рядом с врагом дереву.
Глеб был ошеломлен. Откуда дед может знать про такой удар? Мальчик сам только недавно увидел его в одном из боевиков по «видику» и, пораженный красотой движений, попытался повторить. Вроде получилось, но «сенсей», посмотрев на выполненный Глебом прием, сказал, что это неправильно. А как правильно — объяснить отказался. Мол, рано им еще, начинать надо с простого. Конечно, человек поопытнее, посмотрев на «сенсея» — бывшего боксера-разрядника, мог бы констатировать, что простым все и закончится. Но дети еще не разбирались в таких тонкостях.
— Все эти годы, — продолжал дед, — я подготавливал тебя к изучению уникального боевого искусства. Тело твое уже готово. Разум — не знаю. Но будем надеяться, что он тоже достаточно подготовлен.
— Но я и так уже занимаюсь боевыми искусствами. Самыми лучшими в мире.
Дед достал с книжной полки несколько толстых папок, долго рылся в них и, наконец, вытащил пожелтевшую от времени газетную вырезку.
— Прочти, — протянул он ее внуку. Сперва Глеб пробежал текст глазами, потом, заинтересовавшись, стал внимательно читать. В заметке рассказывалось о том, как знаменитый Мохаммед Али вызвал на поединок японского чемпиона по каратэ. Тот вызов принял, но весь первый раунд, опасаясь чудовищных ударов боксера, проползал по полу ринга, пытаясь из такого унизительного для бойца положения провести удар ногами. В перерыве разъяренный Али заявил, что если японец не встанет, он забьет его лежачего. Поединок закончился досрочной победой боксера.
— Ну и что! — прочитав статью, презрительно бросил Глеб. — Настоящий мастер каратэ никогда не станет участвовать в таких соревнованиях. Какой-нибудь белопоясник согласился, вот его и вырубили. Между прочим, сейчас говорят, что в старых газетах все врали. И про Сталина, и про Брежнева. Может, и про это наврали?
Дед, выслушав внука, улыбнулся.
— Да-да, конечно, так оно и было. А я-то думал, почему уже тысячу лет после изобретения пороха на Востоке не создано ничего по-настоящему нового. Электричество изобрели на Западе, автомобиль — тоже на Западе, телевизор с компьютером — опять на Западе. Даже атомную бомбу, будь она проклята, и ту на Западе. Теперь мне все ясно. Оказывается уже тысячу лет лучшие умы Востока заняты одним — разработкой и совершенствованием различных видов единоборств. Вот их достойный ответ на все творения бледнолицых.
Глеб понял, что над ним подшучивают.
— Дед, вот ты говоришь, а не знаешь, что такое каратэ. Представляешь, в нем несколько тысяч приемов…
— Девяносто процентов которых так и останется мертвым грузом в арсенале бойца. А из оставшихся десяти процентов девять будут применяться в лучшем случае раз в год. Пойми, дело не в количестве приемов, а в способности системы создать настоящего бойца, готового в любой момент максимально эффективно отразить нападение противника. Ты уже готов к тому, чтобы за несколько лет превратиться в такого бойца.
Глеб слушал и не верил. Ну и что из того, что он гораздо сильнее и быстрее своих сверстников. А вот выучит какой-нибудь хлюпик пару-тройку хитрых приемчиков — и куда против них Глебу со своей силой.
У него были основания так думать. Не так давно мальчик с приятелями оказался на железнодорожном вокзале. Там, на платформе, помимо прочего люда находились двое вьетнамцев в форме, напоминавшей военную. Рядом стояли два вместительных баула. В то время Советский Союз резко сократил помощь нашим меньшим братьям по оружию. Прекращалось чтение лекций офицерам дружественных армий. Видимо, эти двое, так и не доучившись, возвращались домой, правда, по несколько замысловатому маршруту.
Конечно, мальчики не обратили бы на вьетнамцев никакого внимания, если бы не тот подвыпивший верзила. Заметив гостей из тропиков, он остановился и, размахивая перед их лицами громадной ручищей, пробасил:
— А вы что здесь делаете, мартышки узкоглазые?!
Вьетнамцы молчали, делая вид, что не понимают. Тогда мужчина демонстративно пнул один из баулов.
— Вася, не надо, — с заметным акцентом произнес стоявший ближе к нему вьетнамец.
— Ага, заговорила, макака-резус! — торжествующе проревел мужик и вдруг издевательски затянул:
— Сяо-ляо-вей мой, сяо-ляо-вей, гао-ляо-систый сяо-ляо-вей.
— Не надо, Вася, — снова попросил вьетнамец.
Тут мужик протянул руку и схватил вьетнамца за грудки.
— Я не Вася, понятно, животное? Я — Автандил! — с этими словами мужик замахнулся свободной правой рукой. От страха Глеб зажмурил глаза и поэтому не понял, почему вместо удара мужик вдруг отпустил вьетнамца. Но зато увидел, как тот подпрыгнул, словно кузнечик, в самой высшей точке своего полета выбросив вперед ногу. Через секунду громадная туша шмякнулась на асфальт. Моська наказала посмевшего облаять ее слона.
— Не надо, Вася, — снова повторил вьетнамец и застыл над своим баулом.
Именно после этого случая Глеб записался в секцию.
— Ты вот еще что учти, — продолжал поучать дед. — Каждая человеческая раса имеет свои особенности. Азиаты мельче европейцев, иногда намного мельче. Поэтому в единоборствах часто стараются учитывать силу соперника, нанося больше ударов ногами. Оно понятно — нога сильнее руки. Но всегда ли то, что идеально подходит небольшому азиату, так же хорошо и для мужика, весящего под центнер. Не стоит ли ему в большей степени рассчитывать на собственную мощь?
И тут Глебу показалось, что он понял, куда клонит дед.