— Глеб, это тебя! — удивленно сказал он.
Викинг недоумевающе посмотрел на отца, а дед досадливо проворчал:
— Черт, надо было сказать, что его нет, а где он — неизвестно.
Но что сделано, то сделано. Викинг неохотно поднял трубку.
— Здравствуй, Глеб, — раздался такой знакомый женский голос. Наконец-то я тебя застала.
Табачный дым устилал комнату густой пеленой. Седой нервно расхаживал взад-вперед, пробиваясь сквозь дымовую завесу, словно самолет через облака, не выпуская изо рта чуть ли не сотую за день сигарету.
— К этому хмырю с какой стороны ни подойдешь, результат один куча трупов, — наконец, выдавил он после длительного молчания.
«Да, — подумал Крест, — четыре покойника и калека за один день — это многовато. Тем более, что день еще не закончился». А вслух сказал:
— Кто бы мог подумать, что у него вся семейка такая: убийца на убийце. Им только дай возможность порезвиться.
Уголовники еще не знали подробностей побоища и опирались на собственные догадки.
— Так выяснили бы, прежде чем соваться, — окрысился на помощника Седой и, помолчав, спросил:
— Что дальше делать будем? Может, забудем о нем, оставим в покое?
Вопрос прозвучал совершенно неуместно. Если они и перестанут охотиться на парня, то он вряд ли ответит им такой же любезностью. А главное — Крест отлично знал характер пахана и понимал, что он не остановится и готов положить всех своих людей до последнего, лишь бы отомстить. Видно, Седой решил прощупать настроение своего помощника, и Крест ответил так, как и требовалось в данной ситуации:
— Его как можно скорее кончать надо. Мои ребята раскопали кое-что очень интересное. Так что рискнем прямо сегодня.
— А не торопитесь? Сегодня и так слишком много всего свалилось на нашу голову. К тому же его еще найти надо.
— Найдем. Вряд ли он ждет, что мы после стольких неудачных попыток сразу же решимся на новую.
— Ладно, делай как знаешь. Но на всякий случай нужно прихватить его приятеля.
— Этого… Белова? — уверенно спросил Крест.
— Ага, — немного удивленный догадливостью помощника ответил пахан. — Они же с детства корешат. Может, он и подскажет, где его дружбан прячется.
— Да чего ему прятаться. Небось давно уже прискакал к своим предкам, — так и подмывало высказаться Креста, но он промолчал. Пусть ликвидация злейшего врага станет для пахана приятной неожиданностью.
Белов и не подозревал о том, что игра в кошки-мышки с уголовниками закончилась. А то, что Глеб уже третий день не дает о себе знать, его ни капли не тревожило. Бывало, что Викинг без предупреждения исчезал и на больший срок. Сейчас головной болью для Георгия стало выяснение отношений с налоговой инспекцией. Вот уж действительно, обложили, так обложили. Как волка флажками. С одной стороны — уголовный рэкет, а с другой — государственный. И куда честному бизнесмену податься? В прорубь?
Вообще, по меркам тридцать седьмого года государство являлось самым злостным в стране вредителем. Нормальных деловых людей давило налогами, врачам, учителям и прочим бюджетникам месяцами не платило зарплату, рабочих толкало на забастовки и голодовки. На кого же тогда оно работало? Получалось, что исключительно на воров и бандитов, независимо от того, где они орудовали — в темных переулках или светлых чиновничьих кабинетах. По совести, страну надо было снова переименовывать, теперь уже из России в Паханию.
Белов чертыхнулся, глядя на неподъемную кипу бумажек, в которых были отражены малейшие финансовые шевеления его фирмы, вплоть до оплаты работы художника, изобразившего ее эмблему. Тут и раздался стук в дверь, после чего она распахнулась, пропуская представителя другой, неофициальной банды рэкетиров — порядком надоевшего Белову Сквозняка.
«Легок на помине, — раздраженно подумал Георгий. — И чего приперся. Вроде не время еще».
Но Сквозняк пришел не за деньгами. У него имелся серьезный разговор.
— Хорошо, — поколебавшись, согласился Белов. — Могу уделить минут двадцать.
— Да нет. Это надо обсудить в спокойной обстановке, где-нибудь в солидном кабаке.
— А кто платить будет? У меня лишних денег нет.
— Мы заплатим, — поспешил успокоить его Сквозняк. — Дело того стоит.
— Ладно. Но я не ухожу отсюда раньше семи и сегодня делать исключений не собираюсь.
— Замечательно, — обрадовался уголовник. — Для кабака это самое время. Значит, в семь здесь внизу.
Что-то не понравилось Белову в этом разговоре, он стал подумывать о том, не увильнуть ли ему от встречи, и тут, как обычно происходит в таких случаях, нашлась причина: сегодня же день рождения матери его невесты. Надо хоть цветов ей привезти.
Частично покончив с бумажками, он в темпе покинул офис и за час до оговоренного срока спустился вниз. В последнее время Викинг не претендовал на «жигуленок», поэтому Белов использовал машину на всю катушку. Он притормозил у цветочных рядов, выбрал букет поприличнее и рванул вперед. Невеста жила на другом конце города, следовало поторопиться. Однако визит Сквозняка подсознательно насторожил Георгия, и вскоре он заметил задрыпанный «Фольксваген» мышиного цвета, неотступно следовавший за ним. Стоило попробовать оторваться, но машин на дороге было маловато, и Белов решил отложить свою затею, пока не доберется до главной городской магистрали — бывшего проспекта имени Ленина. Подъезжая туда, он обратил внимание на чрезмерное скопление гаишников. Двое из них двинулись на пересекавшую проспект улицу, по которой ехал Георгий, собираясь перекрыть движение.
Среди множества новых традиций одна особенно пришлась по душе начальникам разных уровней, партийности и половой ориентации, а также без оной. Называется она «дай дураку зеленую улицу». Руководитель даже какого-нибудь глухоманистого городишки, переезжая из дома на дачу, норовит перекрыть движение на всех подвластных ему дорогах, чтобы народ видел, какая он важная фигура. Ну и заодно прокатиться с ветерком. Что поделать. Ничтожные люди, органически не способные отличиться своими делами, стремятся выделиться любым доступным их убогому воображению способом.
Гаишники уже остановились посередине дороги. Вот-вот один из них поднимет руку в запрещающем жесте. Белов нажал на газ, лихо объехав уже замершую у перекрестка «Волгу», и, едва рука гаишника пошла вверх, выскочил на проспект. Стоявший на другой стороне перекрестка гаишник поначалу собирался тормознуть не уважающего начальство водилу, но все-таки отпустил Белова с Богом. Георгий притормозил и посмотрел в зеркало заднего обзора. «Фольк» только добрался до той стороны проспекта. Его водитель оказался мужиком наглым, и, наплевав на красноречивые позы автоментов, бросился форсировать проспект. И просчитался. Сейчас был тот редкий случай, когда гаишников интересовало не содержимое его бумажника, а порядок на дороге. Они так истово засвистели в две дудки, что водиле из опасения еще больших неприятностей пришлось остановиться. Белов к тому времени был уже далеко.
— Что-то случилось. Надо срочно найти Глеба, — думал он, гоня «жигуль» на предельно допустимой в городе скорости.
Хорошей женщине Лене в последнее время катастрофически не везло с мужчинами. Сначала без предупреждения исчез ее любимый человек, а вскоре и любовник. Причем, последний навсегда. А ведь какой удобный был мужчина. Богатый, щедрый и не особо ревнивый. Как быстро и ненавязчиво он исполнял почти все ее просьбы. Чем-то он напоминал эдакого «богатенького Буратино». И денежки свои тратил столь же легкомысленно, с той лишь разницей, что дивиденды рассчитывал получить не висящими на дереве золотыми монетами, а умелыми женскими ласками.
И фамилия у любовника была столь же роскошная, как и его дары — Соболев. Женщина Лена души в нем не чаяла. Одно ей не нравилось — увлечение немолодого ловеласа полетами на воздушном шаре. То есть наличие у Соболева какого-то постороннего увлечения как раз было ей по душе — это позволяло женщине уделять больше времени любимому мужчине. Не нравилось само занятие конкретно. Оно внушало ей сильное беспокойство. Сколько раз Лена уговаривала Соболева переключиться на что-то более безопасное, говоря, что человек, если и должен летать, то лишь во сне. Но тот в ответ говорил, что душа его требует простора, а где еще найдешь такой простор, как в небе. Допросторился. Теперь, небось, тяжко ему, когда вместо бездонного неба со всех сторон земля.
Лена оказалась в крайне сложном положении. Денег в доме было до обидного мало — год протянуть при скромной жизни. А Лена скромно жить не привыкла. Значит, придется снова идти в «Ромашку» — и прости-прощай вольная жизнь. Ежедневно ложиться под новых клиентов, со страхом думая, какая дикость может прийти любому из них в голову. Кошмар.
И в такое безумно сложное время приходилось еще мириться с исчезновением Глеба. Она время от времени звонила ему домой, и всякий раз слышала в ответ:
— Он уехал… Когда вернется, не знаем. Звоните еще.
Умом Лена понимала, что Глеб ее бросил, но чувства отказывались в это верить.
Возвращаться к прежнему занятию она не спешила. И произошло невероятное (перефразируя общеизвестное выражение): если путана не идет к сутенерше, то сутенерша идет к ней. К Лене явилась новая хозяйка «Ромашки». И не одна, а привела с собой разбитного молодого человека. Мило поговорив о том, о сем и пригласив «ночную бабочку» заходить на огонек, хозяйка исчезла, а молодой человек остался. К удивлению Лены, он оказался превосходно информирован о недавних событиях ее жизни. Более того, он знал такое, о чем Лена даже не догадывалась. Оказывается, Глеб, ее ласковый внимательный Глеб ухаживал за ней так — между делом, в первую очередь нацеливаясь уничтожить Соболева. И добился своего.
— Но ведь Соболев погиб в результате несчастного случая, — возразила Лена.
— Если считать несчастным случаем сработавшее взрывное устройство.
— Но комиссия не обнаружила никаких его признаков. Ни осколков, ни частей механизма.