– Ага! – каркнул Хродгейр. – Поня-ятно…
– Ничего вам не понятно! – вдруг парировал Хвитсерк. Резко бледнея, он оглядел всех: – Это я рассказал о вас Сиггфрёду. Подумал, что… а вдруг Эйнар обратно меня возьмет в хирд? А Высоконогий и говорит: ты, дескать, как двинем по Ловати, слушай. Как услышишь крик чайки – прячься!
Все молчали. Одни от неожиданности, другие от неверия.
– Сиггфрёд мне горшочек передал с «каменным маслом», – глухо проговорил сын Торира. – Говорит, вдруг будет возможность такая. Выставят тебя в дозор, а ты головню из костра возьми, облей корму или нос, да и подожги. Вспыхнет так, что хрен затушишь. А мы тебя подберем…
Хвитсерк смолк. Голову он не повесил, смотрел прямо, правда мимо, куда-то на дальние горизонты устремив взгляд. Тишина стояла такая, что Валерий впервые расслышал еле слышное журчание воды.
– А чего ж не пожег? – хмуро осведомился Кривой.
– Тошно стало, – буркнул сын Торира. – Что было у меня с Эйнаром, то прошло, а вы свои. И надо паскудой быть, чтобы… вот так… Короче, делайте со мной что хотите! Ваша воля.
В толпе зароптали, стали переговариваться, а потом Ульф шагнул вперед.
– Я тебя, Хвитсерк, – сказал он серьезно, – знаю как храброго и умелого воина. А то, что ты искал где лучше… Что ж в том худого? Вот только в предателях я тебя числить не собираюсь. Если бы ты нас не предупредил, многие бы полегли. И я это помню.
– Я не виню тебя, Хвитсерк, – спокойно проговорил Хродгейр. – Да, ты совершил большую ошибку, но вовремя опомнился. Ежели бы ты поступил так, как сговаривался с Высоконогим, Эйнар тебя наверняка вернул бы к себе, еще и золотишка бы отсыпал – за верную службу. А ты то золото променял на дружбу. Стало быть, в самом тебе гнильцы нет, а что было – прошло. Это не значит, что ты прощен. Нет. Сослужишь службу мне, нам, и все будет забыто.
– Я согласен! – выдохнул сын Торира.
– Вроде как варяги жалуют. – Йодур глянул на север из-под руки.
– А не Сиггфрёд? – Кривой прищурил свой глаз.
– Не-е… Евойного «Черного лебедя» я мигом распознаю – черный верх, белый низ… Халег Ведун это, его скейд.
– Русы говорят – скедия.
– Один хрен…
Завидев «Рататоск», варяги заработали веслами энергичнее, а когда подплыли, сошли на берег, перемешались с викингами – многие тут были знакомы, бывало, что и в походы вместе хаживали.
Халег Ведун только головой покачал, узнав о засаде.
– Да-а… – протянул он, потирая щеку, да так, что челюсть выпятилась. – Так что? Вдогон двинем?
– А зачем? – усмехнулся Хродгейр. – Место здесь хорошее, испробованное… «Черного лебедя» встречал?
Халег кивнул.
– Обошли мы его на Ильмерь-озере. Досюда дойдет только завтра с утра. Не ночью же плыть.
– А ничего, мы подождем!
– Что задумал, Хродгейр?
– А ты считай. Эйнар вышел на четырех скейдах – кнорры я не считаю. Один из скейдов – это «Черный лебедь». Ежели мы этой птичке все перышки вырвем, у Пешехода останется только три скейда!
– Я тебя понял… – протянул Ведун.
– Поможешь? – прямо спросил Кривой.
– Для того и послан, – улыбнулся Халег.
И викинг крепко пожал руку варягу.
Все приуготовления закончили до темноты. И «Рататоск», и «Рарог», скедию Ведуна, отвели дальше по течению, за поворот, благо Ловать была щедра на извивы.
Убитых «киллеров» собрали наверху, веревками притянув к соснам, чтоб не падали. Еще и копья привязали к мертвым рукам.
Смотришь с берега – полное впечатление, что живые стоят.
Неподалеку от кнорра и скедии, ставших на якоря, собрали огромную кучу валежника – если запалить, будет полное впечатление, что «Рататоск» горит, побитый и обобранный.
А близняшек и Роскви послали вниз по течению – они должны были сообщить о приближении «Черного лебедя».
Удалившись на добрую версту, дозорные устроились в удобном местечке, где река поворачивала, открывая прямой участок русла.
– Хорошо видать! – ухмыльнулся Хадд.
– Ага! – жизнерадостно согласился Вагн.
Бородин подумал, что этим двоим и коллектив ни к чему, им и так хорошо – живут себе, припеваючи дуэтом, и не парятся.
Расслышав шаги за спиной, Валерка оглянулся – и растянул рот до ушей. Их догонял Костя.
– Меня Йодур послал! – сказал Плющ. – Говорит, две парочки лучше, чем полторы!
– Эт точно! – охотно согласился Роскви.
Они долго молчали, думая каждый о своем, а потом Костя сказал:
– Знаешь, я как-то не воспринимаю это время. Мне все кажется, что вокруг меня какой-то спектакль затеяли.
– Угу. Из жизни варягов! И викингов. У меня та же фигня. Это все мозг чудит, боится, что мы чокнемся!
– Есть с чего.
– И я о том же. Гляди, что надыбал!
– Бонусы? Правильно! Пора тебе дачу купить.
– Фигушки! Только огорода мне и не хватало. Слушай, а что дальше-то?
– В смысле?
– Ну вот мы освободим Эльвёр, и ты с ней… Что? Женишься?
Плющ вздохнул:
– Знать бы… Из Константинополя мы уйдем в Интермондиум. А дальше… Да тролль его знает! Жениться… Не чувствую я в себе особого позыва к семейной жизни, понимаешь? Да и потом где свадьбу устраивать? В Сокнхейде? Не спорю, Хродгейр расстарается, выделят нам покои… И что? Мне туда, в смысле – сюда, на всю жизнь переселяться? Я вообще-то программист, а тут если что и хакают, так чужие головы. «Хэ-эк!» – и башка долой. В принципе, знаешь, я всегда хотел сходить в такой вот поход, мечта такая была дурная. И вот…
– Сбыча мечт.
– Во-во… Но постоянно в походах пропадать… Да ну на фиг! А медицина? Это мы там, у себя, врачей ругаем, а здесь их вообще нет! Живут тут несколько настоящих знахарей, так где ж их найдешь, если приспичит? А ведь еще и дети бывают! И чтоб Эльвёр рожала не в роддоме, а в бане…
– А что? Традиция верная – если баньку протопить, ни одна зараза не выживет!
– Ага… Вот второго заведешь когда, присоветуй Верке в бане рожать.
– Да не-е… Она меня прибьет тогда.
– Во-во… А Эльвёр к нам тащить… Ты представляешь, что с нею будет в XXI веке? Есть такое мудреное выражение – «когнитивный диссонанс».
Валерка усмехнулся.
– Дед Антон говорит: «Люблю красивые, но непонятные слова!» Слыхивали мы про такие штуки. И про «футурошок» в курсе. Да только у тебя и выбора-то нет, Костян! Так уж лучше ее к нам. А насчет этого… диссонанса… Не парился бы ты! Эльвёр, может, только рада будет всем нашенским чудесам. И тебя сразу зауважает. Вон, дескать, с богом Телефоном напрямую общается. Бог Кондиционер делает ему прохладно в душный день, а зимой его греет бог Конвектор! А потом я подъеду на самобеглой колеснице… «Хонда» называется.
– Иди ты… Тут продумать надо все.
– «Думай, думай, голова!» – как дед Антон говорит.
– Идут, идут! – крикнул Вагн.
– Тише ты! – шикнул на него Хадд. – Где?
– Вона! Показался только что.
Роскви выглянул из-за дерева. Речка за поворотом уходила в перспективу, и там, в самой дальней точке, зачернел корабль. Парус у него был в сине-белую полоску.
– Я побежал? – сказал Вагн.
– Погоди, – осадил его брат. – Надо убедиться, что это «Черный лебедь».
Вглядывались все, пока глаза не заболели.
– Там такое страшилище на форштевне, – сказал Роскви, – что больше на дракона смахивает, чем на лебедя…
– Он это! – уверенно заявил Хадд. – Вон видите? Отметина на левой скуле! Хвитсерк про такую говорил.
– Я побежал!
– Побежим вместе. Роскви! Вы тут побудьте. Прибежите, когда «Черный лебедь» в поворот войдет.
– Лады.
Близняшки умотали, а Валерка оценил расстояние до скейда. Не скоро доплывет.
– Слу-ушай… – протянул он с очень серьезным видом. – А чего ты бонусы не копишь?
– Зачем это? – подозрительно спросил Костя.
– А мунд за невесту?
– Да иди ты! Нашелся тут… ревнитель традиций.
– А как же? Духовные скрепы, и все такое…
Если честно, Бородин прятал за трепом беспокойство. Скоро бой, а человек внезапно смертен. Это хорошо, когда чувствуешь на шее приятную тяжесть пекторали и прикидываешь, на что ее потратишь. Вот только стрела тоже дурой бывает. Тюкнет тебя, и – ага. Летальный исход.
Валерка поморщился. Подобные мысли доставали его и в Чечне, и тогда, в Сокнхейде, и сейчас то же самое.
Человек – животина мозговитая и оттого очень самоуверенная. Тварь сия полагает, что весь мир вращается вокруг нее, не признавая того, что она всего лишь погадка белковой жизни, исчезающая малая величина.
И вот это многоклеточное начинает планировать свое житие, загадывать на годы вперед, хотя никто ему, многоклеточному, не дал гарантии на существование даже в текущие сутки.
Нормальные зверюги и птахи живут сейчас, для них нету завтра, а вот извращенный человечий разум обожает даже не то что мечтать о будущем, а рассчитывать бытие, этот крошечный промельк в череде геологических эпох…
– Подходит, – сказал Костя напряженно.
– Побежали? – выдавил улыбку Бородин.
– Побежали!
Место, где молодчики Пешехода устроили засаду, называлось Велесов Затон. И его было не узнать.
Ни следа не осталось от былого сражения – тишь да гладь.
Только победители выстроились на обрыве, готовясь встречать Сиггфрёда. Лучников да копейщиков, варягов и викингов скрывала высокая трава – они лежали, готовясь встать на колено и спустить тетиву или метнуть копье.
На противоположном берегу росли раскидистые дубы, и на их могучих сучьях в обхват тоже устроились стрелки, а чтобы листва и ветки не мешали им, лишнюю зелень выстригли, выпилив, вырезав живые амбразуры.
Все затаились, а мертвые ожили будто. У них шевелились руки с копьями – это лежавшие лучники двигали их за древки.
Когда знаешь, что на круче мертвецы стоят, выглядит это жутко. А для Высоконогого – всего лишь кукольный спектакль…
– Вижу, – негромко сказал Плющ.
– Где? А-а… А чё это за шум?
– Поют, наверное…
Костя глянул в другую сторону – там поднимался густой дым. Это горел валежник, изображая пылающий кнорр.