ловы этих троих, то Айнар заплатит за них золотом.
Бек согласился, тем более что посланник передал ему три золотые монеты в счет будущей оплаты, пообещав, что у Крария выдаст монеты горстями.
Несколько дней Мурзай выслеживал корабль одноглазого, даже из-за него ромейскую хеландию упустил, и вот дождался.
Правда, Айнар не уточнил, голову какого именно молодого воина следовало представить, поэтому бек решил извести всех молодых парней, что плыли с одноглазым. Не получилось.
Вышло так, что извели самих наемных убийц.
Хродгейр заколол Мурзая и поморщился.
– Не знаю, почему я считал Эйнара воином, – проговорил он. – Ярл оказался подлым, как трэль, что подговаривает таких же, как он, напакостить хозяину. Когда мы встретимся с Пешеходом, я лично пущу его гнилую кровь. Собираем оружие и трогаемся! Хотя… Вот что… Эй, собираем коней! Всех, которые не разбежались! «Хан Айнар» будет ждать Мурзая на крарийской переправе? Вот туда мы и отправим человек шесть-семь. Свенельд! Поведешь. Только переоденетесь в печенегов!
Свенельд и еще трое воинов вскочили в седла – кони спокойно паслись, обходя трупы, – кочевая выучка.
Собрали семь оседланных лошадей и четырех вьючных.
– Роскви, – сказал Свенельд, – как перетащим кнорр, со мной пойдешь.
– Ага!
Покидав на палубу клинки печенегов, как правило неплохого качества, поредевший экипаж занял свои места – кто тянуть, кто толкать.
– Взялись! – скомандовал Йодур, и кнорр со скрипом двинулся вперед.
Валерке с Костей снова досталось перетаскивать катки, но было и облегчение – волок близился к концу. Правда, радости было мало – мысли о погибших мешали.
Свейна или Торбранда Плющ знал мало, а вот Вагн ему всегда нравился – парень был простодушный, веселый, добрый даже, что в понятиях викингов являлось недостатком. И Хадда было жалко – он потерял не просто друга, а брата.
– Каток подставляй!
– Готово!
– Разом – взяли! Еще – взяли!
– Идет! Наехали!
– Тяни!
– Толкай!
– Удерживай, удерживай!
– Да ровно пошел, чего ты?
И вот Костя подкладывает последний каток. Все, дальше вода.
Айфор пройден.
Спустить кнорр на воду было гораздо легче, нежели переть его на сушу. Да еще Беловолосый поторапливал:
– Живее, живее, а то еще какой бек нагрянет!
Подняв на борт тела павших, варяги и викинги расселись по своим скамьям.
Вяло загребая, подобрались к порогу Варуфорс, образовывавшему большую заводь, но течения тут ходили такие, что казалось, корабль сам несся по спокойной с виду реке.
Когда показался порог Леанти, все разом углядели разбитый корабль, засевший на камнях. Это был кнорр, ему проломило весь левый борт, разнесло на щепочки. И случилось это намедни – дерево не посерело от дождей. Хотя корабли на порогах, если и застревают крепко, то лишь до ледохода. Когда масса льдин, скрипя и шурша, сплавляется по реке, ни одно судно не выдержит их натиска – даже самый прочный корпус разотрет, как зерно в жерновах.
– Это кнорр Эйнара! – возбужденно крикнул Бьёрн. – Боги наказали ярла!
Хродгейр, усмехаясь, оглядел разбитый корабль.
– Жаль, что они сняли весь груз. Ну да ладно… Вот цена гнилости – мы еще не встретились с Пешеходом, а он уже потерял два корабля!
– Три! А «Черный лебедь»?
– Ха! Сравнил! Там мы сами постарались, а здесь… Как это Николай говаривал?
– Божий промысел! – важно подсказал ромей.
– Во-во! Он самый и есть. Свенельд! Бери своих и двигай к переправе. Мы подойдем водой!
– Понял! Ну, молодцы, обряжаемся!
Валерка выбрал себе шаровары, не заляпанные кровью, и натянул их прямо поверх своих штанов. С кольчугой он расстался не без удовольствия, потому как мало радости таскать на себе эти вериги, да еще в летний день.
Правда, печенежский панцирь из турьей кожи тоже весил немало, но хоть не калился на солнце. Нахлобучив шлем-наплешник с султаном из конского хвоста, Валерка угольком зачернил себе усы, отросшие за время похода.
– Похож на кочевника? – спросил он Костю.
– Вылитый!
– То-то.
– По коням!
– Ну давай… – пробормотал Эваранди.
– Все путем! – уверил его Роскви. – Прорвемся!
И маленький отряд поскакал по берегу, обгоняя дрейфовавший кнорр.
Последний из порогов назывался Струкун, то бишь «Порожек» – проходить его после Айфора и прочих страхолюдных препон было одно удовольствие.
То и дело поглядывая на Струкун, Бородин скакал вслед за Свенельдом. Рядом со Счастливым ехал Турберн в живописном наряде печенежского бека и с бунчуком в левой руке – это был шест, на котором вместо привычного Валерке знамени развевался буйволиный хвост и пара конских.
Рядом с Бородиным ехали Лют и Линду, лучшие стрелки, а замыкающими поспешали Бьёрн, Гринольв и Хадд.
Понемногу в поле зрения попадал перевоз Крария. Берега реки в этом месте сближались, открывая степные пейзажи, а дно иной раз проглядывало – здесь был брод и разливался плёс.
Наверное, Косте и другим, кто сейчас греб на кнорре, такая перемена – от рева порогов до спокойного сверкания на солнце, тихой глади – показалась бы разительной, но Роскви высматривал иное.
– Вон корабль! – крикнул он.
– Вижу! – сказал Свенельд.
У берега покачивался кнорр.
– Когда приблизимся, – предупредил Турберн, – разговаривать только по-печенежски!
– Здрасте! – удивился Роскви. – А кто ж его знает?
– Да никто! Потому и говорите так, чтобы нореги думали, будто мы печенеги!
– А-а… Это можно!
Приблизившись, Свенельд скривился.
– Так я и знал! – сказал он. – Эйнара тут нет. Вон тот, что стоит на носу… Бьёрн, это, случайно, не Хунди Рыжий?
– Он самый. Та еще сволочь.
– Все, молчок! Команда стрелкам – «Шакро итыл»!
– Понято.
Выехав на берег, Свенельд прокричал:
– Хан Айнар! Кары сабай!
И помотал мешком, из которого сочилась кровь. Там и в самом деле лежали отрезанные головы – только не тех, кого заказал Пешеход, а печенегов.
На кнорре загребли, и скоро нос корабля ткнулся в берег. За веслами сидело человек десять.
– Принесли, значит? – ощерился Хунди.
– Бамбарбия, – серьезно ответил Роскви. Подумал и добавил: – Кергуду.
– О как! – подивился Рыжий и спрыгнул на песок. Приблизился вразвалочку, держа руку на мече, и кивнул на мешок: – Покажь!
Свенельд опорожнил мешок, головы покатились по пляжу, песок налипал на кровь.
– Шакро итыл! – хищно улыбнулся варяг.
В то же мгновение тренькнули тетивы луков. Три стрелы ушли, гвоздя гребцов на кнорре. На близком расстоянии, почти в упор, промах допустить было просто стыдно.
А Линду с Лютом, словно наперегонки, уже накладывали по второй стреле. Бьёрн от них отставал – когда весин выпустил третью по счету стрелу, он лишь тянулся за второй.
Тем не менее шестерых гребцов смерть не миновала. Да и Хунди сплоховал – разглядывая отрубленные головы, он отвлекся на мгновение, но и этого кратчайшего мига Свенельду хватило, чтобы взмахом сабли почти отсечь Рыжему правую руку у самого плеча.
Хунди отпрянул, рыча. Неловко, левой рукой, выхватил меч, но Свенельд уже был на земле. Викинг крутанулся, падая на одно колено, и ударил так, словно траву скашивал.
Варяг легко подпрыгнул, уберегая ноги, и обрушил клинок на голову Хунди, снося тому лицо. Обратным движением разрубил Рыжему горло.
Валерка с Хаддом тоже спешились, спрыгивая прямо в воду, и буквально взлетели на палубу кнорра. Несколько человек еще пытались уйти, но это были не викинги, а купеческие охранники.
Хадд с наслаждением зарубил одного из них, раненного стрелой.
– Это тебе за Вагна!
У Бородина душа не лежала к изничтожению безоружных, вот только уговаривать совесть быть податливей ему не пришлось – все, кто сидел за веслами на кнорре, были вооружены и жаждали его крови.
Бородатый мужик с длинными сосульками грязных волос вскочил на скамью, сжимая в руках два длинных ножа, больше похожих на пару коротких мечей, и набросился на Валерия, кроя воздух клинками.
Роскви выставил печенежский щит, плетенный из лозы и обшитый буйволиной шкурой. Задубелая кожа стала твердой, как доска, но гораздо прочнее дерева.
Бородин мрачно улыбнулся, отбивая очередной наскок бородача, – к сабле, которую Валерка сжимал в руках, он привык гораздо лучше, чем к мечу. Дед-казак учил его биться как раз на шашках, и те давние штудии никуда не делись.
Отступив до борта, Роскви провел два молниеносных удара, слившихся в одно движение, – отрубил бородатому левую руку вместе с ножом и тут же распорол шею.
Вот тебе и кровь, хоть умойся ею…
Еще один гребец, видать ополоумев, схватился не за сакс, висевший у него на поясе, а за весло. Так он и помер, держа весло в руках, как канатоходец шест. С разрубленным горлом долго не живут.
А тут и Бьёрн присоединился. Минута – и в живых остались только «печенеги».
– Э! Э-э! – закричал Свенельд. – Одного хоть оставьте!
– А тут еще один живой, – доложил Коротыш. – Поспрашивать?
– Ну да! Пускай скажет, где Эйнар да когда их ожидает.
– Слыхал вопрос? – склонился Бьёрн над раненым гребцом, очень бледным парнем с фантастическим носом. – Выкладывай ответ.
Носатый, прикладывая руку к боку, прошептал несколько слов.
– На Хортице, говорит, ждет! – озвучил Коротыш. – У той пристани, что ближе к храму Хорса! Завтра – последний день! Все?
– Все! – кивнул Счастливый.
И Бьёрн добил носатого.
– Этих куда? – поинтересовался Хадд, пихая ногой остывающее тело. – В реку?
– Зачем? – пожал плечами Свенельд, вертя в руках бунчук, переданный ему Турберном, словно не зная, выкидывать его или погодить. – Еще приплывут раньше нашего. Стаскиваем на землю! Здесь найдется кому хоронить…
Он кивнул на стаю ворон, вившихся в воздухе, и осекся – на пригорок выехал небольшой отряд печенегов. Настоящих.
Увидав издалека, что «свои» уже потрошат добычу, они вскинули бунчук, приветствуя бека. Свенельд не растерялся, тотчас поднял свой.