Но оно и понятно — не сезон. Торговцы здесь появятся летом, месяца через два, когда местные жители вернутся из набегов, появится первый урожай. Здесь наверняка будет кипеть жизнь до глубокой осени, и затем, когда лед начнет затягивать море, вновь замрет, остановится. Здесь будет покой и тишина до самой весны. А затем все по новой.
Хотя сегодня здесь не было «рынка», народу наблюдалось много. Вот только не толпы ротозеев и покупателей, торгашей за своими прилавками, а суровых бородатых мужиков, пришедших сюда со своим небогатым скарбом, оружием и щитами.
В воздухе прямо-таки витало нечто грозное, угрожающее.
Все здесь собравшиеся — это желающие отправиться в набег на южные берега, и мы с Бродди, как раз вышедшие на площадь, одни из них.
Я шел, спокойно глядя вперед, изредка разглядывая окружавших нас людей, и без труда заметил, как на меня глазеют. Ну, естественно, наверняка они тут все друг друга в лицо знают, а тут я, чужак.
И если Бродди не обманул — с весьма характерной внешностью.
— Хо! Бродди! Ты, наконец, признал, что слишком стар, и решил взять с собой трелла? — словно бы из-под земли выскочил белобрысый дрыщ, перегородивший нам дорогу.
Опа-на! Да это же мой старый знакомец, Игги! Тот самый, что пытался прикончить меня, еле живого, только что спасшегося и вылезшего, наконец, на берег.
Сейчас он стоял, разглядывая меня, уперев руки в боки, и на его лице застыла издевательская ухмылка.
— Естественно, приходится брать толковых помощников, — пробасил Бродди, — не тебе же доверить собственную спину?
— Чего вдруг? — оскорбился белобрысый Игги. — Чем я хуже других?
— К примеру, тем, что ты — обманщик и трус.
— Я? — возмутился Игги, и его лицо тут же стало злобным, как у хорька. — Зачем ты оскорбляешь меня, Железнорук?
Народ вокруг притих, большинство взглядов было сосредоточено на Бродди и Игги.
— Не ты ли на прошлом тинге хвастал, что собственноручно утопил Валя Рыжебородого, Кулума и Брода, беглых треллов, что убили свою хозяйку Эрну, а заодно и ее брата?
— Хвастал? — делано возмутился Игги, уже смекнувший, что дело пахнет неприятностями для него. — Я не хвастал, я этими руками утопил Рыжебородого!
И он демонстративно воздел руки вверх, завертелся, показывая их толпе.
— А это тогда что? — Бродди запустил руку в свой мешок и бросил Игги под ноги человеческую голову.
Лицо успело покрыться трупными пятнами, глаза вылезли из орбит, но я все же узнал, кому эта голова принадлежала — тот самый предводитель беглых треллов.
— Где ты нашел его тело? Его прибило к берегу возле твоей фермы? — спросил Игги.
— Прибило, да, — хмыкнул Бродди. ‒ Да только не тело, а вполне целого и живого трелла, а еще его дружков. Из-за тебя могла погибнуть вся моя семья! Из-за тебя и твоего вранья! Если бы я знал, что эти трое живы…
— Я утопил его! — гнул свою линию Игги. — И вообще, если ты сейчас хочешь сказать, что эти трое пришли к твоей ферме, как ты их убил? Ты же был на тинге…
— Он их убил, — Бродди ткнул в меня пальцем.
— Этот калека? — поразился Игги. — Убил троих? Ха! Этот грязный трелл не может…
Закончить фразу он не успел — мой кулак заткнул ему пасть, и Игги, усевшись задницей прямо на камни, мотал головой, пытаясь прийти в себя, гладил ушибленную челюсть.
Из толпы шагнуло несколько человек, они угрожающе двинулись ко мне.
— Он оскорбил меня! Я не трелл! Я свободный человек, — заявил я им, но достаточно громко, чтобы меня слышали все, находящиеся на площади.
— Я это подтверждаю, — кивнул Бродди, — он спас мою семью, и я подарил ему свободу.
— Это же нод! ‒ воскликнул кто-то из толпы. — Кого он мог убить?
— Ноды ‒ не бойцы…
— Они и топор не умеют держать!
— Эта грязная собака врет! — Игги вскочил на ноги, повернулся к толпе лицом и, тыкая в меня пальцем, заорал: — Я убил беглых треллов, я их утопил. А он нашел их тела в воде, обезглавил, и затем наврал Бродди!
Толпа согласно загудела, мол, так оно и было.
— Значит, ты убил треллов, — усмехнулся я, глядя в глаза Игги.
— Да! — с вызовом ответил тот, не отводя взгляда.
— Убил, и забрал с них все ценное?
— Да! — повторил Игги.
— Но из ценного у них было только оружие. Остальное ничего не стоит: одежда — рвань, брони нет… Да и оружие ‒ ржавое, кривое копье, нож и…вот этот топор!
Народ затих, разглядывая оружие, которое я поднял в руке.
— Дай мне взглянуть на этот топор, нод, — послышался сиплый голос.
Из толпы, раздвинув нескольких дюжих северян, появился дед.
Иначе его назвать было нельзя — именно дед. Старый, седой, сгорбленный и высохший. На вид ему лет 150 было, не меньше…
Он протянул мне свою трясущуюся руку ладонью вверх, требуя, чтобы я дал ему топор.
— Это мой трофей, — заявил я, — кому бы он раньше ни принадлежал, но я добыл его в честном бою, и теперь он мой.
— Клянусь, что я тебе верну его. Я хочу лишь взглянуть на его лезвие… — прошелестел старик.
И я передал ему топор.
Старик некоторое время осматривал лезвие, водил по древку пальцем и поднимал топор, поворачивал его так, чтобы солнечные лучи падали на металл.
‒ Это оружие Эльрика, — заявил старик, — топор, который у него украли грязные треллы. Они зарезали моего сына спящим, и забрали его оружие…
Вокруг тут же забурлила толпа, обсуждая слова старика.
Он же повернулся ко мне и передал мне топор.
Однако прежде, чем разжать пальцы, спросил:
— Скажи мне, нод, ты действительно наказал убийц моего сына?
— Одному я проткнул голову скрамасаксом, — ответил я, — второй был убит этим топором, ну а третий бился со мной, однако умер от руки Уббе — сына Бродди.
Старик кивнул.
— Скажи мне, как тебя зовут?
— Я — Вотан.
— Благодарю тебя, Вотан, — он отдал мне, наконец, топор, — пусть этот топор послужит тебе лучше, чем моему сыну, принесет славу и множество трофеев.
Я благодарно кивнул.
— И тебя благодарю, — старик повернулся к Бродди, — навести когда-нибудь меня вместе с Уббе. Я хочу поблагодарить его за…
Старик тяжело вздохнул, закашлялся, и лишь затем продолжил:
— Твой сын ‒ отважный мальчик, и уже показал себя, как достойный воин. Он должен быть награжден за свою смелость.
Бродди просто кивнул.
— Когда я вернусь из похода — мы придем, — пообещал он.
— Хорошо…– старик развернулся, и собрался было уйти в толпу, но…остановился вдруг, резко развернулся и влепил такую пощечину ничего не подозревающему Игги, что тот вновь оказался на камнях и удивленно уставился на старика.
— Ты и твоя семья не должны появляться на моих землях. Отныне их будет ждать там только смерть.
— Но…
— Ты должен быть наказан за свою ложь и хвастовство, а твоя семья за то, что позволила появиться на свете такому ублюдку…
Старик, еще раз бросив испепеляющий взгляд на Игги, ушел в толпу, принявшуюся обсуждать случившееся.
Во многих глазах, устремленных на Игги, сквозило презрение, брезгливость, у многих на лицах появились усмешки.
Игги такого стерпеть не мог.
— Этот нод врет! — заорал он, выхватил меч из ножен и бросился на меня.
Да вот только эта неожиданная атака совершенно не удалась — я стоял с топором в руках и был готов к подобному повороту событий.
Меч и топор лязгнули, встретившись, и я попросту вел удар от себя, а затем снова влепил кулаком в лицо Игги.
Надо признать, мне это доставляло удовольствие — я не забыл то, что было на берегу, когда я только попал на остров.
Игги рухнул на площадь в третий раз. Я же подошел, наступил на его руку, сжимавшую рукоять меча. Игги заорал от боли, разжал пальцы, и я, нагнувшись, подобрал его меч, принялся его осматривать.
А ничего так. Прямо-таки классический меч викинга. Один в один как те, что показывают в фильмах, играх.
Длиной этот меч был не менее метра, с одной широкой долой по всей длине клинка и скругленным острием. Крестовина или плечи рукояти — хрен его знает, как это назвать, были узкими, маленькими. Ну оно и понятно — полноценные крестовины на мечах будут уже у рыцарей, а здесь…здесь эфес был больше похож на эдакий вариант римского гладиуса.
А впрочем, из меня такой эксперт…
Еще одной особенностью были украшения гарды — рукоять, обернутая какой-то светлой кожей, приятной на ощупь (рука совершенно не скользит и, уверен, даже если рукоять будет в крови — орудовать этим мечом все равно будет удобно), на верхней гарде или, скорее, на яблоке, прикрепленном к ней, были вырезаны руны. Присмотревшись к лезвию, более внимательно осмотрев дол, я заметил руны и там.
Хм…вроде как мечи в эпоху викингов были далеко не у всех. Либо у прославленных воинов и вождей, либо у тех, у кого имелись деньги на такое дорогое оружие.
Похоже, Игги относился к числу подобных, ну, или же кто-то из его родственников. Ведь назвать его вождем, или уж тем более великим воином, у меня язык не поворачивался.
Наконец, я оторвался от созерцания меча и вновь обратил внимание на противника.
Тот лежал, с ужасом глядя на меня, боясь пошевелиться. А вокруг стояла тишина…
Я огляделся. Толпа явно ждала от меня действий, жаждала завершения всего этого спектакля.
— И что мне с ним делать? — спросил я у них.
Толпа не спешила отвечать, тогда я повернулся к Бродди.
— Его нужно проучить, — разомкнув, наконец, губы, произнес он.
— Так тому и быть! — согласился я.
Но, когда я повернулся к Игги, все мои кровожадные задумки провалились — он выглядел жалко и беспомощно. Даже бить такого противно, а не то что убивать.
Мало того, что он весь трясся, будто бы стоял дикий мороз, так еще и решил сбежать — перевернулся на брюхо, стал на четвереньки и пополз прочь.
Прирезать его вот так, словно поросенка, чующего свою погибель и пытающегося сбежать от неизбежного?
Почему-то он вдруг остановился и оглянулся, и я не смог этим не воспользоваться.