То ли среди них оказались те, кто уже попал в наши ловушки, то ли еще по какой причине, но саты не стали бежать через поляну, не попали в ямы. Наоборот, вдруг разделились и пошли прочесывать ближайшие кусты.
Нашим бойцам, как раз таки засевшим с луками, пришлось давать бой.
Слава богам, мы победили, однако в процессе потеряли почти полторы дюжины — человек восемь наших, остальные местные.
Конечно, для моей армии в целом это были несущественные потери. Но если они будут повторяться, если еще пяток засад не удастся и нашим придется сражаться с превосходящими количественно сатами, то потери могут вылиться уже в сотни или более человек. А это уже довольно серьезные потери.
Выслушав Ури, я приказал всем «засадным» отрядам прекратить свою деятельность и возвращаться к точке встречи — на противоположном от города и сатов конце острова.
Похоже, все, что можно было натворить с помощью «партизанщины», мы уже сделали. И далее ждать хоть сколько-то значительного результата от этой тактики не стоит.
Единственное — можно устраивать сатам обстрелы, можно ловить их мелкие группы (они постоянно отправляли разведчиков на поиски еды: а что делать, жрать-то хочется, провизия закончилась), бить их. Но это уже несерьезно.
Судя по всему, нам предстоит дать последний бой сатам и освободить остров…
Двое суток понадобилось нашим отрядам, чтобы собраться воедино, в одну большую армию.
Пока что мы стояли лагерем на западном берегу, все еще впитывая в себя мелкие, постоянно стекающиеся сюда группы наших «партизан».
Люди, изнуренные постоянными мытарствами по лесам, отдыхали, приходили в себя, ну а затем приступали к тренировкам.
К слову, уверен, что эти самые тренировки по сплоченности, по действиям отрядов и людей в них как единого целого, уже давали эффект.
Особенно была отчетливо видна разница между теми, кто начал свой путь и тренировки еще с Хойты, и теми, кто к нам присоединился только сейчас.
Местные было начали роптать, мол, они и так опытные воины, так на кой черт им моя муштра?
Я не стал спорить и показал все наглядно — построил ряд местных против рядов своих, хойтовцев. Оружия у них не было, лишь щиты.
Цель была простой — прорвать линию противника.
Результат был налицо — мои преспокойно прорвали строй врага, зажали их в несколько плотных колец и держали так, не давая даже вздохнуть, пока я не дал отбой.
Затем уже объяснил посрамленным жителям Дорге, чем бы закончилась подобная битва — наглядно продемонстрировал, как слаженно действует ряд щитоносцев и копейщиков за ними.
После этого все вопросы отпали, заткнулись даже самые упрямые, и на тренировках никто не смел бурчать или выказывать свое недовольство.
К концу второго дня в лагере появился запыхавшийся гонец. Прибыл он из города и, подбежав ко мне, доложил:
— Мой ярл! К острову прибыл флот. Его ведет…женщина! — похоже, гонец сам не особо верил в то, о чем говорил. — Она называет себя тэном Таарока…
— Отлично, давно пора, — кивнул я и спросил: — Она привезла с собой боевых псов?
— Да… — удивленно протянул гонец, явно не ожидавший, что я осведомлен о гостье, и уж тем более о том, что она с собой привезла.
— Много?
— Ну… — гонец запнулся, но все же смог сказать точную цифру. — Сказала, что почти три сотни…
— Три сотни! — я от восторга даже языком щелкнул. Пока бродил по лесам, пока ждал прибытия Ансу, мне в голову пришла блестящая идея, и теперь, узнав о том, сколько боевых псов у нас есть, идею эту вполне можно реализовать.
— Значит так, слушай меня внимательно, — приказал я гонцу. — Сейчас я расскажу, что нужно будет делать, а ты все слово в слово передашь Форготу. Он и тэн Таарока должны будут…
— А если она не захочет? — перебил меня гонец.
— Захочет, — ответил я. — Тэн Таарока знает, что нужно будет делать, а вот Форгот — нет. Поэтому ты и должен будешь передать мои слова…
Пока я рассказывал гонцу, как следует поступать осажденным, вокруг уже собралась немалая толпа, в том числе и мои самые верные, близкие последователи.
И они явно были удивлены тем, что к нам прибыл союзник, о котором я в курсе, который знает, чего я от нее хочу и как следует действовать.
А ведь я не отправлял гонцов к другим тэнам и ярлам…
Что ж, похоже, придется вновь прикидываться избранником богов, чтобы все объяснить…
Ну, прикинусь… А чего? мне ведь не впервой такое проворачивать?
Глава 13 Кормежка
Халт-Алай был сатом до самых костей. Его род существовал уже больше пятидесяти лет, и все его предки были великими воинами.
Халт-Алай не был исключением. Он унаследовал черты своих родичей — огромный торс, гигантский рост, устрашающее выражение лица и недюжинная сила — визитная карточка Алаев.
Своего первого врага он убил, еще будучи ребенком, в 8 лет. Выродок рода Клонта не хотел отдавать палку, похожую на меч, и Халт-Алай попросту отобрал ее, хотя соперник был старше и сильнее.
Клонт подобной наглости не выдержал и тут же полез в драку.
Несмотря на то, что оба были мелкими сопляками, бой у них завязался яростный, под конец они оба катались в пыли, мутузя друг друга кулаками, причем Алай проигрывал. Однако ему повезло — он нащупал палку, из-за которой и начался весь сыр-бор, и тут же начал бить ею противника.
Тот пытался закрыться, уйти от ударов, и прекратил свои атаки.
Так Алай понял, что побеждает не сильный, а тот, кто меньше боится боли, кто готов биться до последнего, тот, кто не боится смерти, но способен убить врага.
И Алай бился. Он попросту забил противника палкой. А затем, когда силы оставили его, рухнул на колени рядом с охающим, хныкающим врагом, и впился зубами в его лицо.
Клонт визжал, словно раненый кабан, а Алай, морщившийся от этих криков, снова принялся бить его палкой, в этот раз стараясь бить острым концом в голову, шею, грудь.
Когда все закончилось, Алай был весь в крови, с отвоеванной-таки палкой в руках, пусть уже и сломанной, зато тщедушное тело соперника билось в агонии, дергалось в предсмертных судорогах.
А затем на лице Халт-Алая появился первый шрам-зарубка…
Спустя много лет их стало так много, что они уже не помещались на лице, сначала спустились на шею, затем на плечо, а теперь уже дотянулись и до локтя.
Халт-Алай был уверен, что прежде чем силы оставят его, прежде чем он станет немощным, шрамы-зарубки доберутся таки до его пальцев, и он станет таким же, как Дункан — кровожадный бог-воин сатов.
Все так и должно было быть.
Когда в землях сатов появились северяне с островов, обещающие переправить несколько племен через холодное море, Халт-Алай воспринял это как шанс для себя.
В последнее время на родине дела шли плохо — то ли слишком много трусов и слабаков родилось в племени, то ли Дункан почему-то на них разгневался, но некогда могущественное и сильное племя сегодня представляло собой весьма жалкое зрелище.
Если бы не появившиеся северяне, то, вполне возможно, уже к следующему теплу Халт-Алай вынужден был бы искать себе новое племя, начинать свой путь в обществе с самых низов — вызывать воина другого племени на бой, занимать его место, убивать всех, кто был бы не рад его появлению и т.д.
Но тут появились северяне…
Халт-Алай, как и остальные, отправившиеся с северянами и их призывателем молний в поход, нанес на себя знаки Дункана — кровавая пятерня на груди, как символ веры в бога-воина. Вот только Дункан почему-то одним благоволил, а о других забыл.
Нет, сначала все было хорошо — первый же остров северян, на который их привезли, быстро пал под хопешами — серповидными, грубыми мечами сатов.
А вот дальше…дальше призыватель молний, человек, умеющий повелевать волнами, тучами и дождем, которого все саты признали воплощением Дункана в этом мире, приказал сатам разделиться и отправиться на соседние острова…
Тут-то удача и отвернулась от Халт-Алая.
Хотя изначально ничто не предвещало беды — три некогда великих союзных рода отправились на соседний остров и, как казалось Халт-Алаю, намного раньше остальных смогут его захватить.
Пока плыли, Халт-Алай прямо-таки изнемогал в ожидании доброй битвы. Он обожал звон стали, крики воинов и вопли раненых, он любил дрожь в конечностях, которая приходит, когда уже все враги вокруг мертвы, любил ощущение, когда кровь врагов засыхала на его теле, и затем словно бы стягивала кожу.
Это ощущения и чувства, которые нравились любому сату, и каждый сат хотел испытать их снова.
Да вот только все пошло далеко не так, как хотелось.
Битва таки состоялась, но одержать в ней уверенную победу не удалось. А вроде и много врагов убили, вроде даже их вожака Халт-Алай смог прикончить, но…
Но местные не сдавались. Они заперлись в своем городе.
Союзники, которые сюда и привезли сатов, не позволяли осажденным покинуть город, но и не нападали сами.
Единственная предпринятая попытка закончилась тем, что большие ладьи, шедшие к берегу, затонули, как и все, кто был на борту.
Плохая смерть, то ли дело умереть в бою…
Город так и не смогли захватить. Решили брать измором. В конце концов, если у самих сатов со жратвой были проблемы, то у тех, кто заперся в каменном стойбище, должно быть еще хуже…
Ну откуда Халт-Алаю было знать, что запасов еды в городе хватило бы еще месяца на два (нет, до прибытия тех кораблей все действительно было плохо, однако теперь драккары привезли не только новых воинов, но и провизию). Нельзя сказать, что ее было много, но если питаться скромно… Последний сат бы подох, а запершиеся в городе северяне даже не начали бы голодать.
Впрочем, все это особо не было интересно Халт-Алаю. Главная проблема заключалась в ином.
Оказалось, что на острове вне города еще остались местные воины, и они подло убивали сатов, пытавшихся найти еду: устраивали засады, убивали спящими, заманивали в ловушки…
А затем все стало еще хуже — как-то утром Халт-Алай заметил, что в море, в бухте рядом с городом, кораблей существенно прибавилось. И его острые, будто ястребиные глаза,