Третья группа языческих божеств — Перун и Мокошь. Летописец особо подчеркивает богатое убранство Перуна. Божество это играло ведущую роль в языческом пантеоне, созданном Владимиром.
Чем можно объяснить столь высокое положение Перуна в языческой иерархии? Историки уже высказывали на этот счет мнение, согласно которому Перун был небесным покровителем князя и его дружины. Перуну поклонялась военная и административная верхушка Киевской Руси.
Но разве дело только в религиозных пристрастиях правящего класса? Ведь Перун был божеством не одних лишь князей и дружинников. В равной степени его почитали и простые люди.
Перун был главным языческим божеством Северо-Западной Руси. Стоит отметить, что Перун имеет близкие аналоги у племен балтов (ср. литовский Перкунас), а также в позднем белорусском фольклоре.
По своим функциям Перун близок к скандинавскому богу-громовержцу Тору. Однако между ними существуют заметные различия, продиктованные тем, насколько полно и глубоко разработана мифология того или иного божества. В этом плане мифология скандинавов, касавшаяся бога Тора, выглядит несравненно более богатой по своему содержанию.
Некоторые черты Перуна отразились в образе христианского Ильи-пророка.
Мокошь — единственное женское божество в пантеоне князя Владимира. Типологически она близка хеттским богиням подземного мира — пряхам, а также германским норнам, прядущим нити судьбы, и всем другим божествам подобного рода.
Предположительно Мокошь находилась в брачных отношениях с Перуном или же являлась его женским соответствием. Наряду с Перуном Мокошь была божеством северо-западной группы славян. Однако в пантеоне князя Владимира не было таких типично скандинавских божеств, как Тор и Один. «Варяжские» боги не пользовались таким влиянием, как боги восточных славян.
Таким образом, религиозные верования этносов, вошедших в состав Древнерусского государства, были далеко не однородны. По большому счету, в Киевской Руси в начале правления Владимира царило множество разнообразных верований, отражавших довольно пеструю этническую картину населения. Прав был Г. В. Вернадский, полагавший, что «русское язычество представляло скорее многообразие верований, нежели религию какого-то славянского племени, благодаря географическому фону России».
Мнение о том, что после прихода Владимира к власти в Киеве восторжествовала языческая реакция, основано лишь на сообщении древнерусского летописца, который был монахом Киево-Печерской лавры и поэтому в своих оценках деятельности Владимира в дохристианский период мог быть довольно тенденциозным. Очевидно, принимая решение создать в Киеве языческий пантеон, Владимир руководствовался в первую очередь стремлением создать квазигосударственную религию, объединяющую божества всех ведущих племенных групп, входящих в состав его державы.
Утвердившись в Киеве, Владимир первым делом избавился от многочисленных варягов, оказавших ему неоценимую помощь в победе над Ярополком. Казна киевского князя была пуста, и ему нечем было заплатить наемникам. Последние, не получив обещанной платы, принялись грабить мирных жителей. Так что Владимиру пришлось поскорее выпроводить варягов из Киева.
Варяги отправились в Константинополь, где они намеревались поступить на службу к византийскому императору. В своем письме Владимир честно предупредил императора, что наемники могут причинить грекам столько вреда, сколько они причинили его русским. Чтобы утихомирить разгулявшуюся варяжскую вольницу, Владимир настоятельно рекомендовал императору разослать явившихся к нему варягов по разным городам и не позволять им возвращаться на родину той же дорогой, какой они пришли в Византию.
Летописец сообщает о походах Владимира: на вятичей в 981–982 годах, на ятвягов — в 983 году, на радимичей — в 984 году, на камских болгар и хазар — в 985-м.
Согласно нашему летописцу, когда Владимир стал задумываться о выборе веры, которая смогла бы способствовать духовному объединению разных частей Русского государства, то он долго не мог остановить свой выбор на каком-либо одном вероисповедании. К Владимиру во дворец поочередно прибывали религиозные миссионеры, которые пытались склонить его в свою веру.
Первыми его посетили мусульмане, которые повели разговор о загробной жизни и всевозможных благах, ожидающих каждого мусульманина после смерти. Владимир сразу заинтересовался словами мусульманских проповедников. Но стоило тем сказать, что в исламе запрещено есть свинину и в особенности пить вино, его отношение к этой религии переменилось.
Затем Владимиру пришлось выслушать представителей римско-католической церкви. Узнав о том, что католики соблюдают строгий пост, князь был разочарован.
Хазарские иудеи, также пытавшиеся обратить Владимира в свою веру, были третьими по счету. Киевский князь, как и в первых двух случаях, проявил свою непреклонность, а заодно упрекнул иудеев в том, что они пытаются учить других, а сами отвергнуты Богом и рассеяны.
Последним был греческий проповедник, который подверг критике все другие религиозные учения и довольно пространно изложил Владимиру преимущества греческого вероисповедания. Слова проповедника, кажется, подействовали на Владимира. Князь во всем был согласен с ученым греком, но когда тот предложил ему креститься, сказал, что подождет еще немного.
Владимир решил сам оценить преимущества того или иного вероисповедания. В разные страны отправились киевские послы, которым было поручено лично присутствовать на богослужениях, а по возвращении домой рассказать князю о своих впечатлениях. Послы, которые отправились в Византию, были поражены увиденным великолепием церковного богослужения. Вернувшись в Киев, послы поделились с Владимиром своими восторженными чувствами по поводу увиденного. Однако Владимир продолжал сомневаться…
В 988 году Владимир осадил греческий город Корсунь (Херсонес). Осажденные долго не желали сдаваться, надеясь на помощь византийского императора. У русов, в свою очередь, не было сил, чтобы штурмом овладеть городом. Тогда какой-то изменник, либо поп Анастас, либо варяг Жедьберн (в разных списках летописи на этот счет нет единого мнения), пустил в русский лагерь стрелу с запиской, в которой советовал Владимиру перерезать трубы, снабжающие Корсунь водой из колодцев. Обрадованный неожиданной новостью, Владимир пообещал креститься, если город будет взят.
Русы лишили осажденный город доступа воды. Умирающие от жажды корсунцы сдались на милость победителя.
Владимир не спешил выполнять данное обещание. Князь решил извлечь максимальную выгоду из своего крещения. В Константинополе было получено послание Владимира, вероятно, произведшее большой переполох в императорском семействе. В своем послании Владимир требовал, чтобы соправители-императоры Василий и Константин дали ему в жены свою сестру Анну. В противном случае Владимир грозился поступить с другими греческими городами точно так же, как он поступил с Корсунем. Обеспокоенные перспективой утраты своих владений в Северном Причерноморье, императоры дали Владимиру свой ответ: киевский князь должен принять крещение, и только тогда он сможет получить руку порфирородной (т. е. рожденной в пурпуре) принцессы.
Приняв крещение, Владимир женился на Анне. Корсунь же он вернул императорам в качестве свадебного вено (символической платы за невесту).
В летописном рассказе многое вызывает сомнения. Выбор веры Владимиром удивительным образом напоминает один эпизод, который приводит в своем письме хазарский царь Иосиф. Легендарный Булан, восстановивший для своего народа обычаи предков, точно так же пытался выяснить, чья вера лучше. Видимо, совпадения сюжетов не случайны. Хазарский царь и древнерусский летописец придерживались весьма схожих взглядов на возникновение религий в своих государствах.
Происходил ли на самом деле в княжение Владимира выбор веры? Крещение Руси, как было отмечено выше, являлось продуманным шагом и подготавливалось заранее. Если выбор веры действительно имел место, то в рамках несравнимо более узкого спектра. В частности, как выбор между восточной и западной христианскими церквами.
Вспомним, что еще в 959 году княгиня Ольга пыталась договориться с римско-католической церковью об организации на Руси первой епископии. Тогда эта попытка завершилась безрезультатно. Но вполне возможно, что в княжение Владимира на Русь снова приходили католические миссионеры, которые принимали участие в диспутах с православными священнослужителями. Такие диспуты могли происходить в княжеском дворце, в присутствии князя и его приближенных. Соответственно, подобные диспуты могли послужить основой для возникновения легенды о выборе веры Владимиром. Тем более что ее сюжет можно было позаимствовать из более ранних источников.
Совсем не факт, что Владимир обязательно должен был принять греческое вероисповедание. Успехи константинопольской церкви в деле обращения язычников в христианскую веру во второй половине X века были весьма скромными и не шли ни в какое сравнение с той активностью, какую проявлял папский престол, рассылая повсюду своих миссионеров и пожиная плоды христианизации целых народов. Польша, Венгрия, Дания, Норвегия — вот далеко не полный перечень тех стран, которые стали христианскими не в последнюю очередь благодаря настойчивости римско-католических миссионеров.
Все эти страны, принимая христианство, становились под крыло римского папы, а не константинопольского патриарха. С точки зрения развития культурных и политических контактов с Западом для Владимира, конечно же, было гораздо выгоднее принять католицизм, который открывал Владимиру дорогу ко дворам западноевропейских монархов, а Киевская Русь становилась частью того «христианского мира», который начал складываться в Западной Европе под воздействием успехов папского престола. Увы, в этом мире не было места для православной Византии, которая постепенно оказывалась в духовной и политической изоляции от Запада.
Впрочем, выгода, во всех ее проявлениях, не может являться определяющим критерием при выборе веры. Если, конечно, такой выбор искренен и подчиняется зову сердца. В нашем решении принять ту или иную веру огромную роль зачастую играет то, что вообще нельзя объяснить никакими рациональными мотивами. Например, определенная духовная традиция, которая сложилась задолго до нашего рождения и присутствует в общественном сознании независимо от всяких государственных узаконений. Русам было хорошо знакомо греческое вероисповедание, которое пришло на Русь еще во второй половине IX века. В своем окружном послании патриарх Фотий с удовлетворением констатировал, что некоторые из русов переменили «нечестивое языческое суеверие на чистую и непорочную веру христианскую» (866 г.)