ху во всей Европе, то, скорее всего, попадем в совсем другой порядок цифр. Поэтому без продуманной классификации мы просто захлебнемся в материале. При изучении материальной культуры и вообще каких-либо артефактов классификация является важнейшим инструментом, помогающим систематизировать уже имеющиеся знания. Ведь, сколько бы мы ни знали о предмете, наши знания принесут мало пользы, будучи бессистемными. Напротив: удачная классификация позволяет вписать в уже сложившуюся систему любые типообразующие признаки: главное, чтобы они не противоречили ее внутренней логике. Если уж мы заговорили о мечах (повторюсь: логика построения качественной классификации работает на абсолютно любом материале), приведу такой пример. Положим, я исследую только мечи с полностью сохранившимися эфесами. Соответственно, чем больше сохранность эфеса, тем такие мечи полезнее для моего исследования. Попутно я могу разделить все имеющиеся мечи на четыре разновидности:
• мечи, у которых эфес вообще не сохранился (то есть бесполезные для моей работы);
• мечи, у которых есть рукоять и гарда, но нет навершия;
• мечи, у которых есть навершие, но нет гарды;
• мечи полностью сохранные.
Получится нормальная работающая классификация, но мне она вообще ничего не сообщит об объекте – о самих мечах. Безусловно, в рамках моего узкого исследования (к примеру, контентного анализа сохранившихся мечей на территории Европы) перечисленные четыре типа будут в самый раз. Однако при исследовании самого предмета мне понадобится несколько иной подход – и вот тут мы сталкиваемся с двумя кардинально разными подходами: археологическим и строго оружиеведческим.
Например, археологи Элис Бемер, Мортимер Уилер и Ян Петерсен, тщательно исследовавшие материальную культуру, в том числе и оружие, поделили мечи на типы по форме эфесов, учитывая соотношение навершия, перекрестья и рукояти, а также их оформление. Другой специа лист, Эварт Оукшотт, действовал как оружиевед: он не имел специального образования, однако был известным коллекционером и очень много читал на эту тему, достигнув в конце концов прекрасного знания предмета. Оукшотт продолжил типологию Уилера, исследовавшего мечи раннего Средневековья – от эпохи Великого переселения народов и позже, и развил ее до начала XVI века. При этом он внес в уилеровскую типологию замечательную поправку: исследовал меч не как единый объект, а как многоэлементный комплекс, в который, в частности, входят клинок, гарда и навершие. А кто мешал, скажем, тем же викингам взять уже бывший в употреблении клинок, сбить с него старый эфес и полностью его переоснастить? Значит ли это, что, в соответствии с системами Бемера или Петерсена, полностью поменяется тип меча, ведь клинок остается одним и тем же? Поэтому Оукшотт догадался разделить классификацию наверший, классификацию гард и классификацию клинков.
Это действительно стало большим прорывом в изучении оружия: в 1960 году Оукшотт издал великолепную книгу «Археология оружия»(The Archaeology of Weapons), затем – «Меч эпохи рыцарства»(The Sword in the Age of Chivalry). Однако его классификация при всей ее прогрессивности была полностью оторвана от хронологических и генетических рядов; из нее невозможно было проследить, что из чего происходит и что когда существовало. Необходимо было разбираться с каждым экземпляром отдельно, что оказалось очень неудобно; поэтому археологи редко пользуются этой классификацией.
А. Н. Кирпичников, изучая русское вооружение (мечи, сабли, копья, топоры), взял за образец опорную классификацию Петерсена и составил точно такую же, исходя из формы эфеса и поместив исследуемые артефакты в типо-хронологические ряды. Тем не менее данная типология, несмотря на все свои положительные стороны, очень плохо работает с точки зрения оружиеведения, потому что в ней не учитывается масса необходимых параметров, среди которых важнейший – это клинок, главный поражающий элемент холодного оружия. Одним словом, классификация Петерсена – Бемера – Кирпичникова недостаточно подробно исследует сам артефакт, изучая общую культуру; типология Уилера – Оукшотта не исследует собственно культурное явление, зато обращает хорошее внимание на сам предмет. Положение усугубляется еще и тем, что за последние годы раскопано невероятное количество артефактов, кое-какие из которых не подпадают ни под один из описанных типов. В настоящее время мы стоим перед фактом, что обе типологии устарели и нуждаются в переработке – нужны новые. Однако, пока этого не сделано, приходится пользоваться тем, что есть.
А теперь посмотрим на мечи эпохи Великого переселения в типологии Элиса Бемера (в которой предусмотрены четыре типа эфесов).
Первый тип – прямое перекрестье, прямое навершие и трубчатая, отдельно насаживаемая рукоять. В датском озере Крагехул[24] таких мечей не меньше сотни.
Второй тип. В музее Клюни хранится так называемый меч Теодориха Великого. К сожалению, подлинная кожаная рукоять по естественным причинам не сохранилась, зато сам меч относится к классике заключительного периода Великого переселения: красная эмаль с золотой перегородкой и очень широкий клинок, совершенно прямой, идеально совпадающий с позднеримскими кавалерийскими спатами. Собственно, это и есть спата, просто переоснащенная другим эфесом.
Третий тип – еще один великолепный меч из озера Крагехул, очень показательный, с Х-образным эфесом, когда рукоять в центре очень узкая и имеет выраженное расширение к навершию и гарде. Прошу обратить внимание – клинки у всех этих мечей очень разные типологически (к вопросу об эффективности классификации по эфесам: она, по большому счету, не работает, а лишь описывает эфесы). Он двудольный, с ярко выраженной колющей способностью – в отличие, скажем, от меча Теодориха, который является явно рубящим мечом с отсутствием сужения к острию вообще (видимо, так достигается специфический баланс, позволяющий рубить со всего размаху прямо с коня).
Четвертый тип. Приведу в пример два реконструированных меча: один из Финляндии, другой из Швеции, из Вальсгерде (знаменитые курганы эпохи Венделя, VI век). Это так называемый Hringsverd, «меч с кольцом», описанный во многих источниках вплоть до скандинавских саг: в них регулярно у ожившего покойника, поднявшегося из кургана, отнимают меч, и он оказывается с кольцом, что указывает на его очень почтенный возраст, поистине «седую древность». Кольцо, понятное дело, изначально служило для того, чтобы привязывать к нему темляк, то есть петлю на руку. Есть такие же мечи, у которых это кольцо вообще не действует, в него невозможно ничего вставить, оно не более чем побрякушка, уже приобретшая, видимо, сакральное значение, – так принято и можно много золота на него извести. В конце концов, это просто красиво.
Все перечисленные мечи являются непосредственными предками, я бы даже сказал – родными дедушками мечей эпохи викингов. Имеются очень небольшие плоские гарды, которые, по большому счету, вообще не гарды, а простые упоры для руки, неспособные при таких размерах эффективно защищать пальцы. Им параллельны плоские навершия, в состав которых входят основание на заклепках и треугольная (подтреугольная) крышечка, надеваемая сверху. Клинок при этом довольно широкий, с широким долом, от этих экземпляров остается буквально пара шагов до мечей эпохи викингов.
Очень интересно, в каком виде все это находят, например, в озерах. Я уже не раз упоминал знаменитые находки из озера Нидам. Кстати, на эту тему написана отличная книга – Denmark in the Early Iron AgeКонрада Энгельгардта (1866 год). В ней по понятным причинам фотографий нет, зато прорисовки выполнены настолько качественно, что на них можно рассмотреть буквально все: каждую выбоинку, каждую завитушку в рисунке на металле. Любопытная деталь: эти жертвенные мечи, утопленные в озерах, зачастую являются трофейными римскими мечами, попавшими в руки германцев. Они порой зверски изрублены: очевидно, их владельцы оказались в такой ситуации, когда уже некогда было думать о том, чтобы подставлять только щит; вероятно, попав в окружение, они отбивались чем и как угодно, в том числе и мечом, лишь бы хоть как-то отмахнуться от нападавших, – и кромка клинка фактически превращена в пилу. Видимо, эти отчаянные действия успехом все-таки не увенчались, меч оказался у германцев, а они, в свою очередь, даровали его богам. Впрочем, нельзя исключить и другого развития событий. Такое издевательство над дорогим оружием вполне может свидетельствовать о ритуальном его уничтожении. Ведь оружие, приносимое в жертву (неважно, в каком качестве: непосредственного подношения богам или похоронного инвентаря, сопровождающего погибшего хозяина), и само должно быть уничтожено. Логика прозрачна: человек умер и оказался у богов – значит, и оружие должно умереть вместе с ним, иначе как же оно попадет на тот свет? Это вопрос первостатейной важности для носителей языческого сознания в его викингской разновидности.