Флот норманнов. Вышивка из Байё, конец XI века. На этом фрагменте показана переправа нормандского войска через Ла-Манш. (Сцена 1-я.) Вильгельм ведет свое войско для посадки на корабли, и они отправляются в путь. Автор гобелена пропустил многое из событий начала похода – долгое ожидание попутного ветра в Див-сюр-мер (Dives-Sur-mer), блуждания вдоль берега в поисках удобной пристани в Сент-Валери-сюр-Сомме (Sent-Valery-sur-Somme). Показано лишь пересечение Ла-Манша напрямик– создатель показывает начало марша Нормандии к победе. Но еще лучше на гобелене представлены лодки норманнов – украшенные резными драконьими головами, они устремляются вперед, подгоняемые попутным ветром. Хорошо видны разноцветные паруса и щиты, вставленные в отверстия для весел кораблей, которые везут воинов, и, наконец, судно с лошадьми на борту. (Сцена 2-я.) На море множество кораблей, корабли полны солдат и лошадей. Вильгельм плывет на корабле Мора, подаренном его женой Матильдой. Его корабль легко отличить от других – маленький человечек трубит в трубу, над мачтой виден флаг с крестом – без сомнения, это «штандарт святого Петра», врученный папой Александром II, который благословил герцога на его предприятие.
Гобелен из Байё (англ. Bayeux Tapestry; фр. Tapisserie de Вауеих) – памятник средневекового искусства, представляющий собой вышивку по льняному полотну шириной 48/53 см и длиной 68,38 м. Изображает сцены подготовки нормандского завоевания Англии и битвы при Гастингсе, создан в конце XI в. В настоящее время гобелен выставлен в специальном музее в городе Байё в Нормандии и относится к национальному достоянию Французской Республики. Правда, изображенные на гобелене из Байё события 1064–1066 гг. составляют независимый взгляд на события, который несколько отличается от сохранившихся письменных источников. И если описания главных событий в целом совпадают с письменными источниками, то в деталях часто противоречат им. Лаконичная природа текста гобелена не объясняет причину несовпадений. И следует заметить, что о некоторых событиях намеренно рассказано не вполне ясно. Например, о миссии, которую доверил Гарольду Эдуард Исповедник в начале повествования, или о содержании завещания короля Эдуарда. Автор, несомненно, знал о разных толкованиях событий по обе стороны Ла-Манша. Самое раннее письменное свидетельство о гобелене содержится в описи имущества кафедрального собора Байё, датированной 1476 г. Точный автор этого произведения искусства не установлен. Согласно традиционной точке зрения, гобелен был вышит по приказу королевы Матильды, жены Вильгельма Завоевателя, ее придворными ткачихами. Во Франции гобелен известен как «Гобелен королевы Матильды».
В целом можно сказать, что в викингских походах нашли выход некие глубинные проявления человеческой натуры: у древних скандинавов были свои нужды и свои амбиции, притом у них хватало решимости, сил и технических возможностей, чтобы воплотить свои требования в жизнь. Древним скандинавам требовались земли, чтобы сеять хлеб и разводить скот, сокровища, чтобы жить с удобствами или просто выжить, а кое-кто жаждал величия и славы. И они получали, что хотели, – торгуя, заселяя новые земли, грабя и сражаясь. А если за это расплачивались их соседи, ближайшие и дальние, – что тут такого! Экспансия с севера, так изумлявшая современников, в наши дни никого не удивляет.
Глава 3Викинги в скандинавии
3.1. Общество у викингов
…Языческий люд
Почитает капища.
Горит огонь.
Родит земля…
Огни разводят…
Селятся люди.
Ветер гонит
Все воды к морю.
И люди хлеб сеют.
Приходило время, и те из скандинавов, кто уходил «в викинг», возвращались к родным берегам. Боевые корабли – драккары, потрепанные в непогодах и абордажных схватках, нуждались в основательной починке, а едва затянувшиеся раны воинов-мореходов требовали домашнего ухода. Добычи было в достатке, и теперь ею следовало расчетливо распорядиться: что пристроить в хозяйстве, что с выгодой сбыть соседям или на ближайшем торгу. Заждавшимся родичам и друзьям надлежало поведать о совершенных в походе подвигах и вручить подарки, подтверждающие правдивость рассказчика. Таким образом, у себя на родине, в Скандинавии, свирепые викинги-пираты, повергавшие в трепет пол-Европы, превращались в рачительных и радушных хозяев, оборотистых торговцев, почтительных сыновей, любящих мужей и отцов. Даже «морские конунги», пополнявшие дружины крепкими, жаждавшими богатства и славы парнями, временно поступаясь суровыми требованиями своего кодекса чести – никогда не спать под закопченной крышей и никогда не пировать у очага («Сага об Инглингах»), – вели на берегу самый респектабельный образ жизни. Там в свои права вступала система ценностей, совершенно отличная от той, что господствовала на палубах боевых кораблей… Поэтому нет ничего удивительного в том, что, несмотря на закрепившийся за ними и сохранившийся на века имидж беспощадных морских разбойников и неустрашимых первопроходцев, в большинстве своем викинги являлись крестьянами-хуторянами, рыбаками, торговцами, кораблестроителями, ремесленниками, кузнецами или плотниками.
Кстати, сельская жизнь у скандинавов имела много общего с жизнью крестьянских общин в других североевропейских странах в течение многих веков, в том числе и с жизнью на Британских островах. Принципы устройства домов, детали мебели, инструменты и образ жизни находят близкие параллели в обычаях Ирландии и горной Шотландии, просуществовавших почти вплоть до наших дней. Однако скандинавский фермер жил в мире с более широкими горизонтами. Он или его непосредственные предки были первопроходцами, осваивавшими новые территории, но при этом сохранявшими прочные связи со старой родиной. Возможно, он и сам значительную часть жизни был странствующим торговцем, участником одной из пиратских корабельных команд викингов или дружинником князя, или короля в Скандинавии, Англии, а то и в еще какой-нибудь стране, значительно удаленной от дома. Даже остепенившийся скандинавский фермер, имевший собственные земли, не всегда порывал с жизнью торговца или пирата-викинга, хотя, как правило, это было занятие для лета. Такие «частично занятые» скандинавы-земледельцы отправлялись на одно лето или на несколько летних сезонов в викингские походы – либо за собственный счет, либо поступая на краткий период своей жизни на службу к конунгу. Так, например, в «Саге об оркнейцах» (др. – сканд. Orkneyinga saga– история Оркнейских островов, в частности графства Оркни, начиная с их захвата в IX веке норвежским конунгом Харальдом Прекрасноволосым и приблизительно до 1230 года) повествуется, как еще в 1158 году один из ярлов викингов, Свейн Аслейвссон, живший на острове Оркни, все еще продолжал сочетать сельский труд с традиционным занятием викингов – пиратством: «Когда Хакон был еще молод, Свейн Аслейвссон предложил взять его на воспитание, и с этой целью он отправился на Гаисей. Как только он возмужал, Свейн стал брать его каждое лето в викингские походы, дабы он заслужил к себе уважение. Каждую зиму Свейн сидел на Гаисей, где у него было восемьдесят мужей и самый большой пиршественный зал на Оркнеях. Весной у него прибавлялось работы, потому что он сеял много зерна себе на пропитание; а потом отплывал на Гебриды (архипелаг в Атлантическом океане, к западу от Шотландии) или в Ирландию и брал там все, что мог, вплоть до середины лета. Он оставался дома до окончания жатвы, а затем ранней осенью отправлялся в новый викингский поход вплоть до начала зимы». Отправляясь в морские походы с целью продать что-либо или кого-то ограбить, отряды таких единомышленников-скандинавов из свободных землевладельцев, как оркнейский ярл Свен Аслейвссон, несомненно, договаривались о том, что господ среди них не будет и что все станут считаться «равными»– гордая основа взаимоотношений викингов и оплот их культуры. Дома же, однако, мужчины вроде Аслейвссона являлись составляющей весьма расслоенного и пирамидального по строению общества.
На вершине пирамиды стоял единовластный правитель – король. Под ним занимала место аристократия: ярлы, военные предводители и могущественные землевладельцы с принадлежавшими им обширными угодьями. Ниже размещались свободные люди, или бонды. Данная довольно пестрая группа состояла из фермеров, торговцев, корабелов, искусных ремесленников и профессиональных воинов, включая в себя, таким образом, наверное, самый влиятельный класс общества в эпоху викингов, при этом социальное положение определялось размерами состояния. В основании пирамиды располагались невольники, или рабы, которых хозяева расценивали как нечто лишь незначительно большее, чем скот, и соответственно с этим относились к ним. Правда, надо отметить, что в эпоху викингов у скандинавов был период значительной социальной мобильности. В то время даже люди, которые стояли на самых низких ступеньках социальной лестницы, рабы, нередко получали свободу, и им разрешали обзаводиться своим пусть небольшим, но собственным хозяйством. Да и у свободных людей также было множество способов улучшить свое социальное положение. Так, те, кто не имел земли, могли отправиться за море; разбой или служба в королевской дружине за плату могли принести богатство; можно было получить выгоду от ремесла и торговли. Кстати, торговля и разбой – это два основных способа достаточно быстро получить богатство, которое – как и везде в мире – становилось ключом к продвижению по социальной лестнице. Если человек, у которого были богатство и земля, обладал сильным характером, он вполне мог стать местным вождем и обрести дружинников, которые искали бы его покровительства. В свое время он или его сыновья могли пересечь достаточно нечеткую границу между богатым крестьянином и местным вождем – эти люди отличались от ярлов и даже королей только по масштабу, а не по сути. Более того, между скандинавским обществом и обществом феодальным, которое в то время возникало повсюду в Европе, была одна существенная разница: здесь каждый человек владел землей совершенно свободно: он не должен был платить никакому землевладельцу ни налогов, ни аренды. Конечно, в случае распри с соседями ему могла понадобиться защита со стороны вождя, и он сам должен был верно служить своему вождю при разрешении возникших у того распрей и во время войны, сражаясь в его дружине. Однако эта связь оставалась личной, и недовольный дружинник мог уйти к другому вождю. Конечно, с этим были связаны определенный риск и неудобства для самого дружинника, но ему отнюдь не грозили все те ужасные штрафы и наказания, которые могли ожидать феодального вассала, собравшегося уйти от своего господина. Обычно вождь разбирал споры между своими дружинниками, поддерживал их в конфликтах с посторонними людьми, щедро вознаграждал за любую службу и, если они следовали за ним во время походов, делил между ними добычу и земли. Если вождь не делал всего этого или не отличался способностью к лидерству, каким бы аристократическим ни было его происхождение, очень скоро дружинники могли перейти к его более удачливому сопернику.
Статус вождей мог быть очень разным – от небольшого местного вождя, чья власть ограничивалась одним фьордом, до того, кто набирал себе дружинников из целой области, содержал отряд личных телохранителей, владел боевыми кораблями и мог именовать себя ярлом, а то и королем. Так на заре эпохи викингов власть в Скандинавии сосредотачивалась в руках небольшого числа могущественных, утвердившихся в главенствующем положении семей, каждая из которых владела большим наделом земли. Со временем в Норвегии, Дании и Швеции благодаря союзам, выгодным бракам, а часто и за счет силы оружия на передний план стали выходить единовластные правители – короли.
3.1.1. Король
Король (лат. тех, фр. roi, итал. ге, англ, king, нем. König) – это титул обычно наследственный, но иногда и выборный монарха – главы королевства. В эпоху викингов древние скандинавы верховного правителя – короля – называли конунг (др. – сканд. konungr, др. – англ, cyning). Как видно из «Песни о Риге» (др. – сканд. Rígsþula– поэма из «Старшей Эдды», описывающая похождения аса Рига и появление трех сословий: ярлов, крестьян и рабов), конунги вышли из среды ярлов. Именно ярлы выбирали кого-то из своих, чтобы он был их верховным правителем – конунгом, однако такой правитель оставался зависимым от поддержки ярлов и от решений местных тингов (сканд. «Ting» – это древнескандинавское и германское правительственное собрание, состоящее из свободных мужчин страны или области, которое, как правило, имело не только законодательные полномочия, но и право избирать конунгов). Появление конунгов в Скандинавии связано с процессом образования национальных государств у скандинавов. Так как эти новые государственные образования появлялись в ходе борьбы ярлов за верховенство, то чем больше укрупнялось государство, тем больше возвышался один ярл над всеми остальными. В результате ярлы из верховных и самостоятельных правителей превратились в вассалов конунгов и их наместников. Со временем сильным конунгам удавалось утвердить свою власть над все большим и большим числом областей (часто вопреки упорному сопротивлению местных конунгов и ярлов), пока наконец в каждой из Скандинавских стран не воцарилась единая династия, способная придать государству политическое и религиозное единство. Однако многим ярлам все же удалось сохранить исключительное могущество. Так, в Норвегии ярлы Хладира всегда оставались потенциальными соперниками конунгов, а иногда фактически правили страной. Вот как рассказывается о завоевании Норвегии в эпоху викингов в «Саге о Харальде Прекрасноволосом», третьей саги «Круга земного» Снорри Стурлусона, которая посвящена времени правления норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого, представителя рода Инглингов, который стал первым королем Норвегии и родоначальником династической ветви Хорфа-геров («хорфагер»– прекрасноволосый), правившей Норвегией до XIV века: «Харальд стал конунгом после своего отца. Ему было тогда десять лет. Он был всех статней и сильней, очень красив с виду, мудр и мужествен. Гутхорм, брат его матери, был предводителем его дружины и правил всеми делами. Он был и предводителем войска.
После смерти Хальвдана многие вожди стали посягать на владения, которые он оставил. Первым был Гандальв конунг, за ним последовали братья Хёгни и Фроди, сыновья Эйстейна, конунга из Хейдмёрка. Хёгни сын Кари совершал набеги на Хрингарики. Также Хаки сын Гандальва пошел с тремястами людей походом в Вестфольд. Он пробирался по суше по разным долинам и рассчитывал застать Харальда конунга врасплох. А конунг Гандальв засел со своим войском в Лондире и рассчитывал перебраться оттуда через фьорд в Вестфольд. Когда Гутхорм герцог (слово «герцог» (hertogi) употреблено здесь, вероятно, в значении «предводитель войска», т. к. этимологически оно это и означает, а как титул это слово стало употребляться в Норвегии только в XIII в.) узнал об этом, он собрал войско и вместе с Харальдом конунгом отправился в поход. Он обратился сначала против Хаки, который пробирался по суше, и они сошлись в какой-то долине. Произошла битва, и Харальд конунг одержал победу. Конунг Хаки пал, и вместе с ним большая часть его войска. Долина эта с тех пор называется Хакадаль. После этого Харальд конунг и Гутхорм герцог вернулись назад, так как Гандальв конунг уже нагрянул в Вестфольд. Они обратились друг против друга, и когда они сошлись, произошла жестокая битва. Гандальв конунг бежал, потеряв большую часть своего войска, и не солоно хлебавши вернулся в свои владения. Когда об этих событиях узнали сыновья Эйстейна конунга в Хейдмёрке, они стали бояться, что и к ним скоро нагрянет войско. Они послали гонцов Хёгни, сыну Кари, и Гудбранду херсиру и назначили встречу с ними вХрингисакре в Хейдмёрке.
II
После этих битв Харальд конунг и Гутхорм герцог со всем войском, которое они собрали, направились в Упплёнд и шли все больше лесом. Они узнали, где конунги Упплёнда назначили встречу, и нагрянули туда в полночь. Стража заметила, что пришло войско, только когда оно уже стояло перед домом, в котором находился Хёгни сын Кари, а также тем домом, в котором спал Гудбранд. Оба дома были подожжены. А сыновья Эйстейна со своими людьми выбрались из дома и некоторое время сражались. Все же оба погибли, Хёгни и Фроди.
После гибели этих четырех вождей Харальд конунг при сильной поддержке своего родича Гутхорма захватил Хрингарики и Хейдмёрк, Гудбранд-сдалир и Хадаланд, Тотн и Раумарики, а также всю северную часть Вингульмёрка. Затем Харальд конунг и Гутхорм герцог воевали с Гандальвом конунгом, и война кончилась тем, что Гандальв конунг пал в последней битве, и Харальд конунг захватил все его владения к югу до Раум-Эльва.
III
Харальд конунг послал своих людей за девушкой, которую звали Гюда. Она была дочерью Эйрика конунга из Хёрдаланда. Она воспитывалась в Вальдресе у одного могущественного бонда. Харальд хотел сделать ее своей наложницей, так как она была девушка очень красивая и гордая. Когда гонцы приехали, они передали девушке, что им было велено. Она же ответила им, что не хочет тратить свое девство ради конунга, у которого и владений-mo всего несколько фюльков.
– И мне удивительно, – сказала она, – что не находится такого конунга, который захотел бы стать едино властным правителем Норвегии, какГорм конунг стал в Дании или Эйрик в Уппсале.
Гонцам показался непомерно заносчивым ее ответ, и они попросили ее объяснить, что значит такой ответ. Они сказали, что Харальд настолько могущественный конунг, что она может быть довольна его предложением. Однако, поскольку она ответила на него иначе, чем им бы хотелось, они не видят возможности увезти ее теперь против ее воли, и они стали готовиться в обратный путь.
Когда они приготовились к отъезду, люди вышли проводить их. Тут Гюда обратилась к гонцам и просила передать Харальду конунгу, что она согласится стать его женой не раньше, чем он подчинит себе ради нее всю Норвегию и будет править ею так же единовластно, как Эйрик конунг – Шведской державой или Горм конунг – Данией.
– Потому что тогда, как мне кажется, он сможет называться большим конунгом.
IV
Гонцы вернулись к Харальду конунгу и передали ему эти слова девушки, сказали, что она непомерно дерзка и неразумна и что конунгу следовало бы послать за ней большое войско, чтобы привезти ее к нему с позором. Но конунг возразил, что девушка не сказала и не сделала ничего такого, за что ей следовало бы отомстить. Скорее он должен быть ей благодарен.
– Мне кажется теперь удивительным, как это мне раньше не приходило в голову то, о чем она мне напомнила, – сказал он. – Я даю обет и призываю в свидетели бога, который меня создал и всем правит (здесь автор саги заставляет язычника Харальда произнести чисто христианскую клятву), что я не буду ни стричь, ни чесать волос, пока не завладею всей Норвегией с налогами, податями и властью над ней, а в противном случае умру.
Гутхорм герцог очень поблагодарил его за эти слова и сказал, что выполнить этот обет – задача, достойная конунга.
V
Вслед за этим родичи собрали большую рать и пошли походом в Упплёнд и дальше на север по долинам и еще дальше на север через Доврафьялль, и когда они спустились в населенный край, Харальд велел убивать всех людей и жечь поселения. Когда населению это стало известно, то все, кто только мог, бежали – кто вниз в Оркадаль, кто в Гаулардаль, кто в леса, а некоторые просили пощады, и ее получали все, кто шел к конунгу и становился его людьми. Так конунг и герцог не встретили никакого сопротивления, пока не пришли в Оркадаль. Там их встретило войско, и первая битва у них была с конунгом, которого звали Грютинг. Харальд конунг одержал победу, Грютинг был взят в плен, и много его воинов было убито, а он сам покорился Харальду и дал ему клятву верности. После этого все в фюльке Оркадаль покорились и сделались его людьми.
VI
Всюду, где Харальд устанавливал свою власть, он вводил такой порядок: присваивал себе все отчины и заставлял всех бондов платить ему подать, как богатых, так и бедных. Он сажал в каждом фюльке ярла, который должен был поддерживать закон и порядок и собирать взыски и подати. Ярл должен был брать треть налогов и податей на свое содержание и расходы. У каждого ярла были в подчинении четыре херсира или больше, и каждый херсир должен был получать двадцать марок (около 215 граммов серебра) на свое содержание. Каждый ярл должен был поставлять конунгу шестьдесят воинов, а каждый херсир – двадцать. Харальд конунг настолько увеличил дани и подати, что у ярлов было теперь больше богатства и власти, чем раньше у конунгов. Когда все это стало известно в Трандхейме, многие знатные люди пришли к конунгу и стали его людьми.
VII
Рассказывают, что ярл Хакон сын Грьотгарда прибыл из Ирьяра к Харальду конунгу и привел с собой большое войско в помощь ему. Харальд конунг пошел в Гаулардаль и дал там битву, в которой пали два конунга, и захватил их владения – фюльки Гаулардаль и Стринда. Он поставил Хакона ярла править в фюльке Стринда. После этого Харальд конунг пошел в Стъорадаль, и там у него была третья битва. Он одержал победу и захватил этот фюльк. Тогда жители внутреннего Трандхейма собрались, и четыре конунга выступили со своим войском, среди них тот, кто правил Верадалем, тот, кто правил Скауном, третий – фюльком Спарбюггва, четвертый – Эйной. Эти четыре конунга выступили с войском против Харальда конунга, и он дал им битву и одержал победу, а эти конунги – кто пал в битве, а кто бежал. Харальд конунг всего дал в Трандхейме восемь битв или больше, и после того как погибли восемь конунгов, он захватил весь Трандхейм.
VIII
На севере в Наумудале были конунгами два брата – Херлауг и Хроллауг. Они три лета были заняты тем, что сооружали курган. Этот курган был из камня и глины и укреплен бревнами. Когда он был готов, до братьев дошло известие, что Харальд конунг идет на них походом. Тогда Херлауг конунг велел подвезти к кургану много еды и питья. Затем он вошел в курган сам двенадцатый и велел закрыть его за собой.
А Хроллауг конунг взошел на курган, на котором конунги обычно сидели. Он велел поставить на нем престол конунга и сел на этот престол. Затем он велел положить подушку на скамейку, на которой обычно сидели ярлы, скатился с сиденья конунга на сиденье ярла (символическое действие) и назвался ярлом. После этого он отправился навстречу Харальду конунгу и передал ему все свои владения. Он вызвался стать его человеком и рассказал ему о том, что только что сделал. Харальд конунг взял меч и привесил ему на пояс. Затем он привесил щит ему на шею. Он сделал его своим ярлом и возвел на престол. Он сделал его ярлом фюлька Наумудаль.
IX
Харальд конунг вернулся в Трандхейм и провел там зиму. Он всегда потом называл Трандхейм своим домом. Там он устроил свою самую большую и главную усадьбу – Хладир…» Правда, надо отметить, что немало было и тех, кто был недоволен усилением влияния конунга Харальда. Те, кто не решался схватиться с ним в открытом бою, бежали на Оркнейские, Шетлендские, Гебридские, Фарерские острова, в Исландию, Шотландию, в пустынные районы Ямтланда и Хельсингья-ланда и оттуда совершали набеги на Норвегию, нанося стране большой ущерб. Так, «Сага о Харальде Прекрасноволосом» сообщает, что у конунга Харальда было много жен и детей (большинство из них названо в саге). «Все они рано стали зрелыми мужами», и «им не нравилось, что конунг не давал им власти». Они воевали с назначаемыми конунгом ярлами, ходили в военные походы. Заканчивается сага тем, что Харальд передает «власть над всей страной» своему сыну Эйрику Кровавая Секира, а через три года умирает. Последняя глава саги посвящена Эйрику.
Иллюстрация из «Книги с Плоского острова» (Flateyjarbók) XIV в. – «юный король Харольд I получает Норвегию из рук своего отца». Первый король Норвегии из рода Инглингов, Харальд Хорфагер, или Прекрасноволосый (др. – исл. Haraldr hárfagri, норв. Harald I Hårfagre; ок. 850-ок. 933), был единственным сыном и преемником Хальвдана Черного, конунга из рода Инглингов, правителя Вестфельда. Матерью Харальда была Рагнхильд, дочь Сигурда Оленя, конунга Хрингарики. Харальду было десять лет, когда умер его отец. Изначально войском Харальда Хальвдансона командовал брат его матери, Гутторм сын Сигурда. В ходе войны за объединение крупнейших княжеств Норвегии конунг Харальд во главу интересов ставил права поддержавших его бондов (землевладельцев) Траундхейма (земли трандов), Раумсдаля (земли раумов), Рогаланда (земли ругов) и Холугаланда (земля холейгов). Согласно сагам, череда побед Харальда над местными конунгами, ярлами и хёвдингами увенчалась великой битвой при Хаврсфьорде (около 872 г.), после которой он стал именовать себя «правителем норвежцев». Именно тогда вошел в употребление топоним «Норвегия» (что значит «Северный путь»). Но в целом можно сказать, что объединение Норвегии в эпоху викингов под верховенством конунга Харальда было непрочным. Кстати, среди историков идут споры о том, на какую территорию Норвегии распространялась власть конунга Харальда I Прекрасноволосого в эпоху викингов. Скорее всего, это были прибрежные области на юге Норвегии. Противники конунга Харальда, мелкие скандинавские феодалы, потерпев поражение в битве при Хавсфьорде в 872 г., приняли участие в экспансии викингов на другие территории, где оседали и основывали новые поселения в Исландии, на Гебридских, Фарерских и Оркнейских островах. Они совершали частые набеги на свою историческую родину, нанося ей большой ущерб. Кстати, в сагах приводится причина, по которой Харальд сын конунга Хальвдана Гудрёссона Черного предпринял решительные действия по объединению страны. Причину звали Гюдой, к которой посватался Харальд и получил отказ как не слишком завидный жених, владевший только несколькими фюльке (область). Скандинавская красавица желала стать женой правителя всей Норвегии. Отвергнутый конунг дал обет не стричься до тех пор, пока не выполнит поставленных условий для заключения брака. Поэтому некоторое время носил прозвище Косматый. Захватывая земли, конунг Харальд устанавливал на них свой порядок. Назначенный им ярл отвечал за полный и своевременный сбор налогов (постоянному налогообложению подлежало все население королевства), пополнение войска конунга воинами. Треть сборов причиталась самому ярлу на содержание. Назначенцы конунга быстро богатели и становились преданными сторонниками королевской власти. Внешнеполитическая деятельность конунга Харальда Прекрасноволосого была отмечена несколькими захватническими военными экспедициями к островам Британии, Исландии и Нормандии, а также в земли соседней Швеции, где он вступил в борьбу за Вермланд и другие приграничные области со шведским конунгом Эриком Эмундссоном. Конунг Харальд женился на Гюде Эриксдоттер, впоследствии был еще семь раз женат официально, имел наложниц и любовниц. В историческом обзоре можно было бы не упоминать этот факт, но многочисленное потомство – более 20 детей (в разных сагах их число варьируется от 11 до 20), сыновей и дочерей, на законных основаниях считали себя конунгами или ярлами (по решению Харальда сыновья и их потомки становились конунгами в своих фюльке, а потомство по линии дочерей – ярлами). В итоге стареющий король Харальд разделил Норвегию между сыновьями на 16 королевств, провозгласив своего любимца Эрика верховным правителем. Эрик был любимым сыном Харальда Прекрасноволосого. Он подолгу жил вместе с отцом, и тот не скрывал, что хочет сделать Эрика своим преемником. Эрик был высок, статен, красив и очень воинственен, но необузданно жесток, неприветлив и неразговорчив. Свое прозвище – Кровавая Секира – Эрик получил за злодеяния, безжалостное истребление родных и сводных братьев. В сагах упоминается о том, что однажды Харальд отправил Эрика в Хордаланн, чтобы выяснить правдивость слухов о том, что один из его сыновей, правитель этой области, Рёгнвальд Прямоногий, занимается чародейством. Эрик, не утруждая себя долгим следствием, просто сжег брата со всем семейством и приближенными в его собственном доме. В 920 г. Эрик возглавил военную экспедицию викингов в Бьёрмаланд, в северные земли Древней Руси. В 930 г. начал борьбу за право судоходства по Даугаве, где грабил небольшие торговые поселения. Приблизительно в это время конунг был приглашен королем Гормом Старым в Данию на пир, где познакомился с его дочерью Гунхильдой, на которой женился следующим же вечером. Гунхильда слыла ведьмой и была очень хороша собой. Некоторые источники говорят о том, что она помогала супругу Эрику избавляться от братьев с помощью яда и колдовства. Так это или нет, но Эрик Кровавая Секира нашел себе достойную половину, не уступающую ему в жестокости и коварстве. Вернувшись из Поморского похода и не договорившись с братом Бьёрном о том, кто отвезет собранные подати в Вестфолле к королю Харальду, Эрик напал на Бьёрна в пути и убил несговорчивого родственника. В 80 лет, будучи больным, конунг Норвегии Харальд официально передал власть Эрику Кровавая Секира, а сам прожил еще три года и умер в Ругаланне. С решением конунга Харальда Прекрасноволосого о порядке престолонаследования родные и сводные братья не согласились, что привело к длительным междоусобным войнам. Кстати, современные историки склонны сдвигать традиционную хронологию жизни и правления Харальда I на несколько десятилетий вперед. Его правление принято относить к периоду с 890 по 940 г. (или 945 г.). Сложности связаны с тем, что из прижизненных источников о Харальде упоминает только его придворный скальд Торбьёрн Хорнклови. Континентальным авторам он и вовсе не известен. Подробные известия о Харальде были записаны скальдами века спустя и носят налет легендарности.
Колонии викингов управлялись по-разному. Исландия сознательно отвергла власть конунгов, поскольку многие ведущие поселенцы с неприязнью относились к намерению конунга Харальда Прекрасноволосого подчинить себе всю Норвегию. Исландцы вручили власть 36 вождям, статус которых теоретически был одинаковым. На Оркнейских островах правила династия ярлов, чья власть иногда простиралась на Шотландию и Мэн; при этом они достаточно неопределенным образом зависели от норвежского конунга. В Ирландии и Англии у викингов было множество вождей, которые иногда называли себя конунгами, а иногда и нет. Сфера их влияния менялась от десятилетия к десятилетию. Впрочем, едва ли следует представлять себе дело так, будто в эпоху викингов, где бы то ни было, существовала единая, стабильная, централизованная королевская власть. В отдельных регионах население придерживалось собственных традиций и законов и всячески оберегало свою независимость. Старинная местная аристократия все еще обладала большой властью в своем крае, хотя влияние ее ослабевало по мере укрепления аппарата королевской власти. Поэтому развитие военных структур королевства отнюдь не было равномерным. Власть конунга все еще зависела от соотношения между его собственным могуществом и могуществом местных ярлов и хёвдингов, а также от ряда внешнеполитических факторов. Тут необходимо несколько слов сказать о хёвдингах. Хёвдинг (др. – сканд. höfðingʀ или hofðing, нем. Haupting) – это племенной вождь у германских и скандинавских народов. Он одновременно являлся политическим, военным и религиозным лидером. В скандинавском обществе удача являлась одной из главных черт лидера, поэтому задачей хёвдинга было использовать свою удачу, чтобы принести людям «fred» (хорошие времена), то есть мир. Хёвдинг избирался, а титул не наследовался. Стоит особо отметить, что хёвдинг – племенной вождь – и конунг– предводитель военной дружины, военный вождь– изначально совершенно разные титулы, которые носили разные люди. Так, хёвдинг исполнял свои функции постоянно, конунга же выбирали изначально только на время войны или для иной важной миссии (отправления правосудия, участия в жертвоприношении). Скорее всего, лишь во время Великого переселения народов «должность» конунга стала постоянной, а затем из нее развился институт королевской власти. В «Саге об Ингваре Путешественнике» упоминается Аки – один из шведских хёвдингов, сватавшийся к дочери Эрика Победоносного. «Конунгу показалось унизительным выдать свою дочь замуж за человека незнатного происхождения», и хёвдинг получил отказ. Он взял ее силой, убив ее мужа, за что позже поплатился жизнью.
В эпоху викингов нередко случалось, что то или иное государство вновь утрачивало обретенную целостность; те или иные короли на какое-то время лишались поддержки знати, а затем изгонялись из страны или даже лишались жизни. Бывали также случаи, когда какое-либо государство или часть его на определенный период попадало под власть иноземцев.
Считается, что предпосылкой для того, чтобы все земли государства объединились под властью одного короля, чтобы население признало его верховенство и согласилось его содержать, должно было быть желание наиболее влиятельных кругов в стране добиться для нее мира и процветания. Побывав в Европе, Византии и арабских странах, многие скандинавы поняли преимущества сильного аппарата власти. Накануне эпохи викингов и на протяжении ее в Скандинавии возникла потребность в политическом объединении. Экономика и структура общества все больше усложнялись. Росло производство товаров, отмечался небывалый рост торговли и ремесел. В руках многих скапливались огромные ценности, возникали торговые центры и города, оживился товарооборот и расширились связи Скандинавии с другими регионами. Появилась необходимость перевозить товары и ценности на большие расстояния, а вместе с этим возросла опасность разбойничьих набегов. С развитием судоходства морские пираты могли появляться повсюду. И только король, наделенный властью, способен был оградить людей от этих грабежей и обеспечить им спокойствие и охрану на большой территории, получая в уплату соответствующие налоги и пошлины. Стало ясно, что именно в централизованной королевской власти коренятся предпосылки для стабильности и процветания общества. Все больше ощущалась потребность в аппарате власти, глава которой имел бы возможность в кратчайший срок собрать большую военную силу в определенном месте, дабы противостоять опасности, исходившей от воинственных соседей или больших хорошо организованных флотилий пиратов. Далее, наделенная властными полномочиями личность могла служить связующим звеном между населением и богами, а также между ним и иноземными государственными образованиями. Во власти богов было обеспечить мир и процветание обществу, но немалое значение приобретали все растущие связи с иными государствами, например заключение союза между двумя странами. Наконец, королевская власть могла способствовать укреплению единства между правителем и народом, созданию государства с определенными географическими границами и наличием представителей королевства за его пределами. Новые возможности открывались как для отпрысков древних аристократических родов, так и для энергичных, деятельных представителей других слоев скандинавского общества.
В эпоху викингов, в период до принятия христианства скандинавами, конунг исполнял три функции: судебную в ходе тинга; военную во время войны; жреческую во время жертвоприношений. А сам титул конунг являлся наследственным, но, для того чтобы вступить на престол, претенденту требовалось одобрение народа. В целом можно сказать, что легитимность власти конунга в Скандинавии обуславливалась тем, что он должен был быть отпрыском королевского рода по отцовской или материнской линии. Это была основа легитимности, которая затем подкреплялась утверждением, что дальними предками конунга были боги и герои древности. Обычно трон после смерти конунга занимал его сын. Но твердо установленного закона о престолонаследии не существовало. Конунг мог также избираться, и в этом случае могла возникнуть борьба за трон между членами семьи, причем каждый претендент заручался поддержкой своей стороны. В конце концов, в этой борьбе побеждал кто-нибудь один, а иногда проблема разрешалась таким образом, что на троне оказывалось сразу несколько конунгов. Так, например, во французских анналах мы находим сведения о полной драматизма смене конунгов на датском троне в начале 800-х годов.
Иллюстрация из «Книги с Плоского острова» (Flateyjarbók) XIV в. – «Харольд I король Норвегии». Первый король Норвегии из рода Инглингов, Харальд Хальфдансон Хорфагер или Прекрасноволосый, изображен сидящим на троне в золотой короне с мечом в руке.
После убийства короля Годфреда в 810 году конунгом стал его племянник Хемминг, а его собственные сыновья вынуждены были отправиться в изгнание. Два года спустя Хемминг умер, и борьбу за трон повели два рода. Во главе одного из них стоял Сигфред (другой племянник Годфреда), а второй возглавил Ануло (племянник прежнего конунга, Харальда). В этой борьбе оба претендента на престол погибли, но победил род Ануло. В конце концов трон заняли два брата Ануло, однако уже через год, в 813 году, они были изгнаны с престола сыновьями конунга Годфреда. Теперь конунгами стали они, и эта ветвь рода удерживала власть на протяжении многих лет. Правда, случалось и так, что королевская власть разделялась несколькими представителями одной семьи, например отцом и сыном или братьями, но женщины никогда не участвовали в этом. Случалось также, что на троне укреплялась новая династия. Так произошло в Дании в конце 800-х годов, а затем незадолго до середины
следующего века, когда на политической арене неожиданно возник конунг Горм Старый. Возможно, его сомнительная легитимность подкреплялась дальним родством с королевской семьей через внебрачные связи, как это уже не однажды бывало в других регионах. Во всяком случае, можно предположить, что власть нередко завоевывалась с мечом в руке или добывалась с помощью больших количеств серебра. Так было, когда незадолго до 1000-го года конунгом Норвегии стал Олав Трюггвессон. Его воцарение на норвежском троне произошло не без помощи огромных запасов серебра, добытых им во время грабительских набегов в Англию.
Кстати, письменные источники свидетельствуют также о том, что титул конунга не всегда означал власть над каким-либо определенным географическим регионом. Так, многие викингские походы в Европу возглавлялись военачальниками, которые носили титул конунга, несмотря на то что у себя на родине они не обладали никакой властью и там уже сидел на троне могущественный конунг. Действительно, в некоторых случаях конунг не имел земельных владений и вел странствующий образ жизни на корабле – таких конунгов называли сэконунгами (морскими конунгами).
В ранний период эпохи викингов конунгу принадлежал один или несколько кораблей, боевая дружина – хирд (у древних скандинавов словом «Hird» называлась боевая дружина вождя) и обширный земельный надел – усадьба. Последнее нередко становилось причиной феодальных междоусобиц.
В качестве жреца конунг просил одобрения своих действий богами. Например, Эйрик Победоносный обращался к Одину на третий день битвы на Фирисвеллире. Также конунг руководил принятым в скандинавском язычестве обрядом жертвоприношения– блотом (др. – сканд. blot; как правило, он заключался в ритуальном вкушении мяса и хмельного меда, который могли заменять пивом, а на пирах вельмож вином) в важных общественных местах, таких, как Храм Уппсалы. Отказ от этой обязанности мог стоить конунгу власти. Так случилось, например, с Хаконом Добрым, пытавшимся навязать христианство соплеменникам, а также с Анундом Гордске, из-за христианских убеждений отказавшимся участвовать в блоте и низложенным в 1070 году.
Первый король Норвегии из рода Инглингов, Харальд Хальфдансон Хорфагер, или Прекрасноволосый, с женой. Реконструкция. Норвегия. Фигуры из воска, одежда и украшения конунга и его жены сделаны на основе археологических находок из погребений знатных и богатых скандинавов эпохи викингов.
В эпоху викингов в скандинавских странах с течением времени, когда монархия развивалась, первоначально простой и примитивный королевский двор стал более сложно организован. Так, хирдманы различных рангов образовывали королевский совет. А командование войском конунга доверялось только члену непосредственно королевской семьи или же ярлу, всесторонне доказавшему собственную преданность короне. Среди ближайших соратников конунга и членов его внутреннего круга находились распорядитель конюшен, отвечавший за королевских лошадей, и глава флота, ведавший всеми вопросами, связанными с королевским флотом. Еще одним обязательным членом королевской свиты у скандинавских конунгов, пользовавшимся к тому же большим почетом и милостью государей, одаривавших их порой роскошными дарами, был придворный скальд (древнескандинавский поэт-певец). Скальды жили преимущественно при дворах и дружинах конунгов и творили в период с IX по XIV век. Основными жанрами их поэзии были драпа (боевая песня, прославлявшая подвиги конунга, его дружины и выражавшая героические идеалы), нид и отдельная виса. За хорошее произведение скальд мог получить целое состояние. Песни скальдов, исполнявшиеся самими поэтами без музыкального сопровождения, сохранялись в течение ряда веков в устной традиции. Поэзия скальдов имеет авторство: известно около 350 имен. Наиболее известные скальды: Браги Боддасон (IX в.), Эгиль Скаллагримссон (ок. 910-ок. 990), Кормак Эгмундарсон (X в.), Снорри Стурлусон и др. Кстати, первые скальды были норвежцами. В X веке искусство скальдов получило широкое распространение в Исландии. С этого времени большинство скальдов при дворах скандинавской знати происходили из Исландии. Входе странствий скальды приходили в селения на праздники и ярмарки, где по памяти читали сочинения, распространяя новости об очередных свершениях конунгов так, чтобы слова передавались из уст в уста и не исчезали, переходя от поколения к поколению.
Также важным атрибутом власти конунга было наличие круглосуточной вооруженной охраны, которая поддерживала его авторитет, собирала налоги и представляла его на местных тингах. Конечно, основной обязанностью личных телохранителей конунга было сражаться за своего господина, когда бы в этом ни возникла необходимость. В остальное время они жили на добычу, а в конце службы получали землю, золото или товары. Некоторые могли оставаться на службе только на год или два: это были молодые люди, искавшие приключений, добычи и почета (пробыть хотя бы некоторое время хирдманом великого вождя считалось почетным). Другие проводили на службе большую часть своей жизни и формировали ядро королевского двора. Глубокая личная преданность, которая возникала в результате таких отношений, была очень велика; героическую верность телохранителей, погибавших в битве бок о бок с господином, можно считать одной из излюбленных тем в литературе скандинавов и германцев. Щедрость господина по отношению к хирдманам также не обойдена поэтами; один скальд при дворе конунга Харальда Прекрасноволосого нарисовал блистательную картину жизни придворных воинов: «Их одарили богатством и прекрасными клинками, металлом из страны гуннов и девами с Востока. Рады они, когда приближается битва. Они быстро вскакивают и хватаются за весла, они рубят снасти и раскалывают уключины, и отважно раздают удары по приказу конунга». Кстати, скальды, как и воины, также получали прекрасные подарки от конунга: «По их платью и золотым кольцам видно, что это приближенные, друзья короля: красны их плащи с богато отделанными краями, мечи выложены серебром, прекрасны кольчуги, позолочены пряжки, резьбой украшены шлемы, на запястьях– кольца, что дал им Харальд».
В эпоху викингов скандинавские конунги приобретали и умножали свое богатство путем завоеваний и черпали средства из их обширных владений и сети королевских усадеб, управление которыми осуществлялось королевскими назначенцами. Подобные королевские усадьбы были разбросаны по всей стране и помимо источника поступления материальных благ служили удобными базами для конунга и его свиты во время поездок по территории королевства. Так, летом конунг и его хирд путешествовали по стране: конунг председательствовал на тингах и выносил решения; зимой они в основном жили в поместьях конунга, если их не приглашали в дома других знатных людей на зимние пиры. Вот так время от времени, в зависимости от ситуации, то одна, то другая королевская усадьба оказывалась наиболее предпочтительной для пребывания в ней конунга. Королевские усадьбы в Борре и Йеллинге, очевидно, приобретали особое значение, соответственно в 800-е годы и в середине 900-х годов. Часто конунги находились в торговых центрах, таких, как Хедебю, Бирка и Тронхейм. Они также поддерживали связи и с религиозными центрами, например, с Упсалой в Швеции и тем же Тронхеймом в Норвегии. В Лейре при раскопках было обнаружено колоссальное сооружение – зал королевских размеров, длиной 48 метров и шириной 11 метров. Но как выглядела в целом королевская усадьба тех лет, мы пока еще не знаем. Датские «круглые» крепости, относящиеся примерно к 980-м годам, были, бесспорно, королевскими, но это были прежде всего военные лагеря. В целом можно сказать, что экономическую основу королевской власти в Скандинавии составляли земельные владения и получаемые от них доходы. Чем больше земли было в личном владении конунга, тем больше было у него доходов. К этому можно присовокупить пошлины, получаемые от городов, торговые пошлины и таможенные сборы, взимавшиеся за проезд по стране. Доходы могли также поступать от торговой деятельности самого конунга: от чеканки монет и от выдачи лицензий на особый вид морского пиратства. Последнее было распространено в Дании, во всяком случае, в период около 1070 года. Особо важное место занимали всякого рода отступные, получаемые от королевских подданных. Конунг мог за плату восстановить в правах человека, объявленного вне закона, можно было также откупиться от призыва в ополчение, когда оно объявлялось. Нам доподлинно известно, что такой порядок существовал в поздний период эпохи викингов. Известно о выплатах конунгу на поездки по стране для него и его приближенных. Помимо этого существовала обязанность предоставлять во время таких поездок кров конунгу и его свите. При смутах и волнениях земельные владения конунга, равно как и его доходы, могли увеличиться за счет конфискации имущества и земель смутьянов. Также имелись возможности получения доходов и за пределами страны. Сюда следует причислить дань и пошлины, которые периодически взимались либо с населения покоренных земель, либо с отдельных лиц, которые по доброй воле платили дань конунгу или хёвдингу в обмен на обещание защиты и мирной жизни. Казна конунга могла пополняться за счет регулярных набегов и грабежей, равно как и выплачиваемого побежденным или запуганным неприятелем выкупа в обмен на обещание покинуть его территорию. Можно сказать, что богатство и слава были главными условиями существования, и скандинавские конунги постоянно участвовали в сражениях во главе своего войска либо предводительствовали в викингских походах. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие из скандинавских конунгов погибали, не дожив до старости. Так, конунг Норвегии Магнус Босоногий был убит во время похода на Ирландию в 1103 году. Ему было всего около тридцати лет. В одной из саг приводятся его слова: «Конунгам уготована слава, но не суждена долгая жизнь».
В эпоху викингов могущество конунга, ярла или хёвдинга базировалось на их славе и богатстве, владении землей, скотом и ценностями. Реальная власть зависела также от способности конунга сплотить вокруг себя приверженцев, вести их за собой, добиваться побед и щедро платить своим людям за службу. Суммируя все это, можно сказать, что престиж и запасы серебра являлись верным средством для того, чтобы заручиться необходимой поддержкой. Именно поэтому погоня за славой и богатством ставилась во главу угла на протяжении всей эпохи викингов. Конунги викингов окружали себя блеском и роскошью, а идеалы знати коренились исключительно в военной сфере.
Скальды, складывавшие хвалебные песни в честь своих властителей, воспевали победы в сражениях, мечи и корабли, богатую добычу, дальние походы, мужество и верность, а также щедрое вознаграждение, которое люди короля или викинга получали за свою службу. Неудивительно, что оружие непременно присутствует во всех погребениях знати языческих времен, а раем для погибших воинов называли Валгаллу – чертоги бога войны Одина. Здесь время проходило в пирах и состязаниях и в общении благородных героев с равными себе. В жизни как конунги, так и хёвдинги имели при себе дружину, где каждый был лично связан со своим господином взаимной верностью и дружбой. Воины дружины являлись его личной стражей: они сопровождали своего господина в походах и других поездках, помогая ему и советом и делом.
В эпоху викингов желание представителей новой династии подчеркнуть свою власть на территории, оказавшейся в их владении, проявилось в создании великолепных викингских монументов. Так, в Еллинге сын конунга Горма Старого, конунг Дании и Норвегии Харальд I Синезубый Гормссон, возвел самый грандиозный монумент эпохи викингов. В него входят два памятных камня с руническими письменами, два громадных кургана, королевское погребение и церковь. Все это создано в память о родителях Харальда I Синезубого и призвано утвердить неоспоримую власть их рода над большой территорией, а также увековечить подвиги самого конунга Харальда I Синезубого и подчеркнуть его приверженность христианской вере. Некоторые большие могильные курганы в Вестфолле (Южная Норвегия) наверняка подчеркивают власть на этой земле королевского рода Инглингов. К роду Инглингов принадлежал и король Харальд Прекрасноволосый, объединивший Норвегию в единое королевство. Некоторые из этих курганов – Усебергский, Гокстадский и один из самых великолепных, курган в Борре, – были исследованы в XX веке. В них были обнаружены большие корабли и множество прекрасных вещей 800-х годов, несомненно, принадлежавших королям и королевам. Эти многочисленные предметы роскоши, найденные в ходе раскопок, подтверждают тот факт, что скандинавские конунги и аристократия жили довольно широко и никак не бедствовали. Конунги стремились окружить себя разного рода предметами и снаряжением особой красоты и покровительствовали искусным ремесленникам, подвизавшимся на ниве производства такого рода товаров. Плотники, корабелы, резчики по дереву, художники, оружейники и серебряных дел мастера часто бывали обласканы щедрым государем и ни в коем случае не обойдены королевской милостью.
Одна из сторон большого памятного рунного камня в Еллинге, или «камня Харальда». Этот камень является своего рода «свидетельством о рождении» королевства Дания. Камень высотой 2,43 метра, весящий около 10 тонн, был установлен по приказу конунга Дании и Норвегии Харальда I Синезубого Гормссона (около 930–986 гг.) не ранее 965 г. Данный памятный камень эпохи викингов создан в память о родителях Харальда I Синезубого и призван утвердить неоспоримую власть их рода над большой территорией, а также увековечить подвиги самого датского конунга Харальда I Синезубого и подчеркнуть его приверженность христианской вере. Руническая надпись на камне имеет явный религиозно-политический смысл. Она гласит: «Харальд конунг поставил этот камень в честь Горма, отца своего, и Тюры, матери своей. Харальд, покоривший всю Данию и Норвегию, кто крестил датчан». Рунный камень расположен во дворе Еллингской церкви между двумя большими погребальными курганами. Он является свидетельством эпохи перехода скандинавов от язычества к христианству.
Конунг Дании и Норвегии Харальд I Синезубый Гормссон (дат. Harald Blatand, норв. Harald Blatann; годы жизни: около 930–986; годы правления: около 958–986) свое прозвище «Синезубый» получил из-за темного цвета зубов (слово «Ыа» в то время означало гораздо более темный цвет, чем синий). Наследовал трон от своего отца конунга Горма Старого, в честь которого установил один из рунных камней в Еллинге. При конунге Харальде I в 965 г. Дания официально приняла христианство. Это решение в основном было продиктовано политическими выгодами такого шага – улучшением отношений с соседней Священной Римской империей и просвещенным христианским миром в целом. Согласно раннесредневековому источнику (Адам Бременский либо Саксон Грамматик), датский конунг Харальд I Синезубый был убит во время войны со своим сыном Свеном. Причинами разногласий называются приверженность Харальда церкви, попытки укрепить государство и расширить его полномочия, в то время как Свен был язычником и предпочитал традиционные набеги. Однако объективность источника подвергается сомнению. По одной из версий, Харальд Синезубый умер в Йомсборге. За свою жизнь Харальд I Синезубый был трижды женат: на Гунхильде, Тове и Гирид. Дети у Харальда были только от Гунхильды. Свейн I Вилобородый (будущий король Дании, около 960 г.), Хокон (около 961 г.), Гунхильда (была убита в Англии 13 ноября 1002 г., во время резни в День св. Брайса, как полагают историки, именно смерть сестры послужила предлогом Свену I Вилобородому для вторжения в Англию) и последняя дочь Тира (трижды овдовев, покончила с собой: согласно легенде заморила себя голодом в 1000 г.). Датский конунг Харальд I Синезубый возведен в лик святых католической церковью.
Далее рассмотрим сакральный характер королевской власти в Скандинавских странах эпохи викингов и историческую действительность. Историки, интересовавшиеся сакральными чертами власти скандинавских конунгов, иногда критически оценивали достоверность традиции. Они занимались преимущественно сагами, к которым, в противоположность большей части историков религии, относились с недоверием. Они, в частности, исследовали и политические стороны этой проблемы, вовсе не привлекавшие внимания историков религии. В этой связи в литературе справедливо указывалось, что нельзя игнорировать крайнюю слабость политической власти скандинавских конунгов. Поэтому носители ее не могли иметь в народной религии каких-либо черт благоговейного поклонения перед конунгом. В силу изложенного историки, даже если они и отмечали социальные и политические черты в сакральных институтах королевской власти, рассматривали их все же в сфере ограниченных и статичных понятий религиозного мира. Конечно, такой метод ограничивал возможности исследователя, так как вел к безоговорочному отрицанию существования сакральных черт королевской власти. Однако в фокусе споров находилась не социальная и политическая сторона сакральных черт короны, а вопрос о том, является ли достоверной родословная, возводившая конунгов к предкам-богам. Так как генеалогии с предками-божествами были составлены по большей части в христианский период, то спорным является вопрос о том, в какой мере в них отразились дохристианские представления. В раннем Средневековье христианская концепция королевской власти использовала не только богословско-философские аргументы о Боге как творце права и общественного порядка. Однако эти взгляды были уделом лишь узкого круга интеллектуальной элиты. Более распространенным, особенно в придворной среде, было обоснование власти и достоинства королей аргументами чисто магического мышления и действия. Провозглашался тезис об особой связи короля и божества, от которой зависит благополучие народа. Эта связь короля и Бога скреплялась магическими таинствами. Одним из них было помазание на царство. На протяжении веков начиная с Пипина Короткого, узурпировавшего титул «милостью божьей король», королевская власть считалась священной даже в официальных документах папской канцелярии, пока спор об инвеституре не изменил статус королей. Если для обоснования королевских атрибутов использовались мотивы Ветхого завета, то это не значит, что и до принятия христианства не существовало сходных, несомненно, более примитивных представлений о связи божества с королем. Популярность некоторых библейских образов так же, как, например, канонизация многочисленных королей, могут свидетельствовать о необходимости придать старым представлениям новые формы. Итак, рассмотрим вопрос о сакральном характере королевской власти на фоне процессов периода складывания государства в скандинавском обществе. Этим путем мы сумеем установить политические и идеологические запросы королевской власти, и в особенности тех скандинавских королей, которые пролагали путь к объединению своей страны. На этой основе мы и покажем, что придание королевской власти сакрального характера преследовало определенную цель. Как известно, власть скандинавских конунгов была весьма ограниченной, как и власть ярлов, которых можно отнести к одной категории с конунгами, тем более что некоторые ярлы в Норвегии и Швеции стремились захватить трон и стать конунгами. На практике власть конунга в эпоху викингов распространялась лишь на ту территорию, над которой он реально мог осуществлять свою власть. А это означало, что скандинавские конунги могли отнимать у других знатных вождей родовые усадьбы, захватывать силами своих хирдов (дружин) земли и присваивать в свою пользу подати с местных бондов. Также конунги и ярлы добивались господства при помощи походов викингов. Еще Снорри Стурласон, размышлявший о начале норвежского государства, отмечал, что первоначально конунги не обладали никакой территорией. Даже на более позднем этапе государственного объединения Норвегии конунг Олаф Харальдссон вынужден был бороться с фюльксконунгами Опленда, о чем повествуют скальды Сигват и Оттар. Римберт, также вполне надежный свидетель, писал, что короли Бирки должны были считаться со своими советниками (conciliarii). Такое положение полностью отвечает концепции королевской власти, господствовавшей еще столетия в христианском средневековом мире. Кстати, даже Адам Бременский подчеркивал, что шведы «имеют королей древнего рода, но их сила зависит от решения народа». Поэтому нет ничего удивительного в том, что конунги, добивавшиеся усиления своих позиций (а такие стремления многократно засвидетельствованы), не могли удовлетвориться одними лишь военно-политическими мероприятиями. Не могли они ограничиться и экономическими основами своей власти при всем их решающем значении. Необходимо было одновременно использовать и идеологические средства, которые придали бы более прочную основу притязаниям конунгов на власть и гарантировали бы им повиновение населения, повинности народа. Иными словами, должна была возникнуть идея королевского владычества, надолго ставшая составной частью идеологии всего социального строя Средневековья.
Одним из основных условий, которым в начале Средневековья должна была соответствовать идея монархии, являлось наличие качеств, которые отделяют короля от всех других людей. О таком процессе (отразившемся, между прочим, во всякого рода визуальных отличиях) свидетельствует в скандинавских языках и народная этимология слова «конунг». В эддической «Песни о Риге» эта этимология производит впечатление поздней, вероятно, она сложилась лишь в середине XIII века. «Песнь о Риге» выводит родоначальников сословий от разных матерей. Младшего сына ярла здесь зовут kong ungr. Это свидетельство того, что знатность происхождения играет решающую роль при возведении отпрыска рода на трон короля. Это значение слова «konungr», если оно и заимствовано из вызвавшей столько споров этимологии древнегерманского слова «kuningar», с усилением политической власти некоторых «потомков рода» требовало нового объяснения. Однако оно могло быть и результатом косвенной героизации, то есть попросту пропаганды (в современном смысле), нацеленной на возвышение короля и на подчеркивание его исключительного положения в обществе. Элементы косвенной героизации содержатся и в попытках литературы раннего Средневековья изобразить героев-королей легендарного прошлого. Действительно, королям, боровшимся за свой авторитет, необходим был живой пример, и они обращались к повелителям германских народов далекого прошлого для возвеличения идеи королевской власти как таковой – ее величия, храбрости, щедрости и ряда других качеств, связанных с личностью короля. О необходимости такого примера свидетельствует «Сага о Сверре» конца XII века. Из повествования о путешествии короля Сверре в Даларну мы узнаем, что далекарлийцы не только, оказывается, ничего не слыхали о королях, но даже не знают, что такое король вообще. Сказитель саги хотел этим показать примитивные условия Даларны. Если в XII веке имелись люди, которым надо было объяснять, что такое королевская власть, то очевидно, что необходимость растолковывать это была за два-три века до того.
Общество, в больших или малых семейных общинах в котором еще бытовали идеологические и хозяйственные связи, стремилось укрепить их, пусть даже искусственным путем, убеждением в общности происхождения. Нарушение таких связей осуждалось как преступление. С усилением стремлений к введению потомственной королевской власти героизация умерших государей гарантировала власть их потомкам.
Стремление к героизации предков отчетливо прослеживается на погребальных обрядах. Погребение с покойником оружия, скота, лошадей, собак, утвари и даже рабов и рабынь призвано было, по представлениям о загробном мире, обслуживать умершего. И сооружение надгробий, особенно курганов, рунические камни в честь покойника, даже если он погиб в чужом краю, – все это должно было хранить память об умершем на пользу и славу живущим потомкам. Здесь перед нами яркий пример наделения умерших глубоко индивидуальными чертами. В эпоху викингов в скандинавских странах памятный рунический камень, украшенный орнаментом, скорее всего, считался священным, а повреждение надписи считалось святотатством. Кстати, надписи на камнях подтверждают, что могущественные скандинавские вожди воздвигали в свою честь рунические камни; так, например, поступил известный Ярлабанке в Швеции (первая половина XI в.). В этой связи понятно, что правовые действия, как, например, заседания тингов, охотно совершались в местах, которые историческая традиция связывала с могущественными конунгами. Курганы, высившиеся над местностью, в течение веков вдохновляли поэтов, и скальды воспевали покоящихся здесь властителей. Кстати, облюбованной в легендах местностью в Скандинавии была Уппсала. Это объясняется тем, что Уппсала лежит в центре Опленда – области Швеции, в которой процесс складывания государства протекал быстрее всего и где еще в эпоху вендельской культуры политическая жизнь била ключом. Памятниками вендельской культуры являются величественные курганы, овеянные легендами. Норвежские конунги, объединившие свою страну, приписывали себе родство с Инглингами – легендарными конунгами Уппсалы. Это заимствовано, как известно, из «Песни об Инглингах» Тьодольфа, которого прежде всего интересовало, какой смертью умерли конунги Инглинги и где они погребены. За чрезвычайно сложными метафорами поэтического слова автор песни скрывает полное незнание исторических фактов об Инглингах. Но сквозь метафорику видны политические убеждения скальда, близкого к среде конунга Харальда Прекрасноволосого. В целом косвенная героизация конунга не гарантировала правителю исключительного положения в обществе. В мире легенд, погребальных обрядов и рунических надписей, как и в политической жизни, с героями-конунгами соперничали знатные вожди.
Идея монархии, которая могла бы гарантировать конунгам высший ранг, должна была обосновать исключительный характер власти конунга, чтобы эта власть не могла быть присвоена никому, кроме него, и чтобы раздираемое нараставшими противоречиями скандинавское общество безраздельно сплотилось вокруг конунга. Аргументы, используемые конунгом, должны были смягчить эти противоречия и политически уничтожить возможных противников. Арсенал средств, имевшихся в распоряжении конунга, был не так уж мал. Исключительно важная роль здесь принадлежала, по-видимому, истории. Значение истории заключалось в том, чтобы тенденциям раздробления общества противопоставить элементы, которые это общество в прошлом сплачивали воедино. Эти элементы история воскрешала и скрепляла общество эмоциональными узами. Вопрос о том, правдивы или вымышлены эти элементы, не имел никакого значения.
В эпоху викингов при некоторых дворах христианских королей также заботились об исторических традициях. Так, например, два монарха, стяжавших себе прозвище «Великий» – Альфред в Англии и Карл на континенте Европы, – требовали, чтобы исторические данные были записаны. «Карл также повелел записать и сохранить для памяти варварские и древнейшие песни, в которых воспевались деяния и войны древних королей», – писал Эйнгард. Кстати, популярность некоторых деятелей героического прошлого германцев объясняется не только стремлением показать наглядный пример величия королевской власти. Так, деятели далекого прошлого пользовались такой любовью потому, что в исторических повествованиях они во главе своих народов боролись против различных врагов. Не случайно в Исландии рост интереса к прошлому отмечается именно в период, когда на острове усилился процесс образования единого государства. Одним из глашатаев этого процесса был как раз Снорри Стурлусон, который помимо своей литературной деятельности известен и как политик. Снорри был одним из Стурлунгов– знатного рода, который играл очень большую роль в исландских распрях первой половины XIII в. (отсюда и название «эпоха Стурлунгов»). Его трижды избирали на исландском альтинге «законоговорителем» (в 1215,1222 и 1231 гг.), т. е. на высшую выборную должность.
Важным фактором сплочения общества раннего Средневековья было право. Само собой разумеется, что и в Скандинавии эпохи викингов в период образования государств правовые нормы начали санкционировать социальное расслоение. Введение общеобязательных норм права использовалось для сплачивания общества вокруг конунга.
Как известно, могущественные предводители викингов могли самостоятельно предпринимать грабительские походы. Эти викинги многократно хозяйничали в Ирландии, Англии, на берегах Европейского континента. Нет сомнения в том, что они грабили и свою родину: в Норвегии найдены корабли, не приспособленные для плавания в открытом море, но вполне пригодные для разбойничьих походов во фьордах. Норвежские конунги веками боролись с пиратами. Адам Бременский сообщает, что датские викинги уплачивали своему конунгу особую подать за дозволение отплыть в морскую экспедицию, но это разрешение использовалось против своих («in suos»). Неудивительно, что у скальдов начиная с древнейших конунги величаются «карающие разбойников». Это один из наиболее распространенных кеннингов (разновидность метафоры, характерная для скальдической поэзии) для конунгов. Кстати, все, что нам известно о процессе складывания представлений о божественных предках скандинавских конунгов, прямо или косвенно восходит к поэзии скальдов. Однако это значит, что наши сведения зависят от придворной поэзии либо от поэзии, связанной с могущественной знатью. Наш древнейший источник об этом – «Песнь об Инглингах». Если доверять Снорри Стурлусону, который переработал – далеко не аутентично – дошедшие до нас первые строфы песни, включив их в «Сагу об Инглингах», то родоначальником уппсальской и косвенно также норвежской династии Инглингов был Ингве (Ингунар), в современной литературе чаще всего отождествляемый с Фреем, культ которого был в Скандинавии широко распространен. Многочисленные примеры показывают, что Ингве в Скандинавии был героем-эпонимом ингвеонов, а затем, вероятно, являлся легендарным и почти стертым, но не обожествленным предком шведских конунгов. Только благодаря скальдам, отождествившим Ингве с Фреем, он возведен в ранг божества. Эту роль Ингви придали не случайно. Почему же был, таким образом, обожествлен предок скандинавских конунгов? По представлениям древних скандинавов, Фрей – это прежде всего бог плодородия, и как таковой он был связан с иным, не политическим миром представлений. Как и остальные боги скандинавов периода образования государств, Фрей не был конунгом. Поэтому его и нельзя было так просто превратить в политическую фигуру. Как и другие властители, Ингве был слишком человеком, чтобы его без идентификации объединить с Фреем как божество. В этом отождествлении перед нами яркий пример мифотворчества и перевоплощения, характерных для эпохи социальных и политических перемен. В целом можно сказать, что в скандинавских источниках не найти никаких доказательств «древней» веры в королевских предков-богов. Наши утверждения о том, что такой верой нельзя обосновать сакральный характер королевской власти, можно подкрепить многими данными. Отметим, что в «Песни об Инглингах» конунги еще не обязаны своим происхождением божеству. Их не радуют еще божественные предки, как, например, пишет Йордан о готской династии Амалов. Инглинги еще не могли положительно влиять ни на военное счастье, ни на урожай. Это явствует из «Песни об Инглингах». Некоторые атрибуты религиозного преклонения приписаны конунгам впервые в поздней скальдике, на развитом этапе борьбы за объединение Норвегии, связанном с христианизацией страны. Но в целом в поздней скальдике божественное происхождение конунгов также не играет большой роли и не является литературным мотивом. Инглинги, сын Ингве и т. п. обозначения наряду со многими иными фигурируют как чисто условные эпитеты конунгов. Там, где связь божества и монарха отчетливо выступает в поэзии, под религиозной оболочкой кроется определенный политический смысл. Нельзя забывать, что скальдическая поэзия была искусством и скальды охотно прибегали к литературной фикции. Скорее всего, включение богов в число предков конунга является попыткой теологически обосновать притязания конунгов на верховную власть в стране, что могло произойти на определенной стадии развития скандинавского общества. Ведь даже известный защитник мифологическо-исторической школы Шредер вынужден был признать, что в «Песни Хейляндера», сложенной для прославления дронтхеймских ярлов, выражена политическая тенденция возвеличения ярлов, которым приписывается происхождение от Одина в противовес Ингве-Фрею. Почему же эта тенденция не может скрываться в «Песни об Инглингах» Тьодольфа? Когда в Скандинавии, по крайней мере в Уппсале, открыто отправлялись публичные и ставшие обязательными фаллические обряды, их огосударствление нельзя объяснить только распространением культа плодородия. Надо учесть и эмоциональную сторону отношений конунга и народа, которые могли возникнуть под влиянием культовых ритуалов. Не забудем, что важнейшей из социальных функций религии является ее роль как силы, скрепляющей общество. То обстоятельство, что не существовало общества без противоречий и что религия смягчала их в интересах высших слоев, – это другое дело. Здесь нас интересуют лишь способы, при помощи которых она выполняла свои функции. Участие конунга в обрядах и выполнявшиеся им жреческие функции легко приводили к огосударствлению культа и требовали конструкции определенных, пусть и примитивных, элементов идеи монарха.
Жреческие обязанности скандинавской знати, следы алтарей в комплексе строений – дворов племенных вождей показывают нам исходный пункт этого процесса создания сакральных черт королевской власти. Следующим этапом была, вероятно, вторичная связь публичного культа с тингами. Отметим, что сложившаяся в окружении конунга наивная интерпретация хорошего урожая как результата принесенных конунгом жертв подтверждается в поэме Vellekla, сложенной во славу ярла Хокона. Здесь обильный урожай является следствием передачи правителем древних капищ народу. Так понимал Снорри, когда писал в «Саге об ярле Хоконе»: «В первую зиму, когда Хокон правил землей, везде у берегов появилась сельдь, а осенью хлеб созрел везде, где его посеяли». О том, что связь культа плодородия с конунгом и сакральные элементы идеи монархии устанавливались именно так, а не иначе, говорит то, какую важную роль играло жертвоприношение в религиозной жизни народов Севера. Скандинавские знатные вожди настолько расширили свои культовые функции, что даже узурпировали богов, превратив их в своих личных патронов. Эта узурпация понятна как дальнейший этап использования арсенала истории для поднятия авторитета конунгов. Перед нами наглядный пример огосударствления публичных обрядов: божество уже не предок и покровитель всего народа, а родоначальник королевского рода. Асам конунг, истолковывавший при оракуле волю божества, становился гарантом благоволения бога, посредником между богом и народом. В этом свете видно, что родословные, которые ввели бога-предка, являются вторичными по отношению к жертвенным обрядам конунгов. Весьма примечательно, что Адам Бременский писал в дополнение к сказанному о шведах: «Они почитают и богов, которые [прежде] были людьми, наградив их за выдающиеся деяния бессмертием». В этой связи можно напомнить, что в раннем Средневековье, например в Англии, некоторые короли канонизовались и почитались святыми, даже если они до самой смерти были противниками христианства. Не исключено, что подобная канонизация, никак не связанная с моральным обликом канонизируемых, восходит к языческим тенденциям сакрализации. В целом можно сказать, что эпоха викингов – это время образования скандинавских государств, поэтому в начале этого пути политическая власть скандинавских конунгов была весьма слабой. Но это отнюдь не означает, что скандинавские конунги не располагали общественным и техническим опытом и что в борьбе за усиление своей власти они не обращались к социальному и политическому сознанию своих народов, стремясь этим укрепить свое влияние. При этом конунги, конечно, добивались истолкования в своих интересах и преобразования древних религиозных обрядов и представлений, хотя бы и стихийно. В этом отношении сакральные черты королевской власти соединяются с попыткой развития других, вполне светских форм идеи монархии, которые проникают в сферу религии. Общепринятым фактом является то, что скандинавские конунги в публичном религиозном культе отправляли жреческие функции, но их попытки освятить свой сан божественной санкцией потерпели неудачу. Также все вышеизложенное показало, что политические интересы конунгов способствовали идеологической перестройке концепции их власти и были фактором стремлений придать этой власти священный характер. Помимо этого, чтобы удержать власть в стране, конунгу нужна была сила – преданные воины. Поэтому значительная часть средств конунга уходила на необходимое финансирование своей постоянной дружины – хирда. Часто хирдманы конунга проживали в специально для них построенных больших домах-казармах, как те, что существовали в Треллеборге и в Фюркате. Наличие большого числа хирдманов у конунга, как бы дорого их содержание ни обходилось, было необходимо по ряду причин, и не в последнюю очередь для того, чтобы держать в узде могущественных и властолюбивых ярлов, которые на протяжении большей части эпохи викингов пытались всеми способами сдерживать власть конунгов.
3.1.2. Ярл
Происхождение ярлов, их занятия и образ жизни описываются в «Песни о Риге», где рассказывается легенда о том, как три различных класса скандинавского общества– рабы, свободные люди – бонды и военная знать– ярлы– произошли от некоего аса Рига, который в прозаическом введении к песни отождествляется с богом Хеймдаллем. Правда, в самой песни напрямую не говорится о том, что Риг– это Хеймдалль. Поэтому некоторые исследователи считали это отождествление ошибкой и утверждали, что Риг– это Один. Однако в «Прорицании вёльвы» Хеймдалль называется отцом людей, как и Риг – тоже отец людей в «Песни о Риге». Большой культурно-исторический интерес представляют чрезвычайно точные и конкретные описания одежды, пищи и занятий разных сословий, обильно представленные в песни. Время и место возникновения «Песни о Риге» определялись по-разному. Так, по мнению многих исследователей, «Песнь о Риге» восходит к 900-м годам, но впервые стала известна из рукописи, созданной на 400 лет позднее. В «Песни о Риге» отчетливо отражено классовое сознание общества эпохи викингов. Рабы в нем описаны с презрением и даже с некоторым отвращением, а представители двух других классов – с почтением и восхищением. Независимо от времени создания этого стихотворения, оно ярко иллюстрирует социальные различия, характерные для эпохи викингов. Вот как в «Песни о Риге» рассказывается о происхождении ярлов:
«Пошел снова Риг по прямым дорогам;
к дому пришел, с юга был вход,
не заперт он был, и на двери кольцо.
В дом он вошел, пол устлан соломой,
там двое сидели, смотря друг на друга,
пальцы сплетая, – Мать и Отец.
Стрелы хозяин строгал и для лука
плел тетиву и к луку прилаживал;
хозяйка, любуясь нарядом своим,
то одежду оправит, то вздернет рукав.
Убор был высокий и бляха на шее,
одежда до пят, голубая рубашка,
брови ярче, а грудь светлее,
и шея белее снега чистейшего.
Риг им советы умел преподать;
сел он потом посредине помоста,
а с обеих сторон сели хозяева.
Мать развернула скатерть узорную,
стол покрыла тканью льняной,
потом принесла, положила на скатерть
тонкий и белый хлеб из пшеницы.
И блюда с насечкой из серебра,
полные яств, на стол подала,
жареных птиц, потроха и сало,
в кувшине вино и ценные кубки;
беседуя, пили до позднего вечера.
Риг им советы умел преподать;
встал от стола он, постель разостлал.
Пробыл он там три ночи подряд
и снова пошел серединой дороги;
девять прошло после этого месяцев.
Сына Мать родила, спеленала шелками,
водой окропила, он назван был Ярлом;
красен лицом («красен» в буквальном смысле (не вместо
«красив»), в подлиннике: «…rauþan ok rjóþan» – имеется в виду
красноватый, грубый цвет кожи), а волосы светлые,
взор его был, как змеиный, страшен (змеиный – эпитет
употреблен в похвальном смысле, т. е. блестящие, умные глаза).
Ярл в палатах начал расти;
щитом потрясал, сплетал тетивы,
луки он гнул, стрелы точил,
дротик и копья в воздух метал,
скакал на коне, натравливал псов,
махал он мечом, плавал искусно.
Тут из лесов Риг появился,
Риг появился, стал рунам учить;
сыном назвал его, дал свое имя
(так Ярл стал называться Риг-Ярлом),
дал во владенье наследные земли,
наследные земли, селения древние.
Потом через лес он оттуда поехал
по снежным нагорьям к высоким палатам;
копье стал метать, щитом потрясать,
скакать на коне, вздымая свой меч;
затевал он сраженья, поля обагрял,
врагов убивал, завоевывал земли.
Восемнадцать дворов – вот чем владел он,
щедро раздаривал людям сокровища,
поджарых коней, дорогие уборы,
разбрасывал кольца, запястья рубил (раздавал золото).
По влажным дорогам посланцы поехали,
путь свой держали к дому Херсира;
дочь его умная, с белым лицом
и тонкими пальцами, Эрной звалась.
Посватались к ней, и в брачном покрове
замуж она за Ярла пошла;
вместе супруги жили в довольстве,
достатке и счастье и множили род свой.
Бур звали старшего, Барн – второго,
Йод и Адаль, Арви и Мёг,
Нид и Нидьюнг – играм учились,
Сон и Свейн – тавлеям и плаванью,
был еще Кунд, а Кон был младшим (др. – сканд. Konr ungr —
юный отпрыск, чье имя является одним из объяснений слова
«конунг» – король).
Ярла сыны молодые росли,
щиты мастерили, стрелы строгали,
укрощали коней, потрясали щитами.
Кон юный ведал волшебные руны,
целебные руны, могучие руны;
мог он родильницам в родах помочь,
мечи затупить, успокоить море.
Знал птичий язык, огонь усмирял,
дух усыплял, тоску разгонял он;
восьмерым он по силе своей был равен.
В знании рун с Ярлом Ригом он спорил,
на хитрость пускаясь, отца был хитрее:
тогда приобрел он право назваться
Ригом и ведать могучие руны.
Кон юный поехал по темному лесу,
дротик метал он, приманивал птиц.
Ворон прокаркал с ветки высокой:
«Что ты, Кон юный, птиц приручаешь?
Пристойней тебе скакать на коне.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
врагов поражать.
у Дана и Данпа богаче дома,
земли их лучше владений твоих;
ладьей они править привыкли искусно
и раны умело наносят мечом».
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Исследователи считают, что в несохранившемся конце песни, скорее всего, рассказывалось о том, как Кон, сын Ярла, победил Дана и Данпа, женился на Дане, дочери Данпа, и стал таким могучим, что от его имени произошел титул «конунг» (пересказ конца песни сохранился в двух исландских источниках). По-видимому, конечная цель песни – возвеличить какого-то конунга-короля, создав ему тем самым мифическую родословную.
В начале XX века было высказано мнение, что Данр и Данпр – это датские вожди, а утраченный конец песни, скорее всего, повествовал о том, как Кон завоевал их земли и, женившись на дочери датского вождя, стал первым датским конунгом, королем.
Итак, Риг-Ярл или просто Ярл (др. – сканд. Rfg-Jarl или Jarl) – это высшее сословие в средневековом скандинавском обществе, состоявшее из потомственной и непотомственной знати. Одновременно ярл являлся и наивысшим титулом правящей элиты до появления национальных государств. После появления национальных государств в Скандинавии ярлы стали доверенными лицами конунга и осуществляли его власть на местах. Кстати, в определенный период истории Швеции термин «Риг-Ярл» означал «верховного ярла» (швед, riksjarl). Также Риг-Ярл– имя мифического прародителя сословия ярлов из «Песни о Риге».
Феодальная иерархия скандинавского общества начала складываться в начале раннего Средневековья. В процессе становления системы и развития общества появлялись новые титулы, отодвигая прежний наивысший титул на ступень ниже в иерархии. Так ярлы отодвинули хэрсиров, а сами, в свою очередь, были отодвинуты конунгами.
До позднего Средневековья вожди, как правило, избирались, а наследственность означала лишь предпосылку занять высокое положе-
На картине 1860 г. норвежского художника Петера Николая Арбо изображен в окружении ярлов третий конунг Норвегии, младший сын Харальда I Прекрасноволосого, сводный брат Эйрика Кровавая Секира – Хакон I Добрый (норв. Hakon Adalsteinsfostre; 920–961). Конунгу Харальду Прекрасноволосому было семьдесят лет, когда он встретил женщину по имени Тора с острова Морстр и сделал ее своей наложницей. Тора родила ему сына Хакона. Харальд позволил Торе оставить ребенка при себе, и тот рос в имении ярла Сигурда Хоконссона. Вскоре конунг Харальд согласно условиям мирного договора передал своего сына Хокона на воспитание Этельстану Английскому. Так Хокон вырос под покровительством английского короля Этельстана, который крестил его и воспитал в христианских традициях, научив также хорошим манерам, принятым в Британии в эпоху викингов. Хакон хорошо владел разными искусствами, был сильнее и красивее других людей, мудр и красноречив. Этельстан дал ему меч с золотой рукоятью, которым можно было разрубить мельничный жернов. Потому меч и назывался «Жернорез». Узнав о смерти конунга Норвегии Харальда, король Этельстан снарядил Хокону войско, дав людей и лучшие корабли. Осенью 933 г. Хокон прибыл в Норвегию, где узнал о гибели братьев Улафа и Сигрёда. Тогда Хокон заключил союз с Сигурдом Хладирским, слывшим самым мудрым человеком в Норвегии, а бонды Тронхейма провозгласили Хокона конунгом всей Норвегии. Ему тогда было всего лишь около 14 лет. Когда по стране прошла весть, что в Норвегии появился конунг, добрый, мудрый и справедливый, к нему стали стекаться люди, обиженные Харальдом и Эйриком. Вскоре Хокон отправился в поездку по Оппланну. Везде он собирал тинги, на которых люди подтверждали его титул верховного конунга Норвегии. Весной 934 г. Хокон собрал в Тронхейме большое войско и снарядил корабли. Эйрик Кровавая Секира тоже стал собирать войско, но дела у него шли плохо. Когда он понял, что не сможет противостоять Хокону, то с оставшимися людьми бежал в Англию к Этельстану. Хокон же стал верховным конунгом – королем всей Норвегии. Объехав всю страну, Хокон стал держаться центральных районов, так как боялся возвращения Эйрика Кровавая Секира. Когда же он узнал, что Эйрик погиб, а его сыновья бежали из Англии, то смело отправился в поход в Викен, разоряемый датчанами. Узнав о приближении Хокона, датчане бежали домой, а Хокон преследовал их до Ютландии и разбил их, отважно сражаясь в бою. Узнав об этом, конунг датчан Харальд Синезубый разгневался и решил отомстить Хокону. Он принял у себя сыновей Эйрика Кровавой Секиры, которые, впрочем, были еще детьми. Особенно он выделял Харальда. Возмужав, сыновья Эйрика стали ходить в набеги на восточные страны и Норвегию. Во время правления конунга Хокона I Доброго в Норвегии царил мир между бондами и торговцами, так что ничто не угрожало жизни или имуществу тех и других. Годы были урожайные и доходные и на суше, и на море. Конунг Норвегии Хокон был человек очень жизнерадостный, красноречивый и простой в обращении. Он был также очень умен и уделял большое внимание установлению законов. Как уже говорилось выше, норвежский конунг Хокон I Добрый был хорошим христианином, но поскольку вся Норвегия тогда была языческой, он стал скрывать свои религиозные убеждения, так как нуждался в поддержке местного языческого населения. Однако он соблюдал воскресенья и постился по пятницам. Также он издал закон, по которому норвежский праздник «йоль» должен был проходить в то же время, что и христианское Рождество. Конунг Хокон I Добрый рассчитывал ввести христианство во всей стране, когда укрепит власть. Он послал в Англию за епископом, построил и освятил несколько церквей и объявил, что хочет ввести христианство во всей стране. Но норвежцы сказали, что окончательное решение должен принять Фростатинг. На тинге конунг Хокон I Добрый обратился к собравшимся с призывом перейти в истинную веру. Но когда бонды услыхали, что им придется один день в неделю поститься и один день оставаться без работы, то начали роптать. Конунг Хокон I Добрый был вынужден отказаться от своей идеи, но бонды потребовали, чтобы конунг Хокон I Добрый участвовал в жертвенных пирах, посвященных богу плодородия. Хокон с трудом согласился, но не стал на них есть мясо, чем сильно обидел своих людей. На следующий день накануне «йоля» в Тронхейме восемь вождей сговорились покончить с христианством и вернуть Хокона I Доброго в веру отцов. Они сожгли три церкви, убили священников и вынудили конунга съесть на пиру немного конины. Рассерженный конунг Хокон I Добрый покинул Тронхейм и обещал вернуться с большим войском, но узнал, что в Северном Агдере высадились сыновья Эйрика Кровавая Секира. Он напал на них и разбил в сражении у Эгвальдснеса. В итоге потерпевшие поражение Эйрикссоны были вынуждены вернуться назад в Данию. Но уже примерно в 944 г. сыновья Эйрика Кровавой Секиры вновь предприняли попытку завоевать Норвегию. Прибыв туда с большим войском, которое им дал конунг Дании Харальд Синезубый, они расположились у скалы Фредаберг. У конунга Норвегии Хокона было меньше воинов, но с помощью хитрости он обратил войско Эйрикссонов в бегство и многих убил, а остальные вернулись в Данию. В третий раз Эйрикссоны напали на конунга Норвегии Хокона в 961 г. Их предводителем был Харальд, которого конунг Дании Харальд Синезубый выделял из других сыновей Эйрика Кровавой Секиры. Эйрикссоны напали на конунга Норвегии Хокона во время пира. Тот не успел собрать большое войско, но сражался столь отважно, что обратил врагов в бегство. Сам норвежский конунг Хокон, сражавшийся без кольчуги, был весь изранен и вскоре почувствовал, что умирает. Из детей близ него была лишь дочь Тора, и тогда он послал за сыновьями Эйрика Кровавая Секира и передал им, что они должны быть конунгами над Норвегией, и поручил им своих друзей и родичей. Вскоре после этого Хокон I Добрый умер на той самой скале, на которой родился. Кстати, непосредственное окружение Хокона I Доброго настолько пренебрегало его христианской верой, что его придворный скальд Эйвиндр Скальдаспиллир сочинил стихотворение под названием «Hakonarmal», в котором описываются встреча и прощение конунга Хокона богами его предков в Вальхалле. Наследником норвежского трона в итоге стал третий сын Эйрика Кровавая Секира – Харальд II Серый Плащ (Серая Шкура). Однако норвежцы, ненавидящие конунга Харальда II Серый Плащ (норв. Harald Grafell (935–970) – король (конунг) Норвегии (961–970), сын Эйрика I Кровавая Секира и Гуннхильд, представитель династии Хорфагеров) после многих лет войны, несколько лет спустя приветствовали высадившихся в Норвегии датчан под предводительством конунга Дании Харальда I Синезубого, под покровительством которого Норвегией стал управлять ярл Хокон II Могучий.
На иллюстрации Кристиана Крога к норвежскому изданию «Круга земного» 1899 г. изображен правитель Норвегии (970–995) в эпоху викингов ярл Хокон II Могучий Сигурдссон (др. – исл. Hakon Sigurdsson, норв. Hakon Sigurdsson; годы жизни 937–995). Отец Хокона Могучего, Сигурд Хоконссон, был хладирским ярлом и на момент гибели норвежского конунга Хокона Доброго, согласно саге, правил в Тронхейме. Матерью Хокона II Могучего была Бергльот Торедоттир, дочь Торе Рагнвальдссона, ярла Мёре. Сын Эйрика Кровавая Секира– Харальд II Серый Плащ (Серая Шкура) как старший из оставшихся в живых братьев в 961 г. стал норвежским конунгом, но его власть распространялась только на западные районы Норвегии. Тронхейм и Викен были ему неподвластны. Тогда Харальд II Серый Плащ и его братья воспользовались раздором между бывшим другом и советником погибшего норвежского конунга Хокона I Доброго ярлом Сигурдом, правившим в Тронхейме, и его младшим братом Хрётгаром, который в 962 г. заманил ярла Сигурда с малою дружиною на пир, во время которого он был убит сыновьями Эйрика Кровавая Секира. Однако Эйрикссоны не смогли удержать Тронхейм и вернулись на юг Норвегии. В итоге в Тронхейме стал править сын убитого Сигурда ярл Хокон Сигурдссон. Он не платил податей конунгу Харальду II Серый Плащ и его братьям, часто воевал с ними, мстя за отца. Наконец при чьем-то посредничестве они помирились, и Хокон Сигурдссон стал править в Тронхейме, как ярл, признав над собой сюзеренитет конунга Харальда II Серый Плащ. Но мир продолжался недолго. Вскоре война между ярлом Хоконом Сигурдссоном и верховным конунгом Норвегии разгорелась вновь. Кстати, конунг Харальд II Серый Плащ вел войны и с другими норвежскими ярлами, в частности с Трюггве Олавссоном и Гудрёдом Бьёрнссоном, а также совершил набег на Бьярмаланд, где взял огромную добычу. Через некоторое время конунг Харальд II Серый Плащ со своим братом Гудрёдом и войском отправился на север, чтобы захватить Тронхейм, а правивший Тронхеймом ярл Хокон Сигурдссон напал на южные земли братьев и убил своего дядю Хрётгара, перебежчика, которому была поручена их оборона. Затем ярл Хокон Сигурдссон отправился в Данию, где остановился на зиму у Харальда Золотого, племянника датского конунга Харальда I Синезубого. Тем временем норвежский конунг Харальд II Серый Плащ и Гудрёд без сопротивления захватили Тронхейм. Они собрали там причитавшиеся им налоги и заставили население заплатить большой выкуп. Оставив там править своего брата Эрлинга Эйрикссона, они ушли на юг, но вскоре в Тронхейме население подняло мятеж, и Эрлинг был убит. Тем временем, находясь в Дании, ярл Хокон Сигурдссон придумал план, как отомстить обидчикам Эйрикссонам. Используя вражду между датским конунгом Харальдом Синезубым и его племянником Харальдом Золотым, он подбил датского конунга заманить сына Эйрика норвежского конунга Харальда Серый Плащ в Данию, убить его, а на норвежский престол возвести Харальда Золотого – с тем чтобы Харальд Золотой не требовал у конунга Харальда Синезубого часть датской державы. В результате датский конунг Харальд Синезубый пригласил норвежского конунга Харальда Серый Плащ в Данию, обещая дать ему в дар ленные земли, которыми он с братьями владел раньше. Немного поколебавшись, подозревая ловушку, норвежский конунг все-таки соблазнился легкой наживой и с небольшим войском отправился в Данию всего на трех кораблях. Подойдя к Лимфьорду, корабли конунга Харальда Серый Плащ пристали у Хальса. Тем временем за ними следовал Харальд Золотой на девяти кораблях. Как только они повстречались, Харальд Золотой тут же вызвал норвежского конунга на бой. Они сошли на берег, и конунг Харальд Серый Плащ принял сражение, даже несмотря на очевидное превосходство сил противника. В неравной схватке норвежский конунг Харальд Серый Плащ, который сражался в первых рядах, был убит, а вместе с ним погибло и большинство его людей. Кстати, после того как Харальд Золотой уехал на поиски конунга Харальда Серый Плащ, ярл Хокон убедил датского конунга Харальда Синезубого, что его племянника надо убить, а норвежскую державу отдать ему, ярлу Хокону. Поэтому, как только норвежский конунг Харальд Серый Плащ погиб, ярл Хокон поехал на поиски Харальда Золотого, победил его и вздернул на виселице. После чего ярл Хокон II Могучий Сигурдссон стал править Норвегией как вассал конунга Дании Харальда Синезубого, но, по сути, являлся самостоятельным правителем. Известно, что по поручению конунга Харальда Синезубого ярл Хокон убил ярла Гёталанда Оттара. Первые годы правления ярла Хокона II Могучего Сигурдссона в Норвегии прошли в противостоянии с родственниками покойного конунга Харальда Серый Плащ – его матерью Гуннхильд и матерью конунгов и ее детьми, Рагнфрёдом и Гудрёдом. В 971–972 гг. состоялся поход Рагнфрёда, бежавшего на Оркнейские острова, в Норвегию. Решающее сражение произошло в Согне. Войска Рагнфрёда были разгромлены. В 973–974 гг. правитель Норвегии ярл Хокон II Могучий поддерживал датского конунга Харальда Синезубого в борьбе против германского императора Оттона II (в саге это противостояние описано позже – под 982–983 гг. – и совпадает с Лютичским восстанием). Ярл Хокон II Могучий успешно оборонял от имперских войск «Датский Вал» (Даневирке), но затем войска императора Оттона II все же одержали победу, заставив конунга Дании и Норвегии Харальда Синезубого подтвердить свое крещение. По условиям мирного договора креститься были обязаны также сын конунга Харальда Синезубого, Свен Вилобородый, и норвежский ярл Хокон II Могучий, однако оба они были ярыми приверженцами язычества. В итоге ярл Хокон II Могучий разорвал свои отношения с Харальдом Синезубым и перестал платить датскому конунгу налоги. Вернувшись в Норвегию, ярл Хокон II Могучий вернулся к язычеству. Кстати, в 977 г. Владимир I Святославич искал у ярла Хокона II Могучего поддержки против своего брата Ярополка Святославича, великого князя киевского. В конце 970-х или начале 980-х гг. датский конунг Харальд Синезубый, узнав об отступлении ярла Хокона II Могучего от христианской веры и о вторжении норвежских войск в датские земли, начал войну с ярлом, разорив земли, которыми правил Хокон. В 986 г., во время развернувшегося противостояния между конунгом Харальдом и его сыном Свеном, датский конунг умер. Согласно саге он погиб, получив смертельные раны в битве (причины смерти Харальда Синезубого являются предметом споров). Новый конунг, Свен I Вилобородый, грозился пойти войной против ярла Хокона II Могучего, который фактически больше не подчинялся Дании. В том же 986 г. состоялось сражение при Хьёрунгаваге между флотом ярла Хокона II Могучего и его сыновей и флотом йомсвикингов, которые принесли датскому конунгу Свену Вилобородому обет убить ярла Хокона. Победу одержал норвежский флот, а ярл Хокон еще больше укрепил свою власть и усилил независимость от Дании.
В Норвегии бонды (крупные землевладельцы) долгое время поддерживали ярла Хокона и соблюдали мир. Но затем, если верить саге, ярл Хокон начал распутничать. Он имел множество женщин, дочерей местной элиты, с которыми проводил пару недель и отсылал домой, чем вызвал рост недовольства среди населения. Это совпало со временем возвращения в Норвегию Олава Трюггвасона из рода Хорфагеров, наследника первого конунга Норвегии. В 995 г. началось восстание против ярла Хокона II Могучего, который бежал к своей любовнице, Торе из Римуля (в Мельхусе). Олаву удалось разузнать, что ярл Хокон находится в доме у Торы. Узнавший об этом раб Хокона Тормод Карк, испугавшись расправы, убил господина и отрезал ему голову, которую преподнес затем Олаву. Впрочем, это не помогло рабу Карку, который поплатился за свое предательство – его голова была отрублена вслед за головой ярла Хокона II Могучего. Обе головы были вывешены на всеобщее обозрение в Нидархольме (окрестности современного Тронхейма) в знак победы Олава Трюггвасона.
Самым низшим в иерархии сословия ярлов был стирэсман (др. – сканд. styrimadr или styraesmand, дат. styraesmen, др. – англ, landsmenn). Дословно стирэсман переводится как рулевой: он являлся главой ски-прейда, он же выполнял функцию капитана корабля. В более поздний период этот титул был связан с возможностью выставить и содержать сорок человек в лейданг. Титул не был наследственным и получался за собственные заслуги и преданность правителю. Вергельд за стирэсмана в Норвегии составлял шесть полных марок серебра. В позднее Средневековье стирэсману соответствовал титул барон.
Следующей ступенью в иерархии были различные правители областей, такие, как хэрсиры и хёвдинги. Хэрсир дословно переводится как «ста господин», то есть глава сотни. Титул был очень почетным и наследуемым. Функции хэрсира доподлинно неизвестны, однако, вероятно, он совмещал в себе административные, судебные, военные и религиозные функции. Вместе с сокращением количества рейдов и перенесением акцентов в жизни общества на оседлое население постепенно был вытеснен понятием «лендрман».
Хёвдинг, то есть глава тинга, имел схожие с хэрсиром функции. Главное отличие от последнего было в том, что титул хёвдинга был не наследственным, а выборным и получался за заслуги.
Выше хэрсиров и хёвдингов стояли ярлы. До появления национальных государств ярлы являлись верховными правителями независимых королевств. Позже они стали представителями конунга, а затем и вовсе упразднены или превращены в эрлов.
Наивысшим представителем этого сословия в конечном итоге стали конунги – независимые, избираемые населением или войском правители земель и странствующие монархи.
В эпоху викингов немногочисленные, но могущественные представители скандинавской аристократии – ярлы – владели огромными земельными наделами, большая часть которых сдавалась внаем крестьянам, они и служили источником поступления материальных ресурсов для ярлов в виде уплачиваемых налогов и податей. Люди, жившие во владениях таких крупных вождей, выбирали их духовными и военными лидерами, и в обязанности ярла входила защита меньших землевладельцев от их врагов, за что они, со своей стороны, обязывались поддерживать ярла в его предприятиях и начинаниях. Правящая каста располагала, таким образом, средствами, необходимыми для содержания личной стражи, сооружения огромных залов, возведения земляных укреплений и строительства знаменитых кораблей, как те, что найдены в Гокстаде и в Скюллелеве.
В мирные времена ярлы с их приближенными занимались тем, что объезжали собственные имения, собирая подати и проверяя состояние собственности, и в том числе кораблей. В определенные моменты года они также председательствовали на важных религиозных мероприятиях в качестве «гудов» (godi), или жрецов, и присутствовали на региональных народных соборах, называемых «тингами» (thing), в роли местных представителей. В случае войны ярл отвечал за сбор ополчения, или «ледунген» (или ледюнги– ledungen), причем ожидалось, естественно, что он и станет командовать им в сражении.
В целом можно сказать, что в начале эпохи викингов аналогично конунгам одни ярлы владели землей, другие скитались на кораблях и занимались грабежами. На заре эпохи викингов и появления термина «ярл» в обиходе остаются неясными конкретные различия между ярлами и прочими вождями, во множестве существовавшими в Дании и Норвегии. Правда, описание порядков, установленных конунгом Харальдом Прекрасноволосым, частично раскрывает положение ярлов в поздний период эпохи викингов в Норвегии: «Он сажал в каждом фюльке ярла, который должен был поддерживать закон и порядок и собирать взыски и подати. Ярл должен был брать треть налогов и податей на свое содержание и расходы. Каждый ярл имеет четыре или более хэрсира под собой, и каждый из них будет получать 20 марок в качестве награды. Каждый ярл должен выставить 60 мужчин в войско конунга, каждый хэрсир – 20 мужчин» – «Сага о Харальде Прекрасноволосом». Кстати, местом пребывания самых могущественных норвежских ярлов был Ладе, близ Тронхейма, и в их владении находилась территория, начинавшаяся от Трённелага и продолжающаяся далеко на север. На протяжении более столетия титул ярлов Ладе переходил из поколения в поколение, и представители этого рода принадлежали к числу самых знатных и богатых людей королевства. Титул и богатство оркнейских ярлов также передавались по наследству. Они пользовались большой независимостью, однако при этом признавали верховенство над собой норвежского конунга.
3.1.3. Бонды
Словом «бонд» (др. – сканд. bóndi) или «карл» (др. – сканд. karl) в скандинавских странах в раннем Средневековье называли свободного человека, владевшего своим хозяйством, но не имеющего наследственной земли и не имевшего отношения к знати. Сословие бондов-карлов включало в себя широкий спектр людей: от нищих крестьян до состоятельных и влиятельных землевладельцев. Метафорическое происхождение карлов, их занятия и образ жизни хорошо описываются в «Песни о Риге»:
Дальше шел Риг по дороге широкой.
Прибыл к жилью он с дверями открытыми;
В дом он вошел; был огонь в очаге;
Бабка и Дед были дома владельцами.
Делом хозяева заняты были.
Дед сам трудился над ткацким станком:
Кудри на лбу, борода вся расчесана;
Платье без складок; и ларь был в углу («Платье без складок» – т. е. хорошо скроенное и хорошо сшитое. Ларь в углу свидетельствует о достатке.).
Бабка с куделью сидела, работала;
Ловко пряла она лен для одежд.
Лента над лбом, грудь нарядно повязана,
Шея в платке, на плечах были пряжки.
Странник хозяев учил уму-разуму.
(Риг в середине жилища сидел,
Слева и справа уселись супруги.)
Вынесла Бабка им хлеб для обеда,
Мягкий и чистый, сквозь сито просеянный,
Много на стол она кушаний ставила;
Лучшее блюдо там было телятина.
Странник хозяев учил уму-разуму.
Скоро он встал; на покой все отправились.
Риг посередке улегся на ложе;
Справа и слева супруги легли.
Пробыл у них он три дня и три ночи;
После отправился в путь свой опять.
День шел за днем, девять месяцев минуло.
Сын народился у Бабки; водою
Облит он был, назван Карлом, спеленан;
Рус был он, красен, с живыми глазами.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Стал подрастать он, здоров был и крепок,
Делал плуги он, быков запрягал,
Ставил постройки и стойла просторные,
Поле пахал и телеги сколачивал.
Карлу невесту во двор привезли,
В платье из меха, с ключами у пояса,
В брачном покрове; звалась она Снор.
[Брак заключен был, подарены кольца.]
Вместе супруги свой двор завели.
Дети рождались у дружных супругов.
Ѓальр, Дренгр и Ѓольдр сыновья назывались,
Тэгн, Смидр и Брейд, Бунндиннскэгги и Бонди,
Буи и Боди, Браттскэггр и Сэггр.
Дочери Карла и Снор назывались
Снот, Брудр и Сванни, Сварри и Спракки,
Флйод, Спрунд и Виф, Фэйма и Ристилль.
Отсюда пошли земледельцы свободные».
Обратите внимание, что Карл в «Песни о Риге» как представитель свободного сословия земледельцев заключает брак по народным германским обычаям, с соблюдением известных установленных обрядов, что не могло иметь места по отношению к «Трэлю-рабу». Так как иноплеменники-рабы, естественно, исключались из германских правовых отношений. А прибавленная впоследствии стрк. 4 еще дополняет и подчеркивает это представление упоминанием о брачном обмене кольцами. Кстати, имена сыновей Карла имеют опять прямое отношение к представляемому ими сословию: Буи – «земледелец», «пахарь»,
На иллюстрации из Штутгартского Псалтыря 820–830 гг. изображен европейский пахарь-земледелец эпохи викингов, который пашет землю и засевает, чтобы получить себе хлеб на пищу.
Бонди – тоже, Смидр – занимающийся ремеслом и т. д. Имена дочерей Карла – частью обыкновенные обозначения жены и хозяйки: Флйод – «госпожа», Снот – тоже, Виф – «женщина» и т. д., частью эпитеты, указывающие на независимое сословие: Сванни – «гордая», Спракки – «надменная», Спрунд – «горделивая» и т. д.
В эпоху викингов в Скандинавии свободные землевладельцы – бонды представляли собой становой хребет скандинавского общества. Они обладали правом на ношение оружия и независимо от того, были ли они держателями скромного надела или же богатыми фермерами, имели право голоса на тинге. Причем, как известно, они располагали возможностью обсуждать дела не только местного, но и общегосударственного значения, например, одобрение или неодобрение действий конунга и согласие или несогласие с воцарением наследника. В эпоху викингов в скандинавских странах для монарха бывало мало одного восхождения на трон, чтобы сразу же заручиться доверием подданных, новоиспеченному конунгу надлежало завоевывать и постоянно поддерживать уважение к нему со стороны гордых и откровенных сограждан – бондов, поскольку во время войны именно они служили тем арсеналом людских ресурсов, из которого черпали живую силу воинские предводители. Если конунг или ярл поступал бесчестно или если кампаниям его сопутствовали неудачи, бонды имели возможность законным порядком отозвать его и выбрать себе нового лидера. Будучи свободными людьми и воинами, жившими в мире, где храбрость, отвага, мастерство во владении оружием и железная воля обычно приводили к победе, наиболее честолюбивые из них, надо полагать, таили в душе надежду однажды сделаться ярлами, а то и конунгами. Но, несмотря на то что бонды могли быть воинами, моряками, викингами, охотниками и торговцами, в целом они оставались фермерами, основным занятием которых были разведение скота и выращивание зерна. Правда, из-за периодического отсутствия, как то по причине участия в рейде или лейданге, бондам требовалась помощь в обработке своих ферм, для чего использовались как другие карлы, так и рабы.
Как уже говорилось выше, в эпоху викингов бонды обладали всей широтой свободы гражданских прав: они могли затевать судебные процессы и свидетельствовать в ходе их, выносить вердикты, участвовать в тингах и голосовать по всем вопросам, включая выборы конунга, участвовать в религиозных церемониях. Представители данного сословия имели право носить оружие (за исключением свеев, которым, по свидетельству Тацита, оружие выдавалось лишь в случае внешнего вторжения), служить в лейданге и скипрейде. Кстати, хотя в теории и предполагается, что каждый бонд владел своей собственной фермой, часто молодые люди жили совместно с родителями, при этом сохраняя статус бонда.
В эпоху викингов скандинавские бонды (за исключением живших в отдельных районах Дании) не находились в подчинении феодала и считались лично свободными на протяжении всего Средневековья. В некоторых странах вергельд за бонда был такой же, как и за знатного человека и, например, в Вэдморе, Западная Англия, он равнялся восьми полумаркам чистого золота.
В эпоху викингов основной целью в жизни у бонда служили упрочение положения и умножение славы и богатства, а также – и что наиболее важно – сохранение чести семьи. Будучи горделивыми и воинственными, бонды проявляли особую и весьма глубокую чувствительность в вопросах чести, а потому любое оскорбление – действительное или, как часто бывало, мнимое – могло повлечь за собой быструю и жестокую расправу с обидчиком. Неизбежно за таким шагом следовал ответный. Месть питала энергией кровавые междоусобицы, самые настоящие войны семей, сопровождавшиеся резней, засадами, уничтожением имущества и поединками. Если верить сагам, стороны в таких распрях упорно и непоколебимо шли к цели. Коль скоро вопрос чести решался, возможно, путем беспощадной резни и полного уничтожения всего семейства противника или за счет согласия одной из сторон принять «виргилд» (древнеанглийское слово wergild буквально означает «деньги за человека», «откуп» или «виру»), конфликт затухал, однако нередко он переживал поколения, и отцы-мстители, уходя в иной мир, возлагали незаконченное дело на плечи сыновей.
По большей части, однако, жизнь не являлась такой мрачной и кровавой драмой. Многие бонды представляли собой самодостаточных и располагавших достойными наделами земледельцев. Живя на небольшой ферме, свободный гражданин с семьей, порой еще с двумя или тремя невольниками, трудился на полях, валил и обрабатывал деревья, возводил и поддерживал в порядке постройки, ковал железо в маленькой кузнице, производя необходимые инструменты, и содержал скот. Какие-то особенные предметы, как, скажем, изделия из высококачественного железа или украшения, которые не представлялось возможным произвести самостоятельно дома, покупались или приобретались путем бартера. Бонды побогаче, занимавшие целые усадьбы, могли задействовать других свободных, но не столь процветающих сограждан или рабов для выполнения наиболее трудоемких и малоприятных задач на ферме.
В свободное время вольные люди занимались охотой, что являлось не только дополнительным источником поступления провизии, но и развлечением, упражнениями с мечом, плаванием и борьбой. О детях заботились, их ценили, но в ответ ожидали упорного труда и усердия в постижении той науки, которую усвоили и впитали в себя их отцы. Саги повествуют нам о том, что сыновей ярлов и бондов учили «стрелять из лука, ездить верхом, охотиться с собаками, владеть мечом и ставить рекорды в плавании». Подобные навыки являлись необходимыми и помогали мальчикам вырастать в сильных и ловких мужей, способных выжить и выстоять в мире, наполненном жестокостью и насилием– неразлучными спутниками войны. Детство не длилось долго: есть основания предполагать, что уже в 12 лет подросток порой отправлялся со старшими в дальние набеги.
Бег и игра в мяч, называвшаяся «кнаттлейк» (knattleikr), принадлежали к числу популярных видов спорта, а ловля лосося или форели не только развлекали, но и позволяли пополнять запасы в кладовых. Долгими зимними вечерами бонды играли в настольные игры, такие, как «нефатафль» (hnefatafl), представлявший собой предтечу шахмат на севере, или же слушали сказания и песни, в которых воспевались драматичные события завоеваний, месть, любовь и смерть в бою. Рабу, однако же, отдыхать и развлекаться не полагалось.
3.1.4. Рабы
В эпоху викингов в скандинавском обществе для определения социального статуса человека как раба применялся термин «трэлл» (др. – сканд. praell). Этот термин впервые был упомянут римским историком Тацитом в 98 году н. э., когда он описывал обычай свеев не носить оружие, которое запиралось под охрану трэлла и выдавалось лишь в случае вторжения. Трэллы были низшим сословием скандинавского общества и использовались в качестве домработников, разнорабочих и для сексуальных утех. Женщины-рабыни в Скандинавских странах эпохи викингов назывались тир (др. – тир (др. – сканд. þír) или амбатт (др. – сканд. ambatt) и относились к тому же сословию трэллов.
Трэллы занимали самое незавидное место в низу общественной пирамиды. Тот факт, что подобные люди целиком и полностью принадлежали собственным хозяевам, наиболее наглядно иллюстрируется существованием закона, согласно которому владелец трэлла имел право забить невольника насмерть. (Неизвестно по какой именно причине, но далее этот же закон требовал от хозяина публичного заявления о сделанном поступке в тот же самый день, в который было совершено деяние!) Правда, указывалось, что данное действие очень и очень не приветствуется, равно как нежелательно было забить до смерти собаку или лошадь.
Подробное описание быта и занятий рабов – трэллов – дано в «Песни о Риге», где сословие трэллов создано первым, с него, собственно, и начинается повествование:
В древнее время, зеленой дорогой,
Ас шел достойный, премудрый и старый —
Доблестный Риг, неустанный ходок.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Долго он шел серединой дороги;
Прибыл к жилью он с дверями открытыми.
В дом он вошел. Был огонь в очаге.
Двое супругов сидели там рядом
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Прадед с Прабабкой в старинных одеждах.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Странник хозяев учил уму-разуму.
Риг в середине жилища сидел,
Слева и справа сидели супруги.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Хлеб принесла им Прабабка к обеду,
С толстою коркою, грубый, с мякиною;
Снеди другие достала потом,
Миску с похлебкой на стол подала.
Странник хозяев учил уму-разуму.
Скоро он встал; на покой все отправились.
Риг посередке улегся на ложе;
Справа и слева супруги легли.
Пробыл у них он три дня и три ночи;
После отправился сызнова в путь.
День шел за днем, девять месяцев минуло.
Сын у Прабабки родился тогда —
Волосом черный и с желтою кожею;
Был он водой орошен по обычаю,
Сына родители назвали Трэлл.
Кожа была на руках его сморщена,
Жилисты ноги, суставы в узлах;
Был он сутулый, с лицом некрасивым,
С грубыми пальцами, с толстыми пятками.
Стал подрастать он, здоров был и крепок;
Сил набрался и трудился по дому.
Лыко стал плесть он и связывать веники,
К дому носил он валежник весь день.
Как-то зашла к ним бродячая девушка
– Вся загорелая, в шрамах ступни,
С носом приплюснутым; Тир ее звали.
В доме сидела бродячая девушка —
Сел с нею рядом хозяина сын.
Дружно болтали, друг другу понравились;
Спать стали вместе. И минули месяцы.
Дети рождались у Трэлла и Тир,
Их сыновей звали Фйоснир и Ѓреймр,
Кефсир и Фульнир, Клегги и Клурр,
Дигральди, Ѓосвир, Друмбр и Дротр.
[Леггйальди, Лутр. Все поля удобряли,
Коз стерегли они, изгородь строили,
Торф собирали, свиней разводили.]
Звались их дочери Друмба и Кумба,
Окквинкальфа и Арэннефйа,
Исья и Амбэтт и Эйкентйасна,
Тотругифйа и Тронубэйна:
Отсюда пошло все сословье рабов».
Обратите внимание, что в «Песни о Риге» Трэлл описывается как человек с черными волосами и желтой кожей. В эпоху викингов в Скандинавии эти признаки негерманского происхождения были обыкновенными отличительными чертами рабов, т. е. военнопленных, захваченных во время войн с соседними негерманскими народностями.
Кстати, все имена детей Трэлла так или иначе связаны с признаками рабского сословия. Так, например, имя Госвир означает «смуглый», Лутр – «согбенный», Фйоснир – «хлевник» и т. д. Имена дочерей аналогичны по своему значению именам сыновей, они также указывают на рабское сословие: Амбэтт – «служанка», Тотругифйа – «одетая в тряпье», Друмба – «обрубок».
В эпоху викингов в скандинавских странах трэллов легко было узнать по ошейнику и коротко остриженным волосам (даже тирам запрещалось носить волосы ниже платка) и наиболее грубой одежде, которая обычно представляла собой длинную рубашку из неокрашенной домотканой пряжи. Как правило, трэллов использовали в качестве надомных рабочих и разнорабочих. Им поручалась наиболее неквалифицированная и тяжелая работа. Тиры использовались дома: стирка, готовка, уборка, взбивание масла, помол зерна и соли и так далее. Иногда тиры использовались в качестве сексуального объекта, няни или персональной горничной. Трэллам доставалось хозяйство: строительство, валка леса, рытье канав и рвов, удобрение полей, выпас скота, чистка свинарников, загонов для скота и конюшен, добыча торфа и так далее.
В эпоху викингов свободный человек становился трэллом четырьмя путями: добровольно по причине голода; в счет долга и до момента его оплаты; оказавшись захваченным и проданным; родившись в семье трэлла. Первый вариант считался самым позорным и был запрещен в числе первых, хотя это и мало повлияло на приток трэллов, так как основным их источником служили рейды. Кстати, скандинавы были весьма «демократичны» в отношении трэллов, не обращая внимания на национальность или религиозную принадлежность раба. Так, норвежцы захватывали шведов, шведы– финнов, исландцы– славян и так далее. С христианизацией исключение стали делать лишь для христиан.
У древних скандинавов юридически не делалось никаких различий между трэллом, рожденным таковым и вновь обращенным. Ребенок считался трэллом, только если он родился от тир, независимо от социального статуса его отца. Если ребенок рождался от свободной женщины, то он считался свободным, даже если его отец был трэллом. Рожденные трэллом иногда назывались фострэ (fostre), то есть подопечный или приемыш.
Существовало несколько законов, регулировавших положение трэллов. Согласно закону, трэлл не существовал как личность и являлся имуществом своего господина, который мог распоряжаться его жизнью. Исключение составляли лишь дни официально объявленных празднеств, когда за убийство своего раба хозяина наказывали ссылкой. За незаконное убийство чужого трэлла полагалось выплатить денежную компенсацию его владельцу, аналогично тому, как это делалось бы за убийство коровы или свиньи. Трэллов могли принести в жертву на похоронах вождя или, например, в рамках фестиваля коммун. Тем не менее непризнание законом раба за человека имело для трэлла и положительные моменты. Так, если трэлл совершал кражу вместе со свободным гражданином, вся тяжесть ответственности ложилась на последнего.
Но надо сказать, что и владельцы трэллов несли обязанности в отношении рабов. Так, хозяин раба должен был предоставить медицинскую помощь трэллу в случае, если он получал травму при выполнении своих обязанностей. Также существуют примеры, когда свободные граждане вступались за трэллов. Так, в 1043 году Халльвард Вебьёрссон вступился за тир перед мужчиной, обвинившим ее в воровстве. И хотя результат был плачевным (их обоих убили), Халльвард был канонизирован католической церковью как защитник невинных и небесный покровитель Осло.
Как правило, трэлл не мог свидетельствовать на суде, состоять в браке, их дети принадлежали господину (за исключением случаев союза со свободной женщиной). Им также не разрешалось носить оружие, за исключением случая участия в войне против иноземных захватчиков. Трэлл не имел собственного имущества (поэтому штрафные санкции для них заменялись телесными наказаниями), хотя иногда хозяин выделял трэллу участок земли, все плоды с которого поступали в личное распоряжение трэлла. Также трэллам дозволялось продавать произведенные ими в свободное время предметы и торговать на ярмарках. Единственным ограничением являлась сумма транзакций– менее одного ортуга (др. – сканд. ortug), суммы в ⅓ унции серебра. Нередко трэлл за свою преданность становился и управляющим хозяйских владений. Однако основной его целью было выкупить себя из рабства. Кстати, стать лейсингом (вольноотпущенником – др. – сканд. leysingi) трэлл мог также четырьмя путями: выкупив себя; будучи выкупленным третьими лицами; получив свободу в дар от своего господина (как правило, за долгую и преданную службу); убив внешнего врага на поле боя. Господин мог освободить трэлла в любое время или по завещанию. Получение трэллом свободы носило форму инициации, так как трэлл фактически не существовал как человек для закона и не имел прав и обязанностей гражданина. В большей части Скандинавии трэлл усыновлялся своим господином. В Исландии вольноотпущенник «вводился в закон» (др. – сканд. lögleiddr). Согласно порядку, когда трэлл заявлял о своем намерении освободиться, он должен был сначала уплатить половину своего выкупа. Оставшуюся часть выкупа он выплачивал во время церемонии, получившей название «пир свободы» (др. – сканд. frelsis-öl, дословно «эль свободной шеи»). Закон устанавливал сумму первоначального взноса в шесть унций серебра, взвешенных в присутствии минимум шести свидетелей. Вслед за предоплатой следовало устроить пир с обязательным крепленым элем. На пир официально приглашался бывший хозяин трэлла, которому полагалось почетное место. В начале пира на овцу надевали ошейник трэлла, и последний приносил овцу в жертву, отрезая ей голову, а господин снимал с шеи животного ошейник и принимал оставшуюся часть выкупа. Таким образом трэлл символически убивал свое старое асоциальное «Я», а хозяин снимал с этого «Я» символ рабства. После обряда начинался пир, где трэлл прислуживал своему господину в последний раз. Правда, надо сказать, что, даже освободившись, бывший трэлл занимал лишь промежуточное место в социальной системе между трэллами и карлами, вергельд за него платили вдвое меньший, чем за свободного гражданина. Вольноотпущенник оставался под полным патронажем своего бывшего владельца. На все юридически значимые действия (такие, например, как открытие собственного дела, женитьба, смена места жительства) ему требовалось согласие своего патрона. Голосовал вольноотпущенник также в соответствии с волей патрона. Все выигранные в судебных спорах деньги он должен был делить с патроном поровну. В случае если вольноотпущенник не оставлял наследников, патрон наследовал его имущество, но и в случае с наследниками патрон получал часть имущества. В обмен патрон предоставлял лейсингу поддержку (в том числе и финансовую), совет и юридическую защиту. Нарушившие правила опеки могли быть вновь обращены в трэллов за «недостаток благодарности» и возвращены бывшему хозяину. Лишь через два поколения связь с бывшими хозяевами терялась, и человек становился полностью свободным. В некоторых случаях трэлл мог получить полную свободу, сразу уплатив больший выкуп, чем того требовали правила.
В целом можно сказать, что в эпоху викингов в Скандинавских странах институт рабства являлся необходимым условием жизни людей, поскольку без труда невольников бонды оказались бы неспособны выполнять все те функции, осуществления которых ожидало от них раннее средневековое общество. Так, например, в X веке, когда вольный норвежец и владелец скромного состояния оставлял имение для службы в ополчении конунга, согласно закону считалось достаточным, если трое его рабов возьмут на себя обязанность по поддержанию дел на ферме, однако крупное имение могло потребовать труда 30, а то и более невольников. Кстати, помимо службы конунгу свободный землевладелец – бонд обычно покидал ферму или имение еще по меньшей мере раз в год, чтобы уладить хозяйственные вопросы, посетив центр торговли вроде Каупанга или Хедебю (в Дании). Там бонд мог продать произведенную им продукцию или же вместе с другими желающими принять участие в набеге в поисках рабов и добычи уже в традиционной в нашем представлении роли викинга.