В Скандинавских странах девушки, имевшие отца и братьев, не могли сами решать свою судьбу. Отцы считали себя вправе заботиться о счастье дочерей; в то время, когда влияние родовых связей было очень сильно, все дела, имевшие отношение к ним, считались весьма важными для мужчин и не могли отдаваться на волю женщинам. И сыновья слушались отцов, но больше из сыновнего почтения, нежели из подчиненности; отвечая сами за свои поступки, они могли и располагать ими, когда приходили в возраст мужества и переставали жить на отцовском хлебе. Но вот дочери находились в безусловной воле отцов. «Как отец, я больше всех имею право располагать невестой, – говорит Тор карлу Альвису, – меня не было дома, когда просватали ее; но я один могу обручать ее: тебе она не достанется без моей воли на то и никогда не будет твоей женой» (речи Альвиса в Старшей Эдде).
В эпоху викингов в Скандинавии независимыми были только вдовы, не имевшие отцов, и девушки-сироты. Они имели право собственного согласия на брак, и в соответствии с законами сын не мог выдавать мать замуж против ее воли. Но даже вторичные браки вдовых дочерей, воротившихся в отеческий дом, если отец их был еще жив, зависели исключительно от него. Как уже говорилось выше, только отец мог выдавать дочь замуж. После его смерти, если у него были наследники, это право переходило к его шестнадцатилетнему сыну, который выдавал замуж также и сестер. Только за неимением сына мать имела право выбирать дочери мужа. Впрочем, если двадцатилетняя девушка два раза напрасно просила позволения своего опекуна выйти замуж, то могла сама обручиться с третьим женихом, посоветовавшись наперед с кем-нибудь из родных, прилично ли для нее это супружество. Кстати, когда же отцы (или опекуны) принуждали своих дочерей, то ничего хорошего из этого не выходило. Вот как об одном таком случае рассказывается в «Саге о Ньяле». У исландца Хаскульда была дочь Халльгерд Длинноногая. Она отличалась красотой и учтивостью, но нрава была тяжелого и вспыльчивого. Хаскульд не спросил согласия дочери на брак, потому что побыстрее хотел выдать ее замуж за богача Торвальда сына Освивра: «Его двор стоял на Побережье Средней Горы и назывался Гора. Торвальд был богат. Ему принадлежали Медвежьи Острова, расположенные в Широком Фьорде. Оттуда он получал вяленую рыбу и муку. Торвальд был человек сильный и учтивый, но горячего нрава». Гордая Халльгерд возмутилась, ибо почувствовала себя «выданной за первого встречного». Однако отец был неумолим. Он сказал Халльгерд: «Что мне за дело до твоего честолюбия! Оно мне не помеха в делах. Я решаю, а не ты, раз нет между нами согласия». Халльгерд смирилась и вышла замуж за Торвальда. Однако счастья этот брак новобрачному не принес. Не прошло и полугода, как она смогла сделать так, что Торвальд был убит ее воспитателем Тьостольвом, который был родом с Гебридских островов и про которого говорили, что он был силен и искусен в бою и убил много людей, но ни за кого не уплатил виры. Вот как это описывается в саге: «Торвальд поехал домой со свадебного пира вместе с женой и Тьостольвом. Тьостольв вел ее коня и вполголоса беседовал с ней. Освивр обернулся и спросил сына:
– Ну, доволен ты женитьбой? Как ты разговаривал с ней?
– Хорошо, – говорит тот, – она была очень приветлива со мной. И хотя бы одно то, что она смеется при каждом моем слове.
– Не нравится мне ее смех, – говорит Освивр, – впрочем, посмотрим.
Наконец они приехали домой. Вечером она села возле мужа, а Тьостольва посадила справа от себя. Тьостольв и Торвальд почти не обменивались словами. Так повелось между ними и впоследствии. Всю зиму они почти не разговаривали.
Халльгерд была очень жадной и непременно добивалась, чтобы у нее было все то, что есть у соседей, однако расходовала все без толку. Когда наступила весна, то запасы вышли – не стало ни муки, ни вяленой рыбы. Халльгерд обратилась к Торвальду:
– Что же ты сидишь сложа руки, ведь в доме нет ни муки ни рыбы. Торвальд сказал:
– Я запас на нынешней год не меньше обычного, а ведь у нас всегда всего хватало до лета.
Халльгерд сказала:
– Мне нет дела до того, что вы с отцом здесь подыхали с голоду.
Тут Торвальд рассердился и ударил ее по лицу так, что потекла кровь. Затем он ушел из дому, взяв с собой домочадцев.
Они спустили на воду большую лодку и выплыли ввосьмером на веслах на Медвежьи Острова и набрали там из своих запасов муки и вяленой рыбы. Рассказывают, что Халльгерд в это время сидела подле дома понурив голову. Подошел Тьостольв и, увидев кровоподтек на ее лице, спросил:
– Кто это так с тобой обошелся?
– Муж мой Торвальд, – сказала она, – а тебя почему-то не было поблизости, хоть ты и печешься обо мне.
– Я этого не знал, – говорит он, – но отомщу за тебя.
Он направился к берегу и спустил на воду шестивесельную лодку. В руке у него была его большая секира с рукоятью, увитой золотой нитью. Он сел в лодку и поплыл на Медвежьи Острова. Когда он приплыл туда, там были только Торвальд и его спутники. Торвальд укладывал груз в лодку, а его люди подносили груз. Тьостольв вскочил к нему в лодку, стал укладывать груз вместе с ним и сказал:
– Слабоват ты для такой работы, да и мало расторопен.
Торвальд сказал:
– Думаешь, справишься лучше меня?
– С делом, что нам предстоит, – сказал Тьостольв, – я справлюсь лучше. Худо выдана замуж та женщина, которая выдана за тебя. Пусть же ваше супружество станет короче.
Торвальд схватил нож, лежавший рядом, и замахнулся на Тьостольва. Но тот поднял секиру и ударил Торвальда по руке так, что кость переломилась и нож выпал. Тьостольв замахнулся секирой в другой раз и ударом в голову убил Торвальда наповал».
Но в большинстве случаев отцы семейств при брачном сватовстве старались сначала узнать расположение дочерей и их матерей к будущему супругу и нередко отдавали это на их волю. Кстати, и братья поступали большей частью так же относительно своих сестер, если со смертью отца наследовали его неограниченное право располагать их супружеством. Если же не было и братьев, это право переходило к ближайшему родственнику (Giftoman). Женщина состояла под полной опекой мужчины: никакой договор ее не имел законной силы без совета и утверждения близкого родственника.
Жених прежде всего должен был обратиться к отцу невесты и передать ему предложение. Отправляясь свататься, жених надевал свои лучшие одежды и отправлялся со своим отцом или ближайшим родственником. Когда предложение было сделано и принято благосклонно, начинали договариваться о брачных условиях. Жених объявлял, сколько имения назначает будущей жене: это называлось «женским даром». Также он назначал «дружеский дар» (выкуп за жену) будущему тестю, а отец невесты, со своей стороны, выделял дочери приданое, которое было ей вознаграждением за потерю прав на отцовское наследство. Дары и приданое давались золотом, серебром, рабами, домашней утварью и скотом. Усадьба никогда не делилась, и дочери никогда не давался ее «кусок». Делалось это для сохранения в целости и сохранности земельного участка семьи.
«Женский дар» и приданое считались собственностью жены. В случае смерти мужа или развода с ним она была единственной и полноправной хозяйкой этого своего движимого имущества. После смерти женщины дары переходили в собственность мужа и детей, а если женщина умирала бездетной, то ее ближайшим родственникам.
Такой свадебный договор, который назывался «покупкой невесты», аналог современного брачного контракта, по своей сути был настоящей торговой сделкой, потому что по его условиям дочь семейства поступала в собственность мужа. Договор заключался только в присутствии родных с обеих сторон. После заключения договора переходили к обряду обручения, во время которого соединяли руки жениха и невесты. Знаком совершения помолвки был молот Тора, который клался на колени сидящей невесты, чью голову закрывали покрывалом.
В эпоху викингов в Скандинавских странах брак, совершенный без помолвки, назывался поспешным и слабым и считался незаконным. Всякая законная жена должна быть, по старинному выражению, куплена дарами, или, по словам вестготского закона, даром и словом, то есть быть выданной замуж с согласия отца и совета родных по предварительному соглашению. Она называлась брачной и законной женой, а дети ее становились законнорожденными и имели преимущественное право на усадьбу и имущество отца. А вот девушка, вышедшая замуж без такого обряда, сманенная, похищенная или военнопленная, считалась наложницей, какое бы ни было ее происхождение, и дети, прижитые в таком браке, назывались незаконнорожденными. Так, в «Саге об Олаве Святом» говорится, что, когда ярл Рагнвальд увел в Норвегию Астрид, дочь Олава Скетконунга, и без ведома отца обручил ее с Олавом Дигре, Олав Скетконунг так и не признал этот брак законным и говорил, что ярл отдал его дочь «толстяку в наложницы». Кстати, добрачные отношения с девицами не приветствовались. Так, в «Саге о Харальде Прекрасноволосом» рассказывается, что конунг Харальд Прекрасноволосый, воспылав страстью к красивой дочери финна Свассе, пожелал в первую же ночь после знакомства возлечь с ней. Ее отец строго ответил конунгу, что тот может получить его дочь только после обмена брачными клятвами. Нарушение этого правила считалось тяжелой обидой не только невесте, но и всем ее родичам. В «Саге об Рагнаре Лодброке» так же поступила и Аслауг, отказавшись уступить желаниям Рагнара Лодброка, сказав: «Более будет чести для наших детей, если ты возьмешь меня в жены по законному обряду».
Если же во время путешествия сопровождавшему жену друга или чужую невесту викингу приходилось спать с ней на одной кровати, то древний обычай требовал, чтобы они клали между собой меч или доску. Яркий пример такого правила мы находим в «Песни о Сигурде Победителе Дракона» в «Старшей Эдде». Сигурд, чтобы помочь другу жениться на воинственной Брюнхильд, принимает его обличье, на своем волшебном коне преодолевает огненную стену, окружающую жилище невесты, и проводит у Брюнхильд восемь ночей, но ночью на ложе между ними всегда лежал его обнаженный меч, выкованный карликом Регином. Этот же обычай мы находим и во время рыцарства. Так, обнаженный меч лежал на ложе между Тристаном и Изольдой. Историки считают, что средневековый культ Прекрасной Дамы и система рыцарского отношения к женщине возникли под влиянием христианства, и прежде всего поклонения Деве Марии – именно из германских обычаев в области брака и семьи. Эти обычаи нашли у скандинавов эпохи викингов наибольшее и полное развитие.