Если муж отсылал жену домой к ее родным без объяснения причин, то он наносил им смертельную обиду и мог справедливо опасаться мести со стороны родственников жены. Кроме того, муж должен был вернуть приданое жены и обручальные дары, а также все сделанные любым человеком и им самим жене подарки во время брака. Мужчины с более благородным образом мыслей, желавшие дать законный вид своему разводу, призывали свидетелей и в их присутствии объявляли развод: сначала возле брачного ложа, потом у главных дверей дома и наконец на тинге. В тех случаях, когда преступление жены было велико или муж справедливо негодовал на ее поведение (например, если жена совершила прелюбодеяние), она не могла брать с собой приданое. Кстати, замужняя женщина, уличенная в прелюбодеянии, немедленно теряла все свои права и изгонялась из дома в том, в чем была. По предписанию одного закона того времени «муж должен привести неверную жену к порогу, сорвать с нее плащ и, отрезав у ней половину одежд сзади, вытолкнуть за дверь».
Правда, и жены не любили терпеливо сносить обиды со стороны мужей; строптивые из них нередко отплачивали мужьям за прежние оскорбления. Так, в «Саге о Ньяле» рассказывается, как храбрый Гуннар в Исландии имел тяжбу с другим исландцем, Гицуром, и проиграл ее: «На тинге осудили его на изгнание. Немного не доехав до корабля, который разлучит его с родиной, Гуннар сошел с лошади, чтобы взглянуть еще раз на свое поместье, и сказал: «Как оно хорошо! Никогда оно не казалось мне так красиво: плетни готовы, нивы поспели для жатвы; ворочусь домой, не поеду!» «Не оставайся на потеху врагам!» – говорил ему брат, провожавший его. Гуннар, нарушив приговор, отдавал себя во власть врагов; его убеждали поручить дом матери и сыну и искать тихого убежища с Халльгерд у друзей; он одобрил это, но не ехал. Летом на альтинге противник его, Гииур, требовал его казни. Требование было законное, и Гииур подговорил 80 человек убить противника. Последний узнал это от Ньяля, возвратившегося с альтинга, но не хотел вовлекать в беду старого друга и отказался принять помощь от его сыновей. Олав Павлин подарил Гуннару три драгоценности: золотой перстень, красивый плащ и собаку Сама, которую достал в Ирландии. Сам имел большой рост, очень скоро бегал, был умен, как человек, и угадывал во всяком пришельце хозяйского врага или друга; против врагов он не жалел себя. Олав сказал собаке: «Ступай за Гуннаром и так же верно служи ему, как и мне!» Сам тотчас же подошел к своему новому господину, лег у него в ногах и был так же верен ему, как Олаву. Враги не могли ничего сделать Гуннару, пока жил у него Сам. Но однажды ночью они хитростью выманили собаку и убили. Гуннар проснулся: ему послышался вопль умирающего. «Друг Сам, – сказал он, – тебя уже нет в живых!» Гииур был благороден; ему легко было бы, окружив дом противника, сжечь его со всей семьей: в старину часто случались подобные примеры. Но Гииур считал низким истребить всю семью из-за одного виноватого. Он сделал на дом открытое нападение. Гуннар защищался храбро, но вдруг порвалась тетива на его луке. «Отрежь мне свои кудри, – сказал он жене, – и вместе с матерью сплети из них новую тетиву!» «Разве тебе это нужно?» – спросила Халльгерд. «Жизнь моя зависит от того», – отвечал он. «Теперь-то, – сказала она, – отплачу тебе за пощечину (кстати, это было незаслуженное наказание для нее), которую от тебя получила: что мне за надобность, сколько времени ты можешь защищаться». На это благородный Гуннар сказал только: «Каждый ищет чести по-своему; долго я не стану тебя просить о том». Он оборонялся еще некоторое время, но наконец пал от утомления и ран. Эта Халльгерд была за двумя мужьями, и оба пали жертвой ее строптивости».
Семейная пара скандинавов эпохи викингов. Реконструкция.
Кстати, в эпоху викингов у скандинавов и жены могли требовать развода. Это уравновешивало их в правах и спасало от жестокого обращения мужей. Однако ж если они покидали их без достаточной законной причины, то не могли требовать назад приданого и даров; в этом случае мужья даже имели право принудить их воротиться. Так, в одной саге рассказывается, как Хельга, дочь исландца Торадра, в отсутствие мужа, Торгильса, ушла от него к отцу без всякой другой причины, кроме той, что муж был гораздо старше ее. Когда Торгильс прибыл домой и узнал об этом, то вооружился и поспешно отправился к дому тестя; он вошел в комнату в полном вооружении и, не говоря ни слова, взял Хельгу за руку и увел с собой. Скафти, брат Хельги, хотел было со своими людьми гнаться за ним, как за похитителем сестры; но Торадр, отец, сказал ему хладнокровно: «Торгильс взял ему принадлежащее: запрещаю его преследовать». И Торгильс удержал жену у себя. Однажды, когда они сидели во дворе, домашний петух гонялся за курицей и бил ее. Курица отчаянно кудахтала. «Видишь ли?» – сказал Торгильс Хельге. «Что ж это значит?» – спросила она. «То же самое может случиться и с тобой», – отвечал Торгильс. Тут уж пришлось Хельге умерить свою гордыню, и с тех пор они жили хорошо друг с другом. Кстати, этот самый Торгильс умер в 1033 году, 83 лет от роду, и он еще на 60-м году жизни убил на поединке обидевшего его норманна.
Но если муж отказывал жене в необходимом, не заботился о ней и детях, дурно обходился с ней, обижал ее родных или из трусости не хотел помочь им защититься от врагов или исполнить долг чести, то жена имела законные причины искать развода с таким мужем.
В сагах есть много примеров, когда жены разводились с мужьями или угрожали возвратить им ключи, если они не помогали их родным в беде или не защищали честь рода. Бездействие, трусость и невыполнение клятвы почитались ужасным грехом и очень веской причиной для развода. В «Саге о Хёрде и островитянах» есть рассказ об исландке Торбьёрг, объявившей на тинге, что она погубит всякого, кто убьет ее брата, Хёрда, хотя ее муж, Индриди, принадлежал к числу злейших его врагов. Хёрд не отличался мягкостью характера и особой добротой к сестре. Он даже хотел сжечь усадьбу Индриди и его самого. Он предложил сестре покинуть дом, но она отказалась, сказав, что навсегда останется с мужем. Когда же островитяне и Хёрд притащили к дому вязанки дров, Индриди и его людям благодаря вещему сну Торбьёрг и заранее подведенному к дому ручью удалось погасить огонь. Но Хёрд и тут не успокоился и вместе с другими отвел от дома ручей. Его сестру и ее мужа спасло лишь прибытие подмоги. Однако Торбьёрг по-прежнему продолжала защищать брата и объявила во всеуслышание, что будет за него мстить.
Хёрд вскоре убит был Торстейном Золотая Пуговица. Индриди, который тоже участвовал в той битве, вернулся домой и в присутствии свидетелей рассказал о смерти зятя жене. Торбьёрг узнала, что брата ее убили ударом в спину, когда он был безоружен. Вечером, когда супруги отправились спать, Торбьёрг попыталась зарезать в постели мужа, но тому удалось перехватить нож и при этом сильно поранить руку. Индриди спросил жену, что надо сделать, чтобы она простила его. Торбьёрг потребовала у него головы Торстейна, в противном случае угрожая разводом. На другой день Индриди убил его и принес голову жене. Но Торбьёрг согласилась помириться с мужем и быть ему всегда верной женой еще при одном условии: она пожелала взять к себе в дом жену и детей убитого брата. Муж позволил это, и все хвалили поступок Торбьёрг, говоря, что она честная женщина.
Кроме того, разводиться на законных основаниях жены могли еще и в случае, если супруг обнищал и не мог содержать семью, причинил жене вред или нанес смертельную обиду, а также если муж вел себя недостойно – например, носил женскую одежду. Кроме того, жена имела право потребовать развода, если после свадьбы муж отказывался передать ей ключи.
Разведенные супруги могли вступать во вторичный брак. Если же смерть расторгала брак, оставшийся в живых супруг имел полную свободу вступать в новый союз. Многоженство не было в обычае, однако не считалось нарушением святости брака, если муж имел много наложниц. Скандинавы очень любили женщин, и конунги и другие знатные люди часто имели большое количество наложниц. Немецкий епископ Адам Бременский даже с негодованием писал, что шведы в соответствии со своим достатком могли иметь не одну, а несколько жен. Однако историки полагают, что речь шла не о законных супругах, а о наложницах или рабынях. Действительно, девушки-рабыни часто сопровождали дружины викингов в походах и торговых поездках. Они не только прислуживали своим господам, но использовались и для любовных утех. Кроме того, их основная ценность заключалась в том, что они были товаром, который можно было продать на Востоке намного выгоднее, чем меха или моржовую кость.
Кстати, дети, рожденные от наложниц, не имели у викингов ни того значения, ни тех прав, какими пользовались законнорожденные, однако в случае необходимости или по желанию отца незаконнорожденные дети все же могли наследовать его имущество и даже усадьбу.
Бронзовый ключ эпохи викингов. Именно такие ключи носили при себе скандинавские замужние женщины той эпохи. После свадьбы невеста становилась законной женой и хозяйкой скандинавской усадьбы. Ей передавалась связка ключей от всех строений. Связка всегда находилась у хозяйки, и только она, полновластная правительница в усадьбе, решала все хозяйственные вопросы: в ее ведении были заготовка провианта и приготовление еды, стирка и уборка, починка платья, тканье и вязание. Именно она отдавала приказы служанкам, работникам и рабам. В древнескандинавском языке были специальные слова, которыми обозначались права и обязанности хозяйки усадьбы: это «заведование» ключами и домом или внутреннее управление усадьбой. Существовал еще и особый правовой термин – внешнее управление домом. Но это уже было обязанностью хозяина-мужчины.
В эпоху викингов у скандинавов незаконных детей было множество, поскольку большинство мужчин жили со своими рабынями, а у многих были и постоянные наложницы. По норвежскому закону сын рабыни становился рабом, если только ему не даровали свободу в законном порядке. У других незаконнорожденных были определенные права: например, они могли получить небольшую часть виры за убийство отца или брата и наследовать некоторые не слишком ценные предметы от отца. Но на самом деле нередко их участь была гораздо более завидной, и разница между законной женой и наложницей стиралась настолько, что статус детей почти не зависел от этого. В королевской семье Норвегии незаконный сын не раз становился королем. В любом случае, если отец усыновлял незаконнорожденного сына, тем самым он полностью уравнивал его с законными детьми. В Дании и Швеции вся процедура состояла в сажании ребенка на колено усыновителя. Затем следовало публичное объявление об усыновлении на собрании. В норвежских законах мы находим более красочную церемонию: сначала усыновитель резал трехлетнего вола и делал сапог из кожи на его правой ноге; затем он устраивал пир, в ходе которого этот сапог ставили в центр зала, и сперва усыновитель, пот