ом ребенок, а потом все домашние по очереди ставили в него правую ногу, тем самым подтверждая, что ребенок стал полноправным членом семьи. Правда, все же многих незаконнорожденных детей ждала незавидная участь: по повелению хозяина усадьбы, который часто и был их отцом, их могли утопить или отнести в лес на съедение диким животным. В одной из саг читаем: «Когда Исландия была еще совсем языческой, существовал такой обычай, что люди, которые были бедны и имели большую семью, уносили своих детей в пустынное место и оставляли там». Такой обычай существовал и в других скандинавских странах.
Очень часто рабы, относившие детей в лес, выбрав место, близкое к какому-нибудь жилью или большой дороге, клали их между камней или в дуплах деревьев, стараясь сохранить младенцам жизнь – и часто преуспевали в этом, ибо случалось, что такие дети, оставшись в живых, бывали заботливо воспитаны теми, кто находил их.
Детей, как тогда говорили, «бросали», если семья по причине крайней бедности не могла прокормить ребенка, если младенец был незаконнорожденным, что могло нанести бесчестье семейству, или мать которого по какой-нибудь причине не была любима отцом, или если их рождению предшествовали вещие сны, предвещавшие несчастья и беды, которые придут в семью с новорожденным.
Так, в «Саге о Гуннлауге Змеином Языке» рассказывается о рождении у Торстейна красавицы-дочери Хельги. Незадолго до ее рождения отцу приснился сон, который, будучи истолкован одним мудрым норвежцем, гласил, что к Хельге будут свататься два знатных человека, будут биться друг с другом из-за нее и оба погибнут в этой битве. Отец принял решение «бросить» девочку, но мать сохранила ей жизнь, тайком отправив к своей родственнице. Предсказание сбылось – ив свое время из-за Хельги действительно сразились двое знатных людей и оба пали в той битве.
Языческий обычай «выноса» детей продержался в Исландии еще некоторое время после официального принятия там христианства альтингом в 1000 году. В «Саге об Олаве Святом» рассказывается, что «Олав конунг подробно расспрашивал о том, как христианство соблюдается в Исландии. Он считал, что оно там плохо соблюдается, раз законы там разрешают есть конину, выносить детей и делать многое другое, что противоречит христианской вере и что делали язычники».
Однако выносить детей в более поздние времена разрешалось только бедным семьям.
В «Саге о Виги» X века говорится, что во время чрезвычайно жестокой зимы местный священник предложил пожертвовать храму денег, младенцев «вынести», а стариков убить – в силу сложившихся невыносимых обстоятельств жизни и реальной угрозы для сильных членов общества умереть.
После принятия христианства законы всех скандинавских государств особо «оговорили» системы штрафов за умерщвление ребенка и сам процесс признания ребенка мертвым. Так, в шведском законе «Гуталаг» указывается, что каждая роженица должна заранее указать своим родным, где она собирается рожать. В случае гибели ребенка свидетели должны подтвердить, что он умер своей смертью. А вообще, говорит закон, следует вскармливать каждого ребенка, а «не выбрасывать его».
В эпоху викингов в Скандинавских странах был такой обычай. Новорожденного ребенка надо было сначала показать отцу. Если ребенок был болезненным или уродливым, отец мог велеть выбросить его и оставить умирать. Поэтому новорожденного клали в доме на пол, и никто не смел поднять его до тех пор, пока отец не решал, бросить его или принять в семейство. В последнем случае его поднимали с земли и относили к отцу, который брал его на руки, обливал водой и давал ему имя. Это называлось «носить детей к отцу».
Само имя служило оберегом, было олицетворенным, значимым и обладало большой силой. В семье древних скандинавов ребенку, прежде всего мальчику-наследнику, старались дать родовое имя чаще всего в честь умершего предка, чтобы новорожденный сразу после появления на свет мог войти в мир рода. Родовое имя связывало ребенка с историей семьи и передавало эту связь в будущее. Поэтому неудивительно, когда в ребенке начинали видеть родича, в честь которого он назван. В «Саге об Эгиле» говорится: «У Скаллагрима и Беры было очень много детей, но все они вначале умирали. Потом у них родился сын, и его облили водой и назвали Торольвом. Он рано стал высок ростом и очень хорош собой. Все как один говорили, что он очень похож на Торольва сына Квельдульва, по которому он был назван». В «Саге о Сверрире» Олав Святой называет конунга во сне Магнусом, тем самым как бы принимая в свой род и благословляя, потому что имя Магнус значит «Великий» и принадлежало многим знаменитым королям, в том числе сыну и наследнику Олава Святого Магнусу Доброму.
Обливание водой было древним обрядом, во время которого ребенок посвящался богам. С этой минуты на него смотрели как на вступившего в родство. Убить такое дитя считалось преступлением. В отсутствие отца, а иногда и при нем обязанность обливания и назначения имени ребенку принимал на себя другой; для того обыкновенно избирали значительных и богатых людей; так, по крайней мере, было у знатных. Этот обряд положил начало самым тесным взаимным отношениям между восприемниками и их крестниками и обязывал их к взаимной дружбе и приязни.
В сагах наряду с именем отца ребенка всегда сообщается и имя матери. Иногда сыновей называют по матери, особенно в тех случаях, когда отец умирал рано: сыновья Гуннхильд, сын Ингунн, сын Халлы, дочь Гримы, дочь Катлы и т. д. Конунг Харальд Синезубый поставил рунный камень «в честь отца своего Горма и матери Тюры». При перечислении детей всегда упоминаются дочери и вкратце сообщается об их дальнейшей судьбе. Как и о мальчиках, говорят, что дочери «подавали большие надежды», «были многообещающими». Быть отцом достойной дочери тоже счастье.
Кстати, в эпоху викингов имена некоторых скандинавских богов (особенно Тора) часто использовали в качестве элементов личных имен; первоначально это был признак того, что ребенок находится под защитой божества. Скандинавы использовали только личное имя и имя отца (например, «Хельги, сын Торстейна» или «Тора, дочь Торстейна»). Фамилий в современном смысле этого слова не было, хотя у некоторых семей, королевских или аристократических, могло быть какое-то коллективное имя, обозначающее происхождение от знаменитого предка. Чтобы выделить человека, носившего обычное имя, нередко использовали прозвище, однако прозвище он получал, только когда становился взрослым, и оно относилось к его внешнему виду или характеру, а то и к определенному поступку, похвальному или смешному. Чтобы отпраздновать наречение имени, ребенок получал подарок, а позднее еще один, когда у него прорезывался первый зуб. Подарками являлись рабы или какие-нибудь драгоценные вещи. Эти подарки так и назывались – зубной скот. Кстати, получение прозвища также могло стать поводом для подарка, если прозвище было комплиментом.
Скандинавские дети до 15 лет жили в полной свободе и проводили время с другими своими сверстниками в занятиях, свойственных их возрасту: дочери учились у матерей ткать, шить и другим женским рукоделиям, а сыновья занимались военными упражнениями. Нигде не упоминается в сагах, чтобы отцы жестоко наказывали сыновей, однако в случае сильного гнева они прогоняли их из своих домов.
Детей обычно воспитывали дома, однако мальчик очень часто проводил часть своего детства как приемный сын в другом доме, и отнюдь не по причине бедности: таким образом между двумя семьями образовывались узы почетной дружбы. Так, если кто хотел другому оказать свое уважение и приязнь или еще теснее сойтись с ним, то обыкновенно вызывался взять его сына на воспитание и в знак того, что принимал все отцовские обязанности, сажал ребенка к себе на колени, почему взятые на воспитание дети и назывались в старину сидящими на коленях. Отдавали детей (прежде всего сыновей) на воспитание в дома мудрых людей вдовы и отцы-викинги, которые сами не могли воспитывать сыновей. Если у мальчиков не было родных отцов, воспитатели должны были награждать их имуществом и устраивать их счастье. Так, Ньяль смог «достать» названому сыну не только выгодную невесту, но и должность судьи в Исландии. Погубить приемыша или причинить ему какой-нибудь вред почиталось низким делом. «Лучше иметь хорошего воспитанника, чем дурного сына», гласит руническая надпись на покрытом рельефными изображениями камне с острова Мэн. Таким образом, почти в каждой скандинавской семье наряду со своими были приемные дочери или сыновья, и привязанность между приемышами и своими бывала так же сильна, как между родными братьями и сестрами. И в случае возникновения кровной вражды или в других трудных ситуациях приемыш мог ждать от семьи приемных родителей такой же помощи, как от кровных родственников, и сам нес по отношению к приемной семье те же обязанности, что и к родной, и оставался очень привязанным к приемным родственникам на всю оставшуюся жизнь.
В Скандинавии в языческую эпоху образования как такового не было, и даже позднее христианских школ было мало, и они были очень небольшими. Дети учились сельскому хозяйству и другим ремеслам, просто помогая взрослым в домашней работе по мере своих возможностей, и тренировались в воинском деле, сражаясь друг с другом. Ребенка, у которого был талант к какому-нибудь особенному ремеслу, вероятно, посылали учиться в другой дом, если им не владели в его собственной семье; таким же образом могло передаваться знание законов, истории и стихотворства, однако у нас нет никаких упоминаний о том, что ученые люди и знаменитые поэты собирали какие-то формально организованные группы учеников.
В эпоху викингов считалось, что молодые люди должны работать не покладая рук. Никого так не презирали, как «жевателя углей» («запечника») – мальчика, который упорно сидел рядом с кухонным очагом, пока остальные были в поле. В целом можно сказать, что пора беззаботного детства в эпоху викингов в Скандинавских странах была недолгой. Как только ребенок начинал ходить и самостоятельно есть, ему понемногу поручали работу по домашнему хозяйству – выгнать кур из курятника, собрать ягоды или орехи, накормить домашнюю скотину и прочие мелкие поручения. Юноши должны были быть смелыми, и если даже при этом спорили со старшими, этим скорее восхищались, чем порицали. Если автор саги говорит о ком-нибудь, что «с этим мальчиком трудно было справиться; он был своеволен и драчлив», то это отнюдь не порицание. Так, например, в «Саге об Олаве Святом» рассказывается как Олав I Трюггвасон, который уже был знаменитым воином и конунгом, проверял трех своих маленьких единоутробных братьев: