В целом можно сказать, что у скандинавов корабль являлся неотъемлемым спутником и необходимым средством передвижения павшего в мир иной. Традиция погребения в корабле являлась существеннейшей составной частью скандинавской культурной традиции, обнаруживая постоянство как в ритуальном оформлении реальных погребальных комплексов, так и в многочисленных изображениях на каменных стелах. Традиция ухода из мира живых на великолепном боевом корабле, небольшой рыбацкой лодке или просто в окружении камней, выложенных в виде контура корабля, пронизывала все скандинавское общество, не минуя женщин (Осебергское погребение) и людей далеко не хёвдингского звания. Кстати, корабль в качестве дара богам был известен уже в I тыс. до н. э., а вообще культовый характер имеет едва ли не большинство наскальных кораблей древнейшего периода. У скандинавов обряд перехода в мир иной с посредничеством плавсредства был разработан детально. Он чрезвычайно широко варьируется в зависимости от субрегиона, хронологического периода и конкретного статуса погребенного. Дифференциация эта детально прослежена, по крайней мере, для вендельского времени и эпохи викингов. Наличествует и практически необозримый круг публикаций конкретных памятников, дающих богатую палитру стилей и традиций. Можно сказать, что погребение с кораблем приобрело в Скандинавии столь универсальный и всеобщий характер, что стало, без сомнения, этнокультуроопределяющим элементом жизни. Причем мы располагаем лишь теми объектами, которые погребены на суше. За кадром остается отчетливо присутствующая в письменных источниках традиция погребения скандинавского воина на отплывающем от берега судне, которое могло при этом поджигаться либо отправляться в мир иной в неповрежденном состоянии.
На фото 1904 г. показаны раскопки в Осеберге (Вестфольд, Норвегия) так называемого «королевского кургана» IX в., где местные почвы позволили скандинавскому деревянному кораблю эпохи викингов сохраниться почти целиком. Поврежденные корма и нос будут впоследствии восстановлены из обломков.
Обычай погребения в ладье на волнах моря или океана был не только важной составной общего комплекса погребальных обрядов скандинавов задолго до эпохи викингов, но и применялся к высшему звену иерархии скандинавского общества– конунгам, на которых проецировался авторитет асов, точно таким же путем долженствующих отправляться в царство мертвых. Очевидно, что этот обряд погребения должен быть признан если не наиболее почетным у скандинавов, то, несомненно, входящим в ограниченное число таковых. Однако археология – воистину «искусство возможного». Проблема заключается в том, что отследить материальные следы такого погребения на практике не представляется возможным. Между тем мы имеем все основания быть уверенными в том, что многие наиболее значительные властители земель Севера ушли в Вальгаллу именно этим путем. Какие именно тайны унесли с собой их ладьи – знать нам не дано. Этот вопрос остается одной из многочисленных загадок раннесредневековой Скандинавии.
Погребение знатного скандинава эпохи викингов. Реконструкция Л. Торстенсона XIX в.
С тяготевшей к конунгам феодализирующейся дружинно-торговой верхушкой, выделившейся в ходе эволюции «движения викингов» из их среды, связаны так называемые камерные могилы с ингумациями IX – начала XI века. Они распространены были главным образом в Свеаланде и Дании. Прямоугольные погребальные камеры дощатостолбовой конструкции сооружались в грунтовых ямах размером не менее 1,4x1,6 м при соотношении ширины и длины 0,6x1. В одном из вариантов ритуала края ям обкладывались камнем, в другом имелся выходящий за пределы камеры уступ. Покойники помещались на деревянную отмостку пола гробницы в положении сидя, полулежа или лежа. Последний вариант не исключал использование дощатых ящиков – гробовищ (в Дании их роль иногда исполняли кузова повозок).
Погребальный инвентарь мужчин включал мечи, копья, топоры, боевые ножи, полный комплект вооружения лучника, щиты, снаряжение всадника и верхового коня, некоторые предметы личного обихода, деревянные и керамические емкости различного назначения. Нередки и вещи, свидетельствовавшие о занятии торговлей – чаще всего это гирьки для взвешивания драгоценных металлов. В тех случаях, когда погребальные ямы имели уступы, на них укладывали жертвенных животных – обычно не более 2 коней. Захоронение перекрывалось настилом из досок или плах, иной раз с каменной выкладкой на них, а затем производилась досыпка грунтом до уровня дневной поверхности или сооружался небольшой курган.
Иногда доводилось викингам вместо почетного погребения удостаиваться позорного. Так, норвежские поселяне, истребив бесчинствовавших на их островке викингов-берсерков, завалили камнями тела убитых там, «где встречаются морские волны и зеленый дерн», как предписывал древненорвежский обычай захоронения преступников.
К числу погребальных ритуалов относится и широко распространенная в эпоху викингов традиция устанавливать каменные стелы с плоскорельефными изображениями, излюбленными сюжетами которых были боевые корабли, битвы, религиозные церемонии, путешествия погибших героев в Вальгаллу, мифологические существа. Уже в IX веке встречается, а для X – первой половины XI века становится обычным сочетание изобразительной части с текстовой, сообщающей краткие сведения о тех, в чью честь данный «рунический камень» был поставлен. Судя по их содержанию, среди удостоившихся подобной чести занимающихся ремеслом викинга было немало. Значительная, если не большая, часть стел этого круга относится к памятникам не надгробным, а мемориальным, поминающим участников заморских походов, сложивших головы и захороненных на чужбине: «Рагнфрид велела установить этот камень по Бьёрну, сыну своему… Он пал в Вирланде (северо-восток Эстонии)», «Тьягн, и Гаутдьярв, и Суннват, и Торольв, они велели установить этот камень по Токи, своему отцу. Он погиб в Греции…», «Бьёрн и Ингифрид установили камень по Отрюггу, своему сыну. Он был убит в Финнланде», «Конунг Свейн поставил камень для Скарди, своего дружинника, который пошел на запад и под Хайтабу нашел свою смерть», «Нафни воздвиг этот камень по своему брату Токи. Он нашел на западе смерть», «Тола установила этот камень по Гайеру, своему сыну, уважаемому молодому воину, нашедшему смерть на западном пути викингов».
За пределами Скандинавии традиционная для викингов погребальная обрядность получила «постоянную прописку» на «Восточном Пути» – цитадели европейского язычества IX–X веков, где, в отличие от христианского Запада, обычаи пришельцев из-за моря не воспринималась как сатанинские.
На рисунке показана схема захоронения в Бирке № 581 скандинавского воина эпохи викингов. Здесь представлено все, что только может понадобиться умершему в ином мире: два щита (один у ног владельца, другой над его головой), от которых остались только железные умбоны, меч каролингского типа, боевой топор, кинжал, нож, две дюжины стрел (вероятно, в придачу к ним имелся лук), два копья, стремена, две лошади, гребень, чаша и прочие вещи. Под скелетом был обнаружен серебряный дирхем чеканки 913–933 гг., что позволяет датировать погребение 913–980 гг. По богатству погребального инвентаря Бирка не знает себе равных среди викингских поселений. Роскошные захоронения знатных людей, воинов, торговцев и их жен свидетельствуют о высоком уровне жизни горожан в IX–X вв.
В Финляндии приживаются кремации в ладье и (в меньшей, правда, степени) камерные ингумации (Луистари).
Восточные авторы сообщают о воинских погребениях скандинавского облика IX–X веков на восточнославянских землях, что засвидетельствовано археологическим материалом Северной (Ладога, где была обнаружена даже подкурганная ингумация в камере, перекрытой ладьей, единственная аналогия которой известна в южнодатском могильнике близ Хедебю; Псков), Северо-Восточной (Тимерево), Средней (Гнездово, Левенка, Кветунь) и Южной Руси (Чернигов, Шестовицы, Киев). Поминальный «рунический камень» с надписью «Грани сделал холм этот по Карлу, товарищу своему» был обнаружен на острове Березань, в устье Днепра. Связь этих захоронений с нанятыми древнерусскими князьями воинскими контингентами, состоявшими из сотен, а то и тысяч викингов, несомненна. И чем продолжительнее был срок их службы, а он нередко превращался в пожизненный, чем большее число служилых варягов сращивалось с феодализирующейся местной дружинной средой, тем ощутимее становятся в погребальной обрядности пришельцев отступления от принятых на Севере норм. Так, в Ладоге скандинавская ингумация в ладье оказалась «впущенной» в верхнюю часть типичного для Новгородчины кургана – «сопки», а погребальные камеры дощато-столбовой конструкции во многих случаях заменяют обычные для здешних мест срубы.
Не позднее рубежа IX–X веков окончательно оформляется сложный погребальный ритуал славяно-варяжской дружинно-торговой верхушки, детально описанный Ахмедом-ибн-Фадланом и представленный археологическими материалами «больших курганов» Гнездовского могильника. Здесь элементы «викингской» обрядности соединились с теми, что выработаны на месте. Так, практиковалось предварительное камерное захоронение, затем облаченного в лучшие одежды или доспехи покойника и умерщвленную женщину в праздничном наряде кремировали в установленной на подсыпке ладье. Останки помещали в урны, возле которых втыкали в землю мечи и копья, покрывая их затем шлемом или щитом. Рядом устанавливался котел с тушами жертвенных животных. Завершало ритуал возведение внушительной курганной насыпи…
Скандинавскому воину эпохи викингов не пристало уходить из этого мира под слезы и стенания женщин. В дорогу к палатам Одина его провожали громом ударов оружия по щитам и возгласами: «Прощай, викинг! Встретимся в Вальгалле!..»
Глава 4Военное дело викингов
4.1. Оружие и защитное снаряжение викингов
В эпоху викингов в Скандинавии воинского сословия как такового не было, каждый скандинав в какой-то степени умел обращаться с оружием. Поэтому нет ничего удивительного в том, что часть северян, спокойно занимавшихся сельским хозяйством на своем скандинавском хуторе, в любую минуту могла на несколько месяцев или лет присоединиться к морским отрядам викингов или отправиться на поиски новых земель, что тоже не всегда проходило мирно. Особенно навыки обращения с оружием могли пригодиться скандинавским купцам, которые путешествовали за тридевять земель и всегда должны были быть готовы защищать свое добро от разбойников на земле и пиратов на море. Кстати, нередко сами скандинавские купцы-воины при удачном стечении обстоятельств превращались из мирных торговцев в разбойников и грабили своих менее удачливых собратьев по торговому ремеслу, руководствуясь простым правилом: «зачем платить серебром, когда можно взять при помощи железа (оружия)». В эпоху викингов даже в оседлых скандинавских общинах, у которых не было внешних врагов – таких, о которых нам рассказывают исландские саги, – риск вооруженного столкновения всегда был велик. В целом, можно сказать, что скандинавы эпохи викингов считали военное искусство первым из всех искусств и наук, а народы, пренебрегающие ратным делом и воинскими занятиями, ни на одно мгновение не могли быть уверенными в своей независимости. Скандинавы-воины высоко ценили свое оружие и защитное снаряжение и относились к ним как к живым существам. Они наделяли оружие личностью, давая ему имя, тем самым стараясь выделить его из остального оружия. Умирая, скандинавский воин-язычник забирал оружие с собой в могилу, а при жизни не мог обходиться без него ни ночью, ни днем:
Муж не должен
хотя бы на миг
отходить от оружья;
ибо как знать,
когда на пути
копье пригодится.
Вот как в сагах описывается оружие и защитное снаряжение скандинавских воинов эпохи викингов. В «Саге о Гисли» (события саги происходят с 933 по 1031 г.) в главе 34 говорится: «Гисли был снаряжен так: в руке – секира, у пояса – меч и сбоку – щит. Он был в сером плаще и подпоясался веревкой». В «Саге об Эгиле» (события саги происходят в X веке; сага написана примерно в 1220 г.) в главе 45 говорится: «Тогда Эгиль снял шлем и меч и отломил наконечник копья от древка. Древко он бросил в море, а оружие завернул в плащ, сделал узел и привязал его себе за спину»; в главе 81: «И когда они подъехали к полю тинга, впереди них был человек в синем плаще. На голове у него был золоченый шлем, сбоку – украшенный золотом щит, в руке – копье с насадкой, окованной золотом, на поясе – меч. Это приехал Эгиль, сын Скаллагрима, с восемью десятками человек»; в главе 85: «Осенью Эгиль заболел, и болезнь свела его в могилу. Когда он умер, Грим велел одеть его в лучшие одежды. Потом он велел отнести его на мыс Тьяльданес (Палаточный Мыс) и насыпать там могильный холм. В этом холме Эгиля похоронили вместе с его оружием и одеянием». В «Саге о людях с Песчаного берега» (действие саги происходит с конца X по середину XI в.) в главе 13 говорится: «Снаряжение Снорри и Торлейва Кимби разнилось как небо и земля. (…) У него (Торлейва) было блестящее седло, украшенное камнями, меч хорошей выделки, золоченое копье, темно-синий щит с позолотой и крашеная одежда: он истратил на это почти всю свою долю товаров. Снорри же ехал в черном плаще на доброй вороной кобыле; у него было старинное седло корытом и почти не украшенное оружие». В «Саге о фарерцах» в главе 24: «Сигмунд обходит крепость и осматривает ее. Он был одет так: на голове шлем, на поясе меч, в руке широкая секира с рогами, украшенная серебром. Это было отличное оружие.
Вооружение скандинавских воинов эпохи викингов, Норвегия, IX–X вв. На фото показано оружие: четыре меча, пять наконечников копий, три лезвия боевых топоров (без деревянных топорищ). Из защитного снаряжения представлен: традиционный деревянный круглый щит с железным выпуклым умбоном из Гокстада и знаменитый шлем из Гьермундбю, который датируется 970 г. Это единственный шлем эпохи викингов, найденный практически полностью сохранившимся. Шлем был найден в одном из двух могильных курганов в местечке Гьермундбю (Рингерике, Норвегия) в 1943 г. Он находился в раздробленном на девять кусков состоянии. В ходе археологических раскопок было обнаружено также много различных предметов, принадлежавших скандинавским воинам, – мечи, копья, топоры, щиты и кольчуга. Все они датируются второй половиной X в.
На Сигмунде был красный плащ, а поверх плаща – короткая легкая кольчуга»; в главе 47: «Вот на тинге встает человек (Карл из Мёра) большого роста и мужественного вида; на нем красный плащ, а на голове шлем, на поясе меч и большое копье в руке»; в главе 49: «Карл снял с головы шлем и стал бросать туда то серебро, которое уже было взвешено… Они видят, что впереди в красном плаще идет человек высокого роста и мужественного вида. У него был щит, окрашенный наполовину, на голове шлем синей и желтой расцветки, большое копье в руке. Им показалось, что они узнают Сигурда сына Торлака. Вслед за ним шел человек могучего сложения в красном плаще и с красным щитом. В этом человеке они без труда признали Торда Коротышку. Шедший третьим нес красный щит с личиной на нем и держал в руке большую секиру. Это был Гаут Рыжий».
Сокрушительные поражения, которые раз за разом терпели от викингов и отряды англосаксонских ополченцев, и покорившие пол-Европы франкские рыцари, объяснялись не только внезапностью нападений, многочисленностью их участников, неукротимостью викингов в бою, но также использованием наиболее совершенного для своего времени вооружения и средств защиты. В целом можно сказать, что арсенал викингов не отличался особым разнообразием. Однако их поразительная способность воспринимать и творчески перерабатывать различные военно-технические новшества того времени выразилась в исключительном многообразии типов применявшегося северными воинами-мореходами рубящего, колющего, ударного и метательного оружия. Самым престижным и дорогим оружием скандинавского воина эпохи викингов был меч.
4.1.1. Меч
В эпоху викингов меч являлся наиболее ярким элементом военной культуры скандинавов, отношение к которому стояло несоизмеримо выше того, чтобы видеть в нем лишь инструмент убийства. Для обозначения мечей скандинавы использовали множество красочных Кеннингов: «Пламя Одина», «Лед Сражения», «Змея Раны», «Пес Шлема», «Огонь Щитов», «Змея Битвы», «Поджигатель Крови», «Огонь Битвы», «Змея Кольчуги», «Огонь Морского Владыки», «Язык Ножен», «Ужас Кольчуги», «Наносящий Ущерб Боевому Полотну», «Звенящая рыба кольчуги». Для скандинавов меч – это атрибут любимейших эпических героев Сигмунда и его сына Сигурда, сразившего дракона Фафнира. Для славян-вендов меч был одним из священных символов силы и власти бога Святовита. Легендарные мечи имели не только собственные имена, им еще приписывались сверхъестественные свойства. Так, принадлежавший Сигурду меч «Грам» был способен надвое рассечь наковальню и разрезать пущенную по течению реки шерстинку. Раны, нанесенные мечом «Скавнунг», не заживают. «Тюрвинг», будучи вынут из ножен, обязательно уносит чью-нибудь жизнь. «Атвейг» поет, когда его обнажают, на его лезвиях выступает кровь в знак того, что где-то идет битва…
Вооружение скандинавских воинов эпохи викингов, Дания, IX–X вв. Показаны: большой втульчатый наконечник копья, стремя, меч каролингского типа с обоюдоострым лезвием (в правом верхнем углу) и так называемый длинный сакс («лангсакс»), который представляет собой оружие с длинным, заточенным только с одной стороны, прямым клинком, снабженное гардой и навершием. Общая длина данного клинкового оружия, которое утратило около 3 см от своего острия, составляет 94,7 см, а длина клинка – 78,4 см. Во время археологических раскопок обнаруживается большое количество воинского снаряжения и оружия скандинавов, поскольку во многих местах в периоды язычества у викингов существовал обычай хоронить воинов при полном военном снаряжении и с оружием. В Скандинавии на дне болот и озер также обнаруживается много оружия эпохи викингов, возможно, это следы жертвоприношений.
В большинстве скандинавских саг мы находим упоминание о мечах. Так, например, в «Саге о Ньяле» (действие происходит в конце X-начале XI в.) в главе 17 повествуется: «Хрут уже не спал. Он быстро вскочил, набросил на себя одежду, надел обувь и схватил меч. Плащом он обвязал себе левую руку до самого плеча»; в главе 111: «В это время Хёскульд, годи Белого Мыса, проснулся. Он оделся и накинул плащ, который ему подарил Флоси. В одну руку он взял лукошко с зерном, в другую – меч, пошел на поле, огороженное изгородью, и стал сеять». В «Саге о Курином Торире» в главе 10 рассказывается: «Тогда Гуннар поднялся и вышел на выгон. На нем была рубашка и холщовые штаны, поверх плащ, на ногах черные башмаки, в руке меч». В «Саге о людях из Лососьей Долины» (действие происходит в конце X в.) в главе 29:
«Он (Гейрмунд) всегда был одет в пурпурное одеяние, и сверху на нем был серый меховой плащ, на голове– шапка из медвежьего меха, а в руке – меч». В «Саге о Харальде Прекрасноволосом» в главе 39: «У каждого меч должен быть на левом боку, но прикрытый плащом, так, чтобы его не было видно». В «Саге об исландцах» в главе 94: «Торбьёрн был в меховом тулупе, в котором мечи вязли, даже если под него подложить деревяшку. Хёгни ударил Торбьерна по спине и разрубил тулуп одним ударом»; в главе 96: «Хёгни тут же вскочил и ударил мечом человека по имени Сигхват Разиня и нанес ему большую рану в поясницу; при этом бечева штанов Сигхвата оказалась разрублена напрочь. Сигхват хотел отомстить за себя, но штаны свалились у него с ног». В «Саге о Ньяле» говорится: «У Хельги в руке был меч, и он нанес им удар человеку, который хотел схватить его, и отрубил ему низ щита и ногу. Тогда подоспел Флоси и ударил мечом Хельги по шее так, что у него отлетела голова…», и там же: «Было у него при себе какое-нибудь оружие? – говорит Флоси. – У него был меч «Усыпитель Жизни», – говорит Гейрмунд. – Лезвие его посинело, и мы сказали, что оно, наверно, потеряло закал, но он ответил на это, что закалит снова его в крови сыновей Сигфуса или других участников сожжения Ньяля».
Нередко в памятниках древнескандинавской письменности встречаются описания мечей, которые выступали в роли так называемого «отдарка» – ответного дара. Так, например, в исландских королевских сагах рассказывается, что норвежские конунги дарили мечи своим приближенным и соратникам, дарили за службу, за верность, в знак дружбы и расположения. В «Старшей Эдде» в «Речи Высокого», представляющей собой собрание афоризмов житейской мудрости, прямо говорится: «Оружье друзьям ⁄ и одежду дари – / то тешит их взоры; ⁄ друзей одаряя, ⁄ ты дружбу крепишь, ⁄ коль судьба благосклонна» (Старшая Эдда; Речи Высокого: 41). Также у скандинавских конунгов было в обычае щедро одаривать скальдов, сочинявших хвалебные песни в их честь. Это был ответный дар в соответствии со старинной мудростью, советующей «одарять за подарки» (Старшая Эдда; Речи Высокого: 42). Кстати, можно сказать, что скальды воспринимали свои хвалебные песни как «товар, в обмен за который скальд был вправе рассчитывать на богатое вознаграждение от прославляемого в ней правителя». Описание богато украшенного меча, который был подарен конунгом скальду, встречается у Снорри Стурлусона в «Саге об Олаве Харальдссоне», центральной саге свода королевских саг «Круг земной» (ок. 1230 г.). В этой саге немало внимания уделяется взаимоотношениям конунга Олава Харальдссона (1014–1028) и его скальда на протяжении пятнадцати лет, исландца Сигвата Тордарсона (ок. 995-ок. 1045 гг.). Скальду Сигвату принадлежат «Викингские висы», рассказывающие о юношеских годах Олава, поэма о первом большом сражении Олава на норвежской земле («Висы о битве у Несьяра») и многое другое. Незадолго до того эпизода, который будет процитирован ниже, в саге рассказывается, как скальд посетил в Англии Кнута Великого, противника Олава, претендовавшего в это время на Норвегию и подкупом привлекавшего на свою сторону людей Олава. Скальд вернулся в Норвегию и, холодно встреченный Олавом, произнес такую вису:
Кнут сказал: с охотой
Меня б он, как храбрый
Олав, взял, на кольца
Щедр, к себе в дружину.
Я ж в ответ: не служит
Скальд, и не пристало
Мне служить – я словом
Прям – вождям обоим.
После этого, как говорит сага, Олав разрешил скальду сесть на свое обычное место, и вскоре скальд «снова был у конунга в чести» (Круг Земной: 319). Тут пришло Рождество, и начались празднества: «Олав конунг пригласил много народа на йоль, и к нему приехало много знатных людей. На седьмой день йоля конунг вышел из палат. С ним было несколько человек. Сигват, который не расставался с конунгом ни днем, ни ночью, тоже был с ним. Они вошли в дом, где у конунга хранились сокровища. Конунг по обыкновению распорядился о больших приготовлениях к празднику. Он собирался на восьмой вечер йоля раздать подарки своим друзьям. В доме было немало мечей, отделанных золотом. Сигват тогда сказал:
Вот, стоят – хвала им
Наша – вёсла навьих
Рек, покрыты златом.
Знаю щедрость князя.
Ратей вождь, за службу
Доброй сталью скальда
Награди, я ж дар сей
Принять не премину.
Тогда конунг взял один из мечей и дал ему. У этого меча рукоять была из витого золота и навершие отделано золотом. Такой меч был большим сокровищем» (Круг Земной: 320–321).
Слева. Фрагмент основания креста из церкви Св. Андрея в Миддлтоне, северный Йоркшир, на котором изображен викинг в шлеме. Помимо скандинавского воина эпохи викингов показан круглый щит с умбоном и оружие, которое состоит из меча «каролингского типа», боевого топора, копья и боевого ножа-«скрамасакса», подвешенного к поясу воина. Справа. Скандинавское оружие IX–XI вв. (из могильника Бирки): № 1 — меч каролингского типа, погр. 426; № 2–6 — черешковые наконечники стрел, погр. 906, 678, 1053, 1030; № 7–9 — втульчатые наконечники копий, погр. 560, 850, 708; № 10, 11 — лезвия боевых секир, погр. 750, 495; № 12 — нож-скрамасакс, погр. 581; № 13 — умбон щита, погр. 1098.
В Скандинавии в эпоху викингов обмен дарами являлся универсальным социальным фактом в жизни традиционного общества. Он охватывал как общественные и экономические, так и религиозные и культурные связи. Обмен подарками укреплял отношения между людьми, упрочивая дружбу и предотвращая конфликты. Исландские скальды, служившие у норвежских конунгов и преподносившие им хвалебные поэмы, не только гордились ответными подарками как определенными знаками отличия, но также были уверены, что приобщились к удаче того правителя, которого они выбрали себе в покровители. Меч среди такого рода ответных подарков занимал, пожалуй, первое место. А вот пример, когда меч стал святой реликвией. Речь идет о мече конунга Олава Харальдссона (Святого), который фигурирует в рассказе о чуде св. Олава. Утром «в среду в четвертые календы августа месяца» (т. е. 29 июля) 1030 г. (Круг Земной: 367) норвежский конунг Олав Харальдссон готовился к своей последней битве против войска лендрманнов и бондов при Стикластадире. Снорри Стурлусон описывает, среди прочего, как Олав был экипирован: «Олав конунг был вооружен так: на голове у него был позолоченный шлем, в одной руке – белый щит со святым крестом из золота, в другой – копье, которое стоит теперь в алтаре в Церкви Христа, у пояса – меч Хнейтир, очень острый меч с рукоятью, обвитой золотом. На конунге была кольчуга» (Круг Земной: 355). Конунг рьяно сражался, но противники оказались намного сильнее: «Тут Торстейн Корабельный Мастер нанес Олаву конунгу удар секирой. Удар пришелся по левой ноге выше колена. Финн сын Арни тотчас сразил Торстейна. Получив эту рану, конунг оперся о камень, выпустил меч и обратился к богу с мольбой о помощи. Тогда Торир Собака нанес ему удар копьем. Удар пришелся ниже кольчуги, и копье вонзилось в живот. Тут Кальв нанес конунгу удар мечом. Удар пришелся с левой стороны шеи. Но люди по-разному говорят о том, куда Кальв ранил конунга. От этих трех ран конунг умер. После его гибели пали почти все, кто сражался рядом с ним» (Круг Земной: 363). Далее в «Саге о Хоконе Широкоплечем» из свода королевских саг «Круг земной» Снорри Стурлусон подробно рассказывает о дальнейшей судьбе меча конунга Олава Святого: «В битве при Стикластадире случилось, что Олав конунг отбросил свой меч Хнейтир, когда был ранен. У одного человека, шведа родом, сломался меч, и он взял меч Хнейтир и сражался им. Этот человек выбрался из битвы и бежал вместе с другими. Он добрался до Швеции и вернулся к себе домой. А меч тот он сохранял всю жизнь. Потом он достался его сыну, и так он передавался из поколения в поколение, и каждый, кто передавал меч следующему, говорил, как он называется и откуда он. Много позднее, во времена Кирьялакса, кейсара Миклагарда, в этом городе были большие дружины варягов. Одним летом, когда кейсар был в каком-то походе и был разбит лагерь, варяги стояли на страже и охраняли конунга. Они расположились в поле, вне лагеря. Всю ночь они по очереди стояли на страже, и те, кто раньше стоял на страже, ложились спать. Они все были в полном вооружении. У них было в обычае, ложась спать, оставлять шлем на голове, класть щит на себя, а меч – под голову и держать правую руку на его рукояти. Один из этих сотоварищей, которому досталось стоять на страже в конце ночи, проснулся на рассвете и обнаружил, что его меч пропал. Он стал его искать и увидел, что тот лежит в поле далеко от него. Он встал и взял меч. Он думал, что это его товарищи, которые стоят на страже, шутят над ним, унося его меч. Те, однако, отрицали это. То же самое повторялось три ночи. Он сам, а также другие, кто видел или слышал, что происходит, очень удивлялись, и люди спрашивали его, как такое может происходить. Тогда он сказал, что меч его называется Хнейтир и что он принадлежал Олаву Святому и был у него в битве при Стикластадире. Он рассказал также, что случилось с мечом потом. Обо всем этом доложили Кирьялаксу конунгу. Тот велел позвать человека, которому принадлежал меч, и дал ему золота втрое больше, чем стоил меч. А меч конунг велел отнести в Церковь Олава, которую содержат варяги. Там он всегда и оставался над алтарем. Эйндриди Юный был в Миклагарде, когда происходили эти события. Он рассказал о них в Норвегии, как свидетельствует Эйнар сын Скули, в драпе, которую он сочинил о конунге Олаве Святом. В ней воспевается это событие» (Круг Земной: 551). События, описанные Снорри, приурочены ко времени правления византийского императора Алексея I Комнина (1081–1118), который скрывается в саге под именем «Кирьялакса, кейсара Миклагарда». Суть чуда заключается в том, что меч Хнейтир («Ранящий»), некогда принадлежавший конунгу Олаву (будущему св. Олаву), «не желает» более оставаться у своего нынешнего владельца (потомка того человека, который подобрал меч на поле боя, но не имел на него никаких прав по рождению), а исчезает несколько раз, пока император не выкупает меч у этого человека и не помещает его над алтарем церкви Св. Олава. Обретение храмом реликвии святого патрона стало эпохальным моментом для церкви Св. Олава в Константинополе.
Накануне эпохи викингов в Скандинавии и на юго-востоке Прибалтики в основном использовалось однолезвийное клинковое оружие типа «лангсакс» (длинный сакс), с клинком длиной около 80 см, и «скрамасакс», длина клинка которого была порядка 60 см. Двулезвийные мечи в это время были еще редки: по большей части это парадное оружие знати, с богатыми, вычурной формы эфесами, малоудобными для действия в бою. Однако на рубеже VIII–XI веков ситуация кардинально меняется. Викинги знакомятся и переходят к массовому употреблению мечей «каролингского типа».
Меч «каролингского типа» или «каролингский» меч (также нередко обозначается, как «меч викингов») – современное обозначение типа меча, широко распространенного в Европе в период раннего Средневековья. Введено оружиеведами и коллекционерами оружия XIX–XX веков. Сам тип меча выработан около VIII века, на излете эпохи Великого переселения народов и в начале объединения государств западной Европы под эгидой Карла Великого и его потомков, чем и объясняется название типа меча (относится к «эпохе Каролингов»). Предположительно, меч «каролингского типа» является развитием античной «спаты» через промежуточное звено– меч «вендельского типа», он же так называемый: меч «меровингского типа», «меровингский» меч или меч периода Великого переселения народов. Меч «каролингского типа» – это оружие с обоюдоострым, широким (ширина клинка обычно составляла 5–5,6 см у гарды), длиной в среднем около 90 см, прямым, плавно сужающимся к острию клинком, по продольной оси которого проходил широкий дол– неглубокая канавка от рукояти почти до самого острия (острие скруглено, что выдает ориентацию главным образом на рубящие удары) и эфесом с прямым нижним краем (ширина гарды (крестовины) была около 9-12 см, а длина хвата– 9-10 см). Такой эфес меча позволял воину наносить в основном только мощные плечевые удары. В среднем общая масса меча составляла около 1 кг.
Ножны мечей, которые подвешивались к плечевой либо поясной портупее, состояли из двух узких тонких дощечек, оклеенных полотном и обтянутых сверху кожей натурального окраса или цветной. Устье их обычно стягивала оковка, нередко весьма изысканно украшенная. Завершения ножен скреплялись ажурными или цельнолитыми наконечниками ромбовидной либо U-образной формы. Излюбленными сюжетами отделки их поверхности служили стилизованные изображения распластавшего крылья ворона– священной птицы бога Одина и различные варианты сложного плетеного орнамента.
В начале эпохи викингов мечи обычно носили на наплечной перевязи, при этом навершие меча иногда располагалось на уровне груди воина. Правда, такой способ годился исключительно для боя в пешем строю. Всаднику же было удобнее, если эфес меча располагался ниже, особенно если он одновременно пользовался щитом. Поэтому, например, франкские тяжеловооруженные всадники носили мечи либо на перевязи, свободно облегавшей бедра, либо на ремнях, свисавших от пояса. Воины носили мечи на перевязи, поверх кольчуги, а иногда и под ней (для того чтобы носить меч под кольчугой, в ней делался специальный разрез, из которого наружу торчал только эфес меча).
Большая часть известных доныне мечей «каролингского типа» франкского происхождения; не составляет исключение и Скандинавия, где франкское оружие служило в качестве образца местному оружейному ремеслу. Лучшие мечи викингов (в том числе с надписью «ULFBERHT» и дамаскированные) привозились на север с континента. Вместе с тем обилие самых разнообразных по форме и отделке экземпляров предполагает изготовление хотя бы части из них на севере Европы (так же как отправку привозных клинков в местные эфесы).
Внизу. Две стороны богато украшенного бронзового с позолотой эфеса меча «меровингского типа» (он же меч «Вендельской эпохи») с кольцом на навершии конца VII в. из Паппиланмяки (Pappilanmaki), Финляндия. «Вендельская эпоха» (600–800 г.) получила свое название от местечка в Швеции, где в ходе раскопок были найдены вещественные доказательства того, что военная элита буквально утопала в роскоши, имея самое лучшее оружие и доспехи. Обратите внимание на навершие с кольцом этого богато украшенного меча. Данное кольцо не висит свободно, оно объединено в единое целое с держателем, и вместе они представляют собой цельный кусок металла. Такие мечи с кольцом на эфесе предназначались только для вождей. По словам Эварта Окшотта: «Эти мечи представляют собой два почитаемых символа в одном: это оружие вождей и оружие, на котором приносят клятву верности».
Мечи викингов IX–XI вв., найденные в Финляндии. Обратите внимание, что эфесы мечей викингов более массивны – это сделано с целью обеспечить баланс для клинков большего размера, вошедших в употребление в VIII веке. По сравнению с мечами «меровингского типа», или, как их еще называют, «вендельскими» мечами, мечи «каролингского типа» имели куда более скромный вид, без особых украшений – разве что инкрустации из серебра, бронзы, олова, меди и латуни. Таким образом, они были гораздо более практичны. Эти клинки было легче делать, и обходились они дешевле; времена, когда при их изготовлении использовалась драгоценная мозаика, когда рукоять была шедевром тонкой работы золотых дел мастера, прошли – в эпоху викингов мечи вошли во всеобщее употребление. Хотя многие из них очень красивы, но рукоять большинства выкована из простого, ничем не украшенного железа. Это исключительно функциональный предмет, прекрасный по форме, но не снабженный чересчур сложными или дорогими декоративными элементами. Конечно, бывали исключения – но общей тенденцией, по-видимому, было считать меч предметом первой необходимости для любого мужчины, а следовательно, и делать его так, чтобы любой мог купить, – без золота и драгоценной мозаики, без сложного, требующего времени и мастерства орнамента. Это был просто инструмент, предназначенный для вполне определенного вида деятельности – сражения.
К X веку, несмотря на торговые запреты, франкский меч «каролингского типа» широко распространился в странах Северной и Западной Европы, в особенности – во франко-кельтских, скандинавских и славянских регионах. Кстати, мечи «каролингского типа» находят не только в христианских землях, но и в мусульманских. Во второй половине XI века меч «каролингского типа» эволюционировал в классический «рыцарский меч».
Справа: Изображения мечей «каролингского типа» на иллюстрациях в Штутгартском Псалтыре. 820–830 гг. Обратите внимание на навершие этих мечей. Это навершие, сделанное из трех долей, основная форма которых допускает бесчисленное множество вариаций, является самым характерным из наверший мечей эпохи викингов.
Нигде в Европе не найдено столько мечей «каролингского типа» IX–XI веков, сколько в Скандинавии, особенно в Норвегии, где их насчитывается примерно 2500. Около 2000 норвежских мечей систематизировал норвежский археолог Ян Петерсен. Среди мечей IX–XI веков он выделил 26 типов с подтипами, названных буквами латинского алфавита от Адо Z. Основой типологии послужили эфесы мечей, так как клинки мечей в ту эпоху менялись мало. Ян Петерсен наметил датировку каждого типа, исходя из датировки комплексов, сопровождавших находки. Он показал, что некоторые типы характерны, как правило, только для какого-то определенного времени, например, мечи IX века за небольшим исключением (типы Н-I, L) не существуют в Хвеке. Некоторые типы мечей связаны последовательным развитием, и некоторые из них сосуществуют вместе. Особенно много разнообразных форм эфесов мечей «каролингского типа» встречается в Хвеке. Русские находки использованы Яном Петерсеном незначительно (из раскопок в Приладожье и Гнездове). Поскольку мечи из Норвегии оказались по своим формам международными, классификация Яна Петерсена приложима к большинству клинков, найденных в разных странах Европы, и получила общеевропейское признание. Не составляют исключения и русские находки конца IX– первой половины XI века, которых за истекшие 100–150 лет накопилось больше 100 экземпляров. Эти русские мечи «каролингского типа» делятся, по схеме Петерсена, на 13 типов. Часть этих мечей во всех деталях соответствует норвежским, точнее, общеевропейским мечам и их хронологии, часть же отличается от последних формой, украшением эфеса, а также датировкой. В 1927 году британский археолог, профессор Лондонского университета, член Британской академии сэр Роберт Эрик Мортимер Уилер, проанализировав географию находок и стили украшений мечей «каролингского типа», свел 26 типов и подтипов Яна Петерсена к семи основным стилям (типология Уилера охватывает типы с I по VII), к которым Эварт Окшотт в шестидесятые годы добавил еще два типа – VIII и IX, которые определяют переход от меча викингов к рыцарскому (у Окшотта первым типом, классифицирующим средневековые мечи, является тип X). Этой сильно урезанной классификации будет достаточно для того, чтобы показать все разнообразие стилей изготовления эфесов мечей «каролингского типа», использовавшихся в эпоху викингов. Итак, согласно типологии Уилера, дополненной Ок-шоттом, эфесы типов I и II приписываются норвежским мастерам. В Норвегии найдено около 330 эфесов II типа, правда, большая часть из них относится к однолезвийным «лангсаксам». Считается, что норвежцы предпочитали их обоюдоострым клинкам. Также эфесы II типа находили в Швеции, но ни одного не обнаружено в Дании. На Британских островах они встречаются в тех местах, где норвежцы совершали свои набеги в ранний период эпохи викингов: на Оркнейских и Гебридских островах (четыре образца находятся в Шотландском национальном музее, Эдинбург) и в Ирландии (пятнадцать штук или более в Национальном музее в Дублине). Здесь они обнаружены в захоронениях викингов. В Англии, на которую по большей части нападали датчане, найден только один экземпляр, да и это не точно. Однолезвийный клинок из Темзы (Мортлейк) выглядит норвежским, и возможно, что у него был один из этих эфесов. Тип этот был в употреблении приблизительно с 775 по 900 г. Эфес типа III имеет трехдольное (иногда пятидольное) навершие, часто с зооморфными фигурками на концах, и прямую гарду. Центральная доля всегда самая большая из всех. Тип III был широко распространен в Европе в IX–X вв., хотя, судя по всему, основное развитие его форма получила в Северо-Западной Германии и Скандинавии, под влиянием зооморфных наверший, характерных для этого региона в V–VI вв. Фактически при всем разнообразии очертаний это всего лишь увеличенный вариант навершия – «треуголки» мечей времен Великого переселения народов. Эфес типа III редко встречается на Британских островах, хотя отдельные экземпляры находили в Шотландии и в Дублине. Эфес типа IV скорее можно назвать разновидностью типа III; у этого эфеса практически плоское навершие с пятью долями, причем все они обычно одного размера. Нижние концы чаще всего прямые, то же самое и с гардой, хотя иногда встречаются образцы, на которых и то и другое слегка изогнуто. Этот тип очень широко распространен во всей Европе, его использовали в промежутке приблизительно между 850 и 950 гг. Эфес типа V представляет собой отдельную группу, которая датируется 875–950 гг. и отличается от прочих сильно заостренной центральной долей и резко выгнутым основанием навершия и гардой. Два экземпляра этого типа, один из которых обнаружен в Темзе близ Уиллингфорда, а другой – в Норвегии, украшены английским орнаментом (в стиле «Trewhiddle»); датируются они концом IX в. И это, и то, что находки такого типа встречаются в Англии чаще, чем где-либо еще, свидетельствует, что экспонаты демонстрируют исконный английский стиль. Эфес типа VI можно с тем же успехом назвать датским типом X (по типологии Ок-шотта) – начала XI в., поскольку самые большие залежи оружия с таким навершием сконцентрированы в Дании и тех частях Англии, куда чаще всего датчане совершали набеги.
Миниатюры из псалтырей IX в., которые показывают способы ношения меча «каролингского типа». Вверху. На этой иллюстрации из Штутгартского Псалтыря (820–830 гг.) показан франкский воин, защитное снаряжение которого состоит из шлема и круглого щита с умбоном. Вооружен воин длинным копьем с большим втульчатым наконечником и мечом «каролингского типа», который висит на плечевой перевязи. Внизу. На миниатюре из «Золотого Псалтыря» монастыря Святого Галла, около 883 г., показаны тяжеловооруженные пешие воины франков, вооруженные копьями и мечами, которые подвешены к поясной портупее. Также хорошо видно защитное снаряжение европейского воина конца IX в., которое состоит из шлема с небольшими металлическими полями, щита и панциря. Панцирь, состоящий из нашитых на кожу пластин, по форме напоминающих рыбью чешую (пластины могли быть металлическими либо сделанными из плотной вываренной кожи), достигает колен воина. Знатные воины франков поверх панциря носили плащи.
Под предводительством Свейна Вилобородого и Кнута они в первой четверти XI века часто посещали Лондон и юго-восточную часть Англии. Фактически большая часть мечей с навершием этого типа найдена в Темзе; он практически не встречается в Шотландии и Ирландии и, по-видимому, чаще всего использовался к югу и востоку от Балтийского моря. Эфес типа VII отличается почти полукруглым, гладким навершием, по форме напоминающим круглую вязаную шапочку или чехол для чайника. Поверхность большинства экземпляров прорезана канавками или углублениями, которые делят ее на три части (остатки трехдольного деления, характерного для наверший типа III и VI). Однако многие снабжены только одной горизонтальной канавкой, а у некоторых ее совсем нет. Ареал распространения таких наверший довольно широк, а их связь со скандинавскими образцами предполагает, что этот тип принадлежит в основном к X веку. В реках, текущих вдоль западных берегов Франции, находили много таких экземпляров; один из особенно красивых, найденных в Шельде, хранится в лондонском Тауэре, а другой – часть той же коллекции – нашли в Темзе у Брея. Еще два находятся в музее Йорка; их обнаружили в самом городе, который в 867 году был оккупирован датчанами. Еще один, из реки Ли, близ Эдмунтона, выставлен в Британском музее, а еще несколько (причем один с ножнами и рукоятью) выловили из Сены в районе Парижа. Возможно, это следы великой осады 885–886 гг. Два типа VIII и IX, которые Окшотт добавил к типологии Уилера, представляют собой переходную форму, связывающую мечи викингов, с их разделенными на доли навершиями и короткими гардами, с более поздними средневековыми клинками, оружием эпохи рыцарства. Навершие типа VIII, по мнению Окшотта, не более чем упрощенный вариант типа VI. Разделение между его верхней и нижней частью исчезло, то же самое произошло и с долями, в результате чего оно приобрело форму бразильского ореха. Почти у всех мечей с навершием такого типа тонкие гарды, гораздо более длинные, чем на мечах викингов, причем обычно они загибаются в сторону лезвия. Самые ранние клинки с подобным эфесом обнаружены в норвежских погребениях, датирующихся приблизительно 950 г., а самые поздние формы принадлежат аж к XIII в. С точки зрения ареала распространения (в ранней форме, в эпоху викингов) они тяготеют к северу и центральной части Европы, хотя отдельные экземпляры встречаются в Норвегии. Кстати, по мнению Окшотта, тип VIII может быть разделен на два подтипа – VIII и VIII а. Первый оснащен навершием в форме бразильского ореха, а навершие второго почти такое же, но с прямым нижним краем. Также Окшотт считает, что тип IX представляет собой второстепенную форму типа VIII. Общие очертания эфеса у них похожи, но на навершии вначале возникает разделение на верхнюю и нижнюю части, а затем верхняя принимает преувеличенную форму треуголки. Она гораздо менее характерна для типа VIII, и нельзя сказать, что этот тип встречается в той или другой местности, поскольку обнаружены только отдельные экземпляры, причем в разных местах. По мнению Окшотта, есть еще один тип эфеса, который следует включить в группу, относящуюся к эпохе викингов. У этого эфеса навершие имеет форму толстого диска, иногда с краями, скошенными вниз. Это утверждение основано на изобразительных и археологических источниках, которые свидетельствуют, что эти навершия в форме диска применяли не только в XI, но и даже в Хвеке. Так, например, в Финляндии было найдено много мечей викингов, датировавшихся 1000–1100 гг., с навершиями в форме диска (такие навершия были популярны вплоть до 1550 г.).
Вверху. Типология эфесов мечей «каролингского типа» IX–XI вв. Яна Петерсена. Внизу. Типология эфесов мечей «каролингского типа» IX–XI вв. Уилера, дополненная Ок-шоттом. Скандинавы эпохи викингов использовали мечи «каролингского типа» с самыми разнообразными эфесами, хотя клинки при этом менялись мало. Эти эфесы наиболее полно классифицировал норвежский археолог Ян Петерсен в 1919 г., выделив 26 типов, названных буквами латинского алфавита от А до Z. В 1927 г. британский археолог и офицер армии, профессор Лондонского университета, член Британской академии сэр Роберт Эрик Мортимер Уилер, проанализировав географию находок и стили украшений мечей «каролингского типа», свел 26 типов и подтипов Яна Петерсена к семи основным стилям (типология Уилера охватывает типы с I по VII), к которым Эварт Окшотт в шестидесятые годы добавил еще два типа – VIII и IX, которые определяют переход от меча викингов к рыцарскому (у Окшотта первым типом, классифицирующим средневековые мечи, является тип X). Этой сильно урезанной классификации будет достаточно для того, чтобы показать все разнообразие стилей изготовления эфесов мечей «каролингского типа», использовавшихся в эпоху викингов. Итак, согласно типологии Уилера, дополненной Окшоттом: I и II – Норвегия (были в употреблении приблизительно с 775 по 900 г.); III – северо-запад Германии и юг Скандинавии (был широко распространен в Европе в IX–X вв.); IV – вся Европа (его использовали в промежутке приблизительно между 850 и 950 гг.); V– англосаксонская Англия (датируется 875–950 гг.); VI – Дания (датируется XI в.); VII – был распространен вдоль западного побережья Европы (этот тип принадлежит в основном к X в.). Эфесы типов VIII и IX, добавленные Окшоттом, которые Уилер пропустил, так как в 1927 году считалось, что они распространились уже после периода викингов, представляют собой переходную форму, связывающую мечи викингов, с их разделенными на доли навершиями и короткими гардами, с более поздними средневековыми клинками, оружием эпохи рыцарства. Навершие типа VIII, по мнению Окшотта, не более чем упрощенный вариант типа VI. Разделение между его верхней и нижней частью исчезло, то же самое произошло и с долями, в результате чего оно приобрело форму бразильского ореха. Почти у всех мечей с навершием такого типа тонкие гарды, гораздо более длинные, чем на мечах викингов, причем обычно они загибаются в сторону лезвия. Самые ранние клинки с подобными эфесами обнаружены в норвежских погребениях, датирующихся приблизительно 950 г., а самые поздние формы принадлежат к XIII в. С точки зрения ареала распространения (в ранней форме, в эпоху викингов) они тяготеют к северу и центральной части Европы, хотя отдельные экземпляры встречаются в Норвегии.
При взгляде на мечи «каролингского типа» эпохи викингов сразу же возникает впечатление, что украшения на них делал оружейник, а не ювелир. В девяти случаях из десяти это простой орнамент, который наносили на металл различными способами: в начале периода самым популярным украшением служило листовое серебро, часто покрытое мелкими выдавленными точками или крестами или такими же мелкими геометрическими фигурами; в IX–X вв. на эти листы часто наносили гравировку в виде переплетающихся узоров того же типа, который украшал книги, иногда оттененного чернением. К концу эпохи викингов мы можем увидеть инкрустации из латуни в виде геометрических узоров на основе олова, причем каждый из них был очерчен полосками медной проволоки. В течение всего периода использовали простой и доступный способ украшения, который состоял в том, что всю поверхность гарды и навершия покрывали близко расположенными вертикальными полосками меди и олова, которые перемежались друг с другом и тянулись от края до края каждого элемента. Иногда этот вариант усложняли с помощью узора «елочки», выложенного из различных металлов между вертикальными полосками. Часто эти украшения превосходно выполнены и представляют собой по-настоящему мастерскую работу, дающую эффект по-своему куда более красивый, чем работа древних ювелиров, поскольку прямая простота орнамента хорошо сочетается с суровым достоинством меча «каролингского типа». В эпоху викингов орнамент наносился на эти эфесы следующим образом: тонкие листы золота, серебра, меди, латуни или оловянную фольгу с помощью молотка набивали на железную поверхность детали, покрытую сетью зарубок соответствующей формы; более мягкий листовой металл вбивался в эти зарубки и надежно удерживался там. В некоторых случаях, когда листы были украшены геометрическим или переплетающимся орнаментом, основа могла быть из олова или серебра, сам узор – из латуни или золота, а отделка – из меди или бронзы. Иногда узор не наносили в виде гравировки, а покрывали чернением.
Судя по всему, орнамент из меди, латуни и олова использовали в конце эпохи викингов (950-1050 гг.), в то время как более элегантное и часто гораздо более дорогое сочетание золота, серебра и бронзы применялось раньше, приблизительно в 800–900 гг. Использование орнамента из меди, как вы понимаете, заметно снижало стоимость всего изделия и делало его доступным не только для вождей, но и для простых воинов. На мечах типа V, которые, как уже было сказано, были, по всей вероятности, изготовлены в Англии, украшения представляют собой толстые тисненые или гравированные пластины серебра или бронзы; нашли одну или две из них, украшенные медальонами, напоминающими монеты (но не реальные монеты). Они были выложены в виде мозаики в центре навершия. Некоторые из мечей типа VI были украшены совершенно другим орнаментом, похожим на побеги с листьями; это типичный для франков IX–X вв. рисунок, и он подкрепляет предположение о том, что эти мечи делали во Франции.
Существует несколько эфесов от мечей викингов, на которых можно прочесть имя мастера. Так, в Британском музее хранится перекрестье меча, найденное возле Эксетера, на котором есть надпись «LEOFRIC ME FFC». Могло бы возникнуть искушение сделать из этого вывод, что так звали автора всего меча, а не только рукояти, если бы не два клинка типа VI из Ирландии. На нижней гарде одного из них стоит имя «HARTOLFR», но на клинке написано другое – «ULFBEHRT», и это имя кузнеца, который выковал меч. Этот меч нашли в Килмейнхеме, а другой – в Баллиндерри-Кранног, в 1928 г.; здесь на эфесе присутствует надпись «HILTIPREHT», а на клинке также имеется еще одно имя. В Норвегии есть один экземпляр, подписанный «HLITER», а в Лондоне (меч типа VI из коллекции Уоллеса) есть другой, у которого на одной стороне гарды стоят литеры «НЫ», а на другой – буквы, которые невозможно разобрать, но их обычно читают как «TR». Отсюда можно сделать заключение, что эти имена принадлежали мастерам, делавшим только эфесы. Кстати, на некоторых мечах «каролингского типа» встречаются надписи с именами владельцев. Так, на одном мече начала эпохи викингов, который был найден в Норвегии, есть руническая надпись, гласящая: «Я принадлежу Тормуду».
В какой-то период эпохи викингов мастера, изготовлявшие мечи, создали новую технику ковки клинков. В первой части этого периода (700–850 гг.) мечи становились больше и тяжелее, чем раньше, но приблизительно с 900 г. начали появляться гораздо более удобные изделия. При их изготовлении не использовалась техника «узорной сварки», и все же они были крепче и легче; больше расширялись, начиная от эфеса, так что центр тяжести переместился ближе к нему, таким образом, делая клинок более легко управляемым, чем старые клинки с центром тяжести, приходившимся намного ближе к кончику. Те мечи отлично подходили для нанесения резких рубящих ударов, но новыми с тем же успехом можно было и колоть, и гораздо быстрее поднимать их после удара, и превращать передний удар в боковой, не используя и малой доли сил, которые нужно было приложить раньше. Судя по всему, первое появление таких мечей совпало с возникновением нового способа клеймить клинок (клейма наводились железной, а чаще демаскированной проволокой, которая в горячем виде инкрустировалась в верхнюю треть дола клинка на обеих его сторонах) и новым именем мастера, «ULFBERHT», выложенным на множестве клинков, которые находят в разных частях Европы. Общее число клинков с именем «ULFBERHT» достигло 179 (и, скорее всего, их количество в будущем еще возрастет). В целом можно сказать, что 76 % всех европейских находок мечей с именем «ULFBERHT» концентрировались в Скандинавии, Финляндии, юго-восточной Прибалтике и на территории Древней Руси, что объясняется существованием в этих регионах языческих погребальных обрядов, в результате которых меч в захоронениях– нередкая вещь. Фактическое же распространение мечей с данным именем в Северной и Восточной Европе повсеместно.
Массовость мечей с подписью «ULFBERHT» – своеобразный производственный феномен эпохи викингов. Можно сказать, что из числа найденных каждый третий или четвертый клинок, созданный в последней четверти I тыс. н. э., имел упомянутое именное клеймо. Речь идет о крупнейшем по размаху в истории Европы изготовлении самого дорогого и престижного белого оружия. Мастерские, производившие это оружие, возникли, по-видимому, во времена Карла Великого и, как полагают, находились в области среднего Рейна. Свою продукцию они выпускали в течение IX – первой половины XI в. Для второй половины XI-начала XII в. эти образцы становятся все более пережиточными, видимо, ковка их постепенно прекратилась. В период активности рейнских мастерских их произведения многими тысячами расходились по всей Европе, достигая и азиатских областей. Эти изделия повсюду, несомненно, признавались высококачественными и очень ценились. Конечно, мечи с маркой «ULFBERHT» не были делом рук только одного человека. Первоначальное индивидуальное именное клеймо с течением времени закрепилось за потомственными оружейными мастерскими, ставшими настоящими фабриками, точнее, мануфактурами по выпуску клинкового оружия. Массовый выпуск мечей был бы невозможен без разделения труда и сконцентрированных в одном месте мастеров и их помощников. Подтверждает это положение один среднеазиатский источник IX в., в котором сообщается, что «меч проходит через много рук и несколько разрядов ремесленников». Каждую операцию по заготовке металла, ковке и вытягиванию полосы, полировке, закалке, заточке, насадке рукояти, изготовлению ножен производил специальный человек. К этому добавим ювелирную отделку рукояти и наведение клейма. Эфесы мечей с маркой «ULFBERHT» по своим очертаниям типологически различались (охватывают более 14 типов по Я. Петерсену), однако в большинстве своем они орнаментировались в строгом, этнически нейтральном, геометрическом стиле. На поверхность навершия и перекрестья набивалось множество обычно чередующихся полосок красной меди и латуни, нередко дополненных включениями серебра. Эти полоски по цвету переливались, придавая оружию «мерцающий» драгоценный вид. Трудоемкость работы видна из того, что для украшения типичного меча с надписью «ULFBERHT» требовалось в общей сложности 10–15 м проволоки цветного металла, а плотность инкрустации измерялась тремя или двумя полосками на каждый миллиметр декорируемой поверхности.
Во второй половине Хвека строгость в отделке рукоятей мечей «ULFBERHT» все более разнообразится включением негеометрических орнаментальных мотивов. Этим путем мастера того периода пытались приспособиться к новым художественным вкусам, а также к появлению конкурирующих с ними мастерских и нарастающему влиянию местных приемов обработки оружия. Подавляющее большинство мечей выпускалось с уже смонтированными рукоятями, но встречались случаи, когда в Скандинавии привозные клинки монтировались рукоятями, украшенными элементами в стиле «Jellinge», «Маштеп» и «Ringerikestil». Судя по находкам, монтировка собственными рукоятями привозных клинков не носила массового характера. Речь, по-видимому, идет о социально ограниченной заказной работе, связанной не только с ювелирной отделкой оружия, но и с индивидуальной подгонкой рукояти к кисти руки его владельца.
Клеймо «ULFBERHT» наводилось четкими буквами латинского капитального шрифта. Надпись располагалась в верхней трети дола меча, обычно ее длина составляла 14–16 см (редко больше). Высота букв, равновеликих ширине дола, была 1,9–2,7 см. Процесс клеймения клинка происходил так: после того как кузнец заканчивал очередной меч, он намечал на его поверхности контуры клейма (надпись или символы), которое хотел выложить, затем по этим пометкам проходился холодным зубилом, оставляя глубокие борозды. После этого скрученные наподобие струны железные проволочки резали на куски соответствующего размера, клинок раскаляли добела и холодные кусочки металла молотом вбивали в подготовленные желобки. После этого меч опять нагревали до температуры плавления (примерно до 1300 °C) и по инкрустации снова тщательно проходились молотом. Наконец, клинок полировали до зеркальной гладкости, так что буквы с трудом можно было разглядеть. И все же имя оставалось здесь, являясь неотъемлемой частью меча, и его можно было прочесть, тем самым привлекая внимание покупателя или заказчика. Зона подписи соответствовала на обороте клинка знаку из перекрещенных полос и обрамляющих их столбиков. Знаки варьировались, но в большинстве отличались линейно-геометрическим характером. Назначение композиции – служить составной частью клейма. Возможно, что подобные выкладки означали и ремесленное тавро, и торговую марку и также могли иметь для людей эпохи викингов некое магическое значение. По своему начертанию надписи несколько различаются формой букв, иногда их последовательностью и сочетанием со знаком креста. Это можно объяснить «почерком» того или иного клинкового писца, а также разновременностью самих предметов. Даже в пределах одной партии изделия разнились по своим клеймам и украшениям в деталях. Ответственные «узлы» вещи выполняли мастера высшей квалификации, но даже они вряд ли могли создавать два идеально одинаковых произведения, хотя к этому и стремились. При всем том принципиальное устройство оружия и общность стилистического оформления рукоятей определенное время сохранялись и имели устойчивые повторяющиеся черты.
Примерно до середины X века клинки с именем «ULFBERHT», возможно, в ряде регионов преобладали среди других образцов и вызвали местные подражания. Кузнецы европейских стран знали приемы ковки белого оружия и могли их воспроизвести. Однако как бы ни были искусны местные кузнецы, их подражания по сравнению с оригиналами, как правило, отличались большей схематичностью и огрублением в деталях. Попытку отделить копии от подлинников на примере мечей с именем «ULFBERHT» предпринял немецкий ученый А. Гайбиг. Из 120 учтенных им клинков он, основываясь на анализе морфологических, метрических и орфографических признаков их надписей, выделил 37 возможных подражаний. По мнению исследователя, эти подражания могли изготовлять не только в странах, удаленных от франкского государства, но и в нем самом. При этом он указывает, что мы пока не имеем сопоставимых данных о качестве ковки клинков, а сравниваем только их клейма. В подражательных мечах замечены разного рода отклонения, ошибки, нехарактерные фигуры. По словам А.Н. Кирпичникова, опыт А. Гайбига, конечно, заслуживает внимания, однако в целом поиск отклонений в клинковом письме имеет шаткую базу, так как немало мечей группы «ULFBERHT» опубликованы с недостаточно выявленными и неудовлетворительно зафиксированными клеймами. К тому же не всегда учитывается и сохранность этих клейм (в чем А.Н. Кирпичников неоднократно убеждался, проверяя прежние расчистки). Примером может служить меч «каролингского типа» из музея в Осло, на клинке которого с двух сторон имеется надпись «ULFBERHT» (в этом отношении случай редчайший, если не уникальный). На рисунке надписи, опубликованном М. Мюллером-Вилле, буквы выглядят наведенными небрежно, некоторые их части отсутствуют вовсе. Из этого А. Гайбиг заключил, что данный образец является подражательным. Повторное изучение клейма, однако, показало, что обе части надписи созданы вполне профессионально, а составляющие их буквы исполнены безупречно и полностью сохранились. С учетом охарактеризованных С.Х. Фуглезанг особых украшений рукояти изделие следует признать вполне оригинальным, позднекаролингского происхождения. Подобные поправки не исключены и по отношению к другим надписям, которые на основании испорченных букв причислены к копиям, а в действительности первоначально были вполне исправными. Трудности в опознании мечей разной выработки заключаются еще и в том, что в надписях оригиналов ошибки допустимы. Такого рода допуски еще предстоит определить. А.Н. Кирпичников считает, что в надписях могут отсутствовать конечные знаки. Такие буквы, как, например, L, F, Т, выкладывались в перевернутом виде, также имели место необычные включения в виде костыльных крестов, фигур в виде омеги и т. д. (в эпоху викингов, когда очень мало кто умел читать и писать, различные символы, орнаменты, буквы, слова и имена имели особое, часто магическое значение). Предположения об изготовлении копий, однако, справедливы, особенно в тех случаях, когда часть букв в начале и середине слова сперва отсутствовала или они искажены и нечитаемы, к тому же наведены грубо и неровно. Важным является здесь сопоставление клейма и эфеса в отношении формы и качества их выработки. Выше говорилось о плотности укладки цветного металла на поверхность навершия и перекрестья. Подражатели данной технике не всегда достигали такой частоты набивки полосок, располагали их более редко. В целом сортировка копий и оригиналов далеко не завершена, она потребует взвешенного учета разнородных признаков и индивидуального анализа каждой вещи. Большинство учтенных мечей группы «ULFBERHT» ныне кажется подлинно каролингскими, что, впрочем, признает и А. Гайбиг. В зоне предполагаемого расположения мастерских «ULFBERHT» практически нет находок, их можно встретить за тысячи километров от метрополии. Судя по нидерландским, шведским и украинским находкам, мечи с прославленной маркой доставлялись в разные места Европы, как штучно, так и партиями по 5–8 экземпляров. Экспорту клинков (наряду с другим вооружением) практически не препятствовали многочисленные запреты (капитулярии 779, 803, 805, 811-го гг.) на вывоз военных изделий, время от времени объявлявшиеся во франкском государстве. Производители оружия сбывали свою продукцию купцам-профессионалам, чаще всего иностранцам, среди которых, несомненно, были и викинги. Военные грузы доставлялись к побережью Ла-Манша и Северного моря и далее морским путем шли на север и восток. В обмен эти купцы привозили сырье или необработанные продукты (металлы, шерсть, шкуры, меха, янтарь). Местные власти такую торговлю поддерживали, поскольку при каждой выгрузке они получали одну десятую стоимости груза. Археология подтверждает направление торговых операций.
Меч «каролингского типа» IX–X вв., извлеченный из болота в Баллиндерри, Ирландия, с надписью на клинке «+ULFBERHT+». Показан: общий вид меча, крупным планом– клинок с надписью «+ULFBERHT+», эфес меча и перекрестье, на верхней части которого имеется надпись «+HILTIPREHT+». Общая длина меча 92,8 см; длина клинка 79 см; длина перекрестья 11 см; длина рукояти 8,5 см; точка баланса 18,5 см от перекрестья. На клинке имеется с одной стороны надпись «+ULFBERHT+», сделанная при помощи узорчатой сварки, а на другой стороне надпись «IXXXI» (эту надпись принято ассоциировать с маркой «ULFBERHT»). Перекрестье, на верхней части которого имеется надпись «+HILTIPREHT+», и пятидольное навершие меча из Баллиндерри покрыты серебром и украшены стилизованным растительным орнаментом.
Полагают, что слово «ULFBERHT» лишь первоначально обозначало отдельного франкского мастера, прославившегося качеством своей работы, возможно, родоначальника и организатора бурно растущего производства. Впоследствии это имя стало семейной маркой и, вероятно, закрепилось за крупной группой оружейников или мастерских. Мастерские «ULFBERHT» обслуживали своей высококачественной продукцией франкские области, но много мечей вывозилось на Британские острова и через северную Германию в Скандинавию. Часть этих клинков попадала в Прибалтику, к западным славянам, на Русь и дальше на Восток. Безусловно, клинки марки «ULFBERHT» пользовались большим спросом на восточных рынках, хотя их находки не выходят за пределы Европы. Одна из партий этого ценного товара в составе 5 клинков, 3 из которых с надписью «ULFBERHT», была извлечена землесосами Днепростроя. Эти мечи, сделанные в одно время, являлись товаром купеческого каравана. Их оформление разнообразно, так как они явно рассчитаны на различные индивидуальные вкусы покупателей.
Концентрация клинковых находок включает регионы, находившиеся в зоне магистральных водных сообщений, по которым купцы и воины возили предметы вооружения и защитного снаряжения из каролингских пределов в северные и восточные страны, в том числе к скандинавам, балтам, славянам, арабам и византийцам. Часть изделий по пути дальних странствований оседала у разных племен и народов. Если говорить о «восточном» направлении торговли, то здесь следует назвать Русь и Волжскую Булгарию, где находят франкские мечи «каролингского типа». Не случайно, что скопления мечей с именем «ULFBERHT» встречены в Юго-Восточном Приладожье (4 экземпляра), Ярославской и Смоленской областях (6 находок), Нижнем Поднепровье (4 клинка). Эти находки тяготеют к главнейшим Волжскому и Днепровскому путям и свидетельствуют о том, откуда к русским, чудским и булгарским воинам поступало лучшее клинковое оружие. Кстати, современные изыскания позволяют поставить вопрос о значительно более мощном, чем считали раньше, размахе торговли оружием в Европе и привозе его крупных партий в Скандинавию из континентальных мастерских. Судя по всему, на севере Европы существовал растущий спрос на высококачественную продукцию этих мастерских. Часть мечей скандинавы оставляли себе, часть реэкспортировали в другие регионы. Жители Скандинавии, не знавшие налогов и располагавшие значительными ценностями, добытыми во время торговых и военных операций, обладали прибавочными средствами для массовых закупок импортного оружия, в первую очередь мечей «каролингского типа». Характерно, что каждый скандинавский бонд по древнему закону должен был владеть мечом и другим вооружением и только тогда допускался на тинг. Конечно, поголовное вооружение свободного населения Скандинавии в эпоху викингов не могло обойтись только привозным оружием и защитным снаряжением. Клинковое оружие создавали и местные скандинавские кузнецы, вряд ли, однако, объединившиеся в мануфактурные группы. Повышенный спрос на мечи во многом удовлетворялся поступлением континентальных изделий. Эти обстоятельства в немалой степени стимулировали производство мастерских «ULFBERHT» и обеспечили им процветающую, невиданно интенсивную деятельность именно в период эпохи викингов.
Как уже говорилось выше, у мастерской «ULFBERHT» были подражатели. Так, в Англии в реке нашли меч «каролингского типа» конца эпохи викингов, на одной стороне клинка которого было выложено неверно написанное имя «ULFBERHT», а на другой стороне еще более искаженная версия имени другого великого франкского кузнеца-оружейника «INGERLI». По-видимому, какой-то менее удачливый мастер пытался воспроизвести клейма своих известных коллег, но по причине неграмотности не смог точно повторить надпись. То, что подделывали две различные франкские оружейные марки, доказывает, что «ULFBERHT» и «INGERLI» считались лучшими из всех в эпоху викингов; иначе в воспроизведении клейма не было бы никакого смысла. Кстати, исследователи считают, что имя «INGERLI» (также встречаются надписи: «INGELRII», «INGELRD», «INGELRILT» «INGRLRIIMEFECIT» и «INGELRIH») украшало изделия, выпускавшиеся где-то по соседству с мастерской марки «ULFBERHT». Мастерская марки «INGERLI» появилась около середины X века и примерно на 200 лет пережила своего старшего конкурента. Всего мечей марки «INGERLI» (X-XII вв.) во всей Европе известно 21 (данные конца XX века).
В Древней Руси в эпоху викингов мечи «каролингского типа» принадлежали к привилегированному, но широко распространенному оружию. На территории Древней Руси их найдено более 100 экземпляров, и относятся они к концу IX-первой половине XI века. Мечи обнаружены, как правило, в крупнейших курганных захоронениях вблизи или на территории важнейших городских центров, на главных речных артериях и важных путях. Судя по богатству захоронений, мечи принадлежали воинам-дружинникам, купцам, княжеско-боярской верхушке, иногда состоятельным ремесленникам. Редкость нахождения мечей в погребениях (равно как и шлемов, доспехов, щитов) не означает их недостатка в боевой практике, а объясняется иными причинами. Так, меч как особо почитаемое и ценное оружие в период раннего феодализма передавали от отца к сыну, и при наличии наследника он исключался из числа погребальных приношений. В более поздний период мечи нередко выдавались рядовым дружинникам из государственных арсеналов, вероятно, только в пожизненное владение. Для классификации эфесов мечей «каролингского типа», найденных на территории Древней Руси IX–XI вв., А.Н. Кирпичников использовал типологию Я. Петерсена, разработанную на норвежском, а точнее, общеевропейском материале. Речь идет об эфесах, которые сопоставляются по формам и украшениям. Что касается лезвий мечей, то они почти одинаковы, относительно широкие, плоские, с долами (занимающими среднюю треть полосы), слегка суживающимися к оконечности. Анализ эфесов служит, однако, изучению всего изделия, включая и его клинок. Установлено, что средневековые мастерские большую часть лезвий выпускали с уже смонтированными навершиями и перекрестьями. Правда, в Европе встречаются случаи, когда эфесы готовых мечей переделывались и украшались позже сообразно местным вкусам. Таковы, например, клинки «Ulfberht» с эфесами, орнаментированными в скандинавском стиле «Еллинг».
Меч викингов Хв. «каролингского типа» с надписью на клинке «+ULFBERHT+». Показаны обе стороны меча, крупным планом – эфес меча и клинок с надписью «+ULFBERHT+». Общая длина меча 95 см. В написании всех вариантов имени «ULFBERHT», обнаруженных до сего времени, присутствует крест; иногда их бывает и два, причем один из них стоит перед буквой «и», а другой – либо между «R» и «Н», либо между «Н» и «Т». Второй крест присутствует всегда, даже если первый и опущен. На другой стороне каждого клинка марки «ULFBERHT» похожим образом выложены узоры, среди которых нет ни одного одинакового. Они состоят из различных сочетаний вертикальных штрихов, диагональных крестов, переплетающихся лент и отдельных букв (в эпоху викингов жило множество других кузнецов, помечавших свои клинки таким же образом, но их изделия встречаются только в отдельных районах).
В связи с особенностями эфесов мечей «каролингского типа», найденных на территории Древней Руси, А.Н. Кирпичников несколько изменил последовательность рассмотрения тех типов по схеме Я. Петерсена, которые, по мнению А.Н. Кирпичникова, можно было объединить в одну группу. Таким образом, при помощи типологической схемы Я. Петерсена А.Н. Кирпичников выделил, во-первых, единообразные серии высококачественных мечей, изготовленных, как правило, западноевропейскими мастерами, во-вторых, обычно своеобразные по отделке изделия (или их детали) местной работы. Сказанное относится и к русским находкам. Часть из них во всех деталях соответствует общеевропейским образцам и их хронологии, часть же отличается от последних формой и украшением рукоятей, а также и своей датировкой. Итак, согласно типологии А.Н. Кирпичникова (название почти всех типов мечей приводятся по Я. Петерсену), эфесы типа В характеризуются нешироким перекрестьем и простым треугольным навершием, прямоугольным в поперечном сечении. На навершии и перекрестье имеется поперечный ребристый выступ. Все мечи типа В, найденные на территории Древней Руси, дамаскированы. Мечи типа В распространены во многих странах Центральной и Северной Европы и всюду датируются VIII–IX вв. Среди древностей X века мечи типа В не встречаются. Хотя центр изготовления мечей данного типа находился в Рейнской области, предполагают, что они изготовлялись в различных частях Европы.
Эфесы типа D характеризуются массивным округлым навершием с богатой отделкой и украшенным бронзовым рельефным орнаментом. Примером может служить роскошный меч X века из Гнездова. Орнамент на бронзовых накладках эфеса состоит из плавно изгибающихся завитков растительного характера, расположенных симметрично. В изгибах плетения различимы звериные лапы. В целом украшения меча напоминают скандинавский орнамент в стиле Борре. Однако в Скандинавии мечей с аналогичными орнаментами не обнаружено. Считается, что в Хвеке в Древней Руси существовало производство различных изделий, восходящих к скандинавским образцам, но постепенно терявших связь с чисто северным искусством. Этим предметам присуще огрубление или схематизация северного стиля, наличие «восточных» мотивов (например, пальметки). Такие вещи называют «местными гибридами». Эфесы типа D в единичных экземплярах распространены от Норвегии до Венгрии и датируются не позже IX века. Таким образом, гнездовский меч оказался самым поздним среди мечей типа D в Европе, что не противоречит мнению о его вероятном местном изготовлении (если не всего меча, то во всяком случае его рукояти).
Сверху вниз. № 1. Меч викингов X в. «каролингского типа» с надписью на клинке «+ULFBERHT+». № 2. Меч «каролингского типа» эпохи викингов с надписью на клинке «SIGBRHANI». № 3. Меч «каролингского типа» эпохи викингов с надписью на клинке «INGERIHFECIT». № 4. Меч викингов X в., найденный в реке Исак недалеко от Нанта, с надписью на клинке «INGELRED FIT». № 5. Меч конца эпохи викингов, найденный возле Уппсалы (Швеция), с надписью на клинке «INGEL.AH». Как и у многих более поздних оружейных мастерских, у мастерской «ULFBERHT» были подражатели. Так, близ Уисби в реке нашли меч конца эпохи викингов, на одной стороне которого было выложено неверно написанное имя «ULFBERHT», а на другой – еще более искаженная версия имени другого великого кузнеца-оружейника «INGERLI». По-видимому, какой-то менее удачливый мастер пытался воспроизвести клеймо своего известного коллеги, но по причине неграмотности не смог точно повторить надпись. То, что подделывали две различные оружейные марки, доказывает, что «ULFBERHT» и «INGERLI» считались лучшими из всех в эпоху викингов; иначе в воспроизведении клейма не было бы никакого смысла.
Эфесы типа Н напоминают тип В, от которых, очевидно, и получили свое развитие. Характерные особенности эфесов типа Н: навершие в фас и в профиль треугольное, неширокое прямое перекрестье не имеет ребра. Среди других мечей мечи типа Н представлены наибольшим количеством находок. Они встречены почти во всех районах Древней Руси, где обнаруживаются мечи. Даже детские игрушечные мечи из древнерусских городов подражают этим образцам (например, в Старой Ладоге эти деревянные мечи происходят из слоя IX века; в Новгороде – из слоя X века, а в Гродно (Беларусь) даже из слоя XII века). По-видимому, популярность мечам этого типа обеспечила геометрически простая форма эфеса. Украшение мечей типа Н также отличается простотой. Эфесы чаще всего снабжены серебряной набивкой (по железу) в виде равномерно распределенных вертикальных полос. Особенно много мечей типа Н найдено на севере Европы. Поэтому некоторое время скандинавские археологи считали мечи типа Н северными. Однако они по происхождению не скандинавские, а рейнские (на что указывают и надписи на клинках), и в Европе найдены в таких местах, где викингов не было. Вертикальная серебряная или бронзовая насечка имела также общеевропейское хождение. В Норвегии имеется 213 мечей этого типа, которые, по Я. Петерсону, датируются 800–950 гг., этим же временем определяются 60 финских находок. Для мечей типа Н, как и для мечей типа D, можно констатировать их относительно позднее бытование на территории Древней Руси, так как часть русских находок относится ко второй половине X–XI вв.
Тип S. Отличительной особенностью мечей этого типа является разделенное на три, реже на пять частей навершие с повышенной средней частью (она имеет почти шаровидную форму и может достигать в высоту 4,5 см) и перекрестье с расширяющимися концами. Находки мечей типа S указывают на их распространение по всей территории Древней Руси. Стилистическая близость украшений мечей типа S очевидна. Часто встречается петлеобразный жгутовый орнамент, где толщина жгутов подчеркивается частыми косыми штрихами, «глазки» на средней части навершия (схематизированные звериные глаза), обработка чернью по серебру. Очень богато украшены мечи Днепровских порогов. На одном серебряная набивка с жгутовым плетением. Другой полностью сохранил свой орнамент каролингского стиля, выполненный в технике серебряной насечки. Рисунок ленточного плетения обоих был по контуру проложен красной медью, что придает ему особую ясность. На клинках существуют надписи «Ulfberht». Находки на территории Древней Руси прибавляют к известным в Европе мечам типа S с надписью «Ulfberht» еще три. Во всех случаях, когда можно определить дату, мечи типа S относятся ко второй половине X-первой половине XI в., что в основном соответствует датировке этих мечей в Центральной Европе и Скандинавии. Данная группа мечей франкского происхождения, что можно заключить как по надписям, так и по плетеному орнаменту.
Тип Т-1. Мечи этого типа близки мечам предыдущего, но средняя часть навершия у них больше, а боковые части меньше и оформлены как звериные морды (многие западные исследователи не расчленяют тип Т на две разновидности (Т-1 и Т-2). В некоторых разновидностях типы S и Т-1 почти не отличаются. Мечи типа Т-1 имеют ярко выраженные западноевропейские черты. Таков например, богато и эффектно отделанный меч из Монастырища. Его массивное перекрестье и навершие покрыты серебряной насечкой с гравированными переплетающимися ленточными узорами. На поверхности рукояти прорезаны углубления для вставки золотых пластинок с напаянными колечками. В узоре на перекрестье различимы две пары лап и две звериные морды, перехваченные лентами. Меч явно западного происхождения. Мечи типа Т-1 в норвежских комплексах датируются второй половиной X века, а найденные на территории Древней Руси датируются X–XI вв.
Тип Т-2. На эфесах мечей этого типа округлое трехчастное навершие и прямое перекрестье. По сравнению с типом Т-1 боковые части навершия мечей типа Т-2 более сглажены. В отделке их рукоятей использованы серебро, медь, реже золото (в технике насечки). Орнамент всегда в виде ромбов. Практически все мечи франкского происхождения, датируются X–XI вв.
Очертания эфесов следующих типов Е и V напоминают эфесы типа Т-2. Навершие у них трехчастное, чаще полуовальное, перекрестье прямое. Типы Е и V различаются только по орнаментации: ячеистой в первом случае, геометрической, ступенчатой – во втором. В отличие от норвежских мечи типа Е, найденные на территории Древней Руси, в основном относятся к более позднему времени, поэтому А.Н. Кирпичников поставил их между мечами типов Т-2 и V.
Тип Е. Мечи этого типа распространены в Древней Руси повсеместно. Их украшения оригинальны. В металле эфеса высверлены ячейки. Они соединены между собой скрытыми боковыми канальцами, сквозь которые пропущена витая серебряная проволока. В крайних ячейках проволока свита в петли, в остальных располагается крест-накрест. Поверхность эфеса набивалась серебром. Таким образом, зритель видел сплошное серебряное поле, в углублениях-ячейках которого виднелась слабо мерцавшая витая проволока. Мечи с крупными и редкими ячейками, судя по сопровождающему их курганному инвентарю, датируются второй половиной X века. Еще около 900-х годов эфесы этих мечей снабжались очень мелкими ячейками (количество их рядов на перекрестье достигает 9) без проволочных выкладок. Мечи типа Е встречены на всем севере Европы: в Норвегии их 31, в Финляндии около 10, в Швеции их больше 50. Все норвежские мечи отнесены Я. Петерсеном к первой половине IX века и только один к Хвеку. Северные археологи признают, что эта форма после 900 г. встречается редко. Таким образом, мечи типа Е, найденные на территории Древней Руси, по времени бытования и особенностям орнаментации кажутся весьма поздними и своеобразными.
Мечей типа V на территории Древней Руси было найдено 14. Украшением эфесов почти всех мечей этого типа является узор геометрического рисунка. Расчищенная рукоять одного из приладожских мечей с надписью «Ulfberht» демонстрирует сложную и трудоемкую технику отделки с помощью тончайших (0,5 мм толщины) чередующихся между собой полосок меди, латуни и серебра. Мастер, комбинируя различные металлы, набивал около 100 полосок на заранее подготовленную бороздчатую поверхность железного эфеса (в бороздки укладывались проволочки, которые после обработки принимали вид плоских пластинок). Приблизительно аналогичную технику отделки можно видеть на эфесах мечей с надписями «Ulfberht» из Шестовиц и из Полоцка. Несколько отлично убранство гнездовского меча с такой же надписью. На его перекрестье и навершии между двух рядов серебряных зубчиков замечен мелкий зигзагообразный узор. Немного выдвинутые боковые части навершия приближают этот образец к типу Т-2. К типу V относится известный золотоворотский меч, стержень рукояти которого обернут серебряной пластинкой с сочным гроздевидным растительным орнаментом, выполненным во второй половине X века где-то на территории Древней Руси. Здесь – пример вторичной отделки меча сообразно местным вкусам. Любопытен и подгорцевский меч из кургана, датируемого около 1000 г., у которого рисунок узора эфеса необычен для типа V. Это ленточное плетение в виде звеньев цепи и зигзагообразная линия. Отнесение этого меча к типу V условно. Все датированные мечи типа V относятся (кроме подгорцовского) точно к X веку. Представители данного типа встречены в Норвегии (6 мечей), в Швеции (3 меча), на Саареме (2 меча), в Польше (1 меч), в Самбии (2 меча), в Финляндии (10 мечей), в Дании, Германии, Ирландии и на Готланде (по одному). В норвежских комплексах мечи типа V относятся к первой половине X века. Я. Петерсен считал мечи этого типа норвежскими. Но современные исследования показали, что большая часть мечей типа V изготовлена в крупных мастерских Рейнской области. Кстати, подгорцевский меч можно рассматривать как местное видоизменение мечей типа V, исчезнувших, по-видимому, в конце X века.
По форме эфеса к типу U приближается меч из кургана близ д. Ручьи, поэтому А.Н. Кирпичников назвал его тип U особый. Навершие эфеса полуовальное в поперечном сечении. Судя по норвежским аналогиям, меч может датироваться серединой X века.
Тип W. Мечи этого типа имеют полукруглое навершие и узкое прямое перекрестье, отлитые из бронзы. По очертаниям близки к нижеследующему типу X. К данному типу относится только один шестовицкий меч из погребения X века. Ян Петерсен датирует мечи типа W первой половиной X века и считает, что они франкского происхождения.
Тип X. Для всех найденных на территории Древней Руси мечей этого типа характерно полукруглое навершие, выкованное из одного куска со своим основанием (у мечей предшествующих типов навершие прикреплялось к особому основанию), и не широкое, относительно длинное перекрестье. Орнаментация отсутствует. Эти мечи западноевропейского происхождения датируются второй половиной X – началом XI века.
Тип Y. Мечи этого типа характерны прямым или слегка изогнутым к лезвию перекрестьем, седловидным навершием с возвышением в центре. Они, так же как образцы типа X, не имеют украшений и по своей форме являются переходными к более позднему времени. Мечи типа Y западноевропейского происхождения. Однако они были восприняты во многих странах, где и могли изготовляться. Датировка мечей типа Y, по Я. Петерсену, X – начало XI века, приемлема и для мечей этого типа, найденных на территории Древней Руси.
Тип Z. Признаки мечей этого типа– трехчастное изогнутое кверху навершие и перекрестье, изогнутое к лезвию. Трехдольное навершие с приподнятой серединой и изогнутое перекрестье несколько напоминают предшествовавшие типы S и Y. На эфесах иногда встречается орнамент. Происхождение мечей типа Z неясно. Я. Петерсен отстаивал их восточное происхождение, Б. Нерман и Г. Гьессинг – скандинавское. X. Арбман – континентальноевропейское, В. Сарновская – русское или восточноприбалтийское. По мнению Я. Жака, в мечах типа Z объединились элементы каролингского меча и восточной сабли. Из дальнейшего станет ясно, что участие Восточной Европы и Руси в формировании мечей типа Z отрицать не приходится. Мечи типа Z находят по всей Европе. Я. Петерсен относит их к концу эпохи викингов.
Тип Z особый. Навершие этих мечей линзовидной формы, перекрестье плавно изогнуто. Мечи этого типа отсутствуют в классификации Я. Петерсена. Однако их существование в Европе после 950–980 гг. подтвердил Э. Окшотт. К типу Z особому относится меч 960 г. из Черной Могилы. Эфес этого меча, судя по характерному узору, выполненному гравировкой по позолоченному серебру, может подтвердить изготовление если не клинков, то, по крайней мере, эфесов типа Z особого на территории Древней Руси. Орнамент меча (хорошо сохранившийся на рукояти) состоит из растительных завитков в петлевидном обрамлении. Тождественный узор встречен также на рукоятях эфесов мечей с о. Саарема (тип V) и из датского средневекового города Треллеборг. Подобные украшения на вещах времени викингов из Северо-Западной Европы исследователи связывают с «восточным» влиянием, которое в конце Хвека приводит к преобразованию скандинавской звериной орнаментики во все более развитую растительную.
На примере мечей типов Z и Z особый (отчасти типа Y) видно, как изменился эфес традиционного франкского меча «каролингского типа». Основание навершия поднялось вверх, концы перекрестья опустились вниз к лезвию. Такие мечи были удобны при конной рубке, так как позволяли более свободно манипулировать рукой и кистью при ударе. Подобные преобразования европейского клинкового рубящего оружия произошли не без участия Древней Руси. Весьма правдоподобно, что соприкосновение русской конной дружины с конницей степных кочевников, влияние «сабельного боя», самой тактики конной борьбы, наконец, растущее преобладание конницы как главного рода войск, – все это и привело к возникновению эфеса меча с изогнутыми навершием и перекрестьем, приспособленных к конному бою. Кстати, для второй половины X-начала XI века эфесы мечей с «изогнутыми» деталями уже общеевропейское явление. В Норвегии, например, они в основном относятся к концу эпохи викингов (типы Е, Z, частично Y, по Я. Петерсену).
Среди найденных на территории Древней Руси мечей эпохи викингов есть и такие, которые позволяют предполагать существование на Руси не только подражательного, но и вполне самостоятельного отделочно-клинкового ремесла. Таковы пять сохранившихся фрагментарно мечей, эфесы которых при наличии некоторых международных черт (например, трехчастное навершие) отличаются выраженным местным своеобразием формы и декора. Эти мечи А.Н. Кирпичников выделил в тип А местный. Им присущи плавные очертания навершия и перекрестья и растительная орнаментация. Особенно заметно выделяются эфесы мечей из Киева, Карабчиева и Старой Рязани, отделанные чернью по бронзе. Их с уверенностью можно причислить к высокохудожественным произведениям древнерусского оружейного и ювелирно-литейного ремесла. Производившиеся в Древней Руси бронзовые детали эфесов мечей и наконечники ножен, украшенные растительным орнаментом, очевидно, находили сбыт в землях юго-восточной Прибалтики, Финляндии и Скандинавии. Тогда, т. е. не позже первой половины XI в., изделия русских оружейников появились на мировых рынках. Кстати, число таких находок, еще в древности оторвавшихся от места их изготовления (Древней Руси) и оказавшихся в странах бассейна Балтийского моря, год от года растет. Продолжается их вычленение в музейных коллекциях. Среди мечей новых форм, распространившихся в конце X века в Восточной Европе, встречены и совсем необычные. Таков образец, найденный в Фощеватой около Миргорода. Этот меч в типологии А.Н. Кирпичникова условно назван скандинавским. Эфес этого меча, датируемого 1000–1050 гг., состоит из отдельных отлитых из бронзы частей с рельефным изображением чудовищ в стиле скандинавских памятных рунических камней XI века. Именно такой эфес с изогнутым перекрестьем и ромбоидальной головкой изображен на шведском руническом камне из Рамтунде в Седерманланде
Типология эфесов мечей «каролингского типа», найденных на территории Древней Руси, по А.Н. Кирпичникову (на основании типологии Я. Петерсона). Мечи нередко передавались от поколения к поколению, при этом значимость оружия и его ценность со временем возрастали. Для одного отдельно взятого воина меч являлся не просто оружием, древние мечи служили символами связи с предками, выражением мощи и влияния. Для клана они могли отождествляться с его законностью, правильностью и правотой, что естественным образом связывалось с удачей и процветанием. Поскольку в скандинавских сагах говорится о применении в бою мечей, возраст которых перевалил за сотню и более лет, надо думать, что владельцы очень бережно и заботливо относились к подобным реликвиям.
(Сигурд пронзает змея Фафнира – эпизод из песен Эдды). X. Арбман полагает, что меч из Фощеватой сделан вне Скандинавии, так как рукоять эфеса оформлена в ином стиле, чем перекрестье и навершие. Для чисто скандинавских вещей он исключает подобную «разностильность».
Мечи «каролингского типа» эпохи викингов из коллекции автора. Реконструкция. Слева направо. Богато украшенный в «зверином стиле», характерном для южной Англии, меч «каролингского типа» с литым бронзовым эфесом и литым бронзовым набором на деревянных ножнах, обтянутых кожей. Артефакт меча был найден в Дюбеке, Сконе (Швеция) и датирован примерно 1000 годом. Меч «каролингского типа» с литым богато украшенным бронзовым эфесом. Артефакт меча был найден в Глуховцах (Казатинский район, Винницкая область, Украина) и датирован началом XI в. Меч «каролингского типа» с эфесом типа S по типологии Яна Петерсена. Артефакт меча был найден в коммуне Мельдал (Сёр-Трёнделаг, Норвегия) и датирован X в.
Место изготовления меча (точнее, его эфеса) искали в Скандинавии, юго-восточной Прибалтике, однако на самом деле его правильнее связывать с территорией Древней Руси. Дело в том, что на клинке меча из Фощеватой найдено подписное клеймо, которое не только не подтвердило его скандинавского происхождения, но и перевернуло прежние представления о древнерусских мечах. Вот как об этом пишет А.Н. Кирпичников: «Надпись открылась в верхней трети дола клинка, она двухсторонняя и наведена инкрустированной в металл дамаскированной проволокой. Техника ее исполнения не отличается от известных нам каролингских мечей X века. Надпись состоит из уставных славянских кириллических букв. На одной стороне лезвия читается «КОВАЛЬ», на другой – сохранившееся частично имя кузнеца, скорее всего из 6 букв (различимы второе «Ю» и заключительное «А»; первой буквой, судя по ее остроугольному завершению, могла быть «Л» или «Д», на третьем и четвертом местах стояли, возможно, «Д» и «О»). Древнерусские мужские имена, включающие «Ю» и оканчивающиеся на «А», известны, и специалисты, видимо, смогут прочесть это имя. Как вероятное, выдвигаем имя «ЛЮДОТА» или «ЛЮДОША», но обосновать не беремся. Общий смысл надписи не оставляет сомнений – это производственная марка, удостоверяющая творца изделия. По палеографическим признакам надпись может быть отнесена к XI веку и ближе всего стоит к памятникам кириллического письма конца X – первой половины XI века».
Богато украшенные мечи «каролингского типа» X в. с острова Хортица, Днепровские пороги. По А.Н. Кирпичникову. Мечи № 1 и № 2 относятся к типу S. На эфесе меча № 1 серебряная набивка с жгутовым плетением. Эфес меча № 2 полностью сохранил свой орнамент каролингского стиля, выполненный в технике серебряной насечки. Рисунок ленточного плетения обоих эфесов был по контуру проложен красной медью, что придает ему особую ясность. Мечи № 3и№ 4 относятся к типу Т-1. Меч № 3 с ячеистой орнаментацией, на клинке есть надпись «Ulfberht». Меч № 4 украшен ромбической орнаментацией с применением золота, серебра и красной меди, имеет на лезвии знаки какой-то франкской мастерской в виде двух костыльных крестов с каждой стороны.
Клейма на клинках мечей «каролингского типа» эпохи викингов из древнерусских памятников. № 1–5. Именные каролингские. № 6. Именное русское. № 7-10. Клеймо в виде геометрического рисунка. 1,7,8 — Гнездово, 2 – Полоцк, 3 – Заозерье, южное Приладожье, 4 – Альметьево, Казанское Поволжье, 5 – Сарское городище, 6 – Фощеватая, 9 – местонахождение неизвестно, 10 – Усть-Рыбежна, Южное Приладожье.
Меч эпохи викингов, найденный в женском захоронении 1030 года в Суонтаки в Финляндии, на клинке у которого с одной стороны имеется надпись «+NMIN+», а с другой стороны написано «+NIOIN+». Бронзовый эфес меча богато украшен в скандинавском стиле Урнес.
Итак, в целом можно сказать, что мечи «каролингского типа» в эпоху викингов изготавливались по различным технологическим схемам: от самых простых, цельножелезных с последующим науглероживанием, до сложносварных со стальными лезвиями (кстати, еще в 1889 году были сделаны анализы трех клинков «узорной сварки» из Норвегии, которые показали наличие 0,414, 0,401 и 0,502 % углерода, в то же время показатель найденного в Норвегии меча мастерской «ULFBERHT»– 0,75 %). На долах мечей «каролингского типа» эпохи викингов нередко встречаются латинские подписи – клейма оружейников прирейнского края, где такие вещи производились во множестве. Чаще всего это имя «ULFBERHT», реже «INGERLI», и некоторые другие. Известны и изображения геометрического характера, а также стилизованные фигурки людей или животных. Естественно, какая-то часть таких клинков была военным трофеем, а кое-что перепало в результате контрабандной торговли, так как Карл Великий в 805 году категорически запретил вывоз из державы франков предметов вооружения. Но большинство клинков определенно производилось на месте, а клейма – лишь облегчавшая сбыт подделка, или же их копировали, видя в непонятных знаках некий магический смысл. В целом можно сказать, что крупные мастерские, налаженный выпуск оружия, огромная ценность изделий (у франков стоимость меча с ножнами приравнивалась к семи коровам, а на востоке франкский меч стоил иногда тысячу египетских динаров, что в триста раз превышало стоимость некоторых восточных клинков), щедро растущий спрос обуславливали почти не знающую границ торговлю мечами еще в IX веке. Купцы-русы, по сообщению Ибн Хордадбега (80-е годы IX века), привозили мечи к Черному морю, а иногда и дальше, в Багдад. Находка меча с надписью «ULFBERHT» на нижнем Днепре подтверждает этот маршрут для X века. Судя по находкам, многочисленные запреты на торговлю оружием во франкском государстве, видимо, действовали слабо. В эпоху викингов контроль осуществлялся сетью досмотровых пунктов (Магдебург, Эрфурт, Регенсбург и др.), подавляющее большинство мечей «каролингского типа» найдены восточнее упомянутых таможенных пунктов. Это обстоятельство иллюстрирует бессилие тогдашних законов перед налаженной контрабандой оружия, большими массами идущего на Восток. Распространителями этого оружия часто выступали скандинавы, которые держали в своих руках основную часть торговли Руси с Западным миром. Заполучив каролингские мечи, викинги могли торговать ими среди других стран и на территории Древней Руси.
4.1.2. «Лангсакс»
«Лангсакс» (длинный сакс) – это оружие с длинным (около 80 см), заточенным только с одной стороны, прямым клинком, снабженным перекрестьем и навершием. Ширина клинка «лангсакса» у перекрестья обычно 5–6 см, но иногда встречаются образцы, у которых ширина достигает 7 см. Примером может служить «лангсакс» IX – начала Хвека, найденный неподалеку от Килмейна (район Дублина) в Ирландии, эфес которого согласно типологии Яна Петерсена относится к типу С. Общая длина этого оружия 82 см; длина клинка 66,5 см; ширина клинка у перекрестья 7 см; длина рукояти 8 см; ширина перекрестья 9 см. Считается, что «лангсакс» развился из «скрама-сакса» – большого боевого ножа древних германцев.
Среди археологического материала IX века, представляющего рубящее клинковое оружие эпохи викингов в Норвегии, около четверти составляют именно однолезвийные «лангсаксы». Судя по всему, норвежцы предпочитали их обоюдоострым мечам. «Лангсаксы» находили и в Швеции, но вот в Дании не было обнаружено ни одного экземпляра. Кстати, на Британских островах «лангсаксы» встречаются именно в тех местах, где норвежцы совершали свои набеги в ранний период эпохи викингов: на Оркнейских и Гебридских островах (четыре образца находятся в Шотландском национальном музее, Эдинбург) и в Ирландии (пятнадцать штук или более в Национальном музее в Дублине). Здесь «лангсаксы» обнаружены в захоронениях викингов. В Англии, на которую по большей части нападали датчане, найден только один «лангсакс». Этот однолезвийный норвежский клинок был выловлен из Темзы (Мортлейк). По словам Эварта Окшотта, «лангсаксы» были в употреблении у скандинавов приблизительно с 775 по 900 г.
4.1.3. «Скрамасакс»
«Скрамасакс» (лат. «scramasax») – это большой боевой нож древних германцев с односторонним лезвием, острым концом и асимметричным хвостовиком. «Скрамасакс» короче меча, но длиннее (общая длина в среднем 35–60 см, длина рукояти 10 см) и толще любого средневекового ножа. При ширине всего 2–3,5 см его обух часто достигает 8 мм. Это придает клинку жесткость и делает его идеальным пробойником. Также большую пробивную мощь «скрамасаксу» придает острый кончик и сама форма всего клинка. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мощные колющие удары «скрамасаксом» пробивали и хорошую кольчугу, и кожаный доспех. Что до бездоспешного противника, то колющие и режущие удары, нанесенные «скрамасаксом», часто были не совместимы с жизнью.
Клинковое оружие эпохи викингов – «лангсакс» (длинный сакс) IX в., найденный в 1909 г. на ферме Северный Архус в округе Яртдал графства Телемарк в Норвегии. По классификации Яна Петерсена, эфес данного клинка относится к типу С. Общая длина «ланг-сакса» 92 см; длина клинка 76 см; ширина клинка у перекрестья 5 см; ширина у кончика клинка перед изгибом 4 см; длина рукояти 9,4 см; длина перекрестья 8,3 см. Практически по всему клинку данного «лангсакса», изящно сужающегося к острию, можно разглядеть великолепную узорную ковку, которая сохранилась практически в первозданном виде, несмотря на пройденные тысячу лет. Узорная ковка на основной части клинка переходит в добротную и прочную режущую кромку. Чтобы сделать клинок одновременно и прочнее и легче, его снабдили долом.
«Лангсаксы» IX–X вв., найденные в Норвегии.
Вверху. Так называемый «скрамасакс из Темзы» (Англия) X в. с рунической надписью на клинке. Общая длина «скрамасакса» 72,1 см; длина клинка 55,1 см; ширина клинка в самой широкой части 3,8 см; максимальная толщина обуха 8,2 мм; вес «скрамасакса» 985 г. К хвостовику (17 см) ранее крепилась рукоять, которая не сохранилась. С обеих сторон клинка идет глубокий дол, выше которого расположена прямоугольная полоса с инкрустациями медью. Поверхность полосы с одной из сторон заполнена узором из несимметричных ромбов, выполненных из серебра и меди. На другой стороне клинка в симметрично расположенной полосе нанесены две рунические надписи, инкрустированные латунью и серебром. Левая надпись содержит 28 букв англосаксонского рунического алфавита. Надпись справа, отделенная от первой орнаментом из ромбов, представляет собой имя собственное £ТХ+ГЬ (Beagnop или Beagnoth, рус. ~ Беагнот), что дало этому оружию еще одно название – «Скрамасакс Беагнота». Исследователь рунических надписей профессор Ральф Эллиот предполагает, что это оружие принадлежало знатному воину из королевства Кент, так как именно там рунический алфавит содержал 28 символов. У северян из Нортумбрии было на 3 знака больше. Кроме того, только в Кенте в письменных источниках зафиксированы два человека с именем Беагнот (BeagnoJ) или Beagnoth). Один из них упоминается в англосаксонских хрониках времен короля Кента Эрдвульфа (годы правления 748–767) в связи с предоставлением ему прав на использование пастбищ близ Рочестера. Второй – монах, упомянутый как участник одного из Синодов 803 года в хрониках короля Уэссекса Этельвульфа. В переводе с древнеанглийского языка слово beag означает кольцо, браслет, венок, а пбф – смелость, удаль. В целом можно сказать, что «Скрамасакс из Темзы» интересен тем, что его руническая надпись состоит из полного набора англосаксонских рун.
В то время считалось, что руны имеют магические свойства и могут придавать силу всему, на что их нанесут. В данном случае – оружию. Кстати, руническая надпись на клинке имеет одну существенную особенность. Дело в том, что после девятнадцатой руны алфавитный порядок самих рун нарушен, а одна из рун и вовсе очень маленькая. Такое ощущение, что мастер спохватился в последний момент и попытался втиснуть пропущенную руну на свое законное место. Поэтому ее пришлось существенно уменьшить. Скорее всего, мастер наносил руны по эскизу заказчика, толком их не понимая. Внизу. «Скрамасакс» X в., найденный в Германии. Показан вид с двух сторон «скрамасакса» и его богато украшенных ножен. Общая длина «скрамасакса» 53 см; длина рукояти 22 см; длина клинка 31 см; ширина клинка в самой широкой части 4,5 см; максимальная толщина обуха 3,6 мм.
Рукоять «скрамасакса», сделанная из органических материалов, таких, как дерево, рог или кость, насаживалась на хвостик клинка, после чего укреплялась кольцами для большей прочности. Ножны «скрамасакса» состояли из сложенного вдвое куска толстой кожи натурального окраса или цветного, прошитого со стороны лезвия. Шов прикрывала оковка из медных сплавов, как правило, орнаментированная, с несколькими прорезями или подвижными кольцами для пропуска ремешков, которыми ножны крепились к поясу. В целом можно сказать, что ножны практически каждого «скрамасакса» были богато украшены. Украшение «скрамасакса» напрямую зависело от статуса и финансового положения воина.
Надгробный камень VII в. из НедердОллендорфа (Германия), на котором изображен франкский воин, вооруженный «скрамасаксом».
Франкский «скрамасакс» VIII – начала IX в., Германия. Показаны схема «узорной сварки» клинка и его рентгенограмма. «Узорная сварка» издавна использовалась по причине невозможности получать высокие температуры, необходимые для плавки железа и стали. Комбинируя стальные бруски с разным содержанием углерода и последующей кузнечной сваркой, складыванием и проковкой, кузнецы добивались получения материала с нужными свойствами. Железо само по себе пластично, высокоуглеродистая сталь тверда и упруга. Комбинируя железо и высокоуглеродистую сталь, мастера получали материал, который дополнял преимущества и недостатки исходных сталей. Возникало чередование слоев металла с высоким и низким содержанием углерода. Первые при закалке приобретали твердость, а вторые не закаливались вовсе и становились амортизирующей подложкой. Основной недостаток «узорной сварки» – низкая коррозионная стойкость, обусловленная большим содержанием углерода в компонентах поковки и отсутствием легирующих элементов. К началу эпохи викингов «узорная сварка» была уже старинной технологией, и к концу IX в. (по крайней мере, на Западе Европы) на смену пришли клинки нового типа с гораздо более высоким содержанием углерода (до 75 %). Углерод равномерно распределялся по всему клинку, так что в «узорной сварке» нужды больше не было. Считается, что это улучшение произошло в результате того, что стали доступны более высококачественные руды и усовершенствовалась конструкция плавильных печей. Новые клинки были не только прочнее, но и легче.
Так, у знатного и богатого скандинава ножны «скрамасакса» могли быть покрыты накладками из золота или серебра, а на сам клинок могли быть нанесены руны и различные символы, призванные увеличить силу оружия и хозяина, им владевшего. Примером такого клинка с рунической надписью может служить «скрамасакс» X века, найденный в Темзе (Англия). Рукоять «скрамасакса» также могла представлять собой высокохудожественное изделие, выточенное, например, из моржового клыка или отлитое из цветного метала.
Впервые термин «скрамасакс» был употреблен Григорием Турским (538–594) в его «Истории франков». Так, описывая покушение на короля франков Сигиберта в VI веке, Григорий Турский говорит, что король был убит двумя молодыми людьми с помощью «ножей, называемых скрамасаксами». Кстати, в переводе с франкского «скрамасакс» означает «саксонский убийца». До нашего времени сохранились и изображения «скрамасаксов». Так, на надгробном камне VII века из Недердоллендорфа (Германия) изображен франкский воин, вооруженный «скрамасаксом». На иллюстрациях из Штутгартского Псалтыря 820–830 гг. также можно видеть франкских воинов, вооруженных «скрамасаксами».
«Лангсакс» примерно 900 г., найденный в Швеции. По классификации Яна Петерсена, эфес данного «лангсакса» с трехдольным навершием относится к типу U. Общая длина «лангсакса» 93 см; толщина обуха клинка у эфеса 0,6 см; толщина обуха при измерении на 10 см от кончика клинка равна 0,4 см; ширина клинка у эфеса 5,3 см; ширина клинка при измерении на 10 см от кончика клинка равна 3,7 см; длина рукояти 9,1 см; ширина перекрестья 6,9 см. В текущем состоянии вес «лангсакса» составляет 1,3 кг. По оценкам экспертов, изначально это оружие весило около 1,4–1,5 кг.
Слева. Миниатюры из Штутгартского Псалтыря 820–830 гг., на которых изображены франкские воины, вооруженные копьями с большим втульчатым наконечником и боевыми ножами «скрамасаксами». Справа. Франкские «скрамасаксы» IX–X вв., найденные в Германии. Обратите внимание, что данное оружие очень похоже на «скрамасаксы», изображенные на миниатюрах из Штутгартского Псалтыря 820–830 гг.
В эпоху викингов «скрамасакс» являлся вспомогательным короткоклинковым однолезвийным оружием ближнего боя, которое благодаря своим небольшим размерам можно было эффективно применять даже в тесном пространстве. То есть там, где более длинное оружие ближнего боя, такое, как меч, боевой топор или копье, оказывалось уже длинным и мешало воину эффективно сражаться. Археологические находки подтверждают вспомогательную роль «скрамасакса».
Так, в погребениях воинов эпохи викингов «скрамасаксы» находят в паре с мечами. То, что «скрамасакс» был именно боевым оружием, а не бытовым ножом, также подтверждается археологическими находками. Так, «скрамасаксы» находят вместе с обычными бытовыми ножами. Кстати, на территории Древней Руси было найдено более десяти «скрамасаксов», которые датируются X веком.
4.1.4. Боевой топор
В эпоху викингов массовым оружием скандинавов были боевые топоры, которые стали более эффективным оружием, чем изделия прошлых веков. Теперь к ним относились с большим уважением, чем раньше. Так, в сагах рассказывается о боевых топорах с дорогими украшениями, которые даровали в награду, как и мечи: «Когда они расставались, ярл дал Олаву Хоскульдссону очень дорогой позолоченный топор (топор инкрустирован золотом)». Кстати, эти упоминания в скандинавских сагах о «позолоченных» или «выложенных серебром» топорах нашли свое подтверждение в находках археологов. Так, например, на датском полуострове Ютландия недалеко от местечка Маммен в захоронении скандинавского вельможи из свиты короля Харальда Синезубого был найден искусно декорированный серебряной проволокой скандинавский топор длиной 17,5 см, датированный примерно 970 годом. Мастер, делавший это оружие, вначале покрыл лезвие и обух топора листом черненого серебра, а потом стал наносить узор. Изящная фантастическая птица с длинным хвостом и лапами, напоминающими свернутые в спираль листья аканта (рисунок выполнен серебряной проволокой), украшает поверхность этого ритуального топора, на другой стороне которого – орнамент из растений в стиле Маммен (данный стиль получил свое название благодаря именно этому топору). Переход от лезвия топора к втулке покрыт золотом. Кроме того, с обеих сторон обуха сделаны прорези в виде косого креста, и хотя теперь они пусты, в X веке их, скорее всего, заполняла бронзово-цинковая фольга.
Боевой топор– это многофункциональное ударно-рубящее оружие, отличительной особенностью которого является небольшой вес лезвия (около 0,5 кг) и длинное топорище (от 50 см). Боевые топоры носили в походах при себе, что и отразилось на уменьшении их веса и размера. Что же касается конструкции оружия, то именно развитие рабочих топоров во многих случаях определило эволюцию и устройство боевых. Боевые топоры были одноручными и двуручными, с односторонним лезвием и с двусторонним. Применялся боевой топор как для ближнего боя, так и для метания. Если для пешего воина боевой топор зачастую являлся основным оружием, то для всадника употребление всякого рода топориков, особенно чеканов, было ограниченным. То есть у всадника боевой топор играл роль вспомогательного оружия, которое всадник пускал в ход во время затяжного конного боя, превращавшегося в тесную схватку отдельных групп бойцов, когда длинное древковое оружие мешало эффективно сражаться. Малая площадь поражения компенсировалась достаточно небольшим весом и значительной пробивной силой боевого топора.
Скандинавами на протяжении IX века использовались несколько типов боевых топоров, как узколезвийных, с равномерно расширяющейся рабочей частью, так и широколезвийных – «бородовидных топоров» (термин произошел от норвежского слова «skeggox» – состоящего из слов «skegg» (борода) и «ох» (топор)). «Бородовидные топоры», которые появились в Северной Европе, где были известны еще с VII–VIII веков, отличаются расширением вниз передней части полотна с лезвием, в результате чего в другой части образовывалась выемка. Кроме оттянутого вниз лезвия, «бородовидные топоры» отличала прямая верхняя грань. Лезвие «бородовидного топора» было перпендикулярно верхней грани и понемногу скруглялось книзу, что помимо рубящих давало топору некоторые режущие свойства. Кроме этого, такая конструкция позволяла брать топор под обух, так что лезвие прикрывало руку воина – это было удобно в некоторых случаях. И конечно, выемка уменьшала вес топора. Все эти преимущества сделали «бородовидные топоры» популярными не только в Северной, но и в Центральной и Восточной Европе, где они получили широкое распространение и применялись и как бытовой инструмент, и как оружие. Со временем узколезвийные, с равномерно расширяющейся рабочей частью, боевые топоры и широколезвийные – «бородовидные топоры» претерпевали различные модификации, что привело в итоге к появлению новых типов топоров. Так, в Скандинавии уже в середине X века стремление к повышению боевой эффективности приводит к синтезу обеих основных форм и появлению на его основе образцов боевых топоров с широкой веероподобной рабочей частью, ширина лезвия которой была равна длине корпуса, а то и несколько превышала ее. Длинные (около 1–1,4 м) топорища позволяли наносить удары сокрушительной силы, что делало эти двуручные новые секиры (тип М, по типологии Яна Петерсена), прозванные «датскими», поистине страшным оружием. К концу X века двуручные «датские секиры» типа М широко использовались на всем севере Европы. Став ведущим у скандинавских викингов, данный тип боевого топора с очень высоким коэффициентом полезного действия занял достойное место и в арсенале их восточноприбалтийских коллег. На основе классической формы в Земле Куршей даже вырабатывается местная модификация – «датские секиры». Однако и здесь, и у эстов господствовали все-таки «бородовидные» образцы. По всей видимости, не обходились без боевых топоров и викинги-венды. Во всяком случае, западнославянская героическая поэма «Забой и Честмир» бой на секирах упоминает неоднократно. В целом можно сказать, что «датская секира» в результате норманнского влияния распространилась в конце X–XI веков по Европе – в Англии, Ирландии, Нормандии. На территории Древней Руси эту форму секир взяли на вооружение также к концу X века, но распространение «датская секира» получила лишь в XI веке, и то преимущественно на севере Руси (они составляют около 12 % находок, то есть были довольно популярны). Боевое использование «датских секир» англосаксонскими и норманнскими пешими воинами увековечено на знаменитом гобелене из Байё (1066–1082 гг.). Кстати, судя по этой вышивке, длина древка секиры равна примерно метру или несколько больше. Чтобы понять, насколько это было грозное и мощное оружие, достаточно посмотреть на его размеры. Так, например, у «датских секир» типа М (по типологии Яна Петерсена), найденных в Бирке, длина лезвия составляет 20–22 см, ширина 16–18 см, и весят они 385–770 г. У 12 «датских секир» типа М, найденных в Дании, длина лезвия составляет 13–24,6 см, ширина 10–21,7 см. У «датских секир» типа М, найденных на территории Древней Руси, длина лезвия составляет 17–22 см, ширина 13–20 см, и весят они 200–450 г. У «датских секир» типа М, найденных в Прибалтике, длина лезвия составляет 12,5-23,5 см, ширина 12–22,5 см. У 13 «датских секир» типа М, найденных в Польше, длина лезвия составляет 13,6-21 см, ширина 11–20,6 см, и весят они 200–450 г. У шести «датских секир» типа М, найденных в Норвегии, длина лезвия составляет 13,2-21,3 см, ширина 15,3-25,3 см, и весят они в нынешнем состоянии 273–603 г. Но так как лезвие этих норвежских секир сильно проржавело, то специалисты высчитали их оригинальный вес на момент изготовления, который составил 600–800 г. Самая массивная «датская секира» типа М была найдена в Калининградской области. Она датируется XI–XII веками. Ее размеры впечатляют. Длина лезвия 23 см, ширина 33 см. Еще одна большая «датская секира» начала XI века типа М была найдена в Темзе около Вестминстера (Англия). Длина лезвия 24,4 см, ширина 28 см, вес 966 г. Нужно отметить, что такие крупные экземпляры очень редки. В эпоху викингов топорища секир делались в основном из таких пород дерева, как граб (найден 61 экз.), клен (найдено 44 экз.), ясень (найдено 36 экз.) и дуб (найдено 19 экз.). Реже попадаются топорища из других пород деревьев. Так, например, в 2013 году в Ирландии на дне озера Лох-Корриб были найдены в иле три «датские секиры» XI века, чьи топорища были сделаны из вишневого дерева.
Лезвия топоров «эпохи викингов» из коллекции автора. Беларусь. Вверху. Лезвие двуручного топора. Внизу. Лезвие боевого одноручного «бородовидного топора». Боевые топоры использовались в военных целях как универсальный инструмент похода и боя (тяжелые и массивные рабочие топоры на войне, видимо, употреблялись редко).
В эпоху викингов отличительным знаком принадлежности секиры воину высокого ранга, несомненно, являлась ее орнаментированная поверхность. В Скандинавии предпочтение отдавалось наведенным цветными, а то и благородными металлами сложным композициям в характерном «зверином» стиле. По сообщению скандинавских источников, у любителей особого шика и топорища подобных секир имели украшения в том же духе. А вот, например, в Земле Куршей вкусы были гораздо скромнее. Здесь ограничивались лишь прочеканенными на поверхности топоров цепочками мелких треугольников и рисками в несколько рядов. Упоминание о богато украшенных секирах мы часто находим в скандинавских сагах. Так, например, в «Саге об исландцах» в главе 97 говорится: «Сигхват к этому времени облачился в темно-синий плащ; на голове его был стальной шишак, а в руке секира, черненная серебром. Вид у него был не в пример воинственней, чем тогда, когда приходили лазутчики».
Найденный на датском полуострове Ютландия недалеко от местечка Маммен в захоронении скандинавского вельможи из свиты короля Харальда Синезубого искусно декорированный серебряной проволокой скандинавский топор длиной 17,5 см, датированный примерно 970 г. Мастер, делавший это оружие, вначале покрыл лезвие и обух топора листом черненого серебра, а потом стал наносить узор. Изящная фантастическая птица с длинным хвостом и лапами, напоминающими свернутые в спираль листья аканта (рисунок выполнен серебряной проволокой), украшает поверхность этого ритуального топора, на другой стороне которого – орнамент из растений в стиле Маммен (данный стиль получил свое название благодаря именно этому топору). Переход от лезвия топора к втулке покрыт золотом. Кроме того, с обеих сторон обуха сделаны прорези в виде косого креста, и хотя теперь они пусты, в X в. их, скорее всего, заполняла бронзово-цинковая фольга.
Знатные и богатые скандинавские воины свои секиры украшали инкрустацией из серебра, золота или черни. В целом можно сказать, что секира стала любимым оружием викингов, которые относились к ней запанибрата, с каким-то шутливым дружелюбием – в отличие от меча, окруженного ореолом ужаса и мистики. По крайней мере, такое впечатление создается из языка скандинавских поэтов: прозвания для секир заимствовались из гротескного мира великанш, а не из возвышенных мифов и легенд. Так, например, в «Саге о Ньяле» упоминается секира по имени «Великанша битв». «Мечи, – говорит Снорри Стурлусон, – зовут «огнем Одина», а секирам дают имена великанш и обозначают их посредством слов «кровь», «раны», «лес» и «дерево». Однако у этого оружия были и поэтические имена: «Друг Щита», «Боевая Ведьма», «Волк Раны» – причем слова «друг» и «ведьма» относились почти исключительно к ним; к примеру, «ведьма» щита, доспехов, кольчуги, шлема и т. д. У скандинавов в эпоху викингов пользоваться боевыми топорами в бою не гнушались даже конунги.
Слева. Типология скандинавских топоров эпохи викингов Яна Петерсена. В своем развитии топор прошел путь от хозяйственного и универсального орудия до узкоспециализированного оружия. Унаследованные от предшествующих периодов типы А (вся типология дана по Я. Петерсену) – с симметричным профилем и малозагнутым типом лезвия, и В – с асимметричным профилем, с резким изгибом в нижней части и так называемым «бородовидным» (т. е. с оттянутым вниз) лезвием, модернизируются, вырабатываются различные варианты «бородовидного топора», примерами могут послужить типы С и D. Наибольшее разнообразие типов приходится на вторую половину IX в. Происходит совершенствование модели широколезвийного топора. Появляется тип К – асимметричный, с незначительным изгибом вверху и длинным поверхностным изгибом внизу. К середине X в. появляется топор типа L – с формой лезвия, изогнутой вниз и внутрь, позволяющий наносить более эффективный удар сверху. Длина лезвия топора типа L в среднем от 11 до 20,5 см, ширина лезвия около 6,5-17 см. В середине Х в. стремление к повышению боевой эффективности топоров приводит к синтезу обеих основных форм и появлению на его основе образцов боевых топоров с широкой веероподобной рабочей частью, ширина лезвия которой была равна длине корпуса, а то и несколько превышала ее. Длинные (около 1–1,4 м) топорища позволяли наносить удары сокрушительной силы, что делало эти двуручные новые секиры, прозванные «датскими», поистине страшным оружием. Так появился топор типа М с очень высоким коэффициентом полезного действия, который к концу X в. уже широко использовался на всем Севере Европы. Став ведущим у скандинавских викингов, данный тип боевого топора уже в XI в. занял достойное место и в арсенале пеших воинов не только Северной, но и Центральной и Восточной Европы. Чтобы понять, насколько это было грозное и мощное оружие, достаточно посмотреть на его размеры. Так, например, у секир типа М (по типологии Яна Петерсена), найденных в Бирке, длина лезвия составляет 20–22 см, ширина 16–18 см, и весят они 385–770 г. У 12 секир типа М, найденных в Дании, длина лезвия составляет 13–24,6 см, ширина 10–21,7 см. У секир типа М, найденных на территории Древней Руси, длина лезвия составляет 17–22 см, ширина 13–20 см, и весят они 200–450 г. У секир типа М, найденных в Прибалтике, длина лезвия составляет 12,5-23,5 см, ширина 12–22,5 см. У 13 секир типа М, найденных в Польше, длина лезвия составляет 13,6-21 см, ширина 11–20,6 см, и весят они 200–450 г. У шести секир типа М, найденных в Норвегии, длина лезвия составляет 13,2-21,3 см, ширина 15,3-25,3 см, и весят они в нынешнем состоянии 273–603 г. Но так как лезвие этих норвежских секир сильно проржавело, то специалисты высчитали их оригинальный вес на момент изготовления, который составляет 600–800 г. Самая массивная «датская секира» типа М была найдена в Калининградской области. Она датируется XI–XII вв. Ее размеры впечатляют. Длина лезвия 23 см, ширина 33 см. Еще одна большая «датская секира» начала XI в. типа М была найдена в Темзе около Вестминстера (Англия). Длина лезвия 24,4 см, ширина 28 см, вес 966 г. Нужно отметить, что такие крупные экземпляры очень редки. Справа. Три «датские секиры» (тип М по типологии Яна Петерсена) XI в., найденные в Ирландии на дне озера Лох-Корриб. На дне озера Лох-Корриб, которое является вторым по величине озером Ирландии, была найдена затонувшая в XI в. шестиметровая лодка, рассчитанная на четырех гребцов, которая была нагружена плитами из красного песчаника. По мнению исследователей, тяжелогруженая лодка затонула во время непогоды. На дне лодки в иле были найдены: три «датские секиры», одноручный топор, два наконечника копья и один нож с медной ручкой. На основе этих находок исследователи предположили, что экипаж лодки состоял из воинов. Благодаря илу сделанные из вишневого дерева топорища «датских секир» хорошо сохранились. Полная длина топорища самой большой секиры составляет 80 см. Кстати, клинья, которыми обычно фиксируют лезвие топора на топорище, у данных секир были сделаны из дерева. На лезвиях секир и на их топорищах есть отметины, которые могли появиться только во время боя. Кому принадлежало это классическое оружие викингов, точно не известно. Ирландские исследователи полагают, что раз речь идет о XI в., то секиры, скорее всего, принадлежали ирландским воинам. Действительно, когда викинги прибыли в Ирландию, их боевые секиры очень полюбились местным воинам, которые не только заимели себе такие же, но и научились ими мастерски пользоваться. Есть много документально подтвержденных случаев, когда в сражениях между викингами и ирландцами с обеих сторон выступали воины, вооруженные двуручными «датскими секирами». Кстати, в конце XII в. вооруженные этим грозным и мощным оружием ирландские воины эффективно противостояли англо-нормандским рыцарям.
Так, в одной из саг рассказывается о любимом оружии короля Норвегии и Дании Магнуса Олавсона Доброго – двуручной секире, носившей имя повелительницы мира мертвых (Хельхейма) «Хель». А сын первого короля Норвегии Харальда Прекрасноволосого Эйрик носил прозвище «Кровавая секира», что, скорее всего, отражает его предпочтение в выборе оружия. Кстати, наряду с традиционными формами боевых секир, викинги, хотя и в небольших количествах, пользовались образцами весьма экзотического для европейского Севера облика. Таковыми оказались «чеканы» – легкие узколезвийные топорики с молоточкообразным выступом на обушке– типичный предмет из арсенала легкой конницы. Ими охотно вооружались наемники-северяне, участвовавшие в боевых действиях против степняков на южных рубежах Древней Руси. И, возвращаясь на родину, кое-кто из наемников-северян прихватывал с собой полюбившееся оружие.
Слева: Фрагменты вышивки из Байё, конец XI в., на которых показаны топоры эпохи викингов. В основном оружием пешего воина служит двуручная «датская секира» типа М по типологии Яна Петерсена. Это оружие отличалось широким веероподобным, симметрично расходящимся лезвием. Родиной этих секир была Скандинавия. В среде скандинавских профессиональных воинов «датская секира» занимала достойное место. Ее пик популярности приходится на конец X–XI в. Именно к этому периоду относится создание целых подразделений, отличительным знаком которых стала «датская секира». Это и знаменитые хускарлы, увековеченные на ковре из Байё, и не менее знаменитая секироносная стража византийских императоров, состоящая из наемников-северян, чьи «датские секиры» были отнюдь не парадным оружием и эффективно применялись на поле боя. Несмотря на относительно небольшую, в среднем 20–25 см, рабочую поверхность, удар за счет длинного древка (от 1 до 1,4 м), удерживаемого двумя руками, получался сокрушительным. Этого удара, по всей видимости, не сдерживал ни один вид тогдашнего защитного снаряжения. «Датская секира» с легкостью раскалывала щиты, пробивала шлемы и разрывала кольчуги. Именно благодаря этим свойствам секира известна нам под такими кеннингами, как «ведьма щита», «ведьма шлема» или «ведьма кольчуги».
Вверху. Примеры отделки лезвий двуручных секир эпохи викингов. Слева направо. Гравированные орнаменты на секире, найденной в Польше. На обухе имеется вырезанное изображение греческого креста. Украшения в виде перфорированных точек и канавок на секире из Темзы (Англия). Богато украшенная узорами, выполненными серебряной проволокой, секира из Швеции. Секира, украшенная золотым орнаментом в стиле «Рингерике», из Норвегии. Так называемая «Секира с крестом» второй половины X в., из Швеции. Это довольно редкий тип секиры. Всего найдено только пять таких экземпляров, три в Дании и два в Швеции (в том числе один на Готланде). Все пять экземпляров датируются второй половиной X века. Внизу. Три основных метода фиксации лезвия боевых топоров к деревянному топорищу в эпоху викингов.
Вверху слева. Лезвие боевого одноручного топора X–XI вв. из Хедебю (тип К по типологии Яна Петерсена). Вверху справа. Византийская накладка около 1000 года из слоновой кости с изображением воина, вооруженного двуручной «датской секирой» (тип М по типологии Яна Петерсена) и мечом «каролингского типа». Судя по вооружению, здесь изображен, скорее всего, наемник-северянин из варяжской стражи византийского императора. Внизу. Лезвие двуручной «датской секиры» начала XI в., найденное в Темзе около Вестминстера (Англия). Данное лезвие секиры длиной 24,4 см, шириной 28 см и весом 966 г относится к типу М по типологии Яна Петерсена. Это достаточно крупный образец данного типа оружия. Нужно отметить, что такие крупные экземпляры очень редки.
Двуручные секиры с сохранившимися деревянными топорищами. № 1. Двуручная секира XIII в., найденная в реке Ворма (Норвегия), длина топорища 111 см. № 2. Двуручная секира XI века, найденная на берегу озера Леднице (Польша), длина топорища 107,4 см. № 3. Двуручная секира XI–XII вв., найденная в Финляндии в захоронении 37, длина топорища 108 см. № 4. Три секиры XI в., найденные в Ирландии на дне озера Лох-Корриб, длина самого длинного топорища, сделанного из вишневого дерева, 80 см (остальные сохранились не полностью). В эпоху викингов топорища секир делались в основном из таких пород дерева, как граб (найден 61 экз.), клен (найдено 44 экз.), ясень (найдено 36 экз.) и дуб (найдено 19 экз.). Реже попадаются топорища из других пород деревьев.
На развороте слева внизу: «Датские секиры» (тип М по типологии Яна Петерсена) и наконечники копий викингов, найденные в Темзе около северной стороны Старого Лондонского моста (Англия), датируемые периодом приблизительно 1000–1020 гг. Это оружие, вероятно, осталось лежать там после битвы, или же его бросили в воду, принося жертвы богам. Английские исследователи предполагают, что это оружие могло попасть в Темзу в 1014 г. во время атаки выступавшего на стороне короля Этельреда конунга Олава Харальдссона (святого Олава) на удерживаемый датчанами мост, о чем живописует «Сага об Олаве». Тогда утонуло немало датских викингов. Отправились на дно, надо думать, и какие-то норвежские корабли. Скандинавы на кораблях Олава «подошли под мост, обвязали веревками столбы опор и налегли на весла изо всей мочи, стремясь вниз по течению. Опоры поколебались и заходили под мостом, и, когда столбы достаточно расшатались, мост рухнул. Изрядное число людей попадало в реку, прочие же бежали».
4.1.5. Копье
В эпоху викингов основным оружием ближнего боя было копье. В отличие от мечей копья (равно как и боевые топоры) принадлежали к несравненно более распространенному оружию, которое встречается повсеместно, особенно много наконечников копий находят в языческих погребениях. И в этом нет ничего удивительного, так как у скандинавов копье являлось самым почитаемым видом оружия. И именно копьем, согласно германско-скандинавской мифологии, был вооружен сам «Всеотец» Один. Вот как об этом говорится в «Младшей Эдде»: «Впереди едет Один в золотом шлеме и красивой броне и с копьем, что зовется Гунгнир».
В целом можно сказать, что конструкция копий скандинавов, живших в эпоху викингов, обуславливалась условиями, в которых им приходилось сражаться. Так, например, тактика корабельного боя, когда дело доходило до рукопашной схватки, сильно влияла на длину копья. А отсутствие панцирных доспехов плана кирас и цельнометаллических нагрудников, пластинчатого доспеха, по цене на порядок превосходящего кольчугу и поэтому крайне редкого, практически исключало развитие пик, предназначенных для пробивания подобного рода защиты, но дало мощный импульс к разработке копейных наконечников, способных рубить и резать, наносить практически незаживающие раны, при этом незатруднительно раздвигая звенья кольчуг, с чем прекрасно справлялись копейные наконечники удлиненной треугольной формы.
Особое пристрастие у викингов было к метательным техникам, что в итоге привело к пополнению их арсенала разного плана метательными копьями и дротиками, которые представляли собой легкие метательные копья длиной 1,3–1,5 м с диаметром поперечного сечения древка около 1,5 см, предназначенные для поражения противника на дистанции 25–30 м. Викинги в бою часто использовали «gaflak», представляющий собой вариант утяжеленного дротика. Другим метательным копьем было «snoerisspjot» (дословно– «шнуровое копье»), которое металось при помощи шнура, как бы «с петли», что придавало несравнимо большое ускорение этому метательному оружию. Еще одним метательным копьем было «skeptifletta», у которого на противоположной от острия стороне древка была закреплена веревка, позволяющая после броска подтянуть копье к себе. К метательным копьям можно причислить и «kesja» («классическая» модификация), которым было одинаково удобно действовать как в ближнем бою, так и на дистанции, метая его в противника. Кстати, на древках метательных копий часто закреплялось металлическое кольцо, или же вбивались мелкие гвозди, обозначавшие центр тяжести, чтобы бросающий его мог быстро придать ему правильное положение в руке. Наконечники метательных копий чаще всего представляли собой уменьшенные копии тех, что использовались для ближнего боя. Имелись, однако, и специфические формы: втульчатые и черешковые образцы с двушипной рабочей частью, а также гарпуноподобные, у которых наподобие остроги от центрального, обычно цилиндрического, жала ответвляются изогнутые тонкие боковые острия, загнутые под углом 30–45 градусов к древку (такие наконечники использовали в основном эсты). Кстати, в «Саге о Магнусе Добром» отмечен случай, когда в морском сражении в качестве метательных копий были использованы остроги, находившиеся на кораблях, для снабжения экипажей свежей рыбой. Такие гарпуноподобные наконечники было тяжело извлекать из раны. Также они обеспечивали надежное увязание метательного копья в щите (как в случае с франкским ангоном – наследником римского пилума, который, втыкаясь в щит, значительно затруднял работу с ним, оттягивая его вниз; несколько ангонов, торчащих в щите, делали его практически бесполезным, особенно с учетом того, что северяне в подавляющем большинстве использовали щиты «кулачного» типа, удерживаемые за единственную поперечную рукоять). Умение владеть метательным копьем среди скандинавов очень ценилось, и в нем приходилось постоянно практиковаться. Некоторые скандинавские воины умели бросать по два копья одновременно, по одному каждой рукой; это был один из знаменитых приемов короля Олава Трюггвассона. Много лет спустя после кончины Олава появился человек, который называл себя Трюггви и, утверждая, что он сын Олава от брака с какой-то иностранкой, предъявил свои претензии на норвежский трон. Его соперники издевательски называли его «поповичем», однако в своей последней битве Трюггви метал копья обеими руками одновременно, восклицая: «Так учил меня мой отец служить обедню!» Часто упоминают и о другом мастерском приеме: можно было поймать копье в воздухе и немедленно швырнуть его обратно в противника. Для этого нужно было сместить корпус, уйти с линии атаки, поймать копье таким образом, чтобы ладонь была повернута от себя (большой палец – вперед). Описав рукой полукруг, копье одним движением поворачивали в противоположном направлении (наконечником вперед) для обратного броска. Вот как этот прием описывается в «Саге о Ньяле»: «Карл подошел на своем корабле с другой стороны и метнул копье поперек корабля, метясь в Гуннара. Но Гуннар увидел летевшее в него копье, ловко увернулся и, перехватив его левой рукой, метнул обратно на корабль Карла, и оно сразило человека, в которого попало». Когда метательное оружие заканчивалось, бойцы начинали сражаться врукопашную, причем нередко использовались колющие копья. У таких копий были более широкие и тяжелые наконечники, иногда с длинными втулками, чтобы не сорвались с древка. Их чаще, чем копья для метания, украшали серебряной инкрустацией, поскольку риск потерять их в сражении был гораздо меньше. Кстати, именно пристрастие к копью как к основному оружию пехоты в итоге привело к появлению так называемого норманского щита, отличающегося от простого каплевидного креплением ремнями к плечу и позволявшего воину управляться с копьем двумя руками, не открываясь при этом ударам противника.
В эпоху викингов у скандинавов среди наконечников копий для ближнего боя преобладали «ланцетовидные» формы, с узкой, плоской рабочей частью сигарообразных очертаний до 30 см в длину, плавно переходящей в короткую тулью. Диаметр втулки для древка был невелик– как правило, в пределах 2–2,5 см. Некоторые из них, явно предназначавшиеся для воинов достаточно высокого ранга, были изготовлены в технике «сложной сварки», позволявшей имитировать дамасскую сталь.
К началу XI века облик «ланцетовидных» наконечников несколько изменился. Укороченная, ромбического сечения рабочая часть с усилением при переходе к тулье и увеличенный диаметр втулки явно свидетельствовали о стремлении придать им качества, необходимые для таранных ударов. С расширением географии походов арсенал викингов начинает пополняться новыми типами наконечников копий. В числе первых оказались франкские образцы с массивной, плоской рабочей частью «лавролистных» очертаний и парой коротких крыло-видных выступов на невысокой тулье (функция этих «крылышек» – служить стопором, который препятствует более глубокому проникновению копья в тело). В Скандинавии собственное производство по их образу и подобию начинается уже в IX веке – факт, свидетельствующий о немалой популярности заморского заимствования. Охват «движением викингов» «Восточного Пути» сопровождался появлением на их копьях наконечников, происхождение которых было связано с военной практикой балтских племен. Таковыми в первую очередь стали образцы с длинной плоской рабочей частью заостренно-эллипсовидных очертаний и невысокой тульей. Скандинавские оружейники не ограничивались простым копированием изделий иноземных коллег. Поиски гармоничного синтеза традиционных и заимствованных конструктивных элементов привели к появлению уже во второй половине IX– начале Х в. ряда «гибридных» форм. Пожалуй, наиболее яркой тому иллюстрацией стало сочетание «ланцетовидной» и достаточно типичной для Скандинавии удлиненно-треугольной рабочей части с тульей, имеющей франкские «крылышки».
В эпоху викингов длина древка копья скандинавов всецело зависела от его функциональной принадлежности. Так, например, длина древка метательных копий была 1,3–1,5 м. Длина древка копий для ближнего боя составляла немногим более 2 м, что делало их пригодными не только для ближнего боя, но, при крайней необходимости, и для метания. В рукопашной схватке таким оружием действовали с замаха или толчком. Такое древковое оружие было удобно для боя в замкнутом пространстве или условиях корабля, где излишне длинномерное оружие бесполезно. Наиболее массивным и длинным древком, достигающим трех и более метров, обладали копья, не предназначенные для броска с рубяще-колющими или исключительно колющими наконечниками. Такими копьями часто сражались франкские всадники (лишь на рубеже I и II тысячелетий проявляются первые попытки приспособить его для таранного удара). В скандинавских сагах копье ближнего боя с рубяще-колющим наконечником упоминается как «hoggspjot» (рубящее копье). В эпоху викингов наконечник рубящего копья мог иметь и ланцетовидную, и удлиненно-треугольную форму, и также обладать франкскими «крылышками». Длина древка «hoggspjot» могла достигать 3 м, но толщина древка редко превышала 2,5 см в диаметре. Также в сагах говорится о копьях, подобных пике «palstaf» (с игловидным наконечником), и о неком древковом оружии ближнего боя, именуемом словом – «atgeir» (что означает – «большое копьевидное»). «Атьейр» (норв., исл., англ. – «Atgeir») – это вид древкового пехотного холодного оружия ближнего боя, применяемого предположительно викингами в Скандинавии, а также в их поселениях на Британских островах и в Исландии. Слово «atgeir» часто переводят как «алебарда», хотя, вероятнее всего, это оружие было ближе к «вульжу» (англ. Voulge, также Vouge) или «глефе» (фр. glaive). Первоначальное значение слова «atgeir»– «большое копьевидное», оно могло использоваться для обозначения более или менее тяжелого древкового холодного оружия ближнего боя. Позже термином «atgeir» стали называть все европейские алебарды (а словом «atgeirsstafir» стали называть копьевидное оружие). Слово «atgeir» впервые засвидетельствовано в германских источниках еще до эпохи викингов. Сама же литература эпохи викингов его не знает, равно как неизвестны никакие артефакты, которые можно было отождествить с «атьейром». Варианты саг, которые содержат упоминания о нем, хронологически не имеют отношения к эпохе викингов, а происходят из Исландии XIII в. и более позднего времени.
Возможно, наиболее известный «атьейр» принадлежал исландскому хёвдингу Гуннару, сыну Хамунда, прозванному Гуннар с Конца Склона (исл. Gunnar Hamundarson, X в.) – одному из главных героев «Саги о Ньяле». Правда, первоначально этот «атьейр» принадлежал одному из предводителей викингов по имени Халльгрим. Как именно попал «атьейр» викинга Халльгрима к Гуннару, в «Саге о Ньяле» рассказывается так: «У Халльгрима есть «атьейр» с широким наконечником, и ничем другим его не убить. Есть у этого оружия еще одно свойство: перед смертельным ударом оно издает звенящий звук («поет»). Такая в нем чудодейственная сила… Они стали готовиться к бою, и когда закончили приготовления, увидели, что к ним приближаются корабли. Завязалась битва. Они сражались долго, и немало народу пало в этом бою. Гуннар сразил многих воинов. Халльгрим с братом перескочили на Гуннаров корабль. Гуннар резко повернулся к ним. Халльгрим замахнулся на него своим оружием. Там поперек судна шла балка, и Гуннар отскочил за нее, а щит выставил перед ней. Халльгрим пронзил щит и всадил «атьейр» в балку. Гуннар нанес ему удар по руке и раздробил кость, но меч в руку не врезался. «Атьейр» выпал у Халльгрима из рук. Гуннар поднял его и им убил Халльгрима наповал. С тех пор он с этим оружием не расставался». Впрочем, не надо забывать, что «Сага о Ньяле» является сравнительно поздним памятником (конец XIII в.), поэтому подробности описания одежды и оружия могут быть скопированы со времен позднего Средневековья, не являясь напрямую связанными с викингами.
В эпоху викингов у скандинавов при изготовлении копейных наконечников немалое внимание уделялось декоративной отделке, степень богатства которой отвечала бы положению будущего владельца. Первоначально это был простенький орнамент в виде обращенного книзу «ласточкиного хвоста» из канавок, прорезанных на тулье. Позднее его вытесняют изысканные, наведенные цветными, в том числе и благородными металлами, композиции «звериного» стиля. Выделкой подобных вещей в X–XI вв. особенно славились мастера с балтийского острова Готланд, и их изделия расходились по всему европейскому Северу. Чтобы подчеркнуть великолепие наконечника, древко копья нередко окрашивали. Эстетические запросы выходцев с восточного побережья Балтики были несколько иными. Здешние мастера предпочитали украшать тульи наконечников преимущественно геометрическим орнаментом в виде ступенчатых ромбиков, наведенных серебром.
В эпоху викингов у скандинавов в подавляющем большинстве древки копий изготавливались из ясеня, часто украшались резьбой, иногда – аппликациями серебром, золотом и бронзой. Тяжелые копья нередко оснащались пробойниками или просто железной оковкой нерабочего оконечья древка. Типы насадок наконечников тоже были весьма разнообразны. Одним из наиболее древних, но к тому времени не самым распространенным был способ насадки при помощи длинного заостренного хвостовика, вставляемого в пропил или расклин на древке. При таком способе часто употреблялись металлические кольца, охватывающие оконечье наподобие зажимов или манжет. Более редки случаи закрепления хвостовика в распиле с помощью заклепок, часто применялся смешанный вариант. Нередко использовалась веревочная обмотка, впоследствии просмаливаемая. Более распространенной была насадка на трубку, представлявшую собой раскованный и свернутый определенным образом хвостовик. Для большей прочности соединения использовались металлические кольца, обжимавшие трубку, часто нескованную и обладающую определенным зазором для большей плотности подгонки. Изредка трубка удерживалась заклепками, в этом случае она была цельной. Однако отнюдь не все копья с подобным типом насадки обладали такими усилениями.
Трубки нередко покрывались золотыми и серебряными пластинами или аппликациями с различными узорами, чаще– «серпантинным» орнаментом, типичным для Скандинавии. В целом можно сказать, что манера украшать оружие была присуща скандинавам, пожалуй, более, чем кому бы то ни было из европейцев в эпоху викингов. А если учесть, что копье являлось наиболее распространенным видом вооружения среди северян, то несложно сделать вывод о богатейшем художественном материале, представленном в виде отделки копий. Копье для скандинава было не просто оружием. Оно было не менее сакрально, нежели меч или боевой молот. Достаточно вспомнить «Старшую Эдду» – Меч Хеймдалля, Молот Тора, но старший бог германо-скандинавского пантеона, Один, обладает именно копьем, что зовется «Гунгнир», которое обладало волшебным свойством поражать любую цель, пробивая самые толстые щиты и панцири и разбивая на куски самые закаленные мечи. В скальдической традиции скандинавов копья подобно мечам также имеют многочисленные поэтические имена-кеннинги: «Шест Даррада (Одина)», «Летящий дракон ран», «Ядовитая плеть битвы», «Змея трупов», «Змея крови», «Змея щитов», «Хлыст ран» и многие другие. Поэтому отношение к этому древковому холодному оружию выказывалось в его отделке. В орнаментах преобладают солярные символы – свастики, символы стихии вихря, знаки льда и огня. Если на копье наносились руны, то это были особые руны, посвященные определенным силам и стихиям. Собственно, подобного рода было отношение у скандинавов и к мечу, символу воинской доблести. Боевые топоры же, не менее распространенные у скандинавов в эпоху викингов, носят в своей орнаментовке больше геометрических и животных мотивов, кроме тех, что имели свои имена и считались наделенными магической силой.
Втульчатые наконечники копий эпохи викингов из коллекции автора. Беларусь.
Скандинавские втульчатые наконечники копий эпохи викингов, найденные в Бирке. Представлены наконечники: с заостренно-эллипсовидной рабочей частью; с удлиненнотреугольной рабочей частью и наконечники ланцетовидной формы. Обратите внимание на два наконечника, расположенных слева. Это так называемые «крылатые» наконечники копий, по всей видимости, предмет импорта из земель франков, хотя, судя по их украшениям, уже, несомненно, дело рук ремесленника-скандинава. С расширением географии походов арсенал викингов начинает пополняться новыми типами наконечников копий. В числе первых оказались франкские образцы с массивной, плоской рабочей частью лавролистных очертаний и парой коротких крыловидных выступов на невысокой тулье (функция этих «крылышек» – служить стопором, который препятствует более глубокому проникновению копья в тело). В Скандинавии собственное производство по их образу и подобию начинается уже в IX в. – факт, свидетельствующий о немалой популярности заморского заимствования.
Слева. Богато украшенное скандинавское оружие эпохи викингов, найденное в Швеции. Показаны: лезвие боевого топора и втульчатые наконечники копий. Справа. Наконечник копья эпохи викингов, сделанный с использованием техники «узорной сварки», найденный в Финляндии.
Богато украшенные скандинавские втульчатые наконечники копий эпохи викингов, найденные в Норвегии.
Богато украшенные скандинавские втульчатые наконечники копий эпохи викингов, найденные в Норвегии.
Два скандинавских втульчатых наконечника копий эпохи викингов, найденных в Англии.
Слева направо. Железный втульчатый наконечник копья эпохи викингов из Турайды Рижского р-на, украшенный серебряной и золотой инкрустацией в виде сложного переплетения восьмерок. Конец X-начало XI в., Латвия. Железный втульчатый наконечник копья эпохи викингов из Кримулды Рижского р-на, украшенный серебряной инкрустацией в виде вертикально расположенных листьев, соединенных между собой горизонтальными переплетениями, которые образуют, таким образом, посередине пальметку. Конец X-начало XI в., Латвия. Железный втульчатый наконечник копья эпохи викингов из Кримулды Рижского р-на, украшенный серебряной инкрустацией в стиле Еллинг. Конец X-начало XI в., Латвия. Орнамент многих втульчатых наконечников копий эпохи викингов, найденных в Латвии, несомненно, очень сходен с украшениями некоторых рунических камней на острове Готланд. Также некоторые наконечники копий, найденные в Латвии, имеют много общего с наконечниками копий, найденных на острове Готланд и в Восточной Швеции.
Наконечники скандинавских метательных копий и дротиков эпохи викингов.
Типология скандинавских наконечников копий эпохи викингов Яна Петерсена. При выделении типов наконечников копий основное внимание обращалось на «действующую» часть – лезвие копья – с учетом, конечно, всей совокупности признаков (ширина лезвия, соотношение лезвия и втулки, наличие черешка или втулки и т. д.). При этом некоторые типы оказались очень устойчивыми и характерными. В эпоху викингов процесс совершенствования военной организации скандинавов наиболее ярко проявился в резком расширении и быстром развитии их арсенала. Так, наряду с традиционными ланцетовидными наконечниками копий и наконечниками копий типов А и I скандинавские ремесленники в IX-первой половине X в. осваивают западные франкские образцы, такие, как, например, тип В («копье с крылышками»). На основе типа В вырабатываются местные разновидности – типы С и D. В середине X в. от заимствования, повторений северные мастера переходят к творческой переработке импортных образцов, стремясь в новых типах наконечников совместить боевые качества традиционных местных и западных копий. Так возникают типы F, К, М, G.
4.1.6. Лук
В эпоху викингов основным оружием дальнего боя являлся лук. Можно сказать, что в то время практически ни одно сражение как на суше, так и на море не обходилось без лучников и почти всегда начиналось с перестрелки.
В скандинавских сагах мы часто находим упоминание о луках и стрелах. Так, например, в «Речи Высокого» (Старшая Эдда) рекомендуется не доверять непрочному луку и летящей стреле. В саге «Вторая песнь о Гудрун» упоминается лук из тиса. В саге «Гренландская песнь об Атли» Гуннар, беседуя с братом, говорит о своем луке: «Лук мой
лучше всех гуннских луков!» В «Песне о Риге» упоминается, что Ярл «сплетал тетивы, луки он гнул, стрелы точил». В «Саге о Хрольве Пешеходе» говорится, что Хрольву, превосходящему всех прочих людей ростом и тучностью, больше всего нравилось состязаться в стрельбе из лука и сражаться на турнирах. Также в этой саге упоминается стрела, которая использовалась в качестве оповещения о войне и военном сборе: «Достигнув владений ярла Торгнюра, они пошли войной, разоряя селения, убивая людей и уводя весь скот, который им доставался. Когда ярлу стало известно об этом, он разослал ратную стрелу и созвал к себе людей, и поскольку был уже стар, то объявил Хрольва и Стевнира хёвдингами над войском вместо себя. В это время пошел уже второй год, как Хрольв прибыл в Данию». В «Саге об Одде Стреле» (Младшая Эдда) рассказывается о жизни искусного лучника-викинга, который: «…обычно носил пурпурную рубаху, туго стянутую поясом, и нарядные штаны и башмаки; на голове он носил золотую повязку, колчан за плечами и лук в руке». В этой же саге в эпизоде «Плавание в Ирландию. Смерть Асмунда» дано описание боя викингов с ирландцами, во время которого применялось только оружие дальнего боя (викинги попали в засаду; стрелой, выпущенной из лука, был убит Асмунд; Одд, открыв ответную стрельбу из лука, своими стрелами перебил часть нападавших). Кстати, в сагах умелое обращение с луком часто фигурирует как показатель доблести персонажа, его похвальное качество. Так, например, в «Саге о Ньяле» искусная стрельба из лука приводится в длинном ряду достоинств Гуннара: «Не было равных ему в стрельбе из лука, он всегда попадал без промаха в цель». На протяжении дальнейшего текста саги можно встретить описание множества героических похождений Гуннара, где он мастерски пользовался луком. Так, например, в 77-й главе рассказывается, как на дом Гуннара напали, но он так искусно владел луком, что в одиночку оборонялся от семерых: «…Они бросились к дому. Гуннар стал стрелять в них из лука и так хорошо защищался, что они ничего не могли поделать. Тогда несколько человек вскочили на крышу, чтобы оттуда напасть на Гуннара. Но и там их настигали его стрелы, так что они ничего не могли поделать…» Кстати, популярность лука и стрел у скандинавов как поэтического образа подтверждается существованием многочисленных кеннингов. Так, например, кеннинги стрел были: «дождь оружия Эгиля», «град тетивы», «гуси битвы», «град щита», «птицы лат», «град лука», «пчел рой», «град битвы». А одним из кеннингов руки был «мучение лука». Также в исландских сагах встречается три разных прозвища для лучников. Это: «Skjotandi» – «Стрелец»; «Skyti» – «Стрелок»; «Orvar» – «Стрела». А в древнеисландском языке есть два соответствующих личных имени. Это «Bogi» – «Лук» и «Ivarr» – «Тисовый воин» (луки делались из тиса). Примером скандинавской скальдической поэзии, в которой фигурируют лук и стрелы, может служить небольшой отрывок из драпы (хвалебная песнь) «Выкуп головы» о конунге Эйрике Харальдссоне по прозвищу «Кровавая Секира». Эту хвалебную песнь конунгу Эйрику за одну ночь сочинил знаменитый исландский скальд X века Эгиль Скаллагримсон, знаток магии и рун, который враждовал с норвежским конунгом Эйриком «Кровавая Секира» и в стычке убил одного из его сыновей. Когда Эгиль попал в руки к Эйрику, тот по настоянию своей жены Гуннхильд хотел тут же казнить скальда. Лишь заступничество друга Эгиля, Арин-бьёрна (он был приближенным Эйрика), помогло отложить казнь до утра – считалось недостойным мстить сразу, а убийство ночью считалось низким убийством. За ночь скальд Эгиль по совету Аринбьёрна и сочинил хвалебную песнь конунгу Эйрику, назвав ее «Выкуп головы». Кстати, это не был льстивый панегирик правителю – ведь у скандинавов прославлять деяния, которых на самом деле не было, считалось оскорблением и приравнивалось к ниду (хулительный стих). Эйрик действительно был отважным воином, заслуживавшим того, чтобы скальд Эгиль сказал:
Славу воспою
Смелому в бою.
. . . . . . . . .
Лес в ливне стрел
Железный рдел.
Эйрик с нивы жал
Славу пожал.
. . . . . . . . .
Буй-дева снова
длить бой готова.
Звенят подковы
коня морского.
Жала из стали
жадно ристали.
Со струн летели
ястребы к цели.
Птиц колких сила
покой пронзила.
Напряг лук жилу,
ждет волк поживу.
Как навь ни бьется,
князь не сдается.
В дугу лук гнется,
стальной гул вьется.
Князь туг лук брал,
пчел рой в бой гнал.
Эйрик скликал
волков на свал.
Выслушав драпу, конунг Эйрик «Кровавая Секира» принял дар и в ответ даровал скальду жизнь, велев ему больше не попадаться в руки ни самому конунгу, ни его сыновьям.
Согласно сагам, стрельба из лука была у скандинавов одним из умений благородного человека, «истинного мужа». Так, знатные скандинавы должны были владеть такими навыками, как: борьба, плавание, верховая езда, ходьба на лыжах, умение владеть оружием, которое включало в себя умение стрелять из лука и в совершенстве пользоваться мечом и ножом. Но не всякий человек, естественно, мог преуспеть сразу во всех «фгбшг» (древнеисландский термин «ijprottir» – «искусства» – служит для обозначения разных видов навыков). По сагам, только конунги и ярлы могли превосходить других сразу в нескольких из них. Конунг Харальд Суровый, как сам он говорит о себе в висе, написанной для Елизаветы Ярославны, своей будущей супруги, отличался в восьми искусствах: езде верхом, плавании, ходьбе на лыжах, стрельбе из лука, гребле, сложении стихов, игре на арфе, знании поэзии. Герой «Саги об Оркнейцах» Кали Кольссон, сравнивающийся в саге с ярлом Рёгнвальдом, преуспел в девяти искусствах: игре в шахматы, знании рун, книжной грамотности, ювелирном деле, ходьбе на лыжах, стрельбе из лука, гребле, игре на арфе и сложении стихов. Упоминание об успехах в искусствах является одним из важных элементов характеристики героев в сагах. Так, в «Саге об Одде Стреле» говорится о главном герое: «он научился всем искусствам, которыми мужчине полагается владеть». Из последующего текста ясно, что к ним относились борьба, участие в играх, плавание, стрельба на скаку из лука, а в перерывах между этими занятиями молодые люди беседовали с мудрыми людьми или говорили на иностранных языках. Кстати, в более поздних произведениях, в частности в рыцарских сагах, количество искусств, которыми могли «похвастаться» герои, уменьшается. Здесь упоминаются лишь плавание, игра в шахматы, стрельба из лука, владение оружием (щитом и мечом) и книжные знания.
У скандинавских лучников был и свой бог-покровитель, его звали Улль. Согласно германо-скандинавской мифологии, Улль, сын Сиф (Сив) и пасынок Тора, являлся богом зимы и охоты. Он мастерски владел как мечом, так и луком. Все его стрелы попадают в цель, как бы далека и мала она ни была. Как бога охоты и стрельбы из лука его изображали с большим колчаном, полным стрел, и огромным луком. Так как тис давал самую лучшую древесину для изготовления этого оружия, саги утверждают, что именно он был самым любимым деревом Улля, и поэтому, дабы иметь всегда под рукой подходящую древесину, бог поселился в Идалире, в долине тисов. В «Видении Гюльви» («Младшая Эдда») про Улля говорится так: «он так хорошо стреляет из лука и ходит на лыжах, что никому не под силу с ним состязаться. Он к тому же прекрасен лицом и владеет всяким военным искусством». Кстати, там же описываются еще два скандинавских бога, которые помимо Улля пользовались луками. Это бог растений и мщения Вали, сын Одина и великанши Ринд, про которого говорится, что он «отважен в бою и очень метко стреляет», и Скади, дочь великана Тьяци, про которую сказано, что «часто встает она на лыжи, берет лук и стреляет дичь. Ее называют богиней-лыжницей».
В эпоху викингов лук не только широко использовался скандинавами, невзирая на социальный статус, но и высоко ценился ими. Мастерская стрельба из лука являлась похвальным достоинством, таким же, как умение складывать висы или резать руны. В целом можно сказать, что лук у скандинавов был неотъемлемой частью их жизни. Стрельбе из него обучали с раннего детства, так как он был незаменим на охоте и в бою. И хотя в боях скандинавы лук использовали реже, чем холодное оружие, порой именно лучники приносили победу викингам, которым часто приходилось сражаться с численно превосходящим противником.
То, что такое древнее оружие, как лук и стрелы, у скандинавов играло значительную роль, подтверждается не только письменными и изобразительными источниками, но и археологическими находками. Так, например, в ходе раскопок датского памятника «эпохи викингов» Хедебю (Германия) были найдены: один целый лук, изготовленный из тиса; фрагменты пяти луков, изготовленных также из тиса; фрагмент одного лука, изготовленного из вяза, и 102 наконечника стрел. Целый лук имел следующие размеры: длина 191 см, поперечник 4,0 '3,3 см. Из-за сокращения мягкой оболони на передней стороне дуга теперь изогнута в направлении выстрела. В противоположность распространенным сегодня формам спортивных луков концы дуги лука из Хедебю слегка изогнуты назад: вверху примерно на 9 см, внизу на 7 см. D-образные концевые поверхности размером 3,0 '2,3 см вверху и 2,8 '1,8 см внизу слегка отклоняются к середине дуги. На обоих концах видны слабые следы обтесывания. В 7 см от верхнего края имеется плоская прямоугольная зарубка для тетивы глубиной 4 мм. На 17 см ниже конца дуги на середине передней стороны застрял железный гвоздь с круглой шляпкой, согласно рентгеновским исследованиям, он вошел в оболонь на глубину 0,7 см. Судя по его положению, он мог служить упором для тетивы лука (когда тетива спущена). Лук изготовлен из очень тонкого тисового ствола, который у корня имел диаметр примерно 5–6 см. Сердцевина проходит по всей длине внутри дуги. Дуга была ориентирована таким образом, что ее верхний конец был в направлении корня. Задняя сторона дуги отшлифована безупречно гладко. На передней стороне, наоборот, видны выпуклости и выступы, оставшиеся почти без изменений. Эстетический аспект уступил место соображениям функциональности. Выступы на дереве ни в коей мере не влияют на работоспособность дуги. С передней стороны всего лишь убрали кору и отшлифовали оболонь. Выступы на дереве немного закруглены путем шлифования. Как уже говорилось выше, помимо луков при раскопках в Хедебю найдено 102 типологически определимых наконечника стрел. Все они укладываются в типологию, разработанную для скандинавских наконечников стрел Эриком Вегре. На некоторых наконечниках стрел, найденных в Хедебю, сохранились фрагменты древка стрелы, изготовленного из березы. Диаметр древка около наконечника составлял 0,8–0,9 см. Некоторые древки в районе крепления наконечника были снабжены тройной обмоткой из латунной или медной проволоки. Кроме фрагментов древков стрел, сохранившихся на наконечниках, найден отдельный фрагмент древка, изготовленного из сосны. Следует отметить и найденные в одном из погребений Хедебю девять латунных «пяток» от стрелы. Их диаметр 0,8–1,0 см, глубина выреза под тетиву– 0,4 см, ширина– 0,4 см. Длина шипа для крепления «пятки» в древке – 1,0–1,1 см.
В целом можно сказать, что у скандинавов в эпоху викингов луки, изготовленные из одного куска упругой древесины (тис, ясень, вяз), имели размах в «плечах» от 1,6 до 2 м. В боевом состоянии (с тетивой) скандинавские луки своими очертаниями напоминали латинскую букву «D». Мощность была поразительна: у отдельных экземпляров для того, чтобы натянуть тетиву, требовалось приложить усилие около 40 килограммов. При этом стрела сохраняла убойную силу на дистанции в 200 метров и, даже будучи без наконечника, пробивала слабо натянутую толстую воловью шкуру. У скандинавов наконечники стрел были из железа, а древко – из дерева с резьбой и рулевым пером. Особенно хороша связка стрел, найденная в могиле знатного скандинава в Хедебю. Она была обнаружена в камерном погребении в ладье. Здесь же находился превосходный меч. А наконечники стрел были инкрустированы бронзой. В Скандинавии древки для стрел длиной в 70–80 см и диаметром сечения 0,8–1 см выстругивались чаще всего из березовых, еловых или сосновых заготовок, взятых со старых деревьев. Установка наконечника и оперения производилась параллельно с тщательной выверкой весового баланса. В эпоху викингов в Скандинавии абсолютно преобладают наконечники стрел с черешком для вбивания в торец древка. Наиболее распространенным типом были образцы с изящной, ланцетовидных очертаний рабочей частью плоского сечения. Для пробивания доспехов предназначались наконечники той же формы, но с поперечным сечением в виде равностороннего треугольника. Менее употребительными были втульчатые наконечники. В Швеции это были наконечники с плоской рабочей частью лавролистных очертаний, а на Готланде – ромбовидных. Венды пользовались наконечниками с рабочей частью заостренно-эллипсовидной формы и двушипными. Кстати, стрелы у скандинавов в эпоху викингов помимо всего прочего выполняли еще и определенные символические функции. Так, в Скандинавии со стрелой в руках бегали по хуторам гонцы, собирая на народное собрание, тинг или в ополчение. Вот как об этом рассказывается в «Саге о Хрольве Пешеходе»: «В это время конунг Эрик со своим войском пришел в земли конунга Хреггвида. Они убивали людей, жгли селения и уводили скот. Увидев это, люди отправились к конунгу и рассказали о том, что случилось. Когда конунг услышал такие вести, он велел разослать ратную стрелу во все концы и приказал собраться к нему всем, кто мог сражаться. Но собралось очень мало людей, так как нападение было неожиданным, и у многих было предчувствие, что дело кончится плохо».
Чтобы лучше представить и понять, каким грозным оружием был лук в эпоху викингов, приведем экспериментально-археологические исследования, проделанные X. Паульсеном (Harn Paulsen) на основе найденного в Хетебю цельного тисового лука эпохи викингов и наконечников стрел. Итак, основываясь на размерах оригинального лука из Хетебю, исследователями из тиса были изготовлены три модели луков. При помощи граммометра была измерена сила натяжения каждого из них. Выяснилось, что, несмотря на одинаковые размеры, луки имеют разную силу натяжения – 46, 42 и 38 кг. Причина этого кроется в различном качестве использовавшегося тисового дерева. X. Паульсен отмечает, что при воссоздании оригинального лука нужно иметь в виду, что тис в каждом отдельном случае обладает своими специфическими качествами и поэтому 100 %-ное воспроизведение невозможно.
Вверху. Изображение на рунном камне эпохи викингов из Швеции стоящего на лыжах с луком и стрелой в руках скандинавского бога Улля, покровителя лучников. Внизу. Изображения лучников на иллюстрациях в Штутгартском Псалтыре. 820–830 гг.
Фрагмент резной шкатулки VIII в., показывающий, как отряд хорошо вооруженных воинов штурмует дом, который защищает один воин-лучник по имени Эгиль (над лучником написано имя «Эгиль»). Изобразительные источники раннего Средневековья с удивительным единодушием демонстрируют нам лучников, в противоположность современному способу натягивающих лук к груди. Рука, натягивающая лук, находится при этом примерно на высоте груди. В настоящее время принято, чтобы при натяжении стрелы рука находилась на уровни челюсти. Предполагается, что последний способ натяжения стал практиковаться со времен Столетней войны между Англией и Францией (1337–1453). Но не исключено, что в пользу художественной стороны была пожертвована точная передача технических деталей. Возможно, что на средневековых изображениях рука показывается намеренно опущенной, чтобы полностью изобразить лицо. Лук натягивали так называемым средиземноморским способом, который в настоящее время применяется в спортивной стрельбе. При этом тетива натягивается указательным и средним пальцами, а у особо мощных луков – еще и безымянным. Конец стрелы зажимается между указательным и средним пальцами, древко проходит слева от лука.
Так, для изготовления данных луков были взяты стволы молодых побегов тиса 6-10 см в диаметре, которые внешне показались пригодными для этой цели. Обычно тис нужно было выдерживать перед обработкой около 5 лет. Хотя имеющийся в распоряжении тис был выдержан всего 2–3 года, после изготовления луков не было обнаружено явных недостатков. Помимо луков для экспериментальных выстрелов было изготовлено 50 типичных для эпохи викингов стрел длиной 70 см. Для изготовления древка стрел использовалась древесина березы, сосны, ясеня, орешника и ели. Сырьем служили бруски, которые по длине расщеплялись топором или клиньями. Без помощи современных инструментов изготовление одной стрелы без наконечника занимало 60–80 минут. В качестве оперения стрел использовались маховые перья больших птиц– орел, гусь, лебедь (из крыла годятся только перья с широкими лопастями). Для равномерного полета с вращением влево или вправо (в зависимости из какого крыла брали перо) направляющие перья должны быть одинаковой формы. Оперение прикреплялось к древку следующим образом.
Слева. На миниатюре из исландского манускрипта XVIII в. изображен стоящий на лыжах с луком и стрелой в руках скандинавский бог Улль, покровитель лучников. Справа. Улль, стоящий на коньках с луком в руках. Миниатюра из книги XIX в. Улль (др. – сканд. Ullr, от Wu1]duz «слава») – в германо-скандинавской мифологии бог зимы, сын Сиф (Сив) и пасынок Тора. Улль являлся замечательным стрелком из лука, все стрелы которого попадают в цель, как бы далека и мала она ни была. Также он быстрее всех бегает на лыжах и коньках. От него этому искусству научились и люди. Улль также бог охоты и мастерски владеет как мечом, так и луком. Бог зимы Улль – покровитель охотников, лучников и лыжников. Обращающимся к нему он дарует точную координацию движений и победу в поединке. Как бога охоты и стрельбы из лука его изображали с большим колчаном, полным стрел, и огромным луком. Так как тис давал самую лучшую древесину для изготовления этого оружия, саги утверждают, что именно он был самым любимым деревом Улля, и поэтому, дабы иметь всегда под рукой подходящую древесину, бог поселился в Идалире, в долине тисов.
Сначала на область будущего оперения наносили слой подогретого дегтя. Перья надо прикреплять, пока деготь не остыл. На опытные стрелы прикреплялись три направляющих под углом 120 градусов относительно друг друга. Затем оперение обматывается нитью. Для этого деготь должен подогреваться над раскаленными углями, так, чтобы не опалить направляющие перья. Обмотка начинается с переднего конца и составляет 6–8 оборотов, расположенных плотно друг к другу. Затем плотность обмотки падает, и расстояние между витками составляет 3 мм. Конечная часть до выреза под тетиву обматывалась также плотными рядами. При изготовлении наконечников для экспериментальных стрел последовательно были проделаны три этапа: ковка, закаливание и шлифовка. Перед насадкой черешкового наконечника торец древка стрелы просверливался. В соответствии с оригиналами все модели стрел снабжались обмоткой на переднем конце древка. При изготовлении тетивы экспериментальных луков использовались лен, конопля, сухожилия и скрученные кишки. Кстати, обработка тетивы пчелиным воском или животным жиром повышает ее сопротивляемость сырости, однако не повышает сопротивляемости на разрыв. Согласно правилам изготовления луков, тетива должна быть в шесть раз сильнее, чем сила натяжения лука. Лук типа Хедебю был натянут в следующей последовательности: после того как петлю уложили на гвоздь на верхнем крае дуги, другой конец был прочно закреплен у основания нижнего конца. Техника завязывания узла носит название «свиной хребет». Изгиб нижнего конца дуги способствует тому, что обмотка хорошо держится и препятствует сползанию ее к середине дуги. Получившиеся луки с силой натяжения 46, 42 и 38 кг относятся к очень сильным лукам. Чтобы натянуть лук с такой силой натяжения двумя или тремя пальцами, нужно много тренироваться. В течение пяти лет проводились пробные выстрелы, при этом сила натяжения луков уменьшилась примерно на 2 кг. После 1000 выстрелов лук с силой натяжения 46 кг сломался в месте внешне незаметного дефекта дерева в нижней трети. Легкие стрелы, весом 25–30 г, улетали на расстояние 190–195 м, тяжелые, весом в 60 г, – на 150–160 м. Стрелы с наконечниками типа А2 и D1-2 (по типологии Эрика Вегре), которые однозначно были боевым оружием, весили 30–40 г и летели на расстояние 170–180 м. При пробных выстрелах выяснилось, что крупных животных едва ли можно поразить на расстоянии свыше 40 м. Охотничьи стрелы всегда тяжелее, чем военные. Для охоты применялись стрелы с наконечниками типа А1, В, С и Е (по типологии Эрика Вегре). В качестве мишеней использовались головы крупного рогатого скота и свиней, по которым стреляли с расстояния 10–40 м. Если стрела не натыкалась на кость, она выходила с обратной стороны мишени. При соприкосновении с костью, особенно с ребром, эффект зависел от того, вошло ли перо наконечника поперек или вдоль кости. В результате контрольных выстрелов можно с уверенностью утверждать, что даже крупную дичь – такую, как лось, олень и медведь – можно было смертельно поразить на расстоянии до 40 м. Различные формы наконечника показали себя в действии очень схоже; тип Е ни в коем случае не уступал более узким формам и производил такие же ранения «на вылет».
Слева. Целый лук, изготовленный из тиса, найденный в ходе раскопок датского памятника «эпохи викингов» Хедебю (Германия). № 1–3. Показан весь лук с разных сторон. № 4–6. Показан верхний конец лука. Хорошо видна плоская прямоугольная зарубка для тетивы и круглая шляпка гвоздя, который, судя по его положению, мог служить упором для тетивы лука (когда тетива спущена). № 7–9. Показан нижний конец лука. Справа. Типология скандинавских наконечников стрел для лука Эрика Вегре. № 1 — тип А1; № 2 — тип А2; № 3 — тип В; № 4 — тип С; № 5 — тип D1; № 6 — тип D2; № 7 – тип Е1; № 8 – тип Е2.
Наконечники типа С с лопастями, расположенными под углом 90 градусов, оставляли крестообразные следы, которые могли привести к большой потере крови животных, так как такие раны не могли затянуться. При контрольных выстрелах кроме охотничьих применялись и боевые наконечники типов А2, D1 и D2 (по типологии Эрика Вегре). В результате контрольных выстрелов выяснилось, что немногие виды защитного вооружения эпохи викингов обеспечивали должную защиту от боевых наконечников стрел. Так, изготовленные луки пробивали модели круглых деревянных щитов викингов толщиной до 1,5 см с различных расстояний (30 м, 60 м и 120 м). Перо наконечников типов D1 и D2 (по типологии Эрика Вегре) проникало в щит при выстреле с близкого расстояния почти до места крепления наконечника и древка стрелы, с расстояния в 130 м – проникало только острие. Глубина проникновения ланцетообразного наконечника типа А2 зависела от положения пера по отношению к текстуре дерева. Железный умбон щита толщиной 2 мм не был пробит даже при выстреле с расстояния в 15 м. Наконечники скользили по его округлой поверхности и часто искривлялись, древки при этом расщеплялись в передней части.
Слева. Фрагмент вышивки из Байё (конец XI в.), на котором показаны лучники. Справа вверху. Черешковые наконечники стрел, найденные в Хедебю. По типологии Эрика Вегре (слева направо) показаны типы: А1; А2; В; С; DI; D2; El; Е2. Справа внизу. Фрагмент резной шкатулки VIII в., на котором показан круглый щит, пробитый стрелами. Рядом (справа) показан круглый деревянный щит викингов, пробитый стрелами, выпущенными из тисового лука, изготовленного по подобию лука, найденного в Хедебю.
Выстрел по туше мертвой свиньи с расстояния в 50 м пробивал ее насквозь. Стрела типа D1 пробивала даже позвонок животного. Можно утверждать, что попадания стрел с наконечниками типов Al, D1 и D2 даже с расстояния в 100 м привели бы к смерти животного. С расстояния в 40 м были произведены выстрелы по дубленой коже и металлическим незакаленным пластинам толщиной 1–1,5 мм. По выпуклым металлическим пластинам наконечники скользили, не оставляя следов. Недубленая сушеная кожа с затылочной части крупного рогатого скота продемонстрировала потрясающую сопротивляемость. Кольчуга не могла обеспечить надежную защиту от стрел с тонким пером. Наконечники или проникали сквозь достаточно широкое кольцо кольчуги, или же разрывали его.
Вверху слева. Реконструкция лука, найденного в Хедебю. № 1, 2. Показан верхний конец лука с натянутой тетивой и со спущенной тетивой. № 3, 4. Показан нижний конец лука с натянутой тетивой и со спущенной тетивой. Тисовый лук из Хедебю был натянут в следующей последовательности: после того как петлю тетивы уложили на гвоздь на верхнем крае дуги лука, другой конец тетивы был прочно закреплен у основания нижнего конца лука. Техника завязывания узла тетивы носит название «свиной хребет». Изгиб нижнего конца дуги способствует тому, что обмотка хорошо держится и препятствует сползанию ее к середине дуги. № 5. Крупным планом показано оперенье стрел, найденных в Хедебю (реконструкция). Вверху справа. Реконструкция черешковых наконечников стрел, найденных в Хедебю. По типологии Эрика Вегре.№ 1,4 — тип А1; № 2, 3,5 — тип А2; № 6, 7, 8 — тип В; № 9 — тип С. Внизу. Реконструкция втульчатых наконечников стрел эпохи викингов.
4.1.7. Праща
В эпоху викингов скандинавы в качестве метательного оружия наряду с луком и дротиком широко использовали такое приспособление для эффективного метания камня, как праща. В Средние века использовали два вида пращи. Первый вид – это простая ручная праща, которая представляла собой веревочную или ременную петлю (обычно ремешок был около 90 см длины и около 2,5 см ширины) с кожаным широким «ложем» для «снаряда» посередине. На одном конце пращи делалась петля, позволяющая пращнику закрепить этот конец пращи либо на запястье, либо на одном из четырех пальцев метающей руки. Другой конец пращи, снабженный узлом для удобства захвата, удерживался между большим и указательным пальцами метающей руки. Пращник помещал «снаряд» в широкое «ложе» на конце свисающей петли. Судя по сообщениям скандинавских саг, «снарядами», которые помещались в «ложе», служили небольшие окатанные камни, обычно размером с куриное яйцо. Круговое движение кисти заставляло пращу быстро вращаться в полугоризонтальной (вокруг головы пращника) либо вертикальной (параллельно телу) плоскости. После трех-четырех оборотов пращник отпускал незакрепленный конец пращи, и «снаряд» вылетал из пращи по касательной к описываемой ею окружности. Выпущенный умелым пращником «снаряд» был способен поразить цель на расстоянии 80-100 м. Кстати, викинги часто использовали пращи вместе с метательными копьями и луками в морских сражениях (запас «снарядов» для пращи легко можно было пополнить, пристав к берегу). Вторым видом пращи был «фустибал» (лат. «fustibalus», франц, «fustibale»), который выглядел следующим образом. К деревянной палке длиной около метра (иногда и больше) одним концом прикреплялась обычно сделанная из веревки праща. Свободный конец пращи временно прикреплялся к концу палки; для этого либо на конце палки делали выемку, из которой мог бы выскользнуть свободный конец пращи, либо на свободном конце пращи делали петлю, позволяющую ей соскользнуть с конца палки. «Снаряд» помещался в увеличенное «ложе» на конце свисающей петли. Изначально пращник держал палку параллельно земле, а затем резко взмахивал ею вертикально над головой; в конце взмаха свободный конец пращи соскальзывал и «снаряд» вылетал. Ручное метательное оружие «фустибал» предназначалось для метания камней весом до 0,5 кг. В Средние века «фустибалы», которые были проще в обращении, чем обычная праща, и позволяли использовать «снаряды» большего веса, широко применялись при осадах фортификационных сооружений и в морских сражениях. В целом можно сказать, что «фустибал» в руках опытного пращника был грозным оружием.
Вверху слева. Фрагмент вышивки из Байё (конец XI в.), на котором показан пращник. Вверху посередине. Простая праща (реконструкция). Основная ценность пращи заключалась в ее простоте: ремень было несложно найти или сделать, а каменные боеприпасы почти ничего не стоили. Пращником мог стать любой желающий снискать славу на поле боя вне зависимости от состоятельности. Вверху справа. Саксонский пращник, охотящийся на птиц. Миниатюра из рукописи VIII в. Хорошо виден охотник, удерживающий пращу после броска за петлю, надетую на средний палец. Внизу. «Фустибал» (реконструкция). «Фустибал» (лат. «fustibalus», франц, «fustibale») – это средневековое ручное метательное оружие, предназначенное для метания камней весом до 0,5 кг, представляющее собой пращу, прикрепленную к длинной палке с целью увеличить размах «снаряда» в праще, тем самым повысить начальную скорость «снаряда» и дальность его полета. В Средние века «фусти-балы», которые были проще в обращении, чем обычная праща, и позволяли использовать «снаряды» большего веса, широко применялись при осадах фортификационных сооружений и в морских сражениях.
4.1.8. Щит
Щит – это древнейшее наиболее распространенное ручное средство защиты воина от холодного и метательного оружия противника. В эпоху викингов скандинавы использовали большой деревянный щит круглой формы, который защищал тело воина от подбородка до колен. Каждый щит делался индивидуально под каждого воина, и размер щита подбирался под размеры воина. На данный момент в музеях хранится несколько десятков скандинавских деревянных щитов круглой формы эпохи викингов разной степени сохранности, которые и являются первоисточниками для изготовления стилизаций и реконструкций щитов викингов. Диаметр скандинавских щитов круглой формы варьировался от 80 до 100 см, а толщина редко превышала 6–8 мм. У некоторых щитов наблюдается изменение толщины от центра к краю, который тоньше. Так, например, толщина щитов, найденных в погребальном корабле X века в Гокстаде, Норвегия (всего было обнаружено 32 щита, часть из которых сохранилась в идеальном состоянии), была около 10 мм и уменьшалась к краям щита до 6 мм. Деревянная основа щита набиралась из нескольких тонких плоских дощечек (вероятно, склеенных между собой) шириной 12–15 см. Например, щиты из Гокстада сделаны из 7–8 сосновых плоских дощечек разной ширины. Кстати, в письменных источниках упоминается, что щиты викингов изготавливались из липы. Но археологические находки не смогли подтвердить ни один такой случай. И хотя древесина липы больше подходит для изготовления щитов, она более легкая и вязкая, не раскалывается под ударами, все найденные скандинавские щиты эпохи викингов были сделаны из ели, пихты или сосны. Также, судя по сохранившимся артефактам, можно сказать, что деревянная основа скандинавского щита в основном была плоской и изготавливалась из одного слоя дощечек, сбитых вместе. Хотя некоторые исследователи считают, что в эпоху викингов у скандинавов существовали щиты, деревянная основа которых была сделана в два слоя, а иногда и с прослойкой из дранки на клею. Но археологических свидетельств многослойных скандинавских щитов эпохи викингов не существует, хотя скандинавская поэзия и поздние скандинавские законодательные нормы намекают на подобную возможность (речь идет о «Законах Гулатинга», вторая половина XII века, и «Законах Фростатинга» – судебнике середины XIII века, действовавшем на северо-западе Норвегии).
С внешней стороны поверхность деревянной основы щита обычно обтягивалась дубленой кожей, которую покрывали краской. Западнославянская эпическая поэзия упоминает о щитах с обшивкой «в три кожи». Между основой и обшивкой мог быть помещен слой амортизирующих материалов (сено, шерсть). В некоторых случаях деревянный щит мог не обтягиваться кожей, а просто покрываться только краской.
В центре деревянной основы щита имелось отверстие круглой или полукруглой формы диаметром 11–12 см. С внешней стороны щита это отверстие закрывалось металлическим, реже деревянным, умбоном, который обычно был в диаметре 15 см. Металл купола умбона был довольно толстым (3–5 мм), но в месте крепежа мог быть более тонким. В основном умбоны скандинавских щитов имели форму приплюснутой полусферы, но в 950-1050-х годах наряду с ними применялись и умбоны полусферо-конической формы. Обычно умбон, защищавший руку воина от пробивающих щит ударов, крепился к деревянной основе щита гвоздями с широкой головкой, которые либо расклепывались, либо загибались с противоположной стороны щита. Для умбонов, найденных в Бирке, наиболее характерен крепеж на 4 гвоздя, реже встречаются 6 гвоздей (например, на щитах из Гокстада). Иногда использовались и 5 гвоздей, например на щитах из Кронк Моар (остров Мэн) и из погребения в корабле в Иль де Груа (Франция).
Край некоторых умбонов был не округлым, возможно, для того, чтобы снизить нагрузку на гвозди, или из-за того, что основа щита была изогнутой. В нескольких погребениях Бирки обнаружены умбоны с накладками или покрытием из цветных металлов, иногда и шляпки гвоздей покрывались оловом или инкрустировались. Поскольку умбон был наиболее прочным элементом конструкции щита, удар стремились принять именно на него, так как сама деревянная основа щита выдерживала лишь несколько прямых попаданий рубящего оружия. Выше уже упоминалось, что умбоны иногда делали из дерева. Примером может служить деревянный умбон круглого щита IX века из Тирского торфяника (Латвия), который идентичен по форме и размерам местным железным образцам. Этот деревянный умбон в форме полушария с краями имеет размеры 13,1 см на 10,5 см и закрывает отверстие в центре щита шириной 11,5 см. Приклепан 14 заклепками (которые не сохранились). Основа щита, сделанная из еловых дощечек, с обеих сторон покрыта кожей. Между дощечками и кожей проложена спрессованная трава. Диаметр щита 85,5 см, толщина дощечек 0,6 см. Кожа пришита по краям и посредине щита к деревянной основе. Следы ударов на поверхности кожи щита и умбоне говорят о том, что щит использовался в сражении. Еще один деревянный умбон был найден на месте поселения славян в Гросс-Радене, Северная Германия.
В эпоху викингов рукоятью скандинавского деревянного щита круглой формы чаще всего служила скреплявшая деревянную основу щита вертикальная деревянная планка, проходившая по диаметру прикрытого умбоном отверстия, где щит и удерживался кистью руки. Бывали случаи, когда крепление планки-рукоятки усиливалось сквозной шнуровкой. Иногда деревянную планку заменяла железная полоса с бронзовой обкладкой в месте захвата кистью. Нередко встречались и ременные рукояти. Иногда деревянная рукоять снабжалась кольцами для подвешивания плечевого ремня. Будучи переброшен через плечо, узкий ремень переменной длины избавлял воина от опасности потерять щит в бою, позволял забрасывать его за спину, чтобы высвободить руку для другого оружия или же ради удобства транспортировки во время переходов. Кстати, кольца для плечевого ремня могли монтироваться и непосредственно на основу щита. Крепление рукояти осуществлялось при помощи металлических заклепок (гвоздей), но в большинстве случаев – с помощью деревянных гвоздей – нагелей. Иногда гвозди, державшие умбон, проходили и через рукоять. Рукоять могла быть обмотана кожей.
Цельные металлические окантовки щитов, известные по находкам из Бенделя, Вальсгерде и Торсбьерга, отсутствуют в древностях эпохи викингов. В подавляющем большинстве находок свидетельства усиления кромки скандинавского щита эпохи викингов не обнаружены, что указывает либо на их полное отсутствие, либо на плохую сохранность материала, из которого они могли быть изготовлены. На щитах из Гокстада прослежены маленькие отверстия, расположенные в 2 см от кромки щита с шагом около 3,5 см, вероятно, для крепления окантовки, иные следы которой отсутствуют. Полагают, что край щита был обернут кожей, которая крепилась либо нитью, либо очень тонкими гвоздями. В целом можно сказать, что скандинавские деревянные щиты круглой формы эпохи викингов имели в основном только кожаную окантовку. В местах стыков кожи устанавливалась узкая, согнутая вдвое железная или бронзовая пластинка, которая декорировала стык и защищала окантовку от разрыва в местах стыка (лишь в единственном погребении Бирки пластинки приклепаны вплотную друг к другу, закрывая один сектор щита). Кожаная окантовка крепилась к щиту либо с помощью гвоздей, либо при помощи шнуровки.
Скандинавский деревянный щит круглой формы диаметром 80 см, датированный концом X в., из Треллеборга, Дания. На данный момент в музеях хранится несколько десятков скандинавских деревянных щитов круглой формы эпохи викингов разной степени сохранности, которые и являются первоисточниками для изготовления стилизаций и реконструкций щитов викингов.
Внешняя (а в ряде случаев и внутренняя) сторона щита могла покрываться кожей и раскрашиваться. По данным исландских саг, у скандинавов раскраска щитов имела большое значение. Так, белый щит обозначал мирные намерения, красный – готовность к бою. Наряду с однотонной окраской встречались на щитах и росписи различной степени сложности. Судя по изображениям на скандинавских поминальных камнях, а также миниатюрным подвескам-амулетам в виде щита, найденным как в Скандинавии, так и на территории Древней Руси, наиболее популярным был мотив «вихревой розетки». В целом можно сказать, что археологические находки щитов эпохи викингов дают нам небогатый выбор украшения внешней части щита. Так, в Гокстадском погребении были найдены желтые и черные щиты. В литературе того времени описываются красные щиты, а в самом древнем из дошедших до нас скальдическом стихотворении «Рагнарсдрапа» описывается щит, разрисованный сценами из популярных историй о богах и королях. Кстати, в скальдической традиции скандинавов щиты, как и другое военное снаряжение, также имеют многочисленные поэтические имена-кеннинги, например: «Земля клинка», «Кованое око», «Круг сражений», «Круглый кров», «Крыша битвы», «Луна корабля», «Туча сражения». Также скандинавы называли щит «шатром», а когда воины стояли щитом к щиту, это называлось «палатой», «крышей», «стеной» либо «полом». В Кеннингах щита также упоминается боевой корабль, называя щит «солнцем, луною, листвой, блеском либо оградой корабля». Кроме того, щит называют «кораблем Улля». В Кеннингах щита упоминаются и ноги Хрунгинра, стоявшего на щите.
Фрагмент поминального камня 700–800 гг. из Лили-бьерс, Готланд, Швеция. Хорошо виден щит круглой формы, снабженный умбоном.
Оценивая боевые качества скандинавского деревянного щита круглой формы эпохи викингов, вытекающие из его конструкции и веса, а также из кулачного хвата рукояти, можно утверждать, что это было достаточно маневренное средство обороны, в некоторых ситуациях способное выполнять и роль наступательного оружия (удары умбоном и краем щита). Но так как малый вес и маневренность достигались за счет утоныпения деревянной основы щита, то вполне естественно предполагать недолговечность данного защитного снаряжения. В то же время благодаря простоте конструкции ремонт или изготовление нового щита, с использованием при этом старых металлических деталей, не представляли трудности даже в полевых условиях. Скорее всего, основная задача подобных щитов заключалась в защите от метательного оружия противника, главным образом стрел и дротиков. Подобное применение щита демонстрирует сцена осады, изображенная на франкском ларце VIII века. Удары мечом и топором, по всей видимости, старались принимать на металлический умбон, хотя в исландских сагах встречаются описания подобных попаданий оружия противника в деревянное поле щита. Так, в «Саге о Ньяле» говорится: «У Сигмунда был шлем на голове, у пояса меч, а в руках щит и копье. Он бросился на Скарпхедина и тотчас же нанес ему удар копьем и попал в щит. Скарпхедин отрубил древко копья, поднял секиру и разрубил Сигмунду щит до середины.
Слева. Изображения щитов круглой формы, оснащенных умбонами, на иллюстрациях из «Золотого Псалтыря» монастыря Святого Галла, ок. 883 г. (показаны внешняя и внутренняя стороны щита). Справа. Скандинавский деревянный шит круглой формы диаметром 94 см, ок. 905 г., из погребения в Гокстаде, Вестфольд, Норвегия.
Сигмунд нанес Скарпхедину удар мечом и попал в щит, так что меч застрял. Скарпхедин с такой силой рванул щит, что Сигмунд выпустил свой меч…»; там же: «Навстречу Гуннару встал Вандиль. Он немедля нанес удар мечом, и удар пришелся в щит. Гуннар быстро отвел щит с застрявшим в нем мечом в сторону, и меч сломался у рукояти»; «…Тогда Хрут повернулся к Атли. Тот немедля ударил секирой в щит Хрута и расколол его сверху донизу»; «И он бросился на Гуннара в сильном гневе и пробил ему копьем щит и руку. Гуннар с такой силой рванул щит, что копье сломалось у наконечника».
Круглая форма и непрочность скандинавского деревянного щита предполагают, что наиболее эффективно им можно было действовать в свободном строю, а не в плотно сомкнутом. Вероятно, именно это качество данного типа щитов и привело к их исчезновению к XI веку.
Вверху. Скандинавский деревянный щит круглой формы диаметром 94 см, около 905 г., из погребения в Гокстаде, Вестфольд, Норвегия: а — внешняя сторона щита; b – внутренняя сторона щита. Хорошо видны отверстия для прикрепления обода (обшивки) и одна деревянная планка, служащая одновременно и рукоятью, и элементом усиления конструкции щита; с— разрез-вид сбоку; видно утоныпение деревянной основы щита от центра к краям. Внизу. Изображение скандинавских щитов круглой формы с умбонами в искусстве эпохи викингов: а, b — рисунки на рунических камнях 700–800 гг., Готланд, Швеция; с, d — серебряные подвески в виде щитов X в., Бирка, Швеция; е — бронзовая подвеска «валькирия» X в., Хедебю, Германия; f— фрагменты гобеленов ок. 834 г. Осеберг, Норвегия. Довольно часто на щитах в изображениях викингов можно видеть заворачивающиеся по спирали линии (рис. а, b, с, d) (так называемое сегнерово колесо или «вихревая розетка»). Их можно интерпретировать как усиливающие металлические полосы (неизвестные археологически, однако упоминаемые в скандинавских сборниках законов XII–XIII вв. для щитов ополченцев), или швы кожаного покрытия, или границу между сегментами раскраски разных цветов, как показано на миниатюрах в нескольких франкских манускриптах X века.
В Х веке в Европе в употребление входят щиты миндалевидной (каплевидной) формы, прикрывавшие воина от подбородка до середины голени. Щиты подобной формы получили широкое распространение в Западной Европе в XI веке одновременно с развитием и распространением конного боя, а в Византии вошли в употребление во второй половине X века. Широкого распространения среди викингов щиты миндалевидной формы не получили, поскольку были слишком громоздки для боя на палубах кораблей (в то время викингам присущи были стремительные рейды на кораблях с целью захвата добычи или получения дани).
4.1.9. Шлем
В сагах индивидуальный набор вооружения и защитного снаряжения (среди которого неоднократно упоминаются шлемы) скандинавского воина выглядит достаточно стандартным. Так, например, в «Саге о людях из Лаксдаля» рассказывается: «Олав встал на носу, и вот как он был вооружен: он был одет в броню, и на голове у него был позолоченный шлем, он был опоясан мечом, рукоять которого была украшена золотом; в руке у него было копье с великолепными украшениями на наконечнике; перед собой он держал красный щит». В «Саге о Ньяле» (действие происходит в конце X-начале XI в.) говорится: «Траин очень любил красивые и богатые вещи и всегда разъезжал в синем плаще и золоченом шлеме с копьем… красивым щитом и мечом у пояса». В «Саге о Греттире» (Греттир жил в 996-1031 гг.) рассказывается: «…вошел человек, видный собою, в красной рубахе, а на голове шлем»; там же: «Над постелью у Торфинна висит… копье… Есть там шлем, и кольчуга, и добрый меч…» В «Саге о Хоконе Добром» повествуется о способе маскировки шлема: «Хокона конунга было легко заметить издали… Поэтому на Хокона многие нападали с оружием. Тогда Эйвинд сын Финна взял шапку и надел ее на шлем конунга». В «Саге об исландцах» говорится следующее: «На нем была броня без поддевки, а шею закрывал ворот стального шишака»; там же: «Вальгард натягивал себе на лицо темно-синий капюшон, который прикрывал его шею под стальным шишаком».
Слева. Богато украшенный шлем скандинавского вождя «вендельской эпохи» из Вальсгарде, Швеция. Справа. Знаменитый скандинавский шлем из Гьермундбю (Рингерике, Норвегия), который датируется 970 г. Это единственный шлем эпохи викингов, найденный практически полностью сохранившимся. По конструкции и дизайну шлем из Гьермундбю напоминает шлемы «вендельской эпохи».
В эпоху викингов у скандинавов форма боевых наголовий особым разнообразием не отличалась. Первоначально ведущим типом шлемов были упрощенные варианты роскошных образцов так называемой «вендельской эпохи» (VI–VIII вв. н. э.). Эти шлемы представляли собой полусферическую каску, доходящую до висков воина, собранную из четырех долей и схваченную в нижней части широким обручем, а по швам – железными полосами на заклепках. Верхнюю часть лица воина прикрывала накладная полумаска, которая представляла собой наносник, дополненный дугообразными пластинками вокруг глаз. Шею и щеки воина прикрывала изготовленная из дубленой кожи или кольчужная завеса-бармица. Примером такого шлема может служить знаменитый шлем из Гьермундбю, который датируется 970 г. Это единственный шлем эпохи викингов, найденный практически полностью сохранившимся. Шлем был найден в одном из двух могильных курганов в местечке Гьермундбю (Рингерике, Норвегия) в 1943 г. Он находился в раздробленном на девять кусков состоянии. В ходе археологических раскопок было обнаружено также много различных предметов вооружения, принадлежавших скандинавским воинам эпохи викингов: мечи «каролингского типа», наконечники копий, лезвия боевых топоров, деревянные щиты круглой формы, снабженные умбонами, кольчуга. Все найденные предметы датируются второй половиной X в. Как уже говорилось выше, по конструкции и дизайну скандинавский шлем эпохи викингов из Гьермундбю напоминает шлемы «вендельской эпохи». Кстати, тут нелишним будет сказать, что вопреки популярным представлениям, ни воины «вендельской эпохи», ни их потомки-викинги не носили шлемы, увенчанные рогами. На самом деле эти широко известные символы принадлежности к племени викингов относятся к Бронзовому веку (1500-500 гг. до н. э.) и служили ритуальными головными уборами жрецов, возносивших молитвы богам плодородия.
Слева. Шлем конической формы с наносником, изготовленный из одного куска железа. Европа, XI–XII вв. Справа. Изображение головы воина в шлеме конической формы с наносником. Резьба по лосиному рогу XI в. из Сигтуны, что в Уппланде (Швеция).
С Хвека в Скандинавии появляются шлемы конической формы восточного происхождения. Купол этих шлемов набран из тех же конструктивных элементов, что и в предыдущем случае. Защита лица воина ограничивалась лишь вертикальной носовой «стрелкой», нередко с богато орнаментированной накладкой на ней и надбровьях, но в ряде случаев она отсутствовала и вовсе. Бармица также предусматривалась. На обоих типах шлемов она могла дополняться кожаными или металлическими подвижными нащечниками, связанными с фиксирующим боевое наголовье подбородочным ремнем. В конце «эпохи викингов» в числе средств защиты головы наряду с бармицей начинает применяться надеваемый под шлем кольчужный капюшон.
Вверху слева. Медный шлем конической формы, склепанный из двух половин. Обрамление в виде короны, а также большая трубка для перьев носят следы золочения. Найден при раскопках в Грице (польск. Геч) в провинции Позен (Познань) на территории крепости, разрушенной чехами в 1039 г. Вверху справа. Шлем конической формы с наносником Святого Вацлава, чешского князя (ок. 907–929 гг.). Хранится на внутренней стороне алтаря Святого Вацлава в соборе Святого Вита в Праге. Внизу. Шлем конической формы с наносником, кольчуга, меч и втульчатый наконечник копья. Польша, XI–XII вв.
4.1.10. Доспехи
В эпоху викингов у скандинавов наиболее доступным видом защитной одежды были кожаные доспехи, материалом для которых служила дубленая, чаще всего воловья, кожа и матерчатые доспехи из грубой ткани. Своим покроем кожаные и матерчатые доспехи напоминали доходящую до бедер свободную рубаху с короткими, по локоть, рукавами. Материал, из которого были изготовлены эти доспехи, в несколько слоев многократно простегивался, образуя легкую и в то же время достаточно эффективную защиту от скользящего удара и от попадания стрел на излете. В целом можно сказать, что фактически применение этих доспехов значительно уменьшало количество ран, но удар, достаточно сильный, чтобы оказаться смертельным, они не остановили бы. Матерчатые доспехи имели различный вес – в основном от 2 до 6 кг. Стоимость же их была сравнительно невысокой, в связи с чем они были достаточно сильно распространены среди скандинавского ополчения. А вот кольчуги у скандинавов эпохи викингов были распространены в меньшей степени, главным образом по причине высокой стоимости. В эпоху викингов для обозначения кольчуг скандинавы использовали множество красочных кеннингов. Так, кольчуга, которая в этот период выглядела так же, как и в предшествующие ему времена Великого переселения народов, называлась: «Серой Одеждой Одина», «Сплетением Копий», «Голубой Рубахой», «Боевым Плащом», «Плащом Королей», «Боевой Сетью» и «Боевым Полотном». А вот как упоминаются кольчуги в скандинавских сагах. В «Пряди о Торстейне с Восточных Фьордов» в главе 1 говорится: «Этот человек был молодой и красивый, хотя и очень изможденный битвой, а под кольчугой у него была шелковая одежда». В «Саге о Магнусе Добром» в главе 28 рассказывается: «Магнус конунг сбросил с себя кольчугу. На нем была только красная шелковая рубаха…»
Кольчуга является одним из самых древних и, без сомнения, самым универсальным металлическим доспехом. Можно сказать, что в эпоху викингов везде, где уровень кузнечного мастерства был достаточно высок и хватало железа, производили кольчуги. В эпоху викингов скандинавская кольчуга состояла из колец диаметром в среднем от 10 до 15 мм, переплетенных между собой. Обычным способом плетения кольчуги был – «1 в 4». Это когда в каждое кольцо продевается четыре других. Далее каждое кольцо заклепывалось или заваривалось (обычно половина колец в кольчуге была заварена, а другая половина– заклепана). Заваренные кольца изготовлялись заранее, заклепанные– скреплялись после сборки. Получившееся железное полотно из переплетенных между собой колец обладало значительной гибкостью и прочностью, из него можно было сделать доспех, закрывающий столько, сколько нужно было владельцу, – от торса до всего тела. В целом можно сказать, что кольчуга из плетеных колец практически не меняла своего внешнего вида на протяжении всего периода использования. Единственное, что могло меняться, – это длина. Так, например, в начале эпохи викингов кольчуга скандинавов представляла собой рубаху длиной около 70 сантиметров и с рукавами до локтя. Ворот со спины имел короткий вертикальный разрез с обшитыми кожаными полосками краями, сквозь которые пропускалась шнуровка. К концу эпохи викингов отчетливо прослеживается тенденция к удлинению кольчужного доспеха. Так, полы кольчуги доходят вначале до середины бедер, а затем и полностью закрывают колени. Сага рассказывает о кольчуге Харальда Сурового (он называл ее «Эмма»), закрывавшей колени. Учитывая то, что рост знаменитого «конунга-викинга» превышал два метра, это было весьма дорогое и внушительное защитное снаряжение весом около 12–15 кг, на которое пошло не менее 50 тысяч колец. Обычно в Средние века на изготовление только одной кольчуги шло не менее 20 тысяч попеременно сваренных и склепанных колец (это в среднем 600 м железной проволоки). Кольца достигали в поперечнике 7–9 и 10–14 мм, а по толщине не превышали 0,8–2 мм. Средний вес кольчужной рубашки достигал 7 кг. То есть в то время изготовление кольчуги было очень трудоемкой работой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что хорошая кольчуга в Средние века стоила, как небольшое поместье. К кольчуге очень бережно относились, ведь от нее часто зависела жизнь воина. Атак как это защитное снаряжение имело еще и большую материальную ценность, то его обычно передавали по наследству, от отца к сыну, из поколения в поколение.
Контакты с Востоком, прямые или опосредованные, сопровождались появлением у викингов наборной пластинчатой брони, в которой металлические пластины соединялись с помощью ремешков или же прикреплялись к кожаной или матерчатой основе наподобие чешуи. Кстати, на территории Древней Руси прикрытия из пластинок «ременного» скрепления использовались начиная с IX–X вв. и вплоть до конца XV в. Обычные размеры пластин: длина 8-10 см, ширина 1,5–3,5 см; по краям располагались одиночные или парные отверстия для пропуска ремешков. Викинги оценили этот вид доспехов в связи с тем, что пластины при монтировке значительно заходили друг за друга и тем самым удваивали толщину брони (правда, достоверных данных о применении таких доспехов викингами немного). Кроме того, изогнутость пластин помогала отражать или смягчать удары неприятельского оружия. Легкость и подвижность сочетались в таком доспехе с надежностью и простотой восстановления после боевых повреждений. Появление подобной защиты в странах Балтийского бассейна, таких, как Швеция, Польша и Литва, европейские оружиеведы справедливо объясняют русским влиянием или посредничеством.
Кольчуга викинга. Норвегия, VIII–XI вв. К настоящему времени секрет изготовления кольчуги в большей мере утерян, хотя мы знаем описания некоторых процедур. Сначала железную проволоку протягивали черед доску с отверстиями разного диаметра, получая таким образом проволоку нужной толщины. Затем проволоку наматывали на стальной стержень и рассекали полученную спираль вдоль, образуя отдельные кольца. Концы кольца расплющивали и делали в них небольшое отверстие. Затем кольца сплетали так, что каждое из них охватывало четыре других. Концы кольца соединяли и закрепляли небольшой заклепкой. Чтобы изготовить одну кольчугу, требовалось несколько тысяч колец. Возможно, что в мастерской работало несколько человек. От мастера требовалось особое искусство, чтобы кольчуга хорошо сидела на теле воина и не давила под мышками (рукав кольчуги надлежало выкраивать так, чтобы текучее металлическое полотно не скомкалось под мышкой, когда воин опустит руку). Готовую кольчугу иногда закаливали с помощью огня на древесном угле.
В заключение хотелось бы отметить, что викинги, которые долгое время находились вне родины и, в частности, на службе у иноземных правителей, в большей или меньшей степени перенимали достаточно экзотические для Скандинавии не только элементы местного вооружения, но и защитного снаряжения. Так, например, саги повествуют о франкских шлемах дружинников Олава Толстого и Магнуса Доброго. Кстати, воины последнего, по сообщению Арнора Скальда Ярлов, были вооружены «по-гардски», то есть на древнерусский манер. Особенно колоритно выглядели северяне-наемники из византийской гвардии «варангов». «Сага о людях из Лаксдаля» живописует одного из них, исландца Болли Боллесона, следующим образом: «Он был в… дорогих одеждах… Кроме того, на нем был пурпурный плащ, а на поясе меч… его перекрестье и навершие были украшены золотой резьбой, а рукоять была обвита золотой нитью.
Кольчуга. Европа, X-XII вв.
На голове у него был золоченый шлем, а на боку красный щит, на котором был изображен золотой всадник. В руке у него была пика, как это принято в других странах. Везде, где они останавливались, женщины оставляли все свои дела и только смотрели на Болли, и на его великолепие, и на его сотоварищей». Рядовые «варанги» сохраняли традиционное оружие североевропейской пехоты – секиры на длинных топорищах. Их кольчуги, доходящие до середины бедер, и характерные шлемы конической формы с наносником дополнялись необычной для Скандинавии защитой голени и предплечья воина поножами и наручами, набранными из узких, расположенных продольно железных пластин.