Помимо всего прочего конунг извлекал немалую прибыль, покровительствуя торговцам и обеспечивая безопасную доставку грузов в условиях, когда торговля могла вестись только под защитой сильной власти. О налогах в современном смысле слова викинги, разумеется, понятия не имели, но властителю было выгодно, если его подданные процветали и богатели на своей земле, в результате развития торговли или привозя добычу из военных походов. Конунг и его сыновья сами могли принимать во всем этом участие. Свейн Вилобородый и Олав сын Трюггви не раз привозили огромный данегельд из Англии, Олав сын Эйрика получил прозвище Скётконунг, конунг дани, за поборы в чужих землях. «Книга об исландцах» (1120-е гг.) сообщает, что норвежские конунги, со времен Харальда Прекрасноволосого до Олава Святого, брали пошлину со всех, кто хотел уплыть в Исландию. Тот же Харальд Прекрасноволосый весьма заботился о развитии торговли с Финнмарком, и хотя Снорри Стурлусон в «Саге об Эгиле» (1220–1225) дает волю воображению, Харальд явно не случайно положил столько сил, чтобы покорить юго-западные фюльки, взимавшие свою дань с фризов, доставлявших с севера меха, шкуры, моржовый клык и пух. О сыне Харальда Бьёрне нам известно, что у него были торговые корабли, которые плавали в чужие земли и привозили ему оттуда драгоценности и иное добро. За это братья называли его Мореход или Купец («Сага о Харальде Прекрасноволосом», XXXV). Свидетельство, правда, позднее, но в данном случае нет оснований в нем сомневаться.
О политике верховных властителей в отношении торговли мы уже имели случай поговорить, когда обсуждали строительство Даневирке и отношения Харальда Синезубого с вендами; а в дальнейшем мы коснемся деятельности шведских конунгов, щедро и с большой выгодой для себя покровительствовавших Хельгё и Бирке.
Помимо всего прочего, чеканка монеты и контроль за денежным обращением, хотя и стали прерогативами верховной власти достаточно поздно, существенно ее упрочили. В части II этой книги мы уже попытались проследить, каким образом северные королевства обретали некое подобие целостности. Обсуждение этого будет продолжено в части IV. Пока же следует только добавить, что на исходе эпохи викингов христианские конунги получали могучую поддержку со стороны церкви, в лице ее ученых служителей с немалым дипломатическим и административным опытом.
«Те, кто молится, те, кто воюет и те, кто трудится, – сказал наш король Альфред, – без них (король) не сможет исполнить ни одну из возложенных на него задач. Но с ними он воистину король!» Династии конунгов пользовались в трех скандинавских странах таким почтением, что ярлы Хладира, правившие в Норвегии много лет, не назывались конунгами, а удовольствовались (по своей ли воле или под нажимом) тем, что сохраняли древний титул ярлов.
В эпоху викингов существовал еще один мирный или почти мирный промысел – торговля. Ее роль в жизни скандинавского общества сравнима с ролью земледелия. С начала 2-го тысячелетия до н. э. в Скандинавии прослеживается та же последовательность культур, что и южнее в Европе, и объяснить это можно только наличием торговых связей. Юг с вожделением взирал на богатства севера, северу требовались товары с юга. Медь и олово доставляли по рекам из Центральной и Юго-Восточной Европы к морю. Главный путь пролегал по Эльбе и далее вдоль западных берегов Шлезвига в Ютландию, где только ленивый не отыщет сегодня мелкие, тусклые янтарики – все, что осталось от былых буро-желто-оранжевых сокровищ. Янтарь, ценившийся за красоту и магические свойства, везли морем и по суше в Британию, Францию, на Иберийский полуостров, в Италию, Средиземноморье и даже в Микены. Благодаря ему Ютландия оказалась форпостом культуры бронзового века в северных землях. Шли века, бронзовый век сменился железным, но северянам по-прежнему требовались золото и серебро, филигрань, стеклянная посуда, тонкие ткани, драгоценные камни и вино, а на юге ждали от них зимнего урожая медвежьих шкур, соболиных, беличьих и куньих шкурок и в придачу к ним – моржовый клык, оленью кожу, воск, корабельные канаты, рабов и все тот же янтарь. Эти торговые связи просуществовали неизменными до конца эпохи викингов. В ряде случаев трудно сказать, попали ли чужеземные сокровища и монеты на север как военная добыча, пиратский трофей или благодаря честной торговле. Но все же одними только грабежами невозможно объяснить присутствие ирландской бронзы в Усеберге, скандинавской и славянской керамики в Волине, арабских, германских и англосаксонских монет на Готланде, куфийского серебра, посуды с Рейна, фризских тканей и франкского оружия в Бирке и шведской железной руды и шлака в Хедебю. И в дополнение к этому – уже названные товары, которые, пожалуй, имеет смысл перечислить еще раз: рабы, оружие, меха, солод, вино, фрукты, моржовый клык, канаты, украшения, шелк, шерсть, рыба, дерево, орехи, оленьи рога, соль, мельничные жернова, скот, гребни, горшки, сало, монеты, даже европейское платье (его обнаружили в том числе в Гренландии). Весы и гирьки, встречающиеся в скандинавских захоронениях вместе с серебряными слитками, со всей очевидностью говорят о том, что их хозяин трудился на торговом поприще. Оценить удельный вес торговли в экономике скандинавского общества невозможно, но несомненно она занимала важное место. В письменных источниках содержится немало упоминаний о торговле и связанных с нею странствиях.
Рис. 19. Норманнский «круг земной». По А. Бьёрнбо
Король Уэссекса Альфред в 890-х гг. включил рассказ об одном из таких путешествий в свой перевод Орозия, благодаря чему это описание лучше других знакомо английскому читателю.
«Охтхере сказал своему лорду, королю Альфреду, что он жил далеко на севере Норвегии[62]. Он жил, сказал он, на самом севере земель, раскинувшихся по берегам Норвежского моря. И еще он сказал, что эти земли тянутся дальше на север, но в тех краях никто не живет, кроме саамов, которые останавливаются то здесь, то там, зимой охотятся, а летом ловят рыбу.
Однажды, рассказал он, ему захотелось узнать, как далеко на север простираются земли и живет ли кто к северу от необитаемого края. Он отправился тогда на север вдоль берега. По правому борту все время пути были необитаемые земли, по левому первые три дня – открытое море. Охотники на китов не бывают севернее тех мест, но он продолжал плыть на север еще три дня, пока не достиг точки, где берег отклонялся к востоку или море вдавалось глубоко в сушу – что это за земли, он не знал[63]. Он подождал там северо-западного ветра и затем плыл на восток вдоль берега как мог еще четыре дня. В том месте он подождал северного ветра, ибо берег отклонялся к югу или море вдавалось глубоко в сушу – что это за земли, он не знал. Оттуда он плыл на юг вдоль берега как мог еще пять дней. Там текла большая река. Они свернули туда, ибо не отважились пересечь реку из страха перед нападением, поскольку другой ее берег был весь обитаем. Ему не встречались обитаемые земли с тех пор, как он покинул дом; но на всем пути по правому борту был необитаемый край, где нет никого, кроме рыбаков, птицеловов и охотников (и все они саамы), а по левому – открытое море…
Карта 3. Торговые пути эпохи викингов
Он отправился туда, помимо прочего, ради охоты на моржей, ибо кость их клыков превосходна (несколько таких клыков привезли королю) и шкуры их очень хороши для корабельных канатов. Этот кит меньше других китов: не более семи элей в длину. Но на его (Оттара) родине охота на китов лучше: там они сорок и восемь элей в длину, а самые большие – пятьдесят. Он сказал, что вместе с пятью другими корабельщиками убил шестьдесят китов за два дня. Он очень богатый человек, а богатство у его сородичей составляют звери. Когда он был у короля, у него еще оставалось шесть сотен прирученных зверей, которых он еще не успел продать. Их называют оленями, а шесть из них были подставные. Такие олени очень высоко ценятся у саамов, ибо с их помощью они ловят диких оленей. Он один из первых людей в своей земле, но при том у него только двадцать голов скота, двадцать овец и двадцать свиней и свое маленькое поле, которое он пашет на конях. Но в основном их богатство слагается из той дани, которую платят им саамы звериными шкурами и пухом, китовым усом и корабельными канатами из китовых (т. е. моржовых) и тюленьих шкур. Каждый саам платит дань по своей знатности. Самые знатные должны давать пятнадцать куньих шкурок, пять оленьих шкур, одну медвежью и десять мер перьев, и одежды из медвежьих или выдровых шкур, и два корабельных каната по шестьдесят элей в длину – один из китовой шкуры, другой из моржовой…
Земля, где живут норвежцы, сказал он, очень длинная и очень узкая. Все поля и пастбища лежат по берегу моря, который местами очень каменистый. Дикие горы тянутся на востоке за полосой обжитых земель. Там живут саамы».
Оттар, надо думать, собирал меха, шкуры, пух не только для собственных надобностей. Вероятно, часть их он предоставлял в качестве дани норвежскому конунгу (в те времена – Харальду Прекрасноволосому), но не исключено, что именно желание сбыть эти сокровища заставило его предпринять месячное путешествие по древнему торговому пути вдоль западных берегов Норвегии в Каупанг (Скирингссаль) на западной стороне Ослофьорда, оттуда – в датский Хедебю и еще дальше – в Англию, ко двору Альфреда.
Именно таким маршрутом доставлялись товары с севера. Основные пути, по которым шел товарообмен с западом, определены косвенно в «Книге о взятии земли» Стурлы Тордарсона («Книга Стурлы») и Хаука Эрлендсона («Книга Хаука»).
«Ученые люди утверждают, что от полуострова Стад в Норвегии семь дней пути до мыса Хорн на востоке Исландии. От полуострова Снэфелльснес надо плыть на запад четыре дня, чтобы попасть в Гренландию. Это самый короткий путь. Говорится также, что, если кто будет плыть от Бергена на запад в Хварв в Гренландии, корабль его пройдет примерно в