— Моя там же, — кивнул я, осматривая зеркала в поисках хвоста. Но его не было. Мы удачно уехали, оставив наемников без средства передвижения. — Слежка за ней вряд ли есть, но стоит не очень удачно. Можем попасть в поле их зрения.
Андрей почесал затылок.
— А куда мы вообще едем? — наклонился между сидениями Натан, сидящий сзади.
Везти Андрея к Окси я не собирался. Поэтому ждал от него идей по месту укрытия.
— Единственное безопасное место сейчас — усадьба Платона, — неожиданно для меня сказал Андрей. — Там охраны много, наемники туда не сунутся. И за трекер в машине можно не переживать. Пускай себе знают где мы находятся, и только попробуют напасть.
Я замер. А вот это было неожиданно. Давно хотел познакомиться с собственным дядей и послушать, что он мне скажет. Похоже момент настал.
— Ты уверен? — спросил я, слегка сбавляя скорость.
— Уверен, — кивнул тот. — К тому же он обязательно должен знать, что на нас сегодня напали.
Я молча кивнул. Машина вылетела на трассу, и мы продолжили путь. По мере того, как город остался позади, свет уличных фонарей уступил место темноте лесной дороги.
Натан затих, видимо, утомлённый событиями ночи. Андрей сосредоточенно смотрел вперёд, а я только крепче сжимал руль, раздумывая, как Платон отреагирует на моё появление.
Когда мы подъехали к массивным воротам усадьбы, я невольно напрягся. Глухие стены и величественные башни выглядели внушительно даже в лунном свете. Охранники, увидев Андрея, сразу открыли ворота.
Мы остановились перед главным зданием.
— Пошли, — сказал Андрей, первым выходя из машины.
В усадьбе горел свет. Охрана на въезде сообщила о нашем приезде и подняла ее хозяина. Втроем мы поднялись по мраморной лестнице, а как только поднялись, массивная деревянная дверь распахнулась.
Сонный дворецкий жестом пригласил нас пройти внутрь.
— Господа, — обратился он к нам пока мы проходили. — Его сиятельство спустится с минуты на минуты. Присаживайтесь в гостиной.
Глава 19
Мы втроем вошли в гостиную особняка, где еще витал алкоголя и дорогих сигар. Тяжелая мебель, вычурный ковер и старинные портреты на стенах создавали атмосферу удушливого давления. На столе остались пустые бокалы и рассыпанные бумаги. Похоже вечер и тут проходил неспокойно.
Карлик первым занял кресло у камина, усталый и встревоженный. Андрей, напротив, стоял у окна, напряженно осматривая улицу, будто ожидал, что вот-вот появится очередной враг.
Я, сохраняя привычную невозмутимость, присел диван, развалившись на нем. Встреча с дядей меня больше настораживала, чем напрягала. Я не знал, что от него ожидать. По обрывкам рассказов карлика, было понятно, что у Филиппа были с ним натянутые отношения.
В комнату вошел дядя Платон. Его появление было почти театральным: тяжелые шаги, строгий взгляд, который мгновенно захватил внимание. Казалось, он заполняет собой всё пространство.
— А вот старая гвардия, — прокряхтел карлик, ломая тишину. — Может хоть сейчас что-то прояснится
Платон остановился у камина, его взгляд задержался на мне. Я смотрел прямо ему в глаза, не желая дать ни намека на сомнение или слабость. Он не привык видеть во мне равного, но я уже давно перестал быть тем мальчишкой, которого можно было игнорировать.
— Будь сдержанней в моем доме, — холодно сказал Платон Натану. — Ты говоришь много, и я не намерен это терпеть. Терплю твою присутствие только потому, что ты пришел вместе с моими племянниками.
— Ой, да сдался он тебе, — вмешался Андрей, и его голос дрожал от напряжения. — Нас сейчас чуть не угробили. Ещё одна такая встреча — и нас вырежут по одному, а ты даже пальцем не успеешь! Вадим уже на грани. Если ты не начнешь действовать, кто-то другой займется этим вместо тебя.
Андрей почти выкрикнул последнюю фразу. Его сдерживало только уважение к авторитету Платона. Тот взглянул на него долгим, пристальным взглядом, а затем перевел глаза на меня.
— Рассказывайте. Быстро, четко, по порядку, — приказал он.
Андрей, с редкими и, что характерно, уместными, уточнениями Натана поведал о том, что произошло с нами этой ночью. Умолчав лишь о характере начала нашей встречи. То, что я приставлял пистолет к его виску, было похоже лишним для Платона.
За все это время я не проронил ни слова. Платон же периодически неприлично долго останавливал не мне взгляд.
— Это все? — холодно посмотрел он на Андрея, когда тот закончил рассказ. Брат угрюмо кивнул, снова выглянув в окно. — С минивэном я решу, мои люди отгонят его подальше отсюда, — голос Платона был спокоен, как лед. — Со всем остальным будем думать завтра. У меня есть пара версий на этот счет, которые нужно проверить. Сейчас всем нужно отдохнуть и набраться сил. Прислуга постелит вам в гостевых спальнях. Филипп, — неожиданно обратился он ко мне. — Я бы хотел с тобой поговорить.
Андрей хотел возразить, но Карлик тронул его за локоть.
— Пошли, — шепнул он, пока мы с Платоном схлестнулись взглядами. — Не люблю семейные сцены. Вдруг расплачутся еще. Я тоже тогда буду плакать. Сентиментальный очень.
Когда дверь за ними закрылась, Платон сел напротив меня и сцепил пальцы в замок. Он пристально смотрел на меня, будто размышлял, с чего начать.
— Ты изменился, — наконец сказал он. Голос звучал как-то странно: одновременно сдержанно и с ноткой уважения.
— Люди меняются, — спокойно ответил я, подчеркивая равнодушие.
Платон чуть заметно кивнул, не отводя взгляда.
— Честно говоря, я не ожидал от тебя такого. Всегда считал тебя… Как бы это мягче выразиться? Проблемой, которая лишь усложняет жизнь. Семейным проклятием, если говорить откровенно.
Его слова прозвучали резко, но я даже не вздрогнул. Это не было для меня новостью. Я привык к тому, что многие из рода Калашниковых считали меня лишним. Однако в его голосе было что-то новое, почти восхищение.
— А теперь? — спокойно спросил я, не позволяя эмоциям проникнуть в голос.
— Теперь… Ты меня удивил. Среди кланов ходит молва, что Филипп Калашников неуловим.
— То есть ты знал обо всех нападениях и ничего с этим не сделал? — приподнял бровь я.
— Ты сам выбрал путь. Семейное проклятье, я же уже говорил.
Я ждал продолжения, понимая, что это лишь вступление к более серьезному разговору.
Платон откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы перед собой. Его голос стал более мягким, почти теплым, что казалось мне неестественным для него.
— Ты оказался сильнее и умнее, чем я думал. Я хочу возобновить наше общение. Не как старший и младший, не как наставник и бесполезный ученик, а как дядя и племянник. Родные люди. Если ты согласишься, мы сможем работать вместе, и это принесет пользу не только семье, но и тебе лично.
Он смотрел на меня с улыбкой, которая не достигала его глаз. В его взгляде было что-то оценивающее, как у хищника, поджидающего удобного момента.
Я не спешил отвечать. Его слова прозвучали как лестный комплимент, но в них явно был скрыт подтекст. Платон всегда был мастером манипуляций, и я не мог не задаться вопросом, что именно он хочет получить от меня. Моё молчание затягивалось, но я видел, как ему становится не по себе.
— Почему теперь? — наконец спросил я. — Раньше ты считал меня «семейным проклятием». Что изменилось?
— Обстоятельства, — спокойно ответил Платон. — Ты доказал, что способен действовать не хуже, чем любой из нас. Более того, ты выжил там, где многие на твоем месте погибли бы. Это не только впечатляет, но и заставляет задуматься. Мне нужна твоя помощь, Филипп. Семье нужна твоя помощь.
Семье. Он использовал это слово, как рычаг давления, но меня было сложно заставить забыть старые обиды. Семья, которая отвергала меня, внезапно вспомнила обо мне, когда над ней нависла угроза. Я решил оставить это наблюдение при себе — пока что.
— Помощь в чем? — спросил я, выдержав паузу. — В отражении нападений? Или в борьбе с твоими врагами?
Платон улыбнулся. Не доброжелательно. Скорее хищно.
— В защите нашего наследия. Ты слышал о нападениях на тебя. Думаешь, это просто совпадение? Нет. Это часть гораздо более крупного плана. Кто-то хочет уничтожить нас. Начали с тебя, потому что ты — самая удобная цель. Молодой, дерзкий, не имеющий серьезной поддержки внутри семьи. Они думали, что убрать тебя будет проще всего.
Он сделал паузу, глядя, как я реагирую на его слова. Я сохранил невозмутимое выражение лица, хотя внутри меня росло напряжение. Его тон заставил меня задуматься о том, кто именно «они». И почему Платон говорит это именно сейчас?
— Это не личная месть, Филипп. Всё, что происходило с тобой, — часть игры, в которую мы с тобой не можем позволить себе проиграть.
Его слова звучали убедительно, но я всё равно чувствовал, что он недоговаривает. Он хотел втянуть меня в эту игру, но не раскрывал все её правила.
— Кто эти «они»? — спросил я. — И что ты собираешься делать?
Платон подался вперед, его голос стал тише, почти шепотом:
— У нас пока нет всех ответов. Но я подозреваю, что враг ближе, чем ты думаешь. Возможно, внутри нашего клана. Мы должны быть осторожны.
— И что ты хочешь от меня сейчас? — спросил я.
— Знать на чьей ты стороне, — как ни в чем не бывало, ответил Платон.
— Предпочитаю действовать самостоятельно, — хмуро ответил я. — В этой игре слишком много переменных, чтобы занимать чью-то сторону. Сегодняшняя ночь доказала, что мы все в одной лодке, но кто знает куда качнет ее в следующий раз. К тому же я не верю, в такую быструю смену риторики, — качнул головой я.
— Я и не ожидал другого ответа, — хлопнув ладонями по коленям, Платон встал. — Держи, — он протянул мне плотный конверт. — Здесь компенсация. Это только первая часть. Чтобы ты постарался хотя бы немного в меня поверить.
После того, как я забрал конверт, Платон вышел из гостиной.
Уже в комнате, куда меня проводила прислуга, я позволил себе заглянуть в него. По моим прикидкам там было около миллиона. Больше было похоже не на извинения, а на то, что он хочет меня купить.