Уже несколько столетий мы стояли на перекрестке и не могли договориться, по какому пути пойти. Наша дорога, по которой до этого нам удавалось как-то ковылять, внезапно разделялась на пять путей, раскинувшись перед нами веером. Все пути убегали друг от друга в разные стороны, но с того места, где мы стояли, было совершенно непонятно, куда они ведут. Нужно было принять решение, ориентируясь только на материал дорожного покрытия и собственные ощущения.
— Ну не хочу я идти по этому дурацкому жёлтому кирпичу! Посмотри лучше на эти прекрасные плиты, они так ровно отделаны и соединены между собой удивительным пурпурным веществом. Я уверен, место, в которое ведёт эта дорога, гораздо перспективнее того, куда упираются эти простенькие кирпичики.
Она недовольно засопела и отвернула голову.
— Ну что ты опять обиделась? Вот смотри, эта дорога идёт рядышком с твоими кирпичиками и, наверное, уходит не слишком далеко от них.
— Нет, — резко ответила она, — твой путь проходит слишком близко от асфальтового шоссе. Я же уже тысячу раз говорила, что не могу на него даже смотреть, чувствую, он меня погубит.
Было еще два направления, но о том, чтобы пойти по дорожке, посыпанной белоснежным песком, или узкой кривой тропинке, поросшей кустарником, мы даже не обсуждали, нам обоим казались эти пути неинтересными... Хоть в чём-то мы достигли согласия. А вот асфальт не пугал меня так сильно, как её, он был предсказуем и прост, но в нём не было загадочности...
Я замолчал, одни и те же аргументы, высказанные в стотысячный раз, не производили никакого эффекта. Ни один из нас не хотел уступать.
— Так стоя на одном месте, мы совсем разучимся ходить. Давай всего пару шагов по жёлтому кирпичу туда и обратно? Десяток шагов туда, потом десяток обратно. Ведь это так просто.
Я не отвечал, ведь эта хитрость была использована уже много раз. Стоит только вступить на одну из дорог, как пути обратно не будет, это прекрасно известно нам обоим. Я даже знаю, что сейчас будет дальше: она помолчит, а потом плеваться начнет. И точно, мне в правое ухо прилетает плевок, самое гадкое то, что без ее участия я даже вытереть его не могу. Но ничего, я знаю, как отомстить. Надо подождать чуть-чуть... и ещё капельку... вот сейчас!
Я резко поворачиваю голову и плюю прямо в тот момент, когда она открывает рот. Плевок попадает точно ей на язык. Отлично! Редко получается так попасть. Я отворачиваю голову и начинаю хохотать. Что вызывает ожидаемую реакцию: визг и ругань. А я хохочу всё громче.
— Как же ты мне надоел! Каждое мгновение, все эти века, я мечтаю только об одном: оторваться от тебя! Быть самой! Идти туда, куда я хочу, а не умолять тебя сделать один единственный шаг.
Она прервала свой крик, набрала побольше воздуха и проорала во всю мощь, так что её вопль отразился эхом от горизонта.
— Я хочу быть сама!
— И я хочу этого же больше всего на свете... — тихо проговорил я.
***
Я проснулся с тягостным ощущением, как будто моё сознание всё ещё не до конца вернулось в реальность. Впечатления от сновидения оказались неожиданно яркими и переживались ещё долго после пробуждения. Я будто до сих пор был заперт в уродливом теле с двумя головами, каждая из которых жаждет существовать независимо и жутко мешает другой. Чувства тоски, бессилия и раздражения из-за невозможности даже пошевелить пальцем, ведь для малейшего движения нужны скоординированные усилия обеих голов. Гнетущее эмоциональное состояние сопровождало меня всё время, пока мы сворачивали лагерь и готовились к отлёту.
Софи, поглядывавшая на меня всё утро и, видимо, приняв на свой счёт моё мрачное выражение лица, раздражённо спросила:
— Марк, в чём дело? Чем ты недоволен?
— Всё нормально, дорогая, не обращай внимания, — с трудом выдавил я улыбку. — Просто сон тяжёлый приснился. Сам не понимаю, к чему он.
— Хочешь поделиться? — уже мягче поинтересовалась она.
— Нет, — неожиданно резко ответил я, удивив самого себя.
Дальше мы работали молча, каждый погрузился в собственные мысли. Лагерь сворачивали быстро и привычно. Уже через полчаса сумки и снаряжение были упакованы и надежно закреплены на спине Бриана. На этот раз Лидия решила лететь вместе с Софи на Танагре. Мне показалось, что жёны захотели обсудить что-то исключительно между собой. Я решил не мешать им.
Пока мы суетились с поклажей, Горбаш настороженно крутился рядом, нервно переступая мощными задними лапами и покачивая массивной головой. Он явно не понимал, почему люди вдруг так разволновались, собирают вещи и готовятся куда-то отправляться.
Наконец, когда всё было готово, Лидия подошла к своей виверне и, ласково погладив его по длинной морде, сказала:
— Лети за нами и ничего не бойся, Горбаш. Мы возвращаемся домой. Там много людей, но тебя никто не обидит. Только и ты никого не пугай.
Виверна что-то утробно проурчал в ответ. Лида улыбнулась, похлопала ладошкой талиара по жесткой чешуе и залезла на спину Танагры.
Драконы легко оторвались от земли и стали быстро набирать высоту, а Горбаш заметно отставал от них. Ему приходилось рассчитывать только на собственные силы. Его движения были гораздо медленнее и тяжелее, чем у наших фамильяров. Виверна совершал мощные взмахи крыльями, особым образом складывая гигантские перепонки на взмахе и широко распахивая их при движении вниз. Я видел, как воздух шумит, прогибается и создаёт завихрения вокруг Горбаша. Несмотря на свою мощь, Горбаш выглядел неуклюжим по сравнению с драконами. Вскоре он начал отставать, что заставило меня задуматься о том, какое огромное преимущество есть у драконов благодаря их магии.
До этого я не до конца осознавал, почему, обладая такими огромными резервами и скоростью поглощения энергии из окружающего пространства, драконы в таком крохотном объёме используют магию. Теперь же мне стало очевиднее то, что я знал и раньше, но понимал не до конца. Для них магия — не инструмент, а скорее естественная часть их существования, способ облегчить своё гигантское тело, сделать движения лёгкими и экономными. Горбаш, не обладая такими возможностями, выглядел слишком уязвимым. Глядя на его неповоротливость и размеры, я всерьёз задумался о необходимости создания защитного артефакта для виверны Лидии, а также чего-нибудь, что поможет ему хотя бы частично компенсировать недостаток маневренности и скорости в воздухе.
По моей просьбе Бриан снизил скорость, и мы летели рядом с Горбашем. Я внимательно наблюдал как за его движениями, так и за тем, как воздух откликается на них. Не откладывая на потом, сразу стал продумывать принцип действия артефакта, облегчающего полёт.
За размышлениями время пролетело незаметно, и вскоре перед нами появился знакомый силуэт холма, окружённого суетящимися людьми. В этот раз я решил не нарушать рабочий ритм и направил драконов чуть в сторону, к площадке у подножия холма. Но даже несмотря на осторожность, появление третьего «неправильного дракона» вызвало у людей ажиотаж. Особенно бурную реакцию вызвала странная внешность и неловкая походка огромной зелёной виверны, которая передвигалась, согнув крылья, и опираясь на них, словно на костыли.
Пока мы разгружали поклажу и снимали сёдла, рядом быстро собралась шумная толпа любопытствующих жителей и работников. Со всех сторон неслись удивлённые возгласы:
— Смотри, какой огромный! А что это за шипы?
— У него что, лап нет передних? Как он вообще так ходит?
— Чудное какое существо, словно недоделанный дракон!
Выждав минуту, чтобы дать людям возможность утолить первое любопытство, я усилил голос магией и объявил:
— Внимание! Этот дракон — немагический, он питомец виконтессы Лидии. Он очень молодой и игривый, поэтому прошу всех относиться к нему с осторожностью. Он не причинит вам вреда специально, но в игре легко может не рассчитать свои силы и случайно раздавить человека. Поэтому не кормите его, не дразните, не пробуйте с ним играть и, вообще, не подходите слишком близко.
— А почему он такой странный? — выкрикнул один мальчишка, его глаза горели любопытством.
— Порода у него такая. Всё, все свободны! Занимайтесь делами, больше нечего тут смотреть, — закончил я.
Люди начали расходиться, но ещё долго оглядывались на Горбаша, обсуждая его между собой. Я же старался держать виверну в поле зрения, наблюдая, как он осторожно обнюхивает землю, присматривается к суетящимся людям, изучая новое место.
И снова понеслись дни в круговороте дел и хлопот. Мелкие и крупные задачи сменяли друг друга, но меня это не утомляло. Я понимал, что занимаюсь созиданием, а не разрушением, и это доставляло мне огромное удовольствие.
Каждый день приносил свои маленькие достижения, и в итоге за декаду было сделано немало. Первым делом я отправился в поселение переселенцев из Штейнского княжества, названное ими просто и лаконично — Штель.
Уже на подлёте мне открылось приятное зрелище: там, где недавно была лишь степная пустошь, уже возвышались добротные дома, покрытые свежей соломой крыши сверкали на солнце золотистыми пятнами. Рядом зеленели аккуратно возделанные огороды, а чуть поодаль молодые деревца только-только посаженного фруктового сада тянулись к небу тоненькими ветками. «Когда они только всё это успевают?» — восхищённо подумал я, приземляясь рядом с деревней.
Разговор с Клаусом получился быстрым и деловым. Я предложил ему конкретные условия: за каждую семью из трёх и более человек лично он будет получать пять золотых монет, а за одиноких переселенцев — по золотой монете. Меня интересовали все: крестьяне и мастера, чиновники и даже солдаты, если у тех есть семья и желание влиться в наше общество. У Клауса, человека хваткого и прагматичного, от моего предложения загорелись глаза. Он пообещал тщательно всё обдумать и в ближайшее время связаться с общинами княжества.
Следом мы с Лидией и её талиаром Горбашем отправились в столицу. Было необходимо уведомить Тома Раннера о появлении у нас прирученной виверны. Чтобы к королю эта информация попала из его рук, а не от какого-нибудь «доброжелателя» из королевского совета. Ведь в таком случае новости могут исказиться до неузнаваемости и доставить нам массу проблем. Заодно решили заказать для Горбаша седло. Мастер, внимательно осмотрев виверну, пришёл к выводу, что можно изготовить большое седло сразу на троих пассажиров — размеры монстра это позволяли.