Встреча с Томом Раннером прошла скомкано. Мой приятель и покровитель выглядел уставшим, под глазами залегли тени, пропала его особая улыбка, и даже его широкие плечи стали выглядеть уже под грузом забот. Томас был перегружен срочными делами: разведкой в Стефании, ловлей шпионов и саботажников. А также у него были и личные проблемы, связанные со смертью барона Алекса Крауча, не оставившего прямого наследника. Теперь многочисленные родственники барона устроили настоящую схватку за наследство, каждый из них стремился попасть на приём к графу, заручиться его поддержкой или просто очернить конкурентов. Сам же Том был разочарован: вместо талантливого мага и сыщика с драконом он получил толпу не слишком приятных и совершенно бесполезных для него интриганов. По закону он не мог просто так лишить их права на владения — ему нужны были весомые основания.
Несмотря на усталость, Томас оживился, когда я упомянул, что у меня есть контакт с ритуалистом, способным провести ритуал создания талиара, не убивая донора. Я намеренно не упоминал Зою по имени, но граф явно заинтересовался этой темой и обещал вернуться к ней позже, когда немного разгребёт текущие дела.
К сожалению, Лидия не смогла пообщаться с графинями Раннер, хотя очень этого ждала. Кэйтлин со дня на день должна была родить, и ей сейчас явно было не до гостей. Эта новость особенно сильно расстроила мою жену. Лидия заметно сникла, погрузившись в мрачные раздумья. Она не говорила, почему грустит, но я мог догадаться: её угнетала неспособность забеременеть. Особенно сейчас, когда Кэйтлин вот-вот станет мамой, это напоминало ей о её собственной неполноценности. А ведь рядом была ещё и Эльза, находившаяся на последнем месяце беременности.
Пока мы были в столице, мастер-шорник изготовил седло для Горбаша. Свою часть работы выполнил и я: мне удалось создать для виверны сложный многокомпонентный амулет, который должен был одновременно облегчить Горбашу полёт и защитить его от возможных атак. Сердцем амулета стал крупный кварцевый кристалл, добытый нами после сражения с отверженными в Штейне. Тогда культисты использовали его для сбора энергии, выкаченной из Танагры.
Оседлать виверну оказалось задачей не из лёгких. Горбаш, непривычный к такому обращению, дёргался и пытался оттолкнуть меня, явно подозревая неладное в этой странной штуке, которую я надевал ему на спину. Однако терпение и ласковые уговоры Лидии сделали своё дело — наконец-то мы закрепили седло.
Хорошо ещё, что Горбаш не стал устраивать нам такое же представление, как когда-то Бриан с Танагрой, демонстративно отправившиеся пешком в противоположную сторону от того места, куда нам было нужно. Виверна уже привыкла к всадникам на драконах и не стала сопротивляться, когда Лидия начала осторожно взбираться по её боку и спине, цепляясь за шипы и крупную чешую, как настоящий скалолаз. После ритуала она была достаточно сильна и ловка, чтобы справиться с этой задачей.
Когда жена наконец удобно устроилась на первом месте седла, её глаза засверкали восторгом. До этого она всегда летала за спиной у меня или Софи, и теперь, наконец, получила возможность почувствовать себя настоящей хозяйкой полёта. Она с улыбкой ещё раз проверила работоспособность всех артефактов, которые я встроил в седло, и громко, с плохо скрываемым возбуждением в голосе, воскликнула:
— Ну что, Горбаш, поехали!
Огромный ящер с тяжёлым топотом разбежался по широкой дороге, резко оттолкнулся, высоко подпрыгивая. От сильных взмахов его крыльев по земле побежали пыльные смерчики, кружа листву и сухие травинки. Мы с Брианом, немного задержавшись, внимательно наблюдали за первым самостоятельным полётом Лидии на виверне. Вскоре мы тоже поднялись в воздух и легко обогнали Горбаша. Со стороны было очевидно, что груз в виде седла и всадницы давался ему нелегко. Виверна летел медленно и напряжённо, как будто преодолевая сильный встречный ветер. Но стоило ему подняться выше деревьев, как Лида активировала мой артефакт. Горбаш почувствовал внезапное облегчение и издал низкий, довольный рёв, который разнёсся над округой, заставив всех окрестных птиц разом взмыть в небо. Его огромные крылья расправились ещё шире, и он стал набирать высоту с неожиданной лёгкостью. Лидия, выглядевшая совсем хрупкой и маленькой на спине громадного зелёного ящера, весело и заливисто рассмеялась, беззаботно раскинув руки в стороны. Её смех был таким искренним и радостным, что я не мог не улыбнуться в ответ.
Глава 9. Гектор, Парис и тигровая лилия
Дять дней мы бороздили бескрайние просторы степи, исследуя окрестные стойбища. Воплощение плана Андрея по вызволению людей из неволи начали с самого важного — составления карты. В условиях, когда нет ни дорог, ни других приметных ориентиров, привычные нам способы картографии оказались почти бесполезны. Мы отмечали границы кочевий разных родов как могли: по изгибам рек, одиноким холмам, редким рощам. Нашими верными помощниками стали артефакты передачи голоса и вызова, благодаря которым мы могли оперативно договариваться о местах встречи и быстро обмениваться информацией.
Каждый день начинался одинаково: на рассвете мы быстро сворачивали шатёр и разлетались в разные стороны осматривать степные просторы, а к вечеру мы вновь собирались у какого-нибудь ручья или озерца. На время разведки мы решили не возвращаться домой, чтобы не терять драгоценное время.
На пятый, заключительный вечер наших поисков, мы расположились на ночлег в уютной балке, окружённой холмами и заросшей душистыми травами. Уставшие, мы сидели у костра, потягивая ароматный чай и обмениваясь впечатлениями. Огонь уютно потрескивал, отбрасывая причудливые тени.
— Как же хорошо, что эти бесконечные полеты наконец закончились, — вздохнула Софи, потирая затекшую поясницу. Ее рыжие волосы беспорядочно выбивались из-под платка.
Лидия, сидевшая, поджав ноги, тут же подхватила:
— Я тоже порядком вымоталась. Летать целый день одной скучно. У вас хотя бы драконы отвечают, а Горбаш не умеет нормально общаться. От него сплошные эмоции... А ещё за ним приходится постоянно следить, иначе он то решает отдохнуть, то отвлекается на какую-нибудь ерунду…
Я отпил глоток горячего чая и закусил жестковатым сухарем.
— Зоя говорила, что интеллект партнёра по талиарной связи со временем растёт, — попытался приободрить жену я. — Её чёрный леопард за полтора года партнерства очень поумнел. Сам видел, как Братик демонстрировал поведение, выходящее далеко за пределы даже очень умного животного. Она отправляла его искать оборотней, и Братик уходил на весь день, возвращаясь с отчётом о том, что нашёл, — я сделал ещё один глоток, улыбнулся Лидии и добавил: — Так что не волнуйся, Лида. Просто прояви немного терпения, всё придёт.
Жена недовольно скривилась, услышав имя Зои, но промолчала, удержавшись от колкости. Вздохнув, она лишь сказала:
— Ну, если это действительно так, то хорошо.
Я поставил пустую кружку на землю и поднялся. Хотелось немного пройтись, размять уставшие ноги и развеять остатки усталости, накопившейся за эти дни. Медленно я направился вверх по пологому склону балки. Под ногами шелестели степные травы, источающие пьянящий аромат: горьковатый полынный, сладковатый ковыльный, терпкий чабрецовый. Этот умопомрачительный воздух: тёплый и густой от ароматов трав и цветов, хотелось зачерпнуть руками и рассовать по карманам про запас. В зелёном море трав стрекотали тысячи кузнечиков, создавая гипнотическую симфонию летнего вечера. Их монотонная песня завораживала и умиротворяла душу.
Добравшись до вершины холма, я остановился, сделав глубокий вдох, и огляделся вокруг. Передо мной простиралась бесконечная степь, у горизонта переходившая в расплавленное золото уходящего солнца. Огромный алый диск медленно тонул в вечерней дымке, окрашивая небеса в тёмно-рыжие, почти коричневые оттенки. Пейзаж был настолько величественным, что сердце защемило от переполнявших его чувств. Ощущая неведомый прилив вдохновения, я позволил своей магии слиться с окружающим миром. Повинуясь эмоциям, я создал порыв ветра, который прошёлся волной по бескрайнему травяному морю, и следом за ним сотворил короткую, но яркую вспышку. Этими простыми действиями я словно говорил с самой природой, кричал всему миру: «Я здесь! Я живой! Я — часть всего этого великолепия!»
Если бы я обладал музыкальным талантом, то непременно спел бы сейчас какую-нибудь тягучую и щемяще-прекрасную мелодию, полную грусти и восторга одновременно. Но петь я не умел, и поэтому молча стоял на холме, наблюдая, как последний солнечный луч исчезает, а степь постепенно окутывает темно-зелёная дымка наступающей ночи.
Стоя там, среди бескрайних просторов, я в очередной раз поразился удивительной природе степи — одновременно ласковой и жестокой, щедрой и скупой, простой и таинственно многоликой. Здесь, посреди бесконечности, я особенно ясно осознавал свою малость, но в то же время чувствовал себя частью чего-то огромного.
***
Возвращение домой оказалось богатым на новости. Пока мы проводили разведку в степях, в наше скромное поселение прибыла неожиданная делегация: семилетняя Мариз, дочь графа Леона Патапуфа, в сопровождении гувернантки, пяти дружинников и магистра Торна, старшего мага графства. Видимо, граф так и не нашел другого целителя для своей больной дочери. Я вспомнил, как при нашем скандальном отъезде из Кларье предложил помочь девочке, указав срок — середина лета. Судя по всему, ждать они не могли.
Едва мы успели отряхнуть степную пыль с сапог, как магистр Торн нашел меня.
— Здравствуйте, ваша милость, — произнес он, делая почтительный поклон. — Позвольте поздравить вас с обретением титула. Я уверен, что вы как никто другой достойны дворянского звания.
Его голос был учтивым, но большие водянистые глаза оставались холодными и безучастными. Я невольно усмехнулся, вспомнив обстоятельства нашего последнего расставания.
— Благодарю, магистр. Но признаюсь, ваше появление здесь... несколько неожиданно.