На лице пожилого мага мелькнула тень напряжения, но голос оставался вежливым:
— Граф решил воспользоваться вашим приглашением посетить виконтство Мейс с целью лечения Мариз. Я надеюсь, ваша благородная решимость помочь страдающей маленькой девочке не стала меньше.
— Уважаемый мастер Торн, я ожидал вас несколько позже, — я развел руки в стороны, как бы демонстрируя окрестности. — У нас тут стройка, и нет совершенно никаких удобств.
— Не стоит так из-за этого переживать, у вас уже есть вполне приличный постоялый двор, который нас устраивает, — Торн уважительно кивнул головой. — А что касается спешки, то, к огромному нашему горю, состояние девочки ухудшается, а эффект от приема эликсиров снижается. Если бы не это обстоятельство, мы бы не рискнули доставлять вам неудобства...
— Что ж, если всё настолько серьёзно, то не стоит затягивать и следует провести первый сеанс лечения как можно скорее, — согласился я.
Маленькая графиня оказалась очаровательной девочкой со светлыми, как лен, волосами и серыми глазами. Её изящное, хрупкое личико омрачала лишь болезненная бледность и худоба, вызывавшие жалость. Увидев её тоненькое, почти прозрачное тело, я невольно подумал: «Как только в этом ребёнке ещё теплится жизнь?»
Несмотря на плохое самочувствие и усталость от долгой дороги, Мариз приветствовала нас с трогательным достоинством маленькой аристократки. Лидия, далёкая от дворцового этикета, в ответ лишь тепло улыбнулась и взяла тонкие пальчики девочки в свои ладони:
— Мариз, как я рада снова тебя видеть! Ты такая смелая, что решила приехать к нам в эту дикую степь. Пойдём, я покажу, где мы живём.
Графиня на миг смутилась от столь неформального приветствия, но быстро справилась с собой и ответила:
— Благодарю вас, милая Лидия.
Она последовала за женой в наш шатёр, а я обратил внимание на гувернантку Мариз — женщину монументальных размеров с высокомерным взглядом, которая явно испытывала сильнейшее неудовольствие от пребывания в этом жарком, наполненном насекомыми месте. Я решил не уделять ей лишнего внимания и тут же забыл о ней.
Тем временем до меня дошла ещё одна новость, которая взволновала куда сильнее визита графской делегации. Я так долго ждал этого момента, столько раз представлял, как начну производство. Но станки всё не ехали, и в голову начали закрадываться сомнения: «Непонятно, зачем я строю целый комплекс производственных помещений», «А нужен ли вообще этот цех?», «А что я буду делать, когда приедут станки» и тому подобные. И когда сообщили, что из Штейнского княжества прибыли неизвестные на телегах и ожидают моей аудиенции, то я сначала подумал, что это очередные переселенцы. Поэтому решил сперва разобраться с делегацией от графа. Но если бы я только знал, что на самом деле приехали долгожданные станки — то ждать пришлось бы именно магистру Торну и юной графине!
На окраине Саврополя, возле ещё недостроенного здания цеха, я увидел длинную цепь из двенадцати больших возов на высоких, прочных колёсах. Рядом бродили или отдыхали на траве мужчины, одетые в характерные штейнские наряды: просторные белые рубахи с пёстрыми жилетами, короткие, до колен, штаны и контрастны гетры. Образ горцев дополняли тяжёлые ботинки с массивными пряжками и высокие шляпы. Штейнцы выглядели инородно и даже нелепо на фоне нашей скромной стройки.
Я подошёл к самому ярко одетому:
— Добрый день, вы старший в караване?
Мужчина средних лет неторопливо поправил шляпу и, протянув слова на штейнский манер, ответил:
— День добрый, сударь. Я приказчик мастера Амадея Штрауса, Флориан Мейер. А вы, полагаю, заказчик?
— Совершенно верно, я — виконт Марк Мейс.
— О, наконец-то! — облегчённо вздохнул приказчик и его лицо озарила улыбка. — Извольте принять ваш заказ.
Я уже привык к тому, что все выражают мне почтение. А сейчас, в очередной раз столкнувшись со штейнской манерой пренебрежения к титулам, испытал странное чувство неправильности. Ещё совсем недавно я был просто «сударь», а вот став «вашей милостью», уже ожидаю ото всех учтивого обращения. Отбросив в сторону посторонние мысли, я последовал за Флорианом. Заглянув в несколько телег, я осознал бесполезность дальнейшего осмотра. Под плотными тентами лежали разобранные на узлы механизмы, которые мне были совершенно незнакомы. Я повернулся к штейнцу и сказал:
— Уважаемый, боюсь, я не смогу принять груз без мастера, который разбирается в подобных механизмах. Сударь Вильгельм будет здесь завтра к вечеру. А пока вас разместят и обеспечат всем необходимым, прошу проявить терпение.
Веселость мгновенно исчезла с лица приказчика — видимо, он рассчитывал позабавиться, наблюдая, как маг изображает из себя эксперта по механике.
— Но сударь Мейс…
— «Ваша милость», — холодно прервал его я. — Здесь территория Андора, прошу соблюдать местный этикет и обращаться ко мне соответственно.
Не дожидаясь возражений, я отвернулся и направился к Самиру, бывшему рабу, ставшему нашим завхозом и координатором стройки. Этот жилистый мужчина с жесткими курчавыми волосами, лет сорока, острым взглядом и вечной ухмылкой попал в степное рабство после набега кочевников. Мы вызволили его вместе с другими пленниками, и с тех пор он с удовольствием работал на меня, решив остаться в Саврополе, он считал, что «лучше строить новое, чем плакать над развалинами старого».
— Ваша милость, будут указания? — прищурившись спросил он, кивнув в сторону раздражённого штейнца.
— Самир, обеспечь им достойный приём, но проследи, чтобы гости соблюдали наши порядки и не позволяли себе ничего лишнего.
— Будет исполнено, — шутливо отсалютовал Самир и направился к штейнцам.
Затем я отправился искать Софи и застал её за привычным занятием — созданием флористических композиций из серебра. Она перешла от одиночных цветов к целым букетам, но все еще была недовольна результатом.
— Дорогая, прости, что отвлекаю, но нужно срочно слетать в Сольрих за мастером Вильгельмом.
Софи задумчиво повертела в руках изящный серебряный букетик полевых цветов и неожиданно спросила:
— А знаешь, что твои Синичка и Плотвичка недавно принесли жеребят?
— Вот здорово! А я, представляешь, за всеми этими хлопотами и думать забыл про лошадей, — искренне обрадовался я. — Ты-то как узнала?
— Пока ты тут с гостями беседы беседовал, я решила Пушка проведать, — Софи улыбнулась. — Гляжу, твои кобылки уже с малышами гуляют.
— Пойдём, покажешь мне первое потомство нашего красавца, — предложил я, и мы направились к выпасу, огороженному прочной изгородью из жердей.
По пути Софи с удовольствием рассказывала о том, как обосновался на новом месте её любимец. Благодаря неукротимому нраву и огромной силе, Пушок быстро подчинил себе местный табун, и теперь с особым энтузиазмом покрывал кобыл. Но ездить на себе разрешал только Софи — никому другому не позволял даже приблизиться с седлом. Поскольку жена в последнее время предпочитала полёты на Танагре, чёрный жеребец в основном предавался праздности, окруженный покорным «гаремом».
— Хорошо Пушок устроился, — заметил я, когда Софи закончила рассказ.
— Марк, а почему в твоём голосе слышится столько зависти? — подозрительно прищурилась Софи.
— Что ты, дорогая, тебе показалось, — поспешил я уверить её. — Давай лучше шаг ускорим, а то дел ещё полно.
Мы приблизились к ограждению, выпас встретил нас негромким ржанием и топотом копыт. Чуть в стороне от остальных лежали на мягкой зелёной траве мои Синичка и Плотвичка. Поведение кобылок заметно изменилось, они то осторожно вставали, прислушиваясь и оглядываясь, то снова ложились на землю, не спуская глаз со своих чад.
Жеребята представляли собой умилительное зрелище — длинноногие, большеголовые, с шерстью, еще сохраняющей детскую пушистость. Они забавно подпрыгивали на своих неокрепших ножках, вскидывая задние копытца, будто пытаясь продемонстрировать будущую стать. Их игры напоминали неуклюжий танец — то они сближались, тычась носами, то внезапно разбегались в разные стороны, чтобы через мгновение вновь вернуться к матерям. Кобылы терпеливо сносили эти шалости, лишь изредка мягко покусывая своих отпрысков за холку, когда те становились слишком назойливыми.
Пока мы любовались этой картиной, к нам подошёл Густав — высокий, жилистый мужчина с загорелым лицом и спокойными глазами. Его похитили степняки ещё ребёнком из приграничной деревни в Стефании. Всю сознательную жизнь он провёл, ухаживая за конями кочевников. Освободившись, он попросил оставить его при лошадях — другого ремесла не знал. И вскоре он доказал, что может управлять довольно большим табуном — даже Пушок признал его авторитет.
— Отличные жеребята удались, ваша милость, — произнёс Густав глубоким, приятным баритоном. — Я сразу это подметил, как только они родились. Гляньте на пропорции: длинные ноги, суставы крепкие, грудь широкая, и головы посажены хорошо. Да и характер чувствуется — все в отца.
— Это жеребчики или кобылки? — заинтересовался я.
— Оба жеребцы, ваша милость, — довольно ответил Густав. — Уж поверьте, первостатейные будут скакуны!
Понаблюдав ещё немного за игрой малышей, я повернулся к Софи:
— Как назовём этих красавцев?
Жена задумчиво посмотрела на двух жеребят и неожиданно уверенно сказала:
— Вон того, чёрного здоровяка, назовём Гектором, а гнедого красавчика — Парисом.
— Странный выбор, — удивился я. — Почему именно так?
— Сама не знаю, — пожала плечами она. — Как-то сами собой в голове всплыли эти имена.
— Ну, раз так, пусть будут Гектор и Парис, — согласился я.
Мы медленно направились обратно к шатру, и я решил вернуться к прерванной ранее теме:
— Софи, я хотел попросить тебя слетать в Сольрих за Вильгельмом.
— Почему именно я? — тут же возмутилась жена. — Ты и сам мог бы это сделать, ну или Лида! Она теперь способна летать самостоятельно.
— Дорогая, сейчас у меня полно работы по подготовкой рейда к степнякам, Лидия занята лечением маленькой графини Патапуф, а ты, в отличие от нас, в данный момент свободна от задач.