Дважды степняки пытались напасть на нас в предрассветный час, когда часовые едва удерживали глаза открытыми. Оба раза нападения не увенчались успехом — кочевники не догадывались о магических сигнальных заклинаниях, которые мы всегда ставили. Магов у степняков было немного, а те, кто встречался, чаще всего владели скромным набором заклинаний, передающимся из поколения в поколение, постепенно деградируя. Иногда ханы отправляли одаренных юношей и девушек учиться в большие города, в надежде, что они после учебы усилят родные кочевья. Но молодые люди, вкусив прелести городской жизни, уже не желали возвращаться в степь. Так кочевники постепенно лишались даже той скудной магической силы, которой когда-то обладали.
Без потерь среди освобождённых людей также не обошлось. Четверо из них сбежали — тихо и незаметно, по одному, пока мы переходили с места на место. Когда мне доложили об этом, я лишь покачал головой и решил не устраивать поисков. Свобода — дело добровольное. Если кто-то не хочет её принять из моих рук, то пусть сам докажет Воле мира, что достоин её.
К сожалению, были и смерти — двое мужчин не перенесли тяжёлых условий пути. Странность заключалась в том, что эти люди многие годы провели в постоянных переходах, и для меня стало загадкой, почему именно теперь они не выдержали испытаний дорогой. Возможно, просто пришёл их срок. Всего мы смогли вывести из рабства всего сто восемьдесят два человека. Меня печалил такой скромный результат, поскольку изначально я рассчитывал на вдвое большее число, однако этому помешали несколько факторов. Чем дальше мы уходили в глубь степи, тем меньше рабов встречалось в кочевьях. Большинство родов в ближайших к Саврополю землях уже посетили Софи и Лидия, и там нечего было делать во второй раз. Кроме того, перед нами лежали земли самого сильного хана степи — Дего Неистового Быка. Как бы мне ни хотелось освободить земляков, томящихся у него в плену, я понимал, что это может привести к большой войне между Андором и степью, ведь он точно не оставит без ответа такой шаг. А я давал обещание быть «благоразумным» и не втягивать страну в военные конфликты еще во время забега в Тайной канцелярии.
Но если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то нам удалось освободить из рабства целых сто восемьдесят два человека, и пришлось потратить на это всего тридцать четыре дня, что само по себе, несомненно, положительный результат. Дело было сделано, можно переворачивать страницу и приступать к новому шагу — путешествию в Садию.
Планируя этот поход, я заметил, что караван вошёл на территорию герцогства Абая, я решил, что дружинники смогут без меня довести людей до Саврополя. Бриан легко взмыл в небо, и мы устремились к дому, к женам, по которым я невероятно соскучился. Конечно, мы поддерживали связь с помощью артефактов передачи голоса, но ничто не могло заменить их ласковых рук, тёплых взглядов, искренних улыбок и сладких поцелуев. Особенно я соскучился по ночам рядом с ними — долгим, нежным, страстным.
***
Пока Бриан медленно кружил над Саврополем, выбирая место для посадки, я с высоты разглядывал строящуюся усадьбу, наслаждаясь открывавшимся видом. Этап фундамента давно миновал, и теперь стены уверенно поднимались вверх, дом приобретал отчётливые очертания. Даже в таком незавершённом состоянии усадьба уже внушала чувство радости и гордости.
Бриан аккуратно приземлился возле нашего нового большого шатра, я поспешно снял с дракона седло. Партнер тут же взлетел, направляясь в горы — он тоже за время путешествия по степи очень соскучился... соскучился по молодым горным козочкам. А я почти бегом направился к жёнам, по которым так истосковался. Предвкушая нежные объятия и ласковые улыбки, я нетерпеливо откинул шелковый полог, шагнул внутрь и сразу же застыл на месте, почувствовав, как напряжение буквально витает в воздухе.
В шатре было душновато, сумрачно, и царила непривычная гнетущая атмосфера. По полу, устланному коврами, беспорядочно валялись скомканные листы, а рядом со столом валялся серебряный кувшин для воды, лужа уже впиталась в земляной пол, а ковёр всё ещё оставался мокрым. На столе в беспорядке стояли нетронутые тарелки с фруктами, с писчее перо лежало поверх листа бумаги, вокруг его кончика образовалась большая клякса. Одно из кресел было опрокинуто.
Софи и Лидия встретили меня совершенно не так, как я ожидал. Вместо радостных улыбок — сжатые губы и тяжёлые, осуждающие взгляды.
— Что случилось? — осторожно спросил я, внутренне сжимаясь от предчувствия беды.
— Он ещё спрашивает: «Что случилось?»! — резко прошипела Софи, сверкая глазами от негодования.
Я оторопел, не ожидая такого гневного приёма. Спрашивать Софи, когда она в таком состоянии, не имело никакого смысла. Поэтому я повернулся к Лидии, надеясь получить хоть какое-то объяснение от неё. Лида смотрела на меня с укором: в её глазах читалась обида и глубокое разочарование, по щекам уже скользили первые слёзы. Она поспешно их вытерла тыльной стороной ладони и, всхлипнув, произнесла:
— Марк… Это просто переходит все границы! За что ты с нами так поступаешь?
Я беспомощно взглянул на Софи. Она села за стол и, с едва сдерживаемым гневом, нервно крутила в пальцах прекрасную серебряную лилию, созданную ею, видимо, в моё отсутствие. Я окончательно растерялся.
— Девочки мои дорогие, я же ничего не понимаю! Пожалуйста, объясните, в чём дело, — взмолился я, опуская руки.
Я отчётливо видел, что это не шутка: жёны были искренне обижены и взвинчены до предела. Их эмоции хлестали через край и грозили в любой момент утопить меня.
— Не называй нас так! — резко бросила Софи, сжимая цветок так, что её пальцы побелели, а стебелёк погнулся. — После того, что ты сделал, какие мы тебе «дорогие»?!
— Массаракш! — выругался я, использовав ругательство степняков, раздражение и досада начали закипать внутри меня. — Да что стряслось-то, наконец? Можете объяснить нормально?!
Софи решительно поднялась со своего места и, гневно уперев руки в бока, требовательно взглянула на меня:
— Нет уж, дорогой, это ты нам объясни! Зачем они вообще здесь?!
Интерлюдия. Зоя
В очередной раз судьба совершила крутой поворот, словно издеваясь над планами Зои. Так уже бывало не раз: только она привыкала к новой жизни, только начинала чувствовать почву под ногами и строить планы на будущее, как происходило нечто непредвиденное, сметающее всё на своем пути. В этот раз таким событием стало появление Марка. Бывший любовник буквально с неба свалился на её бедную голову, внеся смятение в сердце и заставив сомневаться в планах на будущее. Короткий, но бурный роман с целеустремлённым и неугомонным магом неожиданно оставил после себя богатое эмоциональное наследство, обуздать которое стоило немалых сил. Лишь недавно Зое показалось, что душевные раны наконец покрылись тонкой корочкой, но Марк, сам того не подозревая, одним движением сорвал её, оголив незарубцевавшиеся шрамы. И вновь в её голове замелькали те же извечные вопросы, на которые она уже тысячи раз пыталась найти ответы: что делать дальше? как жить? почему судьба столь безжалостна именно к ней?
Большинство людей видели в Зое отстранённую, высокомерную или даже стервозную девицу. Её яркая, нетипичная внешность, необычный взгляд огромных сиреневых глаз и саркастическая усмешка только укрепляли это мнение. Но никто не догадывался, что за всем этим скрывалась самая обычная девушка, отчаянно жаждущая простого человеческого тепла и счастья. И она могла быть счастлива, если бы не уникальные особенности её дара: не просто считывать чужие мысли и эмоции, а переживать их, и чем ближе человек, тем сильнее эмпатическая связь.
Благодаря своему редкому дару менталиста Зоя очень рано осознала, сколько ненужного и отравляющего хлама носят люди в своих душах. Она ощущала это чужое внутреннее напряжение словно собственную боль. Истинно сильных и гармоничных личностей без мусора в головах и сердцах вокруг было очень мало. Большинство же проживало день за днём без цели и смысла, подчиняясь сиюминутным эмоциям, слабостям и страстям. Их жизни напоминали море, бесконечно раскачивающее их вверх-вниз. В моменты подъёма эти люди испытывали короткий всплеск радости и энтузиазма, но неизбежно падали обратно в серые будни, втягивая в свой эмоциональный хаос и тех, кто находился рядом. Так же качало и Зою, волны чужих эмоций постоянно расшатывали её внутреннее равновесие, причиняя порой настоящую боль.
С годами Зоя научилась создавать вокруг себя тонкую защитную стену, частично отгораживаясь от токсичного влияния окружающих. Но даже это не могло полностью избавить её от бессознательной тяги к людям, рядом с которыми она ощущала бы себя словно в тихой, солнечной гавани.
Марк не является мудрым старцем или просветлённым философом, и его тоже часто «качает» от эмоций, но рядом с ним ей по-особенному спокойно. Он принимает её такой, какая она есть, не пытается изменить или переделать под себя. Он честен, лишён зависти к окружающим, не носит в себе шелухи прошлых обид. И самое главное, он одинаково восхищается её красотой и профессиональными навыками. При этом Марк был хорош собой, умён, молод и полон жизненной энергии — именно эти качества делали пребывание рядом с ним таким комфортным и одновременно желанным.
Двое суток, проведённые с Марком, стали для Зои настоящим откровением. За прошедший год она уже привыкла существовать среди обычных людей, привыкла к их душевной нестабильности и начала считать это нормой. Но теперь, вновь оказавшись в этой тихой и тёплой гавани, Зоя поняла, как сильно соскучилась по этому чувству. Она осознала, что больше не желает терять ни единой лишней минуты в компании охотников на оборотней, снова и снова подвергая себя бессмысленному эмоциональному шторму.
Расставание с командой охотников оказалось сложнее, чем она предполагала. Если прощание со Стивом и его женой Жанной прошло предсказуемо — дядя нехотя принял последнюю часть долга и вернул старую расписку отца. Стив, хоть и не показывал виду, с трудом скрывал разочарование. Он не хотел терять мага с талиаром и фамильяром-разведчиком, прекрасно понимая, что найти равноценную замену будет непросто. Но удерживать Зою он не мог — не было ни прав, ни слов, чтобы её остановить. Жанна же, наоборот, едва скрывала облегчение. Без менталистки в группе ей станет спокойнее, и она больше не будет чувствовать, как Зоя считывает её раздражение, страхи и зависть. Но остальные… Когда известие о её уходе разнеслось по отряду, повисла тишина. Никто не уговаривал, не бросался в объятия, но Зоя тонко улавливала их общее состояние: сдержанная грусть, осознание, что они теряют больше, чем просто союзника и боевого товарища.