В связи с этим особое внимание привлекают фигуры, которые оказались не в тренде, не укладывались в магистральное направление времени. Фигуры, у которых с эпохой не полное совпадение, определенный зазор. И здесь Виктор Степанович Черномырдин является наиболее интересным персонажем.
Неопределенность его места в истории преобразований 90-х базируется на расхожем представлении, что он чего-то не понимал и вообще внутренне не был готов к кардинальным переменам.
А тогда к какому разряду его отнести, раз он так существенно отличается от подлинных реформаторов? Очевидно, что не к левой оппозиции, которая звала вернуться назад, стремилась возродить то, что показало свою нежизнеспособность. Тогда куда? На этот простой вопрос нет ответа. Да, следовал курсу, заявленному Ельциным, вел реформы, но делал это как-то по-своему (как пишут – медленно и непоследовательно). Так все-таки в соответствии со своими представлениями или по элементарному неумению?
Но ведь в тех случаях, когда речь шла не об экономике и к его решениям неприменимы характеристики «медленно и непоследовательно», он тоже действовал по-своему, получая за это жесткую критику. Имею в виду хотя бы освобождение заложников в Буденновске или его дипломатические усилия по прекращению бомбардировок в Югославии.
В таком случае можно сказать, что идеологически он был с реформаторами (потому что «стало легче дышать», потому что у людей появилась возможность проявить инициативу, самостоятельность, возможность раскрепоститься и действовать без оглядки на догмы партийной идеологии). Но действовал при этом исходя из собственного опыта (не теорий и учебников!), наработанных в течение жизни взглядов и принципов (в российское правительство он пришел уже состоявшимся профессионалом, жестким руководителем, сумевшим, вопреки противодействию руководства советского правительства, добиться кардинальной реформы газовой отрасли, что позволило ей успешно развиваться в российский период).
Знал, мог и умел.
При этом надо понимать, что эти «знал, мог и умел» в условиях перехода от плановой к рыночной экономике носят весьма условный характер. Ссылка на то, что у реформаторов был перед глазами опыт успешных преобразований в Польше, который они тщательно изучали, надеясь применить и использовать в России, не очень корректна.
При единстве вектора реформ исходные условия в Польше сильно отличались от российских. Там не было все так зачищено, как в СССР. Там было общественное согласие относительно перехода к рынку, что ассоциировалось с обретением независимости после 40 лет развития под диктовку Советского Союза. Там еще не до конца были выкорчеваны традиции свободного предпринимательства, существовали элементы многопартийности, влиятельными общественными институтами являлись профсоюзы и католическая церковь. Да и ВПК занимал в экономике значительно более скромное место – не 50 процентов, как у нас. Поэтому опыт Польши пригодился в ограниченных количествах. Наш путь рыночных преобразований приходилось прокладывать самостоятельно, методом проб и ошибок. Тем более, при отсутствии общественного согласия значительное влияние на экономические решения оказывала политическая ситуация.
Какое тут «знал – не знал»… А кто тогда знал?
Черномырдин – продукт советской эпохи – по манерам и привычкам, вкусам и пристрастиям, наконец, даже по внешнему облику и речи. Но – не серийный продукт. Абсолютно штучный.
И потом, не может быть неинтересен человек, придумавший Газпром, структуру, которая позволяла отрасли гораздо более эффективно работать и развиваться, пробивший его через сопротивление и непонимание всего советского Совмина во главе с Рыжковым. Человек, умевший говорить «нет» – и когда ему предлагали работать в КГБ, и когда звали работать в горком партии. На самых представительных совещаниях не боявшийся идти против начальства. Человек, умевший брать на себя ответственность. Человек, в тревожные дни октября 1993 года, когда большинство его коллег были растеряны и напуганы, сохранявший хладнокровие и самообладание. Умевший разговаривать и с террористами (Басаев), и с главами государств, и с простыми работягами.
ЧВС прошел советскую кадровую школу, где, для того чтобы подняться на самый верх, начинали с самых низов. При этом соратники премьера отмечают, что он безостановочно учился: читал, общался со знающими людьми, постоянно выспрашивал тех, кто практически реализовывал реформы на местах. В мемуарах он пишет: всегда хотел во всем разобраться досконально. Иначе как руководить людьми, если дело не знаешь лучше их.
То есть знал и умел. И делал так, как подсказывали ему опыт, интересы дела, нравственные принципы, затверженные с юных лет, ни на кого при этом не оглядываясь. Доверял своей «чуйке», а не идеологическим постулатам. Что, конечно, сильно раздражало – эпоха была очень идеологической.
В следовании этим принципам доходил просто до абсурда. В решающий момент, когда депутаты упирались, не желая исполнять волю Ельцина и проголосовать за кандидатуру ЧВС на пост премьера, он взял и дал отрицательное заключение на депутатский закон, повышающий им зарплату и вводящий новые льготы. Понятно, депутаты все равно за этот закон проголосовали и его приняли, так что мнение ЧВС ничего, по сути, не значило.
Зачем же тогда?! Почему не захотел слегка «прогнуться»?
Написано о ЧВС немало. Его имя постоянно мелькает в воспоминаниях современников, в аналитических материалах об эпохе, в бесчисленном множестве статей в периодических изданиях. Но книга о нем выпущена только одна – «Как Черномырдин спасал Россию» (авторы В. Дорофеев, А. Соловьев, В. Башкирова). Она состоит из 28 глав-эпизодов, освещающих главные аспекты его многогранной, богатой на события трудовой деятельности. В книге собран значительный фактический материал об участии ЧВС во всех важнейших событиях того времени.
После себя ЧВС оставил книгу «Вызов» – подробный рассказ о Югославском кризисе 1999 года, урегулированием которого он занимался как спецпредставитель президента. А главное – три тома мемуаров, что соответствует основным этапам его биографии. Называются они «Красный директор», «Народный премьер» и «Политический тяжеловес». Деление абсолютно логичное: советский период, премьерский и постпремьерский (дипломатический). Первый занял 53 года, второй – 5 с небольшим лет, а третий, продолжавшийся до самого ухода из жизни, – целых 8. Премьерский оказался наиболее насыщенным событиями. Именно тогда он из отраслевой истории – истории становления газовой отрасли страны – шагнул в большую историю России.
Мемуары готовились под конец жизни ЧВС, когда он уже был тяжело болен. С первым томом он успел основательно поработать: читал, редактировал. Но больше уже не успел – второй и третий литературные помощники компоновали самостоятельно из собранных материалов.
В результате ярко и выпукло прописана его биография в советские годы, а вот российский период, кроме, пожалуй, событий октября 1993 года, вышел бледным. Построенный в основном на общих рассуждениях, в которых невозможно уловить уникальную интонацию ЧВС, он лишен динамики, кажется достаточно пресным и не дает представления о драматизме и конфликтах тех лет.
Рукопись первого тома мемуаров В. С. Черномырдина с его правкой
[Архив Е. В. Белоглазова]
Данная книга не претендует на то, чтобы стать фундаментальной биографией ЧВС. У нее иная задача. ЧВС – масштабная незаурядная фигура. В сложнейшие годы более пяти лет возглавлял правительство, потом выполнял ответственнейшие дипломатические поручения. Но в самый важный момент, в одном шаге от очередной карьерной вершины, вдруг оказался без поддержки, без союзников. Фактически – один.
Эта книга – попытка разобраться, почему ЧВС не вписался в новую эпоху. Это значит, что определенные моменты его биографии станут предметом особо тщательного рассмотрения, а другие отойдут в тень, как не кажущиеся значимыми для выбранной темы.
ЧВС представляется мне человеком, с которым хочется вступить в диалог. Не повторяя тысячу раз проговоренное с друзьями и единомышленниками, а войдя в новый дискурс и пытаясь в нем разобраться.
У нас колоссальное преимущество перед деятелями 90-х – мы знаем продолжение. Мы смотрим на них, уже зная, чем все закончится. Но те, кто придет после нас, будут знать много больше. Поэтому нам не стоит уж слишком твердо быть уверенными в непогрешимости и окончательности, завершенности нашего сегодняшнего знания.
Несмотря на значительное количество материалов, связанных с ЧВС, эта книга не могла бы состояться без бесед автора с современниками Виктора Степановича и его ближайшими сотрудниками.
Е. В. Белоглазов, помощник ЧВС с 1998 года и до его последних дней, предоставил мне важную информацию по Украине, где мой герой проработал 8 лет.
С. Г. Беляев и В. А. Рыжков рассказали о периоде создания НДР.
С. А. Зверев выполнял особое задание по «сопровождению» ЧВС во время болезни Президента. Его информация помогла понять этот непростой момент работы премьера.
Н. И. Масленников был спичрайтером ЧВС, то есть одним из самых приближенных к нему помощников.
Г. В. Петелин начинал работать с ЧВС еще с Газпрома, а когда тот перешел в правительство, являлся руководителем его секретариата.
М. Н. Тарасов работал с ЧВС с 1982 года, был помощником премьера, отвечавшим за международное направление. Он сообщил мне важные детали работы комиссии Гора – Черномырдина и деятельности ЧВС в Югославии.
М. И. Тринога познакомился с ЧВС еще в Оренбурге в 1977 году, потом работал с ним в Министерстве газовой промышленности, а в правительстве был заместителем руководителя его секретариата.
Я. М. Уринсон был министром экономики, заместителем премьера, и ему было что рассказать о деятельности правительства.
Также я искренне признателен Е. Ш. Гонтмахеру, М. Ю. Зурабову, А. С. Куликову, А. В. Логинову, А. И. Сошину, О. Н. Сысуеву, М. Ю. Урнову, М. Е. Швыдкому, В. Н. Шевченко за помощь в работе над отдельными разделами биографии ЧВС.