Вдруг ЧВС останавливает дискуссию: «Давайте попробуем сделать 50 на 50». Но ведь экономисты говорят, что так неправильно!
«А Черномырдину экономисты не указ, – далее пишет Шахрай. – Наверно, он интуитивно прочувствовал ситуацию и решил делить не как правильно, а “по справедливости”: половина налогов остается за федерацией, в руках черномырдинского правительства, а половина остается в субъектах. А как они там эти деньги распределят между своим и местным уровнем, между областным или республиканским центром и муниципалитетами – это уже их проблемы».
А что делать? Приходилось двигаться на ощупь. У ЧВС получилось справедливо и эффективно.
Глава 5. «Телевизор там есть?»
5.1. Буденновск
Одна из самых трагических страниц новейшей истории России – ситуация с захватом заложников в Буденновске. Находясь вдалеке от этих событий, в Москве, ЧВС стал их ключевым участником.
Его роль в этих событиях получила полярные оценки: одни называли премьера предателем Родины, другие – спасителем России.
Утром 14 июня 1995 года 195 боевиков въехали в город Буденновск Ставропольского края. Возглавлял их один из руководителей непризнанной Чеченской Республики Ичкерия Шамиль Басаев. Хотя, по оперативным данным силовиков, он был «надежно блокирован» в непроходимом ущелье на юге Чечни и мечтал лишь о том, чтобы «сбежать и спасти свою шкуру».
Террористы атаковали пост ГАИ, местный РОВД, городскую администрацию, рынок. По разбегающимся жителям вели стрельбу. Среди тех, кому удалось убежать, было множество раненых. Всех захваченных заложников повели в Буденновскую центральную районную больницу. А остальные пришли в больницу по доброй воле своими ногами – родственники раненых мчались туда, туда же сбегались все медики, которые понимали, что в городе идет бой и раненых много. Под дулами автоматов в больнице оказались около 650 пациентов и 450 медработников. Всего захвачено было 1586 человек.
Здание больницы г. Буденновска, захваченной террористами. 15 июня 1995
[РИА Новости]
О случившемся директор ФСК[6] Сергей Степашин доложил президенту. Тот готовился к отлету в канадский город Галифакс с официальным визитом на саммит G7 – важнейшее внешнеполитическое мероприятие, куда его пригласили в первый раз. Как было доложено и что услышал президент – неизвестно. Степашин ведь мог доложить по-разному. Например: «боевики захватили город, убивают мирных жителей». А мог сказать и так: «боевики взяли в заложники полторы тысячи человек, держат их в больнице, среди них беременные, роженицы, грудные дети». Соответственно и реакция президента была бы разной. Видимо, у Степашина все-таки был первый вариант доклада. Ельцин потребовал принять самые жесткие меры.
Антитеррористическую операцию возглавил руководитель МВД России Виктор Ерин. Еще до приезда в Буденновск он говорил по телефону с президентом, который повторил свой приказ об уничтожении террористов. Сергей Степашин стал его заместителем. В город нагнали много боевой техники. Террористы продиктовали свои условия: «Прекратить боевые действия в Чечне и вывести федеральные войска. В противном случае заложники будут уничтожены». Всю ночь шли обсуждения – что и как делать.
Мировых аналогов у этой ситуации – массовый захват заложников опытными, готовыми на все людьми с применением мощного вооружения – не было. К тому же здание было оперативно подготовлено к обороне. В больнице располагалось и акушерско-гинекологическое отделение – около 150 рожениц, часть уже с грудными детьми, часть в ожидании родов, часть на сохранении беременности. Было в больнице и детское педиатрическое отделение, где находились матери с малолетними детьми. В других отделениях лежало много пожилых людей.
Сразу стало понятно, что в таких условиях действовать спецназу еще не приходилось, да и проблематично, можно ли вообще. К тому же террористов оказалось больше, чем спецназовцев «Альфы» и «Веги», вместе взятых, и у них имелись даже станковые гранатометы, способные утопить крейсер.
Специалисты подсчитали, что произойдет, если выполнять приказ «уничтожить террористов и освободить заложников»: более 70 % спецназовцев и порядка 80 % заложников должны погибнуть. А может, даже и больше: здание было подготовлено к подрыву, если бы спецназ вошел внутрь – и сами подорвались бы, и всех заложников потеряли.
Был и другой вариант исполнения приказа: окружить танками эту больницу и расстрелять ее боевыми снарядами. В результате погибли бы большая часть заложников и террористов. Вариант еще проще – поднять авиацию, и то, может быть, живых больше останется. Словом, в таких случаях руководство операции обычно тянет время, чтобы вытащить хотя бы часть заложников путем переговоров.
Все это было указано в записке, переданной руководством спецназа в штаб операции. Но на штаб записка не произвела впечатления. Решение было уже принято – выполняя приказ президента «не церемониться», немедленно готовить штурм. Руководитель «Альфы» даже не был допущен в штаб для участия в планировании операции и должен был только выполнять приказы. В результате альфовцев поставили перед фактом буквально за считанные часы до начала операции – к ним прибыл начальник штаба операции, замминистра Михаил Егоров и сообщил: получен приказ президента на освобождение заложников силовым путем, ранним утром должен начаться штурм.
Вечером 15 июня Басаев затребовал к себе журналистов, чтобы еще раз объявить свои требования. Когда они не пришли, террористы расстреляли шестерых заложников. После этого власти все-таки пустили журналистов в больницу. Журналисты видели, что в каждой палате люди сидят и стоят, как селедки в бочке. Заложники измучены, воды практически нет.
16 июня московское радио передало заявление ЧВС: «Правительство гарантирует немедленное прекращение огня в Чечне. В Грозный вылетела правительственная делегация для переговоров во главе с генпрокурором Чечни Исманом Имомаевым, как того требовал Басаев. После освобождения Басаеву и его людям будет непременно предоставлен транспорт и сопровождение, которое гарантирует безопасность для боевиков».
ЧВС никогда не лез на чужую поляну – всегда строго придерживался аппаратных правил. А к силовикам уж тем более – это была исключительно поляна президента. Но здесь сложилась особая ситуация, грозившая тяжелейшей трагедией.
Тогда почему-то мало кто обратил внимание на столь разную оценку ситуации президентом в Галифаксе и премьером в Москве, где ЧВС уже однозначно сказал о необходимости переговоров. Видимо, к тому моменту ЧВС имел более подробную и объективную информацию, нежели президент.
Однако у силовиков была своя точка зрения. Например, министр обороны Павел Грачев заявил, что для освобождения захваченных террористами заложников есть единственный выход – «как можно более быстрое силовое решение».
Почему так спешили, должным образом не подготовились к проведению сложнейшей операции (спецназовцы поначалу не имели даже карт больницы, планы местности и здания добывались уже на ходу; с боевой техникой – БМП, которую им дали на подмогу, не было организовано взаимодействие и взаимосвязь)? Сергей Степашин объясняет так: к исходу второго дня руководство пришло к выводу, что очень сильно развился так называемый стокгольмский синдром – заложники стали даже симпатизировать террористам. И вокруг больницы, со стороны родственников захваченных, тоже сгущалось напряжение. Фактически ситуация в какой-то момент могла выйти из-под контроля.
Обращение заложников, жителей и администрации г. Буденновска к В. С. Черномырдину. 17 июня 1995
[ГЦМСИР]
Штурм начался 17 июня в 5:00, а закончился к 9 часам утра. Его жертвами стали не менее 30 человек (большая часть жертв – заложники, но также военнослужащие и бойцы спецгруппы «Альфа»), 70 человек получили ранения. 61 человека удалось освободить.
В это же время Сергей Степашин заявлял на камеру, что руководство операции сделает все возможное для того, чтобы спасти и освободить заложников. «Мы будем делать все, чтобы исключить кровопролитие, мы будем делать все, чтобы защитить людей, если их там начнут уничтожать», – заявлял Степашин прессе. Дежурная, ничего не значащая фраза, которую власть всегда произносит в подобного рода критические моменты…
Между тем ситуация неумолимо двигалась к кровавой мясорубке.
Как могла состояться эта многократно описанная и откомментированная беседа в прямом эфире премьера и террориста?
«Утром звонок Ковалева, – вспоминает Гайдар, – он в Буденновске, объясняет ситуацию. Идет беспорядочный штурм больницы… никакой организованной операции по освобождению заложников не получилось, и ясно, что не получится, просто перебьют кучу народа. Ковалеву передали через одного из отпущенных заложников предложение Басаева договориться о временном прекращении огня и, в обмен на него, отпустить часть беременных женщин и женщин с новорожденными из родильного отделения. Сергей Адамович просит меня связаться с кем-нибудь из руководителей, способных принять такое решение, попытаться убедить в его необходимости… Прямо из дома по городскому звоню Виктору Черномырдину. Практически в ту же минуту соединяют…
Передаю Виктору Степановичу содержание разговора с Ковалевым, убеждаю в необходимости прекратить огонь. Надо спасти хотя бы столько людей, сколько можно спасти. Он соглашается, говорит, что отдаст соответствующее распоряжение. Днем выступаю на съезде “ДВР”, говорю о том, что наша позиция по вотуму недоверия правительству будет в определяющей степени зависеть от эффективности усилий по разрешению кризиса в Буденновске с минимальными жертвами. Параллельно постоянно держу телефонную связь с Буденновском.
Во второй половине дня еще один звонок Ковалева. Он говорит, что, на его взгляд, Басаева можно убедить отпустить заложников, снять заведомо невыполнимые требования насчет вывода российских войск с Северного Кавказа, пообещав ему только одно – немедленное начало мирных переговоров в Чечне. Если Черномырдин будет готов предоставить Сергею Адамовичу полномочия для проведения такого разговора с Басаевым, он готов попробовать это сделать.