Почему он набрал такое правительство? Он набрал комфортных людей. ЧВС считал, например, что у Игнатенко очень сильные позиции в СМИ и он устроит ему хорошие отношения со СМИ. Но Игнатенко не Малашенко. Малашенко – суперменеджер нового поколения, а Игнатенко из старой истории. И для всех новых СМИ (“Коммерсант”, “Сегодня”, НТВ и др.) – Игнатенко был уже не авторитет. Для ЧВС вопрос его имиджа был очень важен. Но он не хотел никогда, чтобы эта забота об имидже как-то дошла до БН. Что он раньше времени куда-то бежит. Он был в этом плане очень осторожен.
Идея с Потаниным в правительстве – Березовского. ЧВС ее воспринял очень положительно. Очень понравилась. Он считал, что ему нужен кто-то, кто хорошо во всем этом современном разбирается. И Потанин в этом плане понимает, что такое экономика, что такое современный бизнес. Примерно понимает, что нужно. Потанин кучу всего сделал. Огромное количество вещей, которые зависели от правительства, а не от Думы. Потанин привлек целую команду специалистов, юристов, на свои деньги их содержал, они писали огромное количество документов, которое потом правительство реализовало. Или позже при Чубайсе и Немцове. Возможно, если бы не конфликт, он бы остался работать с Чубайсом».
Потанин пришел в правительство как представитель бизнес-элиты, выражающий ее позицию. Считалось, что правительство не до конца понимает и учитывает интересы бизнеса. Такой была идеология его появления во власти. И у ЧВС никакого предубеждения против Потанина не было. Пришел – и работай.
ЧВС действительно хотелось понять, какую пользу такой успешный бизнесмен, хозяин ОНЭКСИМ-банка, купивший на залоговых аукционах «Норникель», словом, так хорошо разбирающийся в современных рыночных отношениях, сможет принести на посту его зама, отвечающего за экономический блок. Как сможет послужить государству.
Раз ты такой крутой – покажи, чего умеешь.
Владимир Потанин выглядел в правительстве чужаком. Хотя Ельцина кто-то убедил, что он принял «правила игры» – в том числе отказался от личной машины и питался в правительственной столовой. Однако журналисты пишут – а у них было больше возможностей узнать о привычках вице-премьера, – что он проигнорировал спецбуфет и отказался от служебной машины. Больше поверю свидетельствам прессы.
Во всяком случае, так сделал, например, Михаил Лесин, начальник Управления по связям с общественностью, созданного после президентских выборов. Постоянный служебный пропуск на личный «мерседес» ему не выдали, и Лесин руководил управлением онлайн – из офиса «Видео Интернешнл».
Президентские выборы стали важным рубежом – они открывали новую страницу в истории 90-х. На выборах были задействованы новые силы. СМИ и прежде всего ТВ, реклама, пиартехнологии – все то, что прежде играло подчиненную второстепенную роль в политических кампаниях. Отсюда пришли новые люди – пиарщики, рекламщики, политтехнологи – в общем, люди из бизнеса. Во власть пришла первая волна технократов – людей, не обремененных идеологическими фантазиями, способных технологически эффективно решать сложные вопросы.
Команда победителей – а они с полным правом могли считать себя победителями – свысока смотрела на чиновников АП (я наблюдал кадровую смену из АП), часть которых сохранилась еще с цековских времен (демократы первой волны не прижились во власти, и к началу 1997-го я их уже не встречал; рассказывают, что видели там одного начальника-демократа, который был выпимши, вечером бродил по коридорам корпуса на Старой площади и шумел).
Незаслуженное пренебрежение! Свое дело, во всяком случае, они знали досконально. В отличие от нового поколения аппаратчиков. Как вспоминает Шабдурасулов, после отставки правительства Кириенко в августе 1998 года в кабинете бывшего руководителя его аппарата он обнаружил гору подписанных премьером, но не выпущенных постановлений и решений правительства. Буквально гору – их стопка оказалась выше стола. Три дня его помощники разбирали эту гору, деля ее на три части: чисто формальные бумаги, документы, которым надо было дать ход, и небольшую стопку особо важных бумаг, которую Шабдурасулов потом вручил лично новому премьеру Примакову, чтобы тот сам решил, что с ними делать…
На приеме. В. С. Черномырдин беседует с министром иностранных дел Российской Федерации Е. М. Примаковым. 1996
[Архив Е. В. Белоглазова]
Собственно говоря, на таких вот старослужащих и держался документооборот в органах государственной власти. А сформированное после выборов правительство оказалось разношерстным, слабым, явно неспособным к проведению реформ. Это правительство – правительство ЧВС, сильно напряженного ввиду обострившейся (несмотря на отсутствие команды Коржакова, а может быть, как раз из-за него) внутренней конкуренции в Белом доме, осложненной необходимостью политического маневрирования между олигархами, отраслевыми лоббистами и красной Думой.
Масленников: «Главная беда этого правительства в том, что оно было правительство победителей, получивших за победу соответствующую награду, и потому мало работоспособное. Американские президенты своих спонсоров назначают послами. Но тогда люди с большими деньгами в послы не рвались, а в правительство – еще можно». В этом правительстве Потанин должен был заниматься реформами.
Можно назвать несколько мотиваций, объясняющих выбор Потанина. Во-первых, Потанин активный участник финансирования выборов президента, которому надо было за его старания как-то заплатить. Во-вторых, залоговые аукционы – это была его идея. Концепция залоговых аукционов родилась в диалоге с бизнесом, не правительством придумана. Ее на правительстве докладывал Потанин. И правительство ее поддержало.
Масленников: «Идея была такая: вы принимаете концепцию залоговых аукционов, за счет чего решаете проблему финансирования задолженности по заработной плате, пенсиям. А мы обеспечиваем выборы. Ребята свою работу честно выполнили. Задолженность была погашена, Ельцина избрали. Ну и возникает вопрос: раз ты предлагал, ты теперь и контролируй. Там же обязательства были со стороны бизнеса. Посмотрим, как ты будешь контролировать, будучи в правительстве, исполнение тех обязательств, под которыми сам подписался».
Естественно, к такой экзотической для правительства фигуре было повышенное внимание, его разглядывали особенно пристально.
В тот период успешным мог быть только агрессивный бизнес, который требовал захвата новых территорий, расширения экспансии. И Потанин не смог перестроить свою логику поведения.
Те, кто наблюдал его первые шаги в правительстве, сразу обнаружили, что логика его действий определялась одним: а какой наш интерес? Хоть он уже и так достаточно получил в ходе залоговых аукционов, но ведь законы бизнеса диктуют – останавливаться нельзя. Затормозишь, остановишься – затопчут. На своих совещаниях Потанин этот свой корпоративный интерес демонстрировал в открытую. Да и по документам, которые продвигал, это было видно…
Потанин пришел в правительство для того, чтобы оно понимало и учитывало интересы всего бизнес-сообщества. А он прежде всего отстаивал интересы своей компании. Кстати, все это вызывало ревность его коллег по бизнесу.
В результате Потанин пробыл в правительстве недолго.
Юмашев: «Потанин глупую вещь сделал – взял и в свой банк положил деньги таможни. Что категорически нельзя было делать. Они все озверели и стали ЧВС мучить, что того надо убирать».
По мнению Сергея Васильева[12], первый вице-премьер решал в правительстве свои корпоративные задачи.
Потанинский ОНЭКСИМ-банк получил для обслуживания счета таможни, а ряд родственных Потанину предприятий – выгодные контракты, в том числе связанные с обслуживанием долгов Ирака и Украины, а также с северным завозом. Мало того, еще и такой особо «жирный кусок», как послевоенное «восстановление чеченской экономики».
В итоге ЧВС заявил, что в случае, если Потанин останется в правительстве, он подаст в отставку. Использовать служебное положение для решения каких-то своих личных вопросов – это для ЧВС было абсолютным табу.
Один из сослуживцев ЧВС вспоминает такой случай – приехали они в Черный Отрог, на родину ЧВС:
«Брат у него был, Александр Степанович. У того домик – деревенский небольшой домик. А рядом – овраг. Брат ко мне: как мне с Виктором Степановичем переговорить? Овраг совсем близко подошел, еще немного, и весь дом завалится. Пусть дренаж там какой-то сделают.
– У вас же губернатор Елагин.
– А что он? Я раз сказал, два. Чего я буду у него клянчить…
– А я что? Вы два брата, садитесь и говорите.
– Нет, он сейчас ругаться будет. Я без вас не могу.
На другой день за завтраком мы чай сидим пьем. И брат начал Виктору Степановичу рассказывать про свой дом. Долго-долго. А потом перешел к этому оврагу. А тот как набычился: я к вам приехал что – овраги засыпать?!
В общем, оттянул его за три секунды. Тот пулей вылетел.
Хотя – родной брат.
Вот лечить в больницу он положит. А вот какие-то “вопросы решать” через него – нет, никогда!»
В общем, с точки зрения ЧВС, Потанин уж очень широко шагнул за «красную черту».
Масленников: «Новое правительство не сработало. Идеологически все очень разные были. Представление о том, чего надо делать, было совершенно разным. Правительство – это, условно говоря, не АвтоВАЗ, не Норникель, не банк. Это гораздо более крупная вещь. В правительстве все были с опытом, но не с тем – половина его заместителей вообще государственного опыта не имели. Разный опыт, разные представления, калибр инициатив, которые потом приходилось сводить…»
В общем, не получилось.
8.6. Болезнь и операция президента
1995–1996 годы – время стремительного ухудшения здоровья президента. В июле 1995-го у него случается первый инфаркт – менее чем за полгода до парламентских и за год до президентских выборов. В октябре – второй. После февраля 1996 года – еще два инфаркта. Июнь – еще один инфаркт. А после второго тура выборов и до ноября – подготовка к операции и сама операция.