Маслюков как-то с удивительной откровенностью признался Маркесу-Руарте: “Когда я раньше был министром (в Госплане), если что-то нужно было сделать, мне достаточно было нажать кнопку или снять телефонную трубку. А теперь я то же самое делаю, но никто меня даже не слушает…”»
В результате никаких кардинальных изменений в экономической политике не произошло. Депутаты вполне удовлетворились «содеянным». Никакие апокалиптические предсказания ЧВС не сбылись. Ни пересмотра итогов приватизации, ни форсированного вброса денег в производство.
Правительство, боясь навредить еще больше, практически никаких решений не принимало.
Зато все жили дружно – и правительство, и депутаты.
И экономика заработала.
12.3. После повторной отставки. НДР
Отказ Думы утвердить его на пост премьера становится для ЧВС даже большим ударом, чем отставка. Менее чем за полгода из второго человека в государстве, весьма вероятного преемника Ельцина, он окончательно теряет весь свой политический вес. От него отворачиваются политики, бизнесмены, губернаторский корпус. Фактически вся элита. ЧВС понимает, что его политическая карьера завершена.
Ельцин тогда сказал ЧВС – иди в Думу. Скрепя сердце, ЧВС согласился. Но это было не его. Да и потом, работать рядом с теми, кто его с такой радостью прокатил…
Идея избрания ЧВС депутатом с последующим выдвижением на пост лидера фракции НДР возникла еще раньше – через несколько дней после мартовской отставки. За избрание были председатель исполкома НДР Владимир Бабичев, лидер фракции НДР Александр Шохин и первый вице-спикер Госдумы Владимир Рыжков. Приход ЧВС во фракцию был гарантией того, что он не откажется от движения, которое станет главной опорой экс-премьера.
ЧВС должен был идти от Ямало-Ненецкого округа – вотчины Газпрома. Здесь ему фактически освободили место – депутата от округа назначили председателем Госкомитета по делам Севера. Таким образом, на Ямале появилась депутатская вакансия.
Избирательная кампания проводилась с таким размахом, как будто выбирали президента. Правда, сам ЧВС за два месяца кампании только дважды побывал на Ямале. Когда же ЧВС назначили и. о. премьера, в его штабе говорили, что «мы снимем кандидатуру через несколько часов после того, как Дума утвердит его премьером».
Предвыборная кампания ЧВС на Ямале продолжалась и после того, как Дума проголосовала за Примакова. Однако работа шла уже по инерции. В окружении ЧВС ожесточенно заспорили о целесообразности избрания в Думу. Противником участия в довыборах и в принципе сближения ЧВС с НДР было его аппаратное окружение. Оно настаивало на необходимости создания вокруг ЧВС широкой коалиции, в которой НДР был бы не основой, а лишь одной из составляющих.
Однако спустя полгода расклад сил кардинально изменился. «Степаныч не мог идти на председателя фракции после того, что с ним сделали в Думе, когда отказывались утверждать на пост премьера, – рассказывал сотрудник предвыборного штаба ЧВС. – Общение с большинством депутатов, травивших его две недели подряд, стало бы для него настоящим мучением». Его команда ясно ощущала: «Степаныч подавлен, неадекватен и нуждается в тайм-ауте».
Этот тайм-аут повлек тяжелые политические последствия. Хотя сразу после отказа от участия в довыборах экс-премьер заявил о готовности участвовать в парламентских выборах 1999 года и президентских 2000-го, отказ от поста лидера крупной фракции в пользу непонятного статуса «кандидата в президенты» был воспринят большинством так, будто ЧВС намеревается отойти от дел.
ЧВС растерялся. Его втянули в игру, в которую он не умел и не особо хотел играть. Это было не его. А газпромовский уровень, планка задач, ограниченных энергетикой, были экс-премьеру уже малоинтересны. Он, наверное, ощущал себя как крупная рыба, загнанная на мелководье.
Окончательное решение не участвовать в довыборах в Думу ЧВС принял 21 сентября, накануне отлета в Салехард, где его ждали избиратели. Отказавшись от уже подготовленной победы, экс-премьер поссорился и с НДР, и с Газпромом, и с властями Ямало-Ненецкого округа. В НДР недовольны потому, что отход экс-премьера от дел окончательно убьет НДР. «Без Черномырдина и фракция, и движение развалятся, он был нашим единственным капиталом», – с горечью говорил высокопоставленный сотрудник исполкома НДР.
Впрочем, проблемы у НДР начались не в связи с отставкой ЧВС, а гораздо раньше – еще с президентских выборов. Тогдашний категорический отказ ЧВС от участия в президентских выборах показал, что НДР вовсе не самостоятельная сила. И о какой-либо политической субъектности не может быть и речи.
Нарусова тогда была права, заявив, что ЧВС тем самым решал не только собственную судьбу, но и судьбу всего блока. Увлечь членов «Нашего дома» благородной задачей «внести свою весомую лепту в президентский миллион подписей» (слова ЧВС) будет непросто. Создавшаяся ситуация давала ясный прогноз о дальнейшей судьбе движения: «Наш дом», начало строительства которого сопровождалось шумной пропагандистской кампанией, не является традиционной политической партией, а значит, долго не проживет.
Все-таки нельзя надеяться, что политтехнологический проект, придуманный в президентской администрации, пусть он и отвечает планам власти, заживет своей самостоятельной и полноценной жизнью.
По инерции движение «Наш дом – Россия», при всей своей слабости и зависимости от исполнительной власти, все-таки считалось серьезной силой, по крайней мере на парламентских выборах. Главным достоинством НДР была его преданность своему лидеру, который, впрочем, занимался делами организации от случая к случаю. Но до марта 1998 года невнимание ЧВС компенсировалось его статусом. Теперь у НДР никаких надежд на ЧВС нет.
Зверев:
«Он начал все это понимать – что ничего уже не получится – в сентябре 1998 года. После провала в Думе у него уже никаких иллюзий нет. Это была не то чтоб обида, а понимание – уже все. Я уже не часть этой большой игры. И ему надо было потом где-то как-то начинать новую жизнь…
И тут выясняется, что Рем Иваныч вовсе не Рем Иваныч. Что он ЧВС вообще не видит рядом с Газпромом. И для ЧВС это была еще более сложная история, чем все другое.
Его все кинули».
Газпром и Рем Вяхирев очень рассчитывали на то, что ЧВС окончательно уйдет в политику (но на не слишком высокий уровень) и тема возвращения в Газпром будет закрыта. Возобновление слухов о том, что ЧВС отдадут Газпром, лишило Вяхирева остатков лояльности к бывшему шефу. Он вовсе не жаждал возвращения ЧВС в компанию.
По значимости глава Газпрома был публичной политической фигурой первого ряда. Фигурой, которая в случае возвращения ЧВС теряла фактически всю свою значимость – тот, понятно, замкнул бы управленческую вертикаль на себя. Поэтому усиление ЧВС было совсем не в интересах Вяхирева, который на тот момент был масштабной и вполне самодостаточной политической величиной.
Сложилось устойчивое представление, что Газпром был полностью подконтролен ЧВС даже после его ухода из компании. На самом деле это очередной миф. Главой Газпрома был Вяхирев, у которого с ЧВС были сложные отношения. Встретились они в Оренбурге в 1973 году, а в 1985-м, когда ЧВС стал министром газовой промышленности, он сделал Вяхирева своим первым замом.
«Нормальный был мужик, соображал, только много партийности было в его сознании, на производстве вытряслась», – вспоминает с определенным высокомерием Вяхирев в статье «История “отца” “Газпрома”», опубликованной в «Форбс» 10 сентября 2012 года.
Люди, глубоко погруженные в систему взаимоотношений в Газпроме, утверждают, что поведение Вяхирева в значительной степени определялось синдромом Наполеона – его признаками психологи считают «деспотичность, нетерпимость, желание всеми управлять, гипертрофированную самоуверенность». Поэтому Вяхирев сильно ревновал к ЧВС, который у партнеров Газпрома, особенно в Германии, пользовался высочайшим авторитетом. Во всяком случае, уж здесь Вяхирева «отцом» Газпрома точно никто не считал.
И еще один важный момент: ЧВС досконально знал всю газпромовскую кухню, знал, как там все устроено, знал, как и где можно что-то обойти, – для него Газпром был полностью прозрачен. И это сильно связывало возможности маневра компании. То есть, с одной стороны, ЧВС во главе правительства был полезен – защищал Газпром. Но с другой – в значительной степени лишал руководство компании самостоятельности.
«Однажды Юрий Лужков выбивал у Черномырдина деньги для Москвы, – рассказывает бывший министр экономики Евгений Ясин. – Я кричал, что никаких льгот быть не может. Тогда Черномырдин взял трубку и позвонил Вяхиреву: “Рем Иванович, дай Лужкову квоту на экспорт газа”» (из той же статьи в «Форбс»).
Получить степень независимости, соответствующую месту главы газового монополиста, занимающего особое место в экономике России, Вяхиреву при ЧВС-премьере было, конечно, невозможно.
В связи с этим становится понятно, почему Газпром, при его влиянии и огромных лоббистских возможностях, отстранился, когда ЧВС в августе 1998-го нужна была поддержка депутатов при утверждении на пост главы правительства. Больше того, как утверждают осведомленные источники, тогда деньги из Газпрома чемоданами таскали в Думу, чтобы депутаты проголосовали против ЧВС.
Руководство Газпрома не хотело возвращения ЧВС в компанию. Но еще больше не хотело его возвращения в правительство.
При этом надо помнить, что Ельцин был готов серьезно расширить полномочия премьера.
«Мы очень уважаем Виктора Степановича и готовы ему помогать, однако возвращаться в РАО ему не надо, он перерос этот уровень», – сказал в интервью журналу «Коммерсантъ-Власть» еще в марте один из заместителей Вяхирева. Как справедливо заметил Зверев, «есть такая штука, которая называется “вес места”. Одно дело, в какой ты позиции находишься в одном месте, совсем другое, когда ты находишься в другой позиции в другом месте. Когда человек садится на какое-то кресло, когда ты сажаешь человека в какое-то кресло и думаешь: теперь это твой человек… И вдруг выясняется, что это не твой человек. Что у этого человека есть свой характер, свои интересы, свои возможности. У него такая же ситуация была с Вяхиревым. Тот же был его человек. Но когда человек занимает другую позицию, он начинает по-другому смотреть, у него появляются другие возможности, другие опасения, другой ритм и т. д. и т. п. И все. И в какой-то момент ты выясняешь, что с тобой не соединяются. И не потому, что он нехороший, просто у него много дел и с тобой поговорить просто за жизнь ему элементарно некогда. Когда ты приходишь решать какие-то свои вопросы… Один раз решишь, второй… А потом тебя в конце концов пошлют».