Потому у ЧВС особое отношение к реформам – люди его поколения были свидетелями обещаний государством скорого светлого будущего. Почему-то только никто до него никогда не доживал. Поэтому облегчить людям сегодняшний день – это стояло в его планах, наверное, впереди реформ.
Дело не только в объеме и содержании экономических знаний у реформаторов и у ЧВС. Дело в различии жизненного опыта и ощущения истории.
Приближалась новая эпоха. Очень чуткий к требованиям времени, ЧВС ощущал ее наступление. Хотя при этом до самого конца Советского Союза оставался абсолютно советским человеком. И потом, в российскую эпоху, всегда с огромным уважением и даже пиететом относился к его главным символам.
Забегу на несколько лет вперед. Когда приближалось 50-летие Победы в Великой Отечественной войне, именно он первым вспомнил о традиции Парадов Победы. Именно он стал инициатором возобновления ежегодного Парада Победы – воинского парада, поддержки ветеранов. Пришел к президенту и подписал указ. Главой оргкомитета ЧВС назначил своего заместителя – Юрия Ярова, на долю которого выпала нелегкая работа.
Первый Парад Победы проходил в 1945 году. Потом только в юбилейные даты – в 1965, 1985 и в 1990 годах. И уже никто не помнил, как их проводят. Какие тексты читают дикторы, как оформляется Красная площадь… Перелистнули страницы советской истории, и все, что с ними связано, как будто сразу вылетело из головы. Все восстанавливалось по крупицам. Вместе с телевизионщиками, операторами, режиссерами…
Однако к концу 80-х стали проявляться разногласия ЧВС с советской системой. Хоть он и был абсолютно советским человеком, но в рамках планового, жестко регламентированного хозяйства ему становилось тесновато.
В беседе со мной Михаил Швыдкой (в правительстве был заместителем министра культуры) искал по возможности правильное определение «индивидуального почерка» ЧВС. И тогда всплыло такое понятие – «купчина» (не «купец», купец – это социальный слой, «купчина» же – менталитет, психологическая установка, «купчиной» может быть человек любой профессии). Это особое, данное от природы чувство хозяина, когда глаз автоматически замечает любую мелочь, любую неполадку, любую неисправность. Когда замечаешь их не потому, что тебе так по должности положено, а потому, что у тебя должен быть порядок, все вычищено, смазано, отлажено, должно работать как часы.
Никита Масленников, спичрайтер ЧВС, рассказал об одном совершенно не премьерского уровня разговоре, который произошел у ЧВС во время посещения Орского НПЗ – разговоре, очень наглядно иллюстрирующем это «чувство хозяина», которому есть дело до всего:
«Идет, смотрит. Останавливается. Ну-ка пойди сюда. Кто у тебя за прокладку этих труб отвечает? Главный технолог. Зови! Чего у тебя трубы неправильно покрашены? У тебя по техническому регламенту эта часть должна быть покрашена этой краской, а та другой… Безопасности не понимаешь? В одну могут врезаться в случае аварии без взрыва, а в эту нет. Где ты заглушку будешь ставить, быстро закрывать трубу, если она вся одной краски?!»
А вот свидетельство более раннего времени. Между ними расстояние лет десять. А ЧВС все тот же, не менялся. Вспоминает Я. Уринсон:
«Я познакомился с ЧВС еще в середине 80-х, когда он был министром газовой промышленности. Он присутствовал на коллегии Госплана, где я делал доклад. В частности, там шла речь о том, как минимизировать расходы металла на подводку труб к трубопроводам. Все послушали и пропустили мимо ушей. А ЧВС мне через пару дней позвонил – расскажи по трубопроводам. Подъехал, все ему подробно рассказал. Он дал команду своим. И мы для них сделали все расчеты. Как потом не раз убеждался, он любую полезную информацию впитывал как губка».
И еще. Купец – это тяга к свободе, это «воля», размах, то, что отличает ее от свободы в западном понимании. «Он был русским человеком до мозга костей, – говорил Швыдкой. – Он хотел воли. До революции был бы какой-нибудь Савва Морозов. Он был человеком практическим, рачительным хозяином. Мозги работали как у нормального хозяйственного русского мужика».
Словом, ЧВС был готов к рынку. Но больше психологически. Все нюансы экономических теорий ему потом придется осваивать на ходу – в процессе практической работы.
Глава 2. «Здесь вам не тут»
2.1. Назначение в правительство
После путча, запустившего процесс окончательного развала Советского Союза, остро встал вопрос о дальнейшем функционировании единого газового комплекса страны. Газпром разработал план сохранения единого комплекса России, Украины и Белоруссии по добыче и транспортировке газа. Переговоры велись и с руководством среднеазиатских республик – Казахстана, Узбекистана и Туркмении.
С помощью системы многосторонних и двусторонних договоров Газпром надеялся сохранить наиболее важные части своего хозяйства – прежде всего магистральные экспортные газопроводы и подземные хранилища газа. В декабре 1991 года, после подписания Беловежского соглашения и Алма-Атинской декларации, эти надежды рухнули. В итоге хоть Газпром и сохранился, но потерял около четверти совокупной добычи и около трети магистральной газотранспортной сети.
Надо было оставшееся хозяйство снова связать в единый узел.
Распоряжение Совета министров РСФСР о создании акционерного общества «Газпром», с приложением справки. 30 октября 1991
[ГА РФ. Ф. А-259. Оп. 49. Д. 3544. Л. 1, 4]
«После путча мы как-то до конца года дотянули, – рассказывает Михаил Тарасов. – А со 2 января Гайдар начал реформы. Нефтяная отрасль тогда фактически совсем рухнула. Нефть была 8,5–9 долларов. Нефтяники были разрознены. Каждый растащил отрасль себе по квартирам. Цена на газ идет с задержкой – от полугода до года. Если длинный скачок падения нефти – мы чувствуем сильно. Но если он быстро выправляется, можем не почувствовать. Но тогда была не такая сильная чувствительность, как сейчас. Потому что контракты были долгосрочными. Это сейчас на каждый год цену переписывают. Нефть была биржевым товаром, а газ нет. Он был контрактным товаром.
Газпром построен как единая семья, единая система. Газовики всегда были очень дружны. Когда концерн создали, там единая большая матрица, а от нее идут отдельные предприятия. Полностью самостоятельные, на хозрасчете. Но все равно они все были всегда вместе и друг другу помогали. Вот так как-то и держались все. И спаслись.
Такая цена была на газ, которая все перекрывала. Валютная выручка пошла вверх. Жили вроде бы нормально.
У нас в то время были переговоры с хорватами (тогда еще Югославия была) на поставку домов для Астраханского месторождения. Мы думали там тогда поселок строить для астраханских газовиков. И тут ЧВС вызывают в Москву на правительство. Он приезжает, и его назначают зампредом».
Ельцина, поверившего обещаниям Гайдара о скорой стабилизации, все же тревожила ситуация. Как опытный хозяйственный руководитель, он чувствовал необходимость укрепить экономический блок.
Тогда для баланса в правительство были введены те, кто своим опытом и умением руководить производственными процессами вызывал доверие – ведь команда реформаторов совсем не имела практики работы в реальной экономике. Это было необходимо, чтобы показать оппозиционно настроенным депутатам: в реформах принимают участие и матерые, прошедшие огонь и воду хозяйственники. Правительство Гайдара выглядело уж очень экспериментальным.
Особо важной Ельцин считал энергетику. Он ведь пришел в политику из реальной экономики, руководил отраслью с десятками крупнейших предприятий, поэтому понимал значение энергетики в жизни страны – сбои в поставках топлива, электроэнергии, выполнении экспортных договоров могли привести к катастрофическим последствиям. Видимо, поэтому он так резко произвел замену куратора отрасли – вместо молодого реформатора поставил опытного хозяйственника.
Назначение ЧВС выглядело логичным. Он пользовался высоким авторитетом: классный профессионал в своей отрасли, выстроивший ее максимально эффективно. Но если появление в 1992 году в правительстве Г. Хижи (20 мая) и В. Шумейко (2 июня) прошло достаточно безболезненно, то результатом назначения ЧВС (30 мая) чуть было не стал правительственный кризис.
Новый куратор энергетики Владимир Лопухин считался одним из самых талантливых соратников Гайдара. Однажды ЧВС вместе с другими директорами предприятий был приглашен к нему на совещание. И вышел оттуда в полном недоумении и с ощущением тревоги. Он-то привык к совещаниям, которые вели личности совсем иного масштаба, профессионалы высочайшего класса (у Лопухина не было необходимого опыта и авторитета[2]) – уникальные люди, прошедшие в своей профессии путь от самых низов, досконально разбиравшиеся в своем далее. О них с огромным уважением ЧВС рассказал в первом томе мемуаров.
О таких, как Иван Павлович Ястребов, заведующий отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС: «Его называли “совесть ЦК”. Никогда ни перед кем не гнулся, свое мнение имел, специалист был первоклассный». Как Вениамин Эммануилович Дымшиц, заместитель председателя Совмина и председатель Госснаба: «Личность легендарная, строитель опытнейший, все огни и воды прошел… Все проблемы “на раз” понимал, во все вникал!.. Исключительный организатор, личность!»
Не говоря уж об Алексее Николаевиче Косыгине, председателе Совета министров СССР: «Союзным наркомом стал в тридцать пять лет! Немного в истории нашей страны найдется руководителей такого масштаба… Косыгин очень быстро улавливал главное и вычленял то, что нужно сделать в первую очередь, формулировал это главное, превращал в цель для работы всего коллектива… Косыгин, когда решения принимал, – он на будущее думал. На перспективу. Стратегию отрабатывал. Потому что государственный человек».
Возможно, Лопухин со временем смог бы стать достойным министром, но тогда для нефтяных и газовых «генералов» он не являлся авторитетом. У любого дела должен быть начальник. А когда подчиненные его начальником не считают, никакое дело не состоится. Вот что говорит об этой ситуации в своих воспоминаниях Ельцин: