.
О том же, что с Фитиным было дальше, мы далее — и уже довольно скоро — будем рассказывать подробно.
Всё в том же 1938 году Виктор Лягин, по окончании Центральной школы, получил назначение в 5-й отдел Главного управления ГУГБ НКВД СССР — то есть во внешнюю разведку.
Для любознательного читателя можно уточнить, что изначально — с 20 декабря 1920 года, то есть со дня своего основания, — разведка именовалась Иностранным отделом (ИНО). Менялась только ведомственная принадлежность ИНО, что происходило в связи с многочисленными, как мы помним, переименованиями самого ведомства. До февраля 1922 года это был Иностранный отдел ВЧК при СНК РСФСР; затем, почти два года, — ИНО Государственного политического управления при НКВД РСФСР; с конца 1923-го, до середины лета 1934 года — ИНО ОГПУ при СНК СССР; затем, до самого конца 1936 года, отдел входил в состав Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Потом уже, на протяжении полутора лет, разведка носила безликое наименование «7-й отдел ГУГБ НКВД СССР», а все лето и сентябрь 1938 года именовалась 5-м отделом Первого управления опять-таки НКВД СССР. В конце концов, как раз к приходу Виктора Лягина, бывший ИНО стал именоваться 5-м отделом ГУГБ НКВД СССР — это название он будет носить почти до самой Великой Отечественной войны.
Итак, где-то в конце 1938 года наступил тот торжественный день, когда Лягин и его товарищи, получившие назначение в разведку, пришли в известное здание на площади Дзержинского, некогда именовавшейся Лубянской площадью. Было всё примерно так:
«Мы впервые оказались в главном здании, где размещался центральный аппарат. Не скрою, мы испытывали внутренний трепет, когда входили в тяжелые двери с большими, надраенными до ослепительного блеска медными ручками, и поднимались по широкой лестнице на четвертый этаж»{43}.
Но это, так сказать, парадный фасад — о черновой стороне работы этой службы и конкретно героя нашей книги мы расскажем дальше…
Глава четвертаяРАЗВЕДЧИКИ: РАЗНЫЕ СУДЬБЫ
Главное отличие разведки от всех остальных областей человеческой деятельности — работы на производстве или в сельском хозяйстве, в сфере образования или в политике, занятий наукой или искусством и пр. — заключается в том, что здесь, в разведке, самым тщательным образом скрывают свои успехи и достижения, даже самые блистательные или сенсационные. И ведь что интересно? Допустим, ученый открыл какую-то звезду, находящуюся на расстоянии миллионов световых лет от Земли, и об этом тут же оповещается все человечество, хотя этому самому человечеству (за исключением нескольких индивидуумов) от того ни холодно ни жарко; колхозники такого-то колхоза собрали, как это у нас любили писать, «невиданный урожай» — и о том через центральные газеты оповещается вся страна, хотя кто скажет, сколько тысяч человек попробуют хлеб именно из этого зерна? А вот, предположим, какой-то сотрудник разведки путем неимоверных усилий и титанической работы узнает о тщательно скрываемых «коварных планах» некой агрессивной державы, и в результате планы эти вдруг становятся достоянием «широкой общественности». Дипломаты выступают с резкими заявлениями с трибуны ООН, эта самая «общественность» негодует, и в результате мир останавливается в нескольких шагах от очередной войны, которая привела бы к весьма негативным последствиям. Но всё это как бы произошло само собой, и только в совершенно секретных документах, которые затем навсегда лягут на полку какого-то намертво закрытого архива, будет сказано о том, как конкретные сотрудники спецслужбы при содействии своих помощников смогли узнать и предотвратить… Если иной читатель спросит, почему так произойдет, — ответим, что делается это хотя бы для того, чтобы никто и никогда не узнал имен тех самых тайных помощников разведки.
Ну, это всё так, схематично и только один из аспектов… А в общем, повторим, что по многим причинам разведка раскрывать своих секретов не любит.
Так, например, нам известно, что после своего прихода на службу в 5-й отдел ГУГБ НКВД Лягин несколько раз «выезжал в краткосрочные командировки за рубеж для выполнения специальных разведывательных заданий по линии научно-технической разведки»{44}. Но в каких именно странах побывал Виктор, в какие сроки, какие задания он при этом выполнял — остается тайной. Зачем противнику знать, при чьей именно помощи получил он какие-то материалы, а также и то, что тщательно охраняемые кем-то секреты давно уже нам известны? Если разведчик не «засветился», то о нем, как правило, никто и не знает… И, к сожалению, в большинстве случаев не узнает — как бы ни были велики его заслуги. Точнее, совсем даже наоборот: чем больше заслуги — тем меньше известности. Недаром же девизом Службы внешней разведки Российской Федерации являются слова: «Без права на славу — во славу державы».
И тут, наверное, стоит более подробно рассказать, что представляла собой советская разведка в конце 1938-го — начале 1939 года, а также вспомнить о судьбах людей, которые в ней в те времена служили.
Именно в то время Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановления «Об изменении структуры ГУГБ НКВД» и «Об улучшении работы Иностранного отдела НКВД», имевшие к разведке непосредственное отношение. В итоге за один только 1938 год внешняя разведка, о чем мы уже говорили, сменила три наименования: 7-й отдел ГУГБ НКВД СССР, 5-й отдел Первого управления НКВД СССР и 5-й отдел ГУГБ НКВД СССР. Как часто у нас бывает, что-то тут делалось «под личности» — 22 августа первым заместителем наркома Ежова был назначен Лаврентий Павлович Берия, а 29 сентября он к тому же возглавил и воссозданный ГУГБ, в состав которого вошли все оперативные, «чекистские» подразделения — разведка, контрразведка и пр., которые, таким образом, были выведены из-под контроля наркома Ежова, недавнего сталинского любимца, стремительно терявшего доверие вождя.
В руководстве разведки в том самом году также происходила изрядная свистопляска, какой ранее никогда не бывало. Абрам Аронович Слуцкий[21], возглавлявший разведку с середины 1935 года, скоропостижно скончался в своем служебном кабинете 17 февраля 1938-го — официально — от сердечного приступа, хотя шепотом предполагали разное. Знакомый уже нам Сергей Михайлович Шпигельглас исполнял обязанности начальника отдела до июня, после чего его сменил Зельман Исаевич Пассов[22], на смену которому 2 ноября пришел Павел Анатольевич Судоплатов — однако уже через месяц его сняли с должности, а разведку возглавил Владимир Георгиевич Деканозов[23]… Пять руководителей всего за один только год! И ведь известно, что когда сменяется первое лицо, начинаются перемены и по всей «вертикали».
Можно уточнить, что подобное в разведке повторилось только в «судьбоносном» 1953 году — году смерти Сталина, ареста Берии и коренного разворота всей государственной политики…
Ладно, политика — политикой, а людям-то как в таких условиях работать?
Но ведь работали — и достаточно результативно! Однако…
«Успешную в целом работу советской внешней разведки в предвоенные годы серьезно подорвали обрушившиеся на нее репрессии. К 1938 году были ликвидированы почти все нелегальные резидентуры, связи с ценнейшими источниками информации оказались утраченными. Впоследствии потребовались значительные усилия, чтобы их восстановить. Однако некоторые источники были потеряны навсегда. Порой в “легальных” резидентурах оставалось всего 1–2 работника, как правило, молодых и неопытных. Аресты создали в коллективах обстановку растерянности, недоверия и подозрительности»{45}.
Известно, что в том самом 1938 году на протяжении целых 127 дней из разведки в Кремль не поступило ни одного информационного сообщения — работать было некому!
Почему? Да потому, что хотя бы «на январь 1939 года было арестовано 92 и уволено 87 сотрудников центрального аппарата, отозваны из резидентур и находились в распоряжении центра 67 оперативных работников»{46}.
Впрочем, пресловутые репрессии давно уже стали у нас «общим местом», и на них немало чего списывается — как прежде на козни «врагов народа». Но вот о каком важном моменте писал генерал-лейтенант Судоплатов, кстати, сам подвергшийся репрессиям — однако уже в послесталинские времена, а потому проведший опасный для нравственного здоровья период «оттепели» в «местах не столь отдаленных». Так вот что писал этот один из бывших руководителей советской разведки:
«Мы, к сожалению, в 1938–1939 годы вынуждены были прибегнуть к консервации ряда важных источников нашей разведки в Германии, Франции, Англии, США, Маньчжурии в связи с бегством и предательством ряда руководящих работников, резидентов советской разведки и органов безопасности в 1937–1938 годах — Орлова-Никольского, Кривицкого, Порецкого-Рейсса, Штейнберга и Люшкова[24]»{47}.
Уход, как это называется, сотрудника к противнику — то есть предательство, измена — не только серьезный моральный удар по спецслужбе. Не нужно забывать, что разведчик знает и, соответственно, может расшифровать и каких-то своих коллег, причем чем выше его служебное положение, тем большее количество людей он знает. К тому же на связи у него находятся агенты, нередко весьма ценные; да и вообще, если разведка заваливает своих помощников, то потом с ней мало кто согласится работать… Поэтому в случае ухода сотрудника срочно приходится выводить всех связанных с ним людей — нелегальных разведчиков и сотрудников, не имеющих дипломатического иммунитета, агентуру, консервировать связи, прекращать проводимы