[43]. Эта маршальская встреча происходила 16 февраля 1937 года в Варшаве.
«Премьер-министр Геринг прежде всего заявил, что он очень рад познакомиться с г-ном маршалом, а затем передал, что канцлер Гитлер поручил ему самым категорическим образом подчеркнуть, что он теперь в большей, чем когда бы то ни было, степени является сторонником политики сближения с Польшей и будет ее продолжать. <…> Необходимо всегда помнить, что существует большая опасность, угрожающая с востока, со стороны России, не только Польше, но и Германии. Эту опасность представляет не только большевизм, но и Россия как таковая, независимо от того, существует ли в ней монархический, либеральный или другой какой-нибудь строй. В этом отношении интересы Польши и Германии всецело совпадают. С германской точки зрения Польша может вести подлинно независимую политику только при условии взаимных дружественных отношений с Германией. При таких условиях Польша может рассчитывать на помощь Германии, которая усматривает гораздо большие выгоды в ведении по отношению к Польше дружественной политики, чем наоборот <…>.
Маршал Рыдз-Смиглы подчеркнул, что он решил продолжать политику, начатую маршалом Пилсудским. По его мнению, польско-германские отношения неизменно развиваются в положительном смысле. Он надеется, что темпы этого развития будут постоянно возрастать. Он вполне разделяет мнение Геринга, что в случае возникновения каких-либо недоразумений их необходимо искренне друг с другом обсудить и ликвидировать и не давать третьим сторонам вмешиваться в них… В случае конфликта Польша не намерена стать на сторону СССР, и по отношению к СССР она все более усиливает свою бдительность»{102}.
Воистину, если Бог хочет кого-то наказать, то в первую очередь Он лишает его разума!
Ну а далее уже пошло-поехало: 13 сентября 1939 года японские войска начали наступление в Китае, продолжавшееся в течение месяца, притом что 15 сентября были прекращены боевые действия на монгольской территории, в районе реки Халхин-Гол, где японцы потерпели сокрушительное поражение от советских войск; 17 сентября начался освободительный поход Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию. (Сегодня это пытаются изображать оккупацией, тогда как на самом деле советские войска всего лишь возвратили территории, захваченные Польшей в 1920 году.) 8—12 октября Гитлер подписал декреты, упразднявшие Польское государство; 14 октября немецкая подводная лодка потопила британский линкор «Ройял оук». Объявившие Германии войну державы, говоря бюрократическим языком, «приняли это к сведению» — без каких-либо ответных действий.
Между тем Соединенные Штаты Америки решили несколько скорректировать свою позицию, и 4 ноября Конгресс США принял поправку к закону о нейтралитете, допускающую продажу воюющим странам оружия и военных материалов. Вот уж действительно — «бизнес превыше всего»! И это при том, что американцы прекрасно понимали опасность подобной политики. Еще в 1944 году в США вышла книга Эдварда Стеттиниуса, начальника Управления по соблюдению закона о ленд-лизе, «Ленд-лиз — оружие победы»[44]. Вот что писал этот высокопоставленный чиновник в первой главе своей книги:
«С одной стороны, мы были уверены, что наша страна не должна снова пережить трагедию войны. Начиная с середины 30-х годов, мы разработали систему законов о нейтралитете, которые имели целью не допустить войну в наше полушарие, изолировав нас от любых стран, вовлеченных в войну в других частях мира. И в то же время большинство американцев инстинктивно чувствовали, что наша страна не сможет наслаждаться мирной жизнью, если остальной мир будет охвачен войной…
По мере углубления мирового кризиса в 30-х годах для нас становился все очевиднее тот жестокий факт, что три страны стали на путь агрессии. Если бы наша страна начала сотрудничать с другими миролюбивыми нациями, чтобы остановить агрессоров, прежде чем они смогут угрожать нам самим, это, в конце концов, могло вовлечь нас в войну против этих агрессоров. Однако если сидеть сложа руки, предоставив агрессорам возможность продвигаться вперед победным маршем, то это может закончиться необходимостью воевать в одиночку против целого мира, чтобы защитить собственную страну. Пока мы таким образом колебались, неуклонно росла мощь держав оси и, соответственно, возрастала угроза нашей собственной безопасности»{103}.
Впрочем, колебания были только на государственном уровне, а частный бизнес успешно продолжал делать свое дело.
Так, уже известный нам Тигл «поставлял концерну “И. Г. Фарбениндустри” тетраэтил, необходимый для производства авиационного бензина, патентом на производство которого располагали, кроме “Стандард ойл”, “Дженерал моторс” и “Дюпон”. Поставки тетраэтила Германии осуществлялись через британский филиал концерна Тигла. В 1938 году Шмиц подписал в Лондоне контракт на 500 тонн этила, а в следующем году закупил его через тот же лондонский филиал еще на 15 млн долларов. В итоге гитлеровские военно-воздушные силы получили возможность бомбить Лондон — город, который предоставил им горючее. Поставляя тетраэтил в Японию, Тигл помогал тем самым и ей вести войну.
Фактов такого откровенного цинизма можно привести немало. Так, британские военно-воздушные силы фактически оплачивали горючее, которым заправлялись бомбардировщики Геринга для налетов на Лондон. Дело в том, что они делали денежные отчисления владельцу патента по производству тетраэтила фирме “Этил” — британскому филиалу “Стандард ойл”, которые затем переправлялись в нацистскую Германию. Эти деньги хранились на счетах “Стандард ойл” в банках “И. Г. Фарбениндустри” вплоть до конца войны»{104}.
«В 1940 году… отец и сын Форды решили прекратить производство авиационных двигателей для Англии. Вместо них они предпочли выпускать детали для армейских 5-тонных грузовиков — основного транспортного средства немецкой армии. Они же поставляли Германии автопокрышки — несмотря на то, что их не хватало в самих США. При этом 30 процентов автопокрышек шло в оккупированные нацистами страны»{105}.
И еще один совершенно потрясающий момент, полученный нами из того же американского источника:
«В 1939 году армия Соединенных Штатов испытывала острую нехватку синтетического каучука. Именно в это время корпорация “Стандард ойл” заключила сделку с гитлеровской Германией, благодаря которой третий рейх получал необходимое количество каучука, что еще больше обострило кризис в США. Контракт не был аннулирован и после Перл-Харбора»{106}.
В общем, колебались — но продавали всё, что могли в ущерб не только своим союзникам, но и собственным вооруженным силам, зато «неуклонно повышая мощь держав оси». Морализировать по этому поводу не будем — так же как, очевидно, не имеет смысла объяснять, что вопросы поставки оружия и военных материалов американскими компаниями государствам-агрессорам очень интересовали советскую разведку. Разумеется, в первую очередь этими вопросами занимались сотрудники научно-технической разведки.
Вернемся, однако, к хронике развития событий.
30 ноября того же 1939 года началась советско-финляндская война, на которую правительство США оперативно откликнулось 2 декабря объявлением «морального эмбарго» на торговлю с Советским Союзом. Все-таки интересно умеют американские политики делить человечество на «хороших» и «плохих»: СССР оказался «плохим агрессором», а вот гитлеровская Германия, скушавшая Польшу, была, очевидно, хорошим и добропорядочным агрессором, с которым было приятно (или выгодно?) торговать — тем самым, как мы помним, «неуклонно повышая ее мощь». (Пройдут десятилетия — и Штаты точно таким же образом начнут делить на «плохих» и «хороших» террористов, жуткую реальность XXI столетия. А впрочем, чему тут удивляться? Еще в 1939 году президент Рузвельт сказал фразу, ставшую крылатой: «Это — сукин сын, но это наш сукин сын» — объектом высказывания был кровавый никарагуанский диктатор Анастасио Сомоса.)
Зима 1939/40 года прошла без особо ярких событий: 5 февраля европейские союзники, Франция и Великобритания, как бы воевавшие с Германией, собрались было направить свой экспедиционный корпус в помощь Финляндии, а США начали вербовку добровольцев для участия в советско-финляндской войне. Но тут, к 23 февраля, советские войска прорвали главную полосу «линии Маннергей-ма», к 29 февраля — вторую полосу, и финское руководство, не дождавшись обещанного корпуса и лихих заокеанских волонтеров, подписало мирный договор. Война закончилась.
Зато 9 апреля 1940 года гитлеровцы напали на Данию и Норвегию, после чего 14 апреля началась высадка англофранцузских войск в Северной Норвегии. Через месяц, 10 мая, гитлеровцы вторглись на территорию Франции, Бельгии и Голландии — и это была уже настоящая война, пришедшая на смену той «странной» или «сидячей» войне, которая началась в сентябре 1939 года. (А ведь с 7 ноября 1939 года по 20 января 1940-го фюрер не менее шестнадцати раз переносил сроки начала военных действий на Западе — германская армия была не готова к серьезной кампании и могла не выдержать удара союзных войск!)
Впрочем, в любой — пусть даже и в «странной» — войне непременно оказываются и победители, и побежденные. Время, прошедшее от официального объявления войны до ее начала, явилось, говоря военным языком, «стратегической паузой», которой гитлеровская Германия сумела воспользоваться с максимальной эффективностью.
«Стратегическая пауза была использована германским руководством для форсированного производства военной техники и боеприпасов, стремительного наращивания боевой мощи вермахта. С сентября 1939 г. по апрель 1940 г. в войска поступило 680 танков новых образцов. Легкие дивизии по мере накопления вооружения переформировывались в танковые. Состав артиллерии сухопутной армии увеличился на 1368 полевых орудий калибром 75 мм и выше, на 1630 противотанковых пушек. В войска поступило 2172 новых миномета. Численность армии возросла к марту до 3,3 млн человек. Были сформированы 15 новых штабов корпусов, 31 пехотная дивизия, 9 дивизий охраны тыла. Если в ноябре 1939 г. группировка немецкофашистских войск на западе насчитывала