Так вот, если бы этот дипломат был западным или восточным капиталистом и к тому же роман происходил с санкции Центра, — никаких вопросов бы не возникло. Известно, что разведчику порой приходится получать информацию и таким путем. Конечно, успехи «на женском фронте» легендарного Джеймса Бонда — героя произведений английского писателя и разведчика Яна Флеминга — явный перебор, но не бывает, как говорится, дыма без огня.
Вот только Виктор Лягин отыскал «объект» в непосредственной от себя близости — «высокопоставленный дипломат» был нашим соотечественником.
Насколько мы помним, 24 января того самого 1941 года на свет появился Виктор Лягин-младший. Нет, очевидно, смысла объяснять просвещенному читателю, что при рождении ребенка женщина зачастую сосредоточивает все свое внимание на нем, а муж как бы оказывается в стороне по самым разным вопросам. Это и побуждает некоторых товарищей «смотреть на сторону».
Между тем «советская колония» была достаточно закрытым и тесным мирком. Мужчины были погружены в свои служебные обязанности (помните строки из письма — «живем только на работе и работой»?), а женщины в подавляющем своем большинстве пребывали в четырех стенах, занимаясь домашним хозяйством, чтением или рукоделием — в зависимости от воспитания, образования и привычек. Тем, у кого были маленькие дети, приходилось полегче — уж им-то дел для себя искать было не нужно. Походить по магазинам, прогуляться по музеям, посидеть в кафе женам дипломатов и прочих сотрудников было практически нельзя. Правила и нравы тогда были суровые.
Вот так, вполне возможно, и получилось, что скучающая жена вечно занятого мужа обратила внимание на очень даже интересного внешне и весьма обаятельного «инженера “Амторга”» (не исключается, что по положению мужа она могла знать, что это только «крыша», а «многие знания», как известно, порождают «многие печали» или, что также не исключается, — вызывают романтический интерес). Виктор же, в данное время обойденный вниманием собственной жены, обратил свой взор на жену чужую — красивую, элегантную, обаятельную… Более чем сомнительно, чтобы он начал проявлять интерес без, скажем так, одобрения или даже какой-то провокации (возможно, что чисто случайной) с противоположной стороны. Врагом себе Лягин точно не был, да и человек он, как нам представляется, был вполне разумный для того, чтобы не броситься очертя голову в авантюру, как какой-нибудь юнец, действующий по принципу: «Она мне нравится, и я должен ее завоевать!» Да и не те условия в «колонии» были, в конце концов — Виктор прекрасно понимал, что подобная «гусарщина» очень быстро была бы замечена не только посольскими кумушками, но и должностными лицами, отвечающими за безопасность работы сотрудников загранучреждений. А тут, не дай бог, еще бы чего и американская контрразведка приметила — тогда вообще пиши пропало, потому как в подобном случае шантаж и вербовочное предложение оказались бы неизбежны…
В общем, как можно понять, что если роман действительно произошел, то это было на основании взаимного интереса и по обоюдному согласию, а потому до поры до времени оставалось, как говорится, шито-крыто. Не будем гадать, как они «влетели» — для разрешения этой загадки каждый читатель может воспользоваться собственным опытом, ежели таковой, паче чаяния, имеется. Зато можно предполагать, что широкой гласности эта информация в «советской колонии» не получила — не тот, как говорится, уровень, не те люди оказались замешаны. И вообще, дипломатический мир закрыт до предела даже в личном плане — семейные дела здесь не должны выходить за рамки квартиры проживания. Так что обманутый муж вряд ли устраивал какие-то сцены; понятно, что Зина Лягина знала — через нее, очевидно, и осталась информация о произошедшем в «семейных архивах». Можно предположить, что единственным человеком в резидентуре, получившим информацию о «подвигах» своего подчиненного, был исполнявший обязанности резидента Павел Пастельняк. Если, повторим, действительно все так и было.
На вопрос высокопоставленного дипломата о том, что делать с провинившимся, Павел Пантелеймонович явно не стал отвечать по-сталински: «Завидовать!» — и не только потому, что Иосиф Виссарионович эту бессмертную фразу еще не сказал. Пожалуй, главным, что резидент мог увидеть в произошедшем, было не «нарушение норм социалистической морали», но воистину преступление перед той самой «субординацией», которую он так ценил, — ведь обманутый муж, как мы сказали, был дипломатическим работником весьма высокого ранга. По этой причине Пастельняк, в чем нет никакого сомнения, обещал высокопоставленному чиновнику, что он незамедлительно доложит (не сообщит, а именно доложит!) о произошедшем в Москву и что Лягин в скором времени будет отозван из Соединенных Штатов.
Как нам известно, в архиве Службы внешней разведки хранится до сих пор засекреченная характеристика на Виктора Лягина, подписанная исполняющим обязанности резидента. Характеристика отрицательная, а потому, как нам представляется, совершенно необъективная, что мы докажем чуть дальше, но по этой причине приводить ее текста не будем. Впрочем, изначально ее надо было бы еще и рассекретить. Но зачем? Это лишний пример того, что не всем официальным документам следует доверять… Пусть уж лежит себе спокойно! (Хотя не исключается, что Лягин и Пастельняк не сошлись и по какой-то иной причине…)
Итак, над головой нашего героя сгустились тучи — но что тут поделаешь, если действительно он сам кругом был виноват?
Удивительно, но как раз о состоянии Виктора в тот весьма непростой для него период остались воспоминания — единственный фрагмент, повествующий о его заграничной работе. Вспоминает известный нам Александр Феклисов:
«В резидентуре я несколько раз встречал ладно скроенного, красивого молодого блондина. Позднее я узнал, что это наш разведчик Виктор Александрович Лягин, работавший инженером в “Амторге”. Он запомнился мне тем, что порой подолгу молча сидел в углу комнаты и напряженно о чем-то думал. Товарищи говорили, что Лягин крайне болезненно переживал наши неудачи на фронте. Вскоре неожиданно для нас он незаметно исчез — уехал в Москву. А через пару лет из газет мы узнали, что Лягин успешно руководил нелегальной разведывательно-диверсионной резидентурой в тылу немецких войск. 5 ноября 1944 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза»{120}.
В данном случае память явно подводит автора мемуаров — из Соединенных Штатов Виктор Лягин был «выслан» еще до нападения гитлеровской Германии на СССР, так что «крайне болезненно переживать» первые поражения советских войск он не мог… О чем же тогда «напряженно думал» наш герой? Вполне возможно, что о своем «грехопадении» и его возможных последствиях — о чем, как мы понимаем, его сослуживцы не знали и даже не догадывались. Времена были суровые, так что «героя-любовника» могли обвинить в чем угодно, вплоть до того, что он действовал по указанию иностранной разведки, агентом которой являлся. К ложным обвинениям у нас тогда относились творчески, чего только не придумывали!
Ну а Александр Семенович Феклисов — столько лет прошло, столько всего случилось за это время! — вполне мог ошибиться. Помнил, что печальный Лягин о чем-то своем размышлял, ну и решил, что это происходило уже в июле 1941-го, когда многие «чистые» дипломаты и разведчики писали рапорты с просьбой отправить их на фронт. Кажущееся бездействие «в прекрасном далеке» угнетало. Пройдет совсем немного времени — и здесь, за океаном, многие из них окажутся на переднем крае совершенно иной войны, и эта их война, имевшая целью раскрыть «атомные секреты» лукавого союзника, впоследствии защитит мир от новой, уже ядерной или даже термоядерной войны. Но это будет совсем иная история…
Итак, где-то в конце мая Виктор Лягин с женой и маленьким сыном возвращался на родину. Good bye, America'. — До свидания!
А впрочем — не «до свидания», а «прощай» — прощай навсегда, но по-английски эти слова звучат одинаково…
Хотя, наверное, Виктор Лягин думал, что когда-нибудь сюда еще вернется. Обязательно вернется!
Но нет, судьба его сложилась совершенно по-иному. А потому — прощай, Америка! Good bye!
И снова — «Одноэтажная Америка» Ильи Ильфа и Евгения Петрова:
«Когда закрываешь глаза и пытаешься воскресить в памяти страну, в которой пробыл четыре месяца, — представляешь себе не Вашингтон с его садами, колоннами и полным собранием памятников, не Нью-Йорк с его небоскребами, с его нищетой и богатством, не Сан-Франциско с его крутыми улицами и висячими мостами, не горы, не заводы, не кэньоны[50], а скрещение двух дорог и газолиновую станцию на фоне проводов и рекламных плакатов»{121}.
Наверное, так и было.
…На сей раз ехать пришлось дальневосточным маршрутом — сначала пароходом через Тихий океан (уж как там они проходили мимо Японии, мы не знаем), а затем, от Владивостока — поездом, очевидно — в комфортном «международном» вагоне, в двухместном купе, с полками и стенками, оббитыми бархатом. Поезд шел десять дней по самому длинному в мире железнодорожному маршруту — Транссибирской магистрали, она же Великий сибирский путь — 9298 километров, через Хабаровск, мимо озера Байкал, через Иркутск, Красноярск, Новосибирск, Свердловск и Ярославль — до самой Москвы, куда, на Ярославский вокзал, поезд прибыл субботним утром 14 июня 1941 года.
На вокзале Виктора и Зинаиду встретил сотрудник, сказавший, что ремонт лягинской квартиры в Сокольниках еще не закончен, а потому ему предлагается поселиться в гостинице «Метрополь». Лягин отказался и попросил отвезти его с семьей на Садово-Кудринскую улицу, к его сестре Софье. Решение это свидетельствует о том, что дела в семье Виктора явно обстояли неблагополучно: семья Косухиных жила в однокомнатной квартире, и «американские гости» их явно стесняли, да и самим им было там совсем неудобно — тем более с маленьким ребенком… Но, вполне возможно, Виктор не хотел оставаться с Зинаидой «тет-а-тет», потому и укрылся в доме сестры, где супругам невозможно было остаться вдвоем, а значит — вновь и вновь выяснять отношения. Хотя долго ли оставалась Зинаида в этой «семейной коммуналке», нам неизвестно.