Потом, в 1644 году, к неведомому Сахалину отправился Василий Поярков, открывая по пути земли даур на Алдане и Амурско-Зейском плато. На Зее он поставил острог, зимовал с казаками, в голод питались одними кореньями и падалью. Добравшись до устья Амура, Поярков встретил здесь новый «народец» — гиляков (нивхов), собрал новые сведения о Сахалине, богатом пушниной, где жили «волосатые люди» (айны). Поярков первым определил, что из устья Амура можно попасть в южные моря. Так было получено представление о существовании пролива (Татарского), отделяющего Сахалин от материка. И лишь через три года Поярков вернулся в Якутск, проделав за время своей экспедиции 8 тысяч километров и потеряв 80 человек из 132, совершил историческое плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря.
Затем по Амуру двинулись Хабаров, Бекетов, Софонов. В это же время к юго-восточной оконечности Сахалина, со стороны Курильских островов подплывал голландец Мартин де Фриз. Пытался он пройти дальше, но сильный ветер погнал его назад, прочь, словно сама природа противилась этому дальнейшему «иноземному» исследованию Сахалина. А сто лет спустя, во время Великой Северной экспедиции Беринга, уже были прочерчены на карте восточные ориентиры побережья этого острова. (Хотя тогда он еще считался полуостровом.)
На Сахалин издавна метили японцы. В 1785 году они организовали довольно крупную экспедицию с задачей исследовать Хоккайдо, Курильские острова и Сахалин. Начальник одного из отрядов Могами Токунай (Таками) прибыл на остров на пяти лодках и прошел со съемкой вдоль западного побережья до 48° с. ш. Далее к северу продвинуться он не решился и вернулся на родину. Вторично он попал на остров через семь лет, ему удалось проследить западное побережье до 52° с. ш. Любопытно, что все его сведения японские власти засекретили, а самого Токуная посадили в тюрьму, где он и скончался.
К Сахалину в 1780-х годах двигался и Жан Франсуа Лаперуз. Его корабли совершили плавание к северу по Татарскому проливу. Но он лишь укрепился во мнении, что Сахалин — полуостров, хотя и проследил более семисот километров побережья. Затем, наконец, снова наступила пора русских исследователей-путешественников. В 1804 году Иван Федорович Крузенштерн закартировал все еще слабо изученное восточное побережье Сахалина, обнаружил небольшой залив Мордвинова, описал восточные и северные низменные берега залива Терпения. Вернулся он в Петропавловск, правда, с «неоставляющим ни малейшего сомнения выводом», что это — полуостров. Долго держалось это географическое заблуждение, пока не пришла пора славного русского морского офицера Геннадия Ивановича Невельского. На судне «Байкал» он перешел из Кронштадта, обогнув мыс Горн, в Петропавловск, затем на трех шлюпках и байдаре обошел устье Амура и окончательно установил, что Сахалин — остров, отделенный от материка судоходным проливом (в самой узкой его части — 7,3 километра). Случилось это в 1849 году.
Невельской понимал огромную важность для России этого острова. Практически на свой страх и риск он начал его изучение и освоение. На левом берегу Амура, в восьмидесяти километрах от лимана — на стратегически важном месте, он основал Николаевский пост (Николаевск-на-Амуре), поднял там русский флаг и объявил российским владением весь Приамурский край «до корейских границ с островом Сахалин». Вот так должны поступать государственные мужи, патриоты своей Родины. Своих офицеров-помощников Невельской послал в различные районы этого огромного края для исследовательской работы. Двадцатилетний лейтенант Николай Бошняк пешком исходил все западное побережье Сахалина, обнаружил залежи каменного угля, открыл реку Тымь. А с собой имел лишь «нарту собак, дней на 35 сухарей, чаю да сахару, маленький ручной компас и вместе с крестом Невельского одобрение: «Если есть сухарь, чтобы утолить голод, и кружка воды напиться, то с Божьей помощью дело делать еще возможно»».
Штурман Дмитрий Орлов в 1853 году основал на Сахалине три военных поста. В том же году сам Невельской поднял над Южным Сахалином русский флаг. В подданство России были приведены гиляки, ульчи и негидальцы, жители Сахалина и нижнего течения Амура, его устья. А уже более полное описание Сахалина было составлено в 1860 году, когда на острове трудилась экспедиция географов, топографов, палеонтологов Федора Шмидта и Герасима Шебунина. Тогда была составлена первая, сравнительно точная карта этого прекрасного и загадочного острова. Нет на земле мест плохих или «негодных», есть лишь малоизученные, хранящие свою тайну. В том числе и тайну недр. Вот именно здесь и оказался Виктор Муравленко, словно приняв эстафету поиска от адмирала Невельского.
Надо учесть еще и то, что половина Сахалина (южная его часть) в ту пору незаконно удерживалась Японией. Это произошло после Русско-японской войны 1904–1905 годов, после гибели российской эскадры под Цусимой и сдачи Порт-Артура, когда в американском городе Портсмут был заключен мирный договор, а глава русской делегации граф Витте получил прозвище — «Полусахалинский». Аппетиты Японии стремительно росли. «Страна восходящего солнца» нацеливалась уже не только на весь остров, но и на Дальний Восток. Глядя на своего военно-политического партнера-Германию, она рассчитывала занять главенствующую роль в этом Тихоокеанском регионе. До Перл-Харбора оставался всего год… А что же Германия? В Европе уже шла война. После того как Гитлер бескровно захватил Судеты (две области Чехии — Богемию и Моравию) и присоединил Австрию (так называемый «аншлюс»), он потребовал от Польши Данцига и «коридора» к Балтийскому морю. Между Германией и Польшей начались военные действия. Англия и Франция тотчас же объявили войну Гитлеру. А Италия вторглась в Албанию. СССР же начал войну с Финляндией за Карельский перешеек, поскольку граница между двумя государствами проходила практически по пригороду Ленинграда. Лига Наций рассыпалась буквально на глазах.
1940 год изменил политическую карту Европы и мира. В апреле Германия без особых проблем оккупировала Данию и Норвегию, а в мае уже пали Голландия, Бельгия и Люксембург. Польша к этому времени превратилась в немецкое генерал-губернаторство. СССР вернул себе исторические области Западной Украины, Белоруссии и Буковины, установил контроль над странами Прибалтики, которые (кроме Литвы) до 1917 года не имели своей государственности. Всего две недели против немецкой военной машины продержалась Франция. Знаменитая и неприступная линия Мажино была просто обойдена через Бельгию. Французская армия и британский экспедиционный корпус оказались отрезаны от основных сил в местечке Дюнкерк, где были на волосок от полного уничтожения и еле успели эвакуироваться. (Интересный факт: англичане расстреляли из орудий и потопили в Алжире флот своих союзников — французов, чтобы тот не достался Германии, причем безжалостно уничтожили и самих моряков!) Через некоторое время маршал Петен, глава французского правительства, подписал акт о капитуляции Франции.
Италия под шумок вторглась в Грецию. Между Германией и Великобританией начались воздушные бои и бомбардировки городов. В Румынии установилась фашистская диктатура Антонеску (после войны он будет повешен, как и многие другие нацистские преступники). Япония почти полностью оккупировала Индокитай. Активные военные действия шли в Северной Африке. Даже возле берегов Аргентины и Уругвая шли морские бои. Хотя Соединенные Штаты все еще сохраняли нейтралитет. Эта политика была известна еще со времен Первой мировой войны: ввязаться в драку тогда, когда силы сторон будут уже измотаны, и собрать все лавры победителей.
К войне в СССР готовились. Конструкторское бюро Жозефа Котина создало первые советские тяжелые танки СМК и КВ. Владимир Петляков начал конструировать пикирующий бомбардировщик Пе-2. Сергей Королев работал над ракетными двигателями (правда, в одной из тюремных «шарашек»). Физик Флеров обнаружил самопроизвольное деление ядер урана, что двинет вперед разработки оружия будущего. Михаил Кошкин создал легендарный танк Т-34. А вся страна распевала полюбившуюся песню из кинофильма И. Пырьева «Трактористы» — «Три танкиста…».
Такая политическая атмосфера складывалась в мире. А на Сахалине с приехавшими нефтяниками «воевала» сама природа. И им было столь же трудно, как если бы они участвовали в боевых действиях. С залива Уркт дули постоянные пронизывающие ветра. Поселок Эхаби находился в одном из самых глухих и труднопроходимых районов на Сахалинском побережье. Но именно тут, возле склона сопки, гиляки-нивхи первыми обнаружили «жирную черную кровь земли» — нефть. Сюда стали привозить буровые станки, трубы, глину, тянуть и монтировать вышки, подымать их на крутояры, прокладывать дороги и электрические провода — в тайге, по болотам, в стужу, в зной. Да еще медведи беспокоили! Некоторые из них были столь любопытны, что заглядывали к людям «на огонек», а кое-кто повадился и к продуктовому складу. Медведь — зверь коварный и хищный, никогда не знаешь, чего от него ждать. А уж когда поднимется во весь свой двухметровый рост на задние лапы — то или хватай ружье, или беги со всех ног к ближайшему дереву.
Для Виктора Муравленко работа на Сахалине, в таежных условиях, явилась как бы репетицией перед штурмом своей главной вершины — в Тюменском крае. Ведь условия в Западной Сибири почти ничем не отличались от Сахалинских: те же болота, тайга, гнус — и абсолютно никаких удобств, комфорта, работа на пределе человеческих сил. Никакого сравнения ни со Стерч-Картыганом, ни с Лок-Батаном, ни с Сызранью. Крепкие породы начинались уже с поверхности земли, долото еле вгрызалось в них, обламывались шарошки, рвались трубы. На глубине ждали опасные, обваливающиеся прослойки, источенные кавернами и трещинами пласты, которые поглощали раствор, как рафинад в чае. По предложению Муравленко пустоты стали заполнять стволами деревьев, песком, хворостом. Его инженерный ум и организаторские навыки брали вверх над «противником».
Это было настоящее сражение с недрами, не легче, чем на войне. Один из участников этой битвы, прораб Каркотелко, будущий управляющий трестом «Сахалиннефтестрой», позднее вспоминал, что именно благодаря Муравленко было обеспечено выполнение буровых работ на Сахалине, «поднята нефть». Благодаря его требовательности, даже жесткости, новаторству, организаторским данным, справедливости и — «уважению всех, кому пришлось с ним работать». Другой, возможно, и не справился бы с этой задачей.