(Егор Кузьмич Лигачев, член Политбюро ЦК КПСС с 1985 по 1990 год)
Глава седьмая
«В 1965 году в Тюмени были созданы три главных управления — три кита, на которых, без преувеличения, стала опираться вся жизнь региона, вся западносибирская нефть и газ. Это, в первую очередь, «Главтюменнефтегаз» во главе с Виктором Ивановичем Муравленко, «Главтюменьгеология», которую возглавлял опытнейший геолог, участник Великой Отечественной войны Рауль-Юрий Георгиевич Эрвье, и «Главтюменнефтегазстрой» под руководством также бывшего фронтовика, инженера-строителя Алексея Сергеевича Барсукова. Задачи они решали общие, одно без другого существовать не могло: без геолого-разведочных работ не могло быть промышленного освоения нефти, а само оно могло развиваться лишь в тесном сотрудничестве со строительным комплексом.
Нужно видеть карту Тюменской области, сравнить с тем, что было тогда, в начале и середине 60-х годов, и во что превратился этот нефтегазоносный регион сегодня. В те дни всё находилось лишь в зачаточном состоянии. Несколько карликовых контор бурения в Шаиме, Сургуте, Мегионе. Первые промыслы в Урае и Усть-Балыке… И теперь: карта области усеяна черными треугольниками (месторождениями), которые с расстояния напоминают огромный муравейник, единый слаженный механизм по добыче нефти и газа. Больше всего таких треугольников в районе Самотлора. Сооружены порты, аэродромы, железные и автомобильные дороги, заводы и домостроительные комбинаты. Построены новые города Нефтеюганск, Сургут, Нижневартовск, Надым, Уренгой, Ноябрьск, Муравленко, Когалым, Нягань, Радужный, Лангепас и многие другие.
А как всё начиналось? Не было ни производственных баз, ни дорог, ни жилья. Эрвье занимался поисками нефти в Западной Сибири с середины пятидесятых годов. Ему говорили «научные светила»: «Какая нефть в Тюмени? Всё это плод пылкого воображения!» И годы поисков среди болот, в тайге, в жару и мороз принесли поначалу немало разочарований. Были и пустые скважины, и вода вместо нефти. Но, следуя смелым прогнозам академика Губкина, Эрвье продолжал разведку, как на фронте перед войсковой операцией. И символично, что именно 22 июня 1960 года наступил этот исторический день, когда в Тюменское геологическое управление на имя Эрвье пришла кодированная радиограмма из Шаима: «Аки юз али уч юз», что означало: нефть есть, пошла. Дебит первой скважины составлял 250–300 тонн. Начальник Шаимской нефтеразведки Шалавин радировал по-азербайджански, чтобы преждевременно не поднимать шумихи. В тот же день Эрвье уже стоял вместе с Шалавиным и буровым мастером Урусовым над котлованом, заполненным шаимской нефтью. У ног плескалось первое нефтяное озеро. Рукотворное озерцо, еще очень малое по объему. Победители непременно должны были умыться этой долгожданной нефтью, вдохнуть ее запах, столь отличный от запаха многовековой тайги…
Этот день можно считать началом освоения нефтеносных запасов Западной Сибири. Самый ярый противник поисков нефти в этом регионе — директор Саратовского научно-исследовательского института Назаркин, постоянно докладывающий в цк, обком и министерство, что государственные средства расходуются в Западной Сибири зря, вредительски, что нефти тут никакой нет и быть не может, — был посрамлен.
Уже 18 июля 1960 года в «Правде» было опубликовано интервью Эрвье с академиком Трофимуком, директором Института геологии и геофизики Сибирского отделения Академии наук СССР, с характерным заголовком: «Большая нефть Сибири». Там были такие слова: «Значение Шаимского месторождения, особенно сейчас, после успешного испытания скважины № 6, трудно переоценить. Это первая нефть Сибири промышленного значения… Можно сделать вывод: эта скважина является высокодебитной и находится на уровне лучших скважин Тумазы и Ромашкина в Татарии… Особенно хочется отметить замечательную бригаду Урусова и всех его товарищей, в трудных условиях сибирской тайги эти люди творят чудеса… По имеющимся теперь данным, можно сказать, что Конда в самом недалеком будущем станет крупным нефтепромыслом страны».
Нов этой статье говорилось и о том, что условия труда и быта на буровых оставляют желать много лучшего. То, что приходится испытывать буровикам в Сибири, незнакомо ни одному поисковому отряду или буровой бригаде в обжитых районах европейской части страны. Тюменские разведчики испытывают острый недостаток в станках, особенно легких типов, легко передвигаемых и приспособленных к местным условиям. Недостает совершенной геофизической аппаратуры, транспортных средств большой проходимости. Случаются такие парадоксы, что скважина бурится 15–18 дней, а буровая вышка монтируется в течение месяца. Необходимо широкое применение новых средств — это огромный резерв повышения производительности труда на буровых.
Эрвье и Трофимук обозначили задачи, перспективы развития нефтеносных районов Западной Сибири, а решать их должны были руководящие органы СССР — всей своей политической волей и государственной мощью. И, слава богу, дело сдвинулось с мертвой точки. Не сразу, но все нефтяные силы страны постепенно стали сосредоточиваться в Западной Сибири, в Тюменском крае. А ведь какая техника была у геологов и нефтяников в конце пятидесятых и начале шестидесятых годов? Смешно сказать, но главным транспортным средством у первопроходцев был… танк Т-34, с которого срезали броню и сняли башню. На нем и таскали все необходимое оборудование. Точно так же использовали и артиллерийские самоходные установки, потому что тракторов хронически не хватало, а на чем-либо другом преодолеть западно-сибирские болота было невозможно. Зимой возили технику, летом бурили. Летали на первых вертолетах Ми-1 — по два-три человека. Сколько же надо было сделать рейсов, чтобы перевезти вахту? Лишь потом стали использовать более крупные вертолеты Ми-4.
Первые тюменские геологи Эрвье, Ровнин, первые бурильщики Шидловский, Распопов, Куталов, Тетеревников много сделали, чтобы проторить путь нефтяной армии Муравленко. Бригады мастеров Урусова, Норкина, Лагутина, Карамова постоянно перевыполняли задания по скорости бурения. В 1964 году в мае с борта теплохода «Ферсман» полетела следующая радиограмма: «Рады сообщить, что первые две тысячи тонн нефти, полученной на Усть-Балыкской площади, залиты в нефтеналивную баржу. Теплоход «Ферсман» повел ее в Омск. Пробная эксплуатация нефтяных месторождений Тюменской области проходит хорошо. Недалеко то время, когда Родина будет получать десятки миллионов тонн северной нефти. В эти дни геологоразведчики подняли нефтяной керн на Салымской и Быстринской площадях».
Тут хотелось бы сказать следующее. Если Виктор Иванович Муравленко, подобно легендарному Ермаку, буквально покорил Западную Сибирь, поднял ее до уровня главного региона страны, то Рауль-Юрий Георгиевич Эрвье одним из первых открыл миру тюменский феномен. С его именем неразрывно связаны первые месторождения нефти, газа и конденсата этого края. Заслуга в этом и его соратников — Ростовцева, Быстрицкого, Белкиной, Анисимова, Цибулина, Абазарова, Юдина, Подшибякина, Теплякова, Токарева, Салманова, Гаврикова, многих других первопроходцев. Они открывали Север, но и сам Север открывал их, делал этих людей еще сильнее и мужественней, закаливал и обогащал духовным теплом, радостью жизни. Обыкновенные люди превращались в необыкновенных, выдающихся. И в этом, наверное, главная особенность Севера, Западной Сибири.
Уместно тут будет привести и «Боевую характеристику» военинженера Эрвье из далекого 1943 года, как символ прямой и достойной линии жизни этого человека: «Отдельный отряд глубокого бурения Зак. фронта (командир отряда т. Эрвье) действовал с частями 223-й дивизии с 21 октября 1942 года по 7 января 1943 года. Личный состав отряда проявил себя как мужественный, находчивый и боевой коллектив. Обеспечивая полки и подразделения дивизии водой в безводной местности, тем самым в значительной мере способствовали успешному наступлению наших войск. Личный состав отряда и его командир т. Эрвье следовали с ударными подразделениями и обеспечивали непосредственно на передовой полки доброкачественной и здоровой водой. Командир отряда т. Эрвье часто сам проявлял инициативу и оперативность в деле быстрого и лучшего обеспечения водой действующих частей. Начальник штаба 223-й дивизии майор Гришаев. Станица Солдатская. 7.01.43 г.».
Вот так и получается: вода и нефть — две жизненно важные артерии в судьбе Эрвье, две вершины в его жизни. Он умрет в 1991 году, накануне распада, уничтожения СССР. И в этом тоже есть какое-то горькое провидение. Потому что с его именем, с именами таких людей, как Муравленко, Аржанов, Кузоваткин, исчезнет целая эпоха. Великая эпоха, что бы ни говорили.
Почти все эти люди, составлявшие командный костяк топливно-энергетического комплекса Западной Сибири, уходили из жизни слишком рано, не дожив, за редким исключением, и до шестидесяти лет. Можно перечислить соратников Муравленко, создававших вместе с ним огромный потенциал страны, закладывавших его на долгие годы: те же Аржанов и Кузоваткин, Дунаев и Сафиуллин, Фаин и Шарапов, Кудрин и Вязовцев, Саврианиди и Катин… И это далеко не полный перечень тех, чье сердце не выдержало напряженнейшего труда. По медицинским картам у каждого из них было по два-три инфаркта, целые «букеты» всяческих болезней. Все они были действительно выдающимися людьми, крупными организаторами нефтяного производства, но их всех попросту задергали постоянными расчетами, пересчетами вариантов добычи, селекторными всесоюзными и министерскими планерками, вызовами «на ковер», которые нередко носили унизительный характер.
Но у них был один правильный принцип: не люди для нефти, а нефть для людей. Они шли в фарватере Муравленко, который никогда и никого из своих соратников «не сдавал», работали, не считаясь со своим личным временем и планами своих семей. Такие уж были правила жизни, когда приходилось и рисковать, и принимать самые нестандартные решения, как делал сам Виктор Иванович всю жизнь. И как ни кощунственно это звучит, может, и к лучшему, что никто из них не дожил до того страшного и подлого времени, когда весь их труд, все дело жизни вдруг в одночасье стало ненужным. Ведь