овали пушниной, лосиной кожей и рыбой. Жили тут и церковные раскольники в Пустозерске, к примеру, знаменитый поп Аввакум, старообрядец. Его потом там и сожгли, в яме. А земледелие в этих болотистых краях широкого применения не получило. Вот добыча соли стала изрядным промыслом. Известные купцы Строгановы, между прочим, именно на солеварении и поднялись, стали одними из богатейших в России.
— Была бы «машина времени», я бы туда смотал с парой мешков соли! — мечтательно произнес Алексей.
— А на всем протяжении Сибири, от Урала, который называли просто «Камнем», до Дальнего Востока, были заведены станции для перемены лошадей, чтобы шло бесперебойное движение людей и грузов. Их называли «ямы для гоньбы», отсюда пошло и слово — «ямщик». Первые ямщики появились в Соли Вычегодской, Чердыни и Соли Камской. А ты, Леша, со своими мешками, не зная родной истории и сибирских обычаев, быстренько бы очутился в другой яме, рядом с Аввакумом, как явившийся неведомо откуда демон… Что касается коренного населения, то оно вело, как правило, кочевой образ жизни. Всю одежду и обувь делали себе сами, из оленьих шкур, с помощью подручных средств. На рубашки шло полотно из крапивы, а хлеб им заменял корень «сусак», который они ели и летом, и зимой. Надо заметить, что, кроме определенных благ цивилизации, казаки принесли им и такое бедствие, как спиртное и табак, да еще азартные игры. Хотя царские указы и запрещали возить аборигенам вино. Случались и мятежи, восстания. Это когда уж слишком начинали притеснять данью. Государственный чиновник ведь редко по своей натуре не бывает вором, мздоимцем. Всё норовит к себе в карман отщипнуть. Иногда от жадности уже ничего вокруг не видит — ни голода среди населения, ни всей мерзости запустения. Зато себе одни хоромы за другими выстраивает. Вот народному терпению и приходит конец.
— Как бы сейчас подобного не вышло, — резонно произнес Леша. — Одна эта… коррупция кругом. Верхи еще не умерли от обжорства, а низы почти сдохли от нищеты. Ничего не меняется!
— Тут ты прав, — согласился Николай Александрович. — Есть такая хорошая пословица: добр царь, да злобен псарь. То есть чиновник, воевода, губернатор. Не все, конечно. Есть и настоящие радетели отчего края. Много доброго оставили сибирские генерал-губернаторы Сперанский, Батеньков, а уже при Советской власти такие руководители, как Щербина, Бахилов, Лигачев. Да и в наше время есть люди, которые не только о себе думают, — Собянин, Рокецкий, Филиппенко…
И вновь откуда-то из-за деревьев и кустов вылетел веселый пятнистый мяч, словно соскучился по ним, двум людям, — старому и малому, запрыгал по поляне, юркнул под остывший мангал. Алексей тотчас же вскочил на ноги, толкнул мячик стопой, крикнул Николаю Александровичу Чишинову:
— А ну, дядя Коля, давай! Тряхни стариной! Покажи, как играл Стрелец в лучшие годы своей жизни, прерви лекцию!
Бурильщик не смог удержаться, тоже поднялся, побежал, стараясь отнять мяч. Завязался футбольный поединок, Леша ловко обводил старика, демонстрируя завидную технику, почти как молодой Сычев или Аршавин. Он жонглировал коленом, плечом, головой, все время уклоняясь от дяди Коли, поворачиваясь к нему спиной или боком. Но всё же Чишинову удалось выбить у него мяч и запулить им в сторону двух подростков, явившихся за своим резиновым «другом».
— Фигу вам, — довольно сказал он, имея в виду знаменитого португальского футболиста. Потом поглядел на запыхавшегося Лешу: — Курил бы меньше — цены не было. Кстати, Виктор Иванович табак на дух не переносил, а в своем кабинете разрешал курить только в исключительных случаях, и то далеко не всем. А уж если у нас с самого начала зашла речь о спорте, то сделаю небольшое отступление, перерыв в лекции, как ты выражаешься. Так вот. При Муравленко выросло не только целое поколение людей по-настоящему спортивных, физически крепких, но во всех городах и поселках Тюменского края появились самые современные по тем временам спортивные сооружения — бассейны, стадионы, спорткомплексы, хоккейные площадки, корты, даже в детских садах — свои «лягушатники», чего раньше невозможно было даже представить.
С самого начала он собрал у себя работников профсоюзов культуры и спорта, твердо заявил (а всякая его речь была как приказ), что сейчас к нам будут съезжаться тысячи людей со всего Союза. Целые десанты из Москвы, Ленинграда, Харькова, Саратова, Куйбышева, Уфы будут высаживаться в аэропорту, на железнодорожном вокзале, добираться водными путями, а кто и попутками — слесари, водители, столяры, повара, парикмахеры, артисты, спортсмены и в первую очередь нефтяники. Одни приедут разрабатывать таежный регион и добывать нефть и газ, другие наденут рабочую спецовку с эмблемой ударной комсомольской стройки — а строительства тут невпроворот! — третьи станут не только обслуживать их, но и облегчать жизнь, радовать своим профессиональным мастерством. Но пароль у всех будет общий: «Мы — тюменские нефтяники!» Вот так он сказал в своей, как всегда, зажигательной речи. Я был, слушал. Поначалу, говорит, люди различных возрастов и профессий, приехавшие сюда по зову сердца, будут жить в условиях освоения. То есть в палатках, вагончиках, бараках-времянках. Налаживание их быта — это первостепенная задача. Здесь и медицинское обслуживание, и качественное питание, и организация свободного времени, отдыха и спорта.
Николай Александрович отпил зеленого чая, продолжил:
— По его приказу в Сургуте сотни самосвалов стали свозить на заболоченные площадки грунт, щебень, песок, а потом укатывать, озеленять, чтобы выстроить плоскостное спортивное сооружение с футбольным полем, волейбольными и городошными площадками. И сразу же стали проводить на них первые соревнования, а затем и спартакиады. В том же Сургуте Анатолий Тоболов стал зачинателем соревнований среди буровых бригад по волейболу и футболу, потом этот его почин перекинулся на всю область. В Тюмени Борис Мишатин возглавил спортивное общество «Спартак», был директором детско-юношеской спортивной школы «Нефтяник», как тренер воспитал несколько мастеров спорта по конькам, чемпионов Российской Федерации и всего Союза.
В Нижневартовске был такой молодой мастер спорта по классической борьбе — Лазарь Лукин, который приехал к нам из казахского города Петропавловска. Стал он руководить спортобществом «Труд», а когда открыл первый спортивный зал в ДК «Юбилейный», то в течение только одного дня в секцию по борьбе записалось сразу же более двухсот молодых нефтяников! А помимо борьбы появились секции бокса, тяжелой атлетики, лыжных гонок, биатлона, конькобежного спорта — Север все-таки, Сибирь… Лыжня начиналась от самого порога спортзала и уходила к горизонту. Тебя бы вот на недельку в Сибирь, для профилактики снег убирать.
— Спасибо, лучше в Куршевель, — отшутился Леша.
— А побеждать стали на Всесоюзных соревнованиях не профи, а простые наши тюменские парни, кто бурильщик, кто тракторист, как Коля Ефремов из Новоаганской конторы, или два Саши — Королев и Рыков, ставшие мастерами спорта и победителями по городкам, шоферы с автобазы. Василий Лаптев после вахты шел не куда-нибудь, а исключительно на ринг, тоже стал чемпионом и мастером спорта. А сколько людей участвовало в массовых легкоатлетических кроссах, лыжных эстафетах! Где это сейчас? А ведь в них — общий азарт, общая радость, сплочение. Вот оно — полное единение, пока что хотя бы через спорт, а там и через культуру, но главное — через идею, смысл жизни, если хотим единой России, а не болтовни об этом. Первооткрыватели в Тюмени это знали, они были едины — нефтяники, монтажники, транспортники, энергетики, строители дорог и трубопроводов. Они были горды за то, что делают. И им уже не надо было ехать за тридевять земель в поисках счастья, потому что они были дома. Они сами построили свой Дом. Где можно было стать инженером, врачом, учителем или тренером. Вырастить своих детей, не боясь, как теперь, что те попадут в нищету и голод. Где можно было работать и отдыхать. Жить нормальной жизнью. А что еще человеку надо?
— Ну, не знаю, — сказал Леша, почесав затылок. — От «мерса» я бы не отказался.
— И чтобы «по-щучьему велению»? Или отобрать у кого? Иному-то вас и не научили. Забыли что такое настоящий труд, а без него… Вот в Тюмени на заводе «Электрон» до сих пор работает Владимир Федорович Рыков, простым инструктором физкультуры, а ведь он из поколения «муравленковцев», благодаря ему вышли в мастера, и по работе и по спорту, сотни людей, открыли два зала, секции борьбы, волейбола, футбола. И никакой «мерс» ему не нужен.
А Александр Медведев, не знаю, правда, где он сейчас и чем занимается, и сам был отличным лыжником, и вместе с Олегом Соколовым стал культивировать в Тюмени автоспорт: такие всероссийские чемпионаты устраивал по гонкам на грузовых автомобилях, похлеще чем «Париж — Дакар». А потом еще и дельтапланеризмом занялся. А награды и кубки всем тюменским спортсменам Муравленко вручал лично. Торжественно, потому что искренно, как и все мы, нефтяники, гордился ими. Пароль-то у нас один. Не пароль даже, а печать, как особый знак, навеки, до конца жизни.
Николай Александрович как-то грустно замолчал, потом вдруг неожиданно спросил:
— Тебе сколько сейчас?
— Да почти двадцать. Я ведь на два с половиной года старше твоей Ленки. Забыл? А что? — забеспокоился Леша.
— Так… И всё не определился. То одно место сменишь, то другое. В палатке у какого-то абрека подрабатывал. Теперь вот в охранники записался, хорошо еще не сразу — в бандиты.
— Да времени впереди — навалом!
— Зря так думаешь. Если сразу профессию не выбрал по душе — может, и не по уму даже, а как сердце велит, — то ничего в дальнейшем не выйдет. И время твое как песок уйдет, быстро и безвозвратно. Оглянешься, а жизнь-то уже и прожита. И ничего-то в ней не было. Ни дел великих, ни счастья, а одни маленькие делишки да зависть, да и любовь урывками, потому что мелко всё. Как «Мерседес», о котором мечтаешь. На такой мечте только авария в жизни… А вот Виктор Муравленко младше тебя был на три года, когда свой выбор сделал. И ушел к нефтяникам на Кертычку. Так-то.