— Ну, а среди наших, советских исполнителей? Кто вы относитесь, например, к Андрею Макаревичу и его "Машине Времени"?
— С уважением. Когда-то мне очень нравился этот коллектив. Знаете, если попытаться сказать образно, то на своей "Машине Времени" они действительно сумели на каком-то этапе обогнать свое время. Поэтому я их очень уважаю.
— Ваше участие в фильме "Игла" вызвало у многих ваших поклонников большой интерес. Да и сам фильм поднял достаточно острую проблему. Ну а вы получили удовлетворение от работы в кинематографе?
— В общем да. На съемки фильма я попал, если говорить честно, несколько неожиданно. Как-то мне позвонил Рашид Нугманов, режиссер, с которым я знаком, и предложил попробовать сниматься в кино. Ну вот, я и попробовал…
— Очень часто, даже в достаточно известных группах происходит разлад между певцом и музыкантами. Вспомните хотя бы Жанну Агузарову. Вам это не грозит? И каковы ваши планы на будущее?
— Говорить о планах на будущее я не очень-то люблю, да и трудно планировать что-либо в наших условиях. Что касается отношений в нашей группе, то все мы большие друзья, и я очень надеюсь, что меня не ожидает участь Жанны Агузаровой. Все-таки уйти из родного коллектива всегда трудно…
— Вы согласны с тем, что искусство, в том числе и песня не может быть аполитичным?
— Да, разумеется.
— Какую же цель ставите вы перед собой как автор и исполнитель весьма популярных у части молодежи песен?
— Мне кажется, что главной задачей, которая стоит не только перед молодежью, но и перед всем миром, это взаимопонимание. Иногда говорят, что песня — это универсальный язык. Но ведь песню на чужом языке мы не совсем понимаем. Хотя язык музыки наиболее интернационален.
— Вы получили музыкальное образование?
— Нет, у меня нет музыкального образования. Да, кстати, сегодня нигде не учат рок-музыке. Конечно, я постарался овладеть нотной грамотой, азами музыкальной композиции. Но научить человека писать песни? Мне кажется, это невозможно. Всю жизнь у разных народов создавались песни, и никто этому, в общем-то, не учил…
— У вас есть какая-либо профессия?
— У меня много разных профессий, согласно записям и трудовой книжке. Но основным, вернее, вторым моим делом после музыки я бы назвал живопись. В детстве я мечтал стать художником, много учился этому, но потом избрал главным музыку.
— Вас приглашали остаться за рубежом навсегда?
— Знаете, при всем моем интересе к зарубежной аудитории я прекрасно понимаю, что мне лучше выступать здесь, в родной стране. Почему? Наверное, потому, что, как я уже говорил, очень ценю взаимопонимание между мной и слушателями. Хотя не вижу ничего плохого в том, что артисты одной страны живут и выступают в другой. Мы часто встречали, к примеру, шведов, выступавших и живущих в Западной Европе, США. Искусство действительно не знает границ и принадлежит общемировым, общечеловеческим ценностям.
— Что вы ждете от встречи с севастопольцами?
— Взаимопонимания.
А.Бушуев.
— Тяжело ли быть лидером современной советской эстрады?
— Знаете, я вообще-то, к хит-парадам отношусь скептически. А лидером советской эстрады я себя, честно говоря, не считаю.
— Ну а как насчет лидерства в группе?
— Так уж получилось, что я оказался в позиции лидера КИНО. Хотя аранжировкой песен, в конце концов, мы занимаемся все вместе. В коллективе у меня все друзья, да и вообще, у нас в группе полная демократия.
— Как вы относитесь к поклонникам? Вдохновляют они или наоборот, мешают работать?
— В принципе, хватает и того и другого. С одной стороны, я конечно же рад, что песни нашей группы любят, с другой стороны… иногда хочется просто побыть одному.
— Виктор, как вы считаете, кто больше воспринимает музыку КИНО — 14-17-летние подростки или люди постарше?
— Трудно сказать. Я считаю, что у тех же 14-летних уже есть свое определенное восприятие текста наших песен и, подпевая нам, они хорошо осознают смысл той или иной композиции. А вообще-то, мне кажется, что лучше всего меня понимают слушатели моего возраста.
— Название вашей группы звучит несколько символично после того, как вы снялись в тех фильмах. Поступают ли новые предложения, и как вы вообще относитесь к кинематографу?
— Да, такие предложения я получаю. Но не всякое кино мне по душе. Ведь фильмы бывают разные. В целом, я люблю кино, но желание сняться у меня будет лишь в каком-то особом фильме, с хорошей режиссерской задумкой.
— Известно, что КИНО не раз приходилось бывать за рубежом…
— Да, мы были во многих странах. Очень запомнилась поездка во Францию, где мы имели большой успех. Незабываемое впечатление осталось от посещения знаменитого Диснейленда. Почему бы у нас в стране не построить такой?
Во время гастрольных поездок за рубеж у нас были выпущены пластинки. Вышли они в прошлом году во Франции и Америке. В нынешнем же году диск КИНО вышел в Японии.
— Скажите, чем занимается сейчас ленинградский рок-клуб?
— Он существует практически формально. Свою функцию он давно уже выполнил.
— Любопытно, кто вам нравится из зарубежных групп?
— Прежде всего, восторгаюсь и ценю "Битлз" — это само собой разумеется. Импонирует манера исполнения "Дорз". Не люблю как таковой рок-н-ролл. А вообще, в каждой песне ценю, прежде всего, мелодию.
— Какое качество цените в людях?
— Индивидуальность.
— Сколько раз вы бывали в Одессе? Какое впечатление осталось от знакомства с городом?
— В Одессе я был трижды. Первый раз — в детстве. От того знакомства в памяти ничего не сохранилось. Второй раз я был на вашем фестивале "Золотой Дюк". Тогда и состоялось мое настоящее знакомство с городом. Было много экскурсий по Одессе, было время и погулять, и полюбоваться достопримечательностями. Город очень красивый. Ну, а в этот, третий риз, к сожалению, абсолютно не было времени. Разве что походили по знаменитому "Привозу".
— Благодарю вас за интервью. Что бы вы хотели пожелать любителям вашего творчества?
— Удачи.
"Вечерняя Одесса". 4 декабря 1990 г. В. Кульчицкий. Во время концертов в Одессе. Утро 15 мая 1990 г.
— Это лучше получается у молодых, И группа КИНО, без сомнения, очень популярна среди молодежи. А хочется ли
вам видеть на своих концертах тех, кому, скажем, около пятидесяти?
— Я никогда никому ничего не навязывал. Моя установка — петь песни. И если меня буду слушать и понимать старшие, я буду рад.
— Как ваши родители относятся к музыке Виктора Цоя?
— Я не уверен, что она им нравится, но они не считают, что это плохо.
— А из какой вы семьи?
— Мама — учительница биологии и физкультуры в средней школе, а отец — инженер.
— У вас мама русская, а папа кореец?
— Да. Но я родился и вырос в Ленинграде, и никаких связей с Кореей у меня нет. По паспорту я русский. Отец тоже родился здесь и не знает корейского языка. Хотя, наверное, какие-то генетические связи у меня остались, что возможно, проявилось в моем интересе к восточной культуре.
— Вы когда-нибудь сталкивались с тем, что к вам как-то иначе относились из-за вашей нерусской внешности?
— В детстве. Меня дразнили "японцем" и я очень обижался. Сейчас мне в голову не придет выяснять, кто по национальности мои друзья. Есть среди них русские, украинцы, евреи, армяне… Но это не мешает нам общаться. Я думаю, вести такой учет просто глупо. Люди не делятся на хороших немцев и плохих французов.
— Рок-музыку часто обвиняют в космополитизме, в том, что она губит национальное сознание, народные начала. Поэтому, дескать, ее надо запретить, как "чуждое явление". Что вы думаете об этом?
— Понимаете, чуждое не приживается. То есть, что здесь эта музыка многим нужна, уже не требует доказательств. Хотя кого-то она может и раздражать. Как раздражал в свое время джаз. Я его просто не слушаю, понимаю, что это не мое. Я бы очень хотел, чтобы те, кого раздражает рок-музыка, просто ее не слушали. Но запрещать?!
— Вам стало проще работать после 1985 года?
— Да. Теперь я могу заниматься только музыкой. Но, к сожалению, несоответствие слов и действий отдельных организаторов рок-концертов можно видеть и сейчас. Например, во время наших сольных выступлений в Лужниках. Я, имея некоторый опыт, предупредил администрацию: это рок-коп-церты, у них своя специфика. Надо освободить партер, чтобы публика, если захочет, могла потанцевать. Никто не стал меня слушать. В партере рассадили людей. В результате — давка, беспорядок, поломанные стулья, приводы в милицию. А виноваты музыканты! Тут же отменили и наше участие в программе "Интершанс". Это странно, после всего того, что мы уже проходили и, как я думал, прошли, снова почувствовать себя пропагандистом чего-то ужасного… И публика воспринимает такое отношение к себе и музыкантам как возврат к застою.
— В вашей песне есть слова "Мы ждем перемен". Каких же?
— Эта песня написана давно, задолго до перестройки, и обращена к внутреннему миру человека. Если хотите, ее можно расценивать, как призыв к поступку. Какому поступку — каждый решит для себя сам.
— Скажите, Виктор, вы серьезно воспринимаете те изменения, которые происходят у нас последние пять лет?
— Абсолютно несерьезно. Я вообще ни к чему в жизни серьезно не отношусь и всерьез не принимаю. Честно говоря, я и саму эту жизнь серьезно не воспринимаю, потому что слишком на многое ненужное пришлось бы отвлекаться, много всякой бессмыслицы делать. Мне кажется, что если ко всему, о чем вы спросили, относиться серьезно, то это будет очень смешно выглядеть со стороны.
— А вам бы не хотелось смешно выглядеть?
— У меня другое понятие о юморе, оно проще и вполне меня удовлетворяет.